Kitabı oku: «Коллегия. Предназначение», sayfa 4

Жертва своей крови была самым сильным обрядом в архаичной религии киммерийцев и исполнялась только в крайнем случае. Принесший ее человек связывал себя священной клятвой перед богиней-матерью и был обязан выполнить ее даже ценой своей жизни.

Об этом страшном ритуале Тешупа размышлял всю ночь. Если он окропит пентаграмму своей кровью, богиня-мать может призвать дух праотца. А тот может явить ему свою волю, которую он должен будет выполнить. Какой будет его воля? Что пожелает дух его великого предка. Может, совсем не то, на что он рассчитывает.

Наутро вождь призвал жрецов и приказал готовиться к ритуалу. Вечером на закате шесть тысяч всадников из клана Тешупы с факелами выстроились вокруг подножья кургана, где был захоронен праотец, почти четыре столетия назад ходивший на юг в земли хеттов и пирамид.

От верховного жреца молодой вождь принял чашу священного напитка, освобождающего дух и наполняющего тело силой. Чувствуя, как мир вокруг стал более ярким и контрастным, Тешупа в одной набедренной повязке в сопровождении жрецов начал медленное восхождение на курган. Дойдя до вершины, он остановился в центре пентаграммы у небольшого каменного идола, на котором было выгравировано изображение сокола – символа его племени. Жрецы с факелами, тихо бубня понятные только им одним заклинания, встали на вершинах лучей.

Когда край солнца, сверкнув над степью раскаленным углем, исчез за горизонтом, Тешупа обратил свой взор на восток и громко произнес:

– О богиня-мать. Родительница всего сущего. Дарующая свет, тепло и воду. Справедливая и милосердная. Покровительница и защитница. Я Тешупа, сын Кушуары, взываю к тебе. Яви мне свою милость. Открой великое предназначение. Биться ли нам насмерть со скифами? Стать ли нам частью их племени? Или идти за море и там найти себе славу и новые земли? Какую судьбу ты выберешь для твоих сыновей? О Великая! Прими мою кровь. Пусть она послужит тебе священным даром и знаком того, что твоя воля будет исполнена.

Еще не закончив фразу, царь достал острый кинжал и полоснул себя по левому запястью. Не чувствуя боли, он некоторое время смотрел на глубокую рану. Вот появилась первая капля густой, в сумерках кажущейся темной крови. Вот она стекла по смуглой коже и на секунду зависла перед тем, как сорваться вниз. Тешупа протянул руку, чтобы капля упала на идола. В этот момент рана стала обильно сочиться кровью, которая широкой струей потекла из пореза по запястью, окропляя выбитый на камне барельеф сокола. Вождь с надеждой обратил взор на юг. Легенды гласили, что Источник находится где-то там, в песках пустыни. Если он примет его жертву, то подаст сигнал и явит ему столб света, бьющий в звездное небо.

Но горизонт был чист. Только несколько ярких вечерних звезд мерцали в вышине, словно подмигивали ему, посмеиваясь над неудачей.

Священный ритуал не привел ни к чему. Царь разочарованно вздохнул, стер правой рукой кровь с запястья и развернулся спиной к идолу. Повинуясь неясному желанию, он накрыл ладонью амулет с пентаграммой, висящий на шее. Кровь соединилась с медью. В груди возник очаг тепла. Мир перед глазами помутился. Пентаграмма из белого камня, выложенная на вершине холма, вдруг поднялась, нависла над курганом и обрушилась на него всей своей тяжестью.

Ошеломленный видением Тешупа застонал, упал на колени и повалился на бок. Жрецы как ни в чем не бывало остались стоять каждый на своем луче пентаграммы, с интересом наблюдая за происходящим.

Закатная заря на западе почти погасла. Темный летний небосвод усыпали тысячи звезд. Души предков взирали с небес на лежащее у идола тело молодого царя. Когда факелы почти догорели, он пошевелился, пошатываясь, привстал и осторожно потрогал рукой грудь. Потом взглянул на ладонь и на рану на запястье, из которой все еще сочилась кровь.

– Я видел, – чуть слышно прошептал он. – Я видел ее.

Опершись на две руки, вождь, пошатываясь, поднялся на ноги, снял с шеи амулет с пентаграммой и, подняв его высоко над головой, прокричал:

– Я видел! Священный амулет открыл мне великое предназначение! Волей богини-матери! Волей великих предков! Мы идем на юг!

– Мы идем на юг! На юг! – заорали тысячи всадников, стоявшие у подножья кургана. Завывая и улюлюкая, они повернули коней и, размахивая факелами, пустили их резвой рысью вокруг кургана, образовав в темноте ночи огненную карусель.

– На юг! – еще раз прокричал Тешупа и обессилевший упал на руки подоспевших к нему жрецов.

Наутро, когда верховный жрец осматривал царя, он обнаружил у него на груди несильный ожог в форме пентаграммы. Такой же был на левой ладони, которой Тешупа прижимал амулет к телу. Старинный артефакт, тысячелетиями защищавший степное племя, ожил и оставил свой след. Это было великое знамение, подтверждавшее, что богиня-мать сказала свое слово и теперь царь связан клятвой крови. Он должен исполнить ее волю или умереть.

Когда встало солнце, восстановивший за ночь силы молодой царь собрал у своего шатра всадников и вышел к ним, чтобы поведать волю богини-матери. Торс его был обнажен, так чтобы все могли видеть печать пентаграммы на груди.

– Слушайте и внимайте, доблестные всадники степей, – он тронул уздечку своего коня и шагом направил его вдоль строя. – Вчера на вершине кургана на меня снизошло благословение богини-матери. Они явила мне дух нашего праотца. Того, кто много поколений назад покорил южные царства. Того, кто, овеянный славой, вернулся с богатой добычей. Того, о ком мы слагаем легенды и поем песни на пирах. По воле богини-матери моя кровь пробудила его дух, и он открыл мне новое предназначение нашего народа. Богиня не хочет, чтобы мы проливали кровь в войне с нашими братьями-скифами. Она уготовила нам иную судьбу. Мы идем на юг! Мы идем за море, чтобы покорить новые земли, покрыть себя славой и получить богатую добычу. Мы идем туда, чтобы найти Источник великой силы, которая сделает наш народ непобедимым. Воля праотца и богини-матери скреплена моей кровью и священной печатью пентаграммы, – царь стукнул себя кулаком в грудь рядом с хорошо видным ожогом. – Мы идем на юг!

– На юг! На юг! – подхватили тысячи всадников, потрясая луками.

Тем же утром в степные кланы киммерийцев отправились гонцы с вестью о том, что на молодого царя снизошло благословение богини-матери. На кургане праотца он принес жертву своей кровью и дух явил ему новое великое предназначение. Теперь Тешупа собирает вождей кланов, чтобы поведать о нем.

Из более чем десятка кланов три решили остаться и дождаться скифов. Это было большим огорчением для Тешупы и вызовом власти и авторитету молодого царя. После буйного пира, последовавшего за советом вождей, он приказал умертвить глав кланов, которые не согласились идти на юг. А наутро отправил в их стойбища тысячи всадников, чтобы сообщить, что оставшиеся без вождей племена теперь подчиняются лично ему.

Разборки между кланами длились почти месяц и чуть не вылились в полноценную войну. Но в конце концов спор удалось решить миром. Мятежные племена выбрали себе новых вождей и присоединились к походу.

Еще через месяц орда киммерийцев численностью более ста тысяч человек, из которых около сорока тысяч всадников, двинулась на восток вдоль моря к высоким горам, на вершинах которых никогда не тает снег²⁶. Там, на побережье, лежала их первая цель – небольшое, но богатое царство Колхида, славившееся своими ремесленниками, железными рудниками и сладким вином.

Огненной лавиной прошлись степные всадники по плодородной долине, предавая огню селения и небольшие города. После короткой осады они взяли штурмом и разграбили столицу, «царский город» Илдамуша.

Царь Колхиды сбежал на юг в Урарту к своему покровителю Русе I. Тот собрал войско и отправил в Колхиду, чтобы в очередной раз усмирить кочевников. Однако царь Урарту недооценил численность и решимость степняков. Его армия, состоявшая в основном из пехоты, не могла противостоять более маневренным и многочисленным конным лучникам и была разбита.

После этой победы Тешупа вторгся в Урарту и принялся грабить и жечь ее северные провинции. Царь Руса I, понимая, что кочевники организовали полноценное вторжение большими силами, решил откупиться от них и отправил послов. Те вернулись и рассказали удивительную историю о том, что царь киммерийцев ведет свой народ на юг, чтобы покорить Ассирию. Этот поход он считает своим предназначением, которое ему явили его боги.

Царь Урарту собрал большую армию и выдвинулся навстречу степнякам. Он пригласил Тешупу на переговоры и предложил союз против Ассирии, которая была давним врагом Урарту. Вождь степняков справедливо решил, что его орда при поддержке пехоты Русы I будет иметь больше шансов на успех, и согласился. К тому же оставшееся в тылу царство Урарту могло снабжать орду продовольствием и всем необходимым для ведения войны. Так началось вторжение киммерийцев в Малую Азию.

Заручившись поддержкой царя Урарту, Тешупа прошел со своей ордой с востока на запад вдоль южного побережья Черного моря, покорил или вытеснил местные племена и занял земли у Синопского мыса²⁷. Там он заложил свою основную стоянку. Обжившись, киммерийцы начали совершать набеги на расположенную на юге Ассирию, пробуя в стычках своих всадников, оценивая противника и готовясь к полноценному вторжению.

Ассирия, или Новоассирийское царство, в то время была, пожалуй, самым мощным государством Восточного Средиземноморья. Пережив засуху и нашествие «народов моря», Ассирия постепенно заняла всю Месопотамию, расширила границы на восток за горы Загрос и на запад до Средиземного моря. Вторжение киммерийцев пришлось на период ее максимального расцвета и экспансии, во время которой она включала в себя земли Сирии, Палестины, Иордании и Египта. Ассирия была крайне милитаризованным государством, вся деятельность которого направлена на поддержание многочисленной армии, контролировавшей огромные территории и служившей источником богатства государства. При этом армия достигла очень высокого уровня организации, оснащения, а также стратегического и тактического искусства. Ассирийцы выучили уроки вторжения «народов моря» в хеттское царство. Основной военной силой хеттов были малоподвижные тяжелые колесницы, проигравшие несколько решающих битв конным лучникам Армии волка и сокола. Ассирийская армия тоже имела колесницы и умело использовала их как таран при атаке. Была у нее тяжелая и легкая кавалерия. Кроме этого, ассирийцы применяли особый вид тяжелой пехоты. Ее основной единицей была пара щитоносец и лучник. Щитоносец закрывал большим квадратным деревянным щитом лучника с мощным комбинированным луком, который мог посылать стрелы на шестьсот шагов. В случае ближнего боя щитоносец мог орудовать копьем или метать во врага дротики. Оба имели прочные доспехи, состоящие из бронзового панциря и шлема. Коробка из щитоносцев и лучников в 4-5 тысяч воинов могла долгое время выдерживать атаку практически любого противника. Лучники держали кавалерию и пехоту на расстоянии. А о несколько рядов тяжелых высоких деревянных щитов, установленных на земле на толстых подпорках, разбивались даже самые стремительные атаки колесниц. Зная это преимущество, ассирийские генералы обычно выставляли 3-4 такие коробки против значительно превосходящего по силам противника. Когда тот ввязывался в битву и увязал в штурме похожих на крепости пехотных коробок, несколько сотен колесниц и тысячи всадников обходили его с тыла и наносили смертельный удар. Такая тактика практически всегда давала результат против пехоты и колесниц, из которых в основном состояли армии того времени. Сейчас она должна была пройти проверку в столкновении с десятками тысяч легких всадников.

Основой киммерийского войска была легкая конница, состоящая из лучников, вооруженных коротким составным луком, достаточно мощным, чтобы послать стрелу на три сотни шагов, но уступающим по дальности боя и по силе большому пехотному ассирийскому луку. Из вооружения у всадника также был меч или топор на длинной рукояти. Грудь и спину защищали бронзовые пластины или нагрудники. На голове бронзовый или войлочный шлем, похожий на загнутый назад колпак. Тактику киммерийцы использовали довольно простую. Они наваливались лавиной на противника, засыпая его стрелами с расстояния, при этом избегая прямого столкновения и уходя на дистанцию или рассыпаясь по местности в случае контратаки. Такие наскоки могли длиться целый день, а то и два, постепенно обескровливая врага. Обычно, видя, что всадники не вступают в ближний бой, противник сам пытался атаковать. Тогда несколько отрядов киммерийцев обходили его и наносили удар с тыла, опять-таки обстреливая из луков и избегая ближнего боя. После нескольких дней такой битвы истощенный враг старался отойти, оставляя на поле тысячи раненых и убитых, а киммерийцы преследовали его, постепенно уничтожая.

* * *

Никогда столица Ассирии Ниневия не была так прекрасна, как при правлении отца. Богатства стекались в ее сокровищницы со всего царства. Дворцы царя и знати, высокие зиккураты²⁸ поражали своим убранством и богатой отделкой. Люди жили в достатке и не знали забот. Торговцы из дальних земель говорили, что каждый житель столицы живет, как царь. И все это благодаря славным победам царя Синаххерибе, расширившего границы влияния Ассирии далеко на запад до земли пирамид и заставившего подчиненные государства платить в казну неподъемные подати. Но два года назад грозный царь был убит в результате заговора своих старших сыновей. Этим алчным, изнеженным дворцовой жизнью жирным баранам, ни разу не державшим в руках оружия, не нравилось, что отец назначил своим наследником младшего сына, который в то время был наместником в великом Вавилоне и не раз доказал свою преданность победами над врагами. Наняв убийц из клана магов, они умертвили отца смертельным ядом. И вдвоем заняли его трон. Их правление длилось недолго. Наместник царя в Вавилоне, его младший сын Асархаддон²⁹, узнав о гибели отца, собрал войско и пошел на столицу. Его, законного наследника, поддержали ассирийские генералы. Армия восстала против цареубийц, и те были вынуждены бежать во Фригию³⁰.

И вот Асархаддон, младший сын Синаххерибе, занял положенное ему место на троне Ассирии. Он воздал почести своему отцу, поднес щедрые дары богам, одарил своей милостью верных генералов и в честь восхождения на престол устроил для народа праздник, который длился тридцать дней.

С того момента прошло почти два года. Все это время молодой царь был занят государственными делами. В покоренных землях нужно было строить крепости, прокладывать к ним дороги. В планах было восстановление Вавилона – жемчужины империи, столетия назад разрушенной Эламом. Там Асархаддон планировал построить великолепный зиккурат Этеменанки³¹, чтобы снискать благословение богов и увековечить свое имя. Столько нужно было сделать всего важного, но вместо того, чтобы заняться созиданием во благо своего народа, царь должен отвлекаться на северные границы, где появилось неизвестное племя кочевников. Они устраивали рейды вглубь его земель, грабили, убивали и жгли селения. Поначалу он думал, что это его беспокоит извечный враг Урарту. Но разведчики донесли, что бесчинствуют крупные – в несколько тысяч – отряды всадников. Их стоянка на берегу моря огромна. По словам генералов, в те земли пришла орда из-за моря. Это племя греки называли киммерийцами, а в ассирийских записях оно значилось как гимирра. Отважные выносливые воины, не знающие пощады. Отличные наездники и лучники. Но главным их преимуществом была численность. Разведчики докладывали о многих десятках тысяч всадников.

Что племя северных кочевников делает на границах Ассирии, было неясно, но отнестись к нему нужно было со всей серьезностью, чтобы не повторить судьбу хеттов. Те тоже пали под ударами всадников, пришедших с севера. Асархаддон только что перечитал описание того вторжения и принял решение выделить достаточно сил, чтобы устранить угрозу, внезапно появившуюся на севере. Он призвал к себе генералов и приказал собрать войско для похода.

Через две недели из Ниневии на север по трем дорогам вышли ассирийские колонны. Оставив в столице наместника, царь, следуя давней традиции, сам возглавил армию. Чтобы не гоняться за разрозненными группами всадников, он решил ударить по их основной стоянке у моря, ожидая, что на ее защиту придет все киммерийское войско.

Асархаддон оказался прав. Когда его армия переправилось через Евфрат и вошла в Каппадокию³², скауты сообщили, что с севера и с востока на них движутся две армии, всадников по 10-15 тысяч каждая. Судя по направлению, они планируют соединиться в устье широкой долины, лежащей по пути к Синопскому мысу. Это была хорошая новость. Киммерийцы стягивали в долину большую часть своих всадников. Значит, с ними можно будет покончить в ходе одного большого сражения.

Закончив переправу, царь разбил лагерь. Нужно было дать отдохнуть людям после длительного перехода. К тому же раньше времени не имело смысла стягивать основные силы в долину. Чтобы нейтрализовать вражеских разведчиков, которые наверняка будут активны в окрестностях, он разослал летучие отряды и выдвинул авангард из двух тысяч пехотинцев. Остальным приказал отдыхать. Солдаты ставили шатры и варили еду. А колесницы и кавалерия спрятались в зарослях прибрежного ивняка.

К вечеру следующего дня скауты донесли, что киммерийцы объединились в одно войско и находятся в половине дня пути от входа в долину. Асархаддон приказал готовиться к маршу. Он выстроил пятнадцать тысяч пехоты в три колонны, развел их на расстояние тысячи шагов и двинул в долину. Четырем сотням колесниц, тысяче тяжелой и трем тысячам легкой кавалерии приказал смешаться с кибитками и телегами обоза и находиться в резерве на расстоянии броска, способного в течение получаса ввести их в бой.

Вскоре впереди показалось несколько отрядов киммерийских разведчиков. Они издали заметили идущую маршем армию и, покрутившись на приличном расстоянии, исчезли в долине. Царь рассчитывал, что кочевники, узнав, что его войска идут в походном, а не в боевом порядке, решат использовать фактор неожиданности и атакуют с хода. Еще он надеялся, что резерв из колесниц и конницы, тянущийся в облаке пыли далеко за колоннами пехоты, останется незамеченным или будет принят за обоз.

Вскоре разведчики доложили, что в их направлении двигаются два крупных отряда всадников. Каждый идет легкой рысью по своей стороне долины. План киммерийцев был понятен. Они хотели напасть на маршевые колонны пехоты с флангов, промчаться вдоль них в тыл, обстреливая из луков, и разграбить обоз.

Жалея о том, что спровоцировать лобовую атаку не удалось, Асархаддон приказал развести колонны и выстроить их в коробки по две тысячи человек, чтобы те перекрыли путь к обозу. Когда спешное перестроение было закончено, в долине показалось облако пыли от несущихся в атаку всадников.

Пехотинцы сомкнули ряды. Передние щитоносцы поставили тяжелые, почти в рост человека щиты на землю, укрепили их подпорками и приготовили дротики и копья. Те, что были внутри коробок, подняли щиты над головами, чтобы закрыть лучников от стрел. Сотники лучников выпустили маркерные стрелы с яркими лентами, чтобы обозначить дистанцию выстрела и угол подъема луков.

Коробки замерли в ожидании атаки.

Увидев, что враг перестроился в боевой порядок, киммерийцы соединились в один строй и пошли во фронтальную атаку. С воем и улюлюканьем всадники неслись на прикрывшуюся щитами пехоту. Они были уверены в победе. Совсем недавно они разбили армию Урарту, тоже состоявшую в основном из пехотинцев. На этот раз враг уступал числом почти в два раза. Щиты его не спасут. Волна за волной конные лучники будут кружить между коробками, осыпая их стрелами, пока не разобьют строй, а потом набросятся на разбегающихся пехотинцев и станут разить их мечами и топорами, пока не перебьют всех.

Умелые всадники мчались, отпустив поводья, управляя хорошо обученными лошадями только с помощью ног. Короткие мощные луки уже были в руках метких стрелков, острые стрелы положены на тугую тетиву. Казалось, ничто не могло остановить эту лавину.

Но случилось страшное. За тысячу шагов до коробок со стороны ассирийцев заревели трубы и донесся зычный удар медного гонга, перекрывающий крики атакующих киммерийцев. Затем небо над строем врагов померкло от тучи стрел.

Скакавший впереди всадников Тешупа с замиранием сердца смотрел, как стрелы по высокой дуге взмыли вверх, достигли своей высшей точки и устремились к земле на несущуюся конницу. За секунды, что они были в воздухе, киммерийцы проскочили триста шагов, вошли в зону обстрела и попали под смертоносный дождь.

Залп был настолько плотный, что выкосил почти половину всадников из первых десяти рядов. Раненые кони и люди валились на землю. В пыли мелькали тела, копыта, головы людей и коней, руки, ноги. Уши резали вопли боли, ржание и хрипы раненых и покалеченных лошадей. В эту мешанину людей и животных на полном скаку врезались задние ряды всадников. Спотыкаясь, кони ломали ноги, всадники летели через головы лошадей, калеча себя и тех, на кого падали. Сзади, не видя, что происходит, из-за поднявшейся тучи пыли, напирали все новые и новые ряды. А сверху методично под гулкие удары барабанов на это месиво людей и животных продолжали смертоносным дождем падать стрелы, не оставляя шансов выжить ни тем, ни другим.

Бум-бум. Достать стрелу из колчана. Бум-бум. Положить на тетиву. Бум-бум. Поднять лук, натянуть тугую тетиву. Пауза. Бум. Отпустить тетиву и отправить стрелу в небо, чтобы она за шестьсот шагов нашла свою цель. И снова. Бум-бум. Достать стрелу…

Ассирийские лучники были разбиты по первым и вторым номерам, которые стреляли по очереди с разницей в несколько секунд. В таком темпе каждый номер делал восемь выстрелов в минуту, обеспечивая практически непрерывное сплошное поражение полосы на расстоянии от четырехсот до шестисот шагов от коробок. Лучники первого ряда, надежно прикрытые щитами, в упор расстреливали тех всадников, кому удалось вырваться из зоны поражения.

Увидев впереди себя кровавую свалку, которую раз за разом накрывали стрелы, большая часть киммерийцев все же смогла развернуть коней и пустить их к флангам. Поняв, что атака захлебнулась, так толком и не начавшись, они развернулись и отступили. В это время по флангам вслед за ними уже неслись колесницы, поддерживаемые легкой конницей Асархаддона.

Колесницы быстро рассеяли оставшихся всадников по долине и, поняв, что гоняться за небольшими группами не имеет смысла, вернулись к коробкам пехоты.

Это была полная и безоговорочная победа ассирийцев.

Облаченный в украшенные золотом железные доспехи царь на своей колеснице проехал перед строем войск, держа в руках золотой жезл, увенчанный крылатой фигурой Ассура³³. Войска приветствовали его радостным ревом. Они победили диких варваров и защитили свои границы. Теперь им достанутся богатые трофеи, оставшиеся на поле боя, а впереди еще предстоит разграбление стоянки киммерийцев. Торговцы рассказывали, что кочевники любят золото. Так что их ждет богатая добыча. И наложницы. Да. Дикие и страстные киммерийские девы станут усладой для победителей.

* * *

Богиня-мать сыграла злую шутку над Тешупой. Она послала его в земли Ассирии, где он столкнулся с врагом настолько сильным и хитрым, что шансов победить у него не было. Но богиня-мать сохранила ему жизнь. Царю удалось выбраться из кровавого месива, в которое превратилась атака его непобедимых всадников. Его спас прочный железный панцирь, выкованный лучшими греческими мастерами. Он принял на себя четыре стрелы. Одну в грудь и три в спину, когда раненый Тешупа пытался выползти из зоны обстрела. Если бы не броня, он бы остался лежать с остальными воинами, так и не подойдя на выстрел к врагу.

Но Тешупа выжил. Значит, того хотели боги. Его раны были тяжелы. Он потерял много крови. Тяжелые ассирийские стрелы прошили панцирь и вошли на несколько сантиметров в тело. Одна пробила легкое. Теперь царь лежал в своем шатре, харкая кровью и кривясь от боли, которую причиняло каждое движение, каждое слово. Стрела все еще была в его груди. Жрец-врачеватель сказал, что если ее вынуть, то он умрет быстро. Если стрелу оставить в ране, то у него еще есть время.

Но зачем боги оставили ему немного времени? Зачем дали пожить еще несколько часов после позорного поражения? Зачем они привели его в эти земли в поисках Источника силы. Что он сделал не так?

Хватая воздух короткими судорожными вздохами, Тешупа сжал в руке амулет с пентаграммой. Он вспомнил, как год назад стоял на холме, как поднялась и зависла в воздухе пентаграмма. Воспоминание было таким сильным, что ему показалось, будто она и сейчас висит в воздухе в его шатре. Царь сплюнул кровь и, невзирая на боль, тряхнул головой. Пентаграмма колыхнулась, но не пропала.

– Что ты хочешь от меня? – простонал он.

– Не двигайся, – сидящий рядом жрец промокнул мокрый от лихорадки лоб правителя и, вытерев кровь с губ, дал ему хлебнуть макового молочка, усмиряющего боль.

– Ты ее видишь? – спросил царь, переведя на него взгляд.

– Кого? – покрутил головой врачеватель.

– Пентаграмму. Она висит прямо надо мной.

– Ты видишь пентаграмму? – поднял брови жрец.

– Да. Она здесь, надо мной.

– Это знак богов. Закрой глаза и подумай о пентаграмме и о высоком предназначении. Возможно, ты поймешь, что боги хотят тебе сказать.

Прикусив губу, чтобы унять пылающую в груди боль, Тешупа закрыл глаза и надолго затих. Его дыхание стало настолько слабым, что жрец решил, что он уже отошел к праотцам. Но царь вдруг встрепенулся, медленно раскрыл веки и простонал:

– Я понял. Я все понял. Но исправить уже ничего нельзя.

– Что ты понял? – наклонился к нему жрец.

– Мой путь закончен. Но вы продолжите поход. Ибо этого желают боги. Позови ко мне моих сыновей. Позови ко мне моих вождей. Быстрее. Мое время на исходе.

Когда все собрались в шатре, Тешупа тихо проговорил:

– Мое время в мире людей истекло. Я привел вас в эти земли, чтобы в войне с Ассирией вы нашли богатства, славу и путь к Источнику силы. Но я ошибся. Я не так прочитал послание богов, – он судорожно вздохнул. – Слушайте меня и делайте так, как я скажу. Нам не нужно воевать с Ассирией. Ее время тоже подошло к концу.

– Но мы потерпели поражение. Ассирийцы идут на наш лагерь. Они нас всех перебьют, а жен и детей заберут в рабство.

– Не перебьют. Они не будут воевать с вами. Я видел все это так, как вижу вас сейчас. Наше место здесь, в этих степях у моря. Наш народ ждут славные победы, но не на юге, в Ассирии, а на западе. Там лежат богатые города. Там мы добудем много добычи и одержим славные победы, – царь закрыл глаза и, помолчав несколько секунд, продолжил: – Вы, мои любимые сыновья, и вы, мои верные генералы, слушайте мою последнюю волю. Мой старший сын Лигдамис³⁴ наследует киммерийский трон и станет правителем народа и предводителем всадников. Он не будет нападать на Ассирию, а залечит раны, забудет горечь поражения и поведет всадников на запад. Мой младший сын Аккатун возьмет пять тысяч всадников и пойдет на восток. Там, к югу от моря³⁵, к югу от гор³⁶, обитает народ, который знает, где находится Источник силы. Его найти легко. Это последнее царство перед нескончаемой пустыней. Аккатун поможет им в войне с соседями и найдет путь к Источнику. Когда это случится, к нему придет весь наш народ и обретет там невиданную силу. Тогда великое предназначение будет исполнено. Настанет время, и мы, воины сокола, будем править всеми землями между четырех морей³⁷. Такова воля праотца и богини-матери. Такова моя последняя воля, – прохрипел Тешупа и умолк.

Постояв немного со скорбным видом у ложа царя, все направились к выходу, но царь снова открыл глаза.

– Сыновья, подойдите ко мне, – он накрыл ладонью амулет с пентаграммой, лежащий на груди. – Я скоро уйду по последней дороге в царство предков. Вы возьмете этот амулет. Вы возьмете лучших мастеров. Пусть они расплавят его и сделают два амулета, две маленькие пентаграммы. Одну для тебя, Лигдамис. Другую для тебя, Аккатун. В пентаграмме скрыта великая сила. Если боги того захотят, вы сможете ей воспользоваться. Теперь все. Идите.

Когда все вышли из шатра, один из вождей обратился к Лигдамису:

– Похоже, ты теперь наш новый царь. Хочешь совет? Не разделяй войско. Не отправляй пять тысяч на восток. Это ослабит нас. Мы итак потеряли почти тридцать сотен всадников в последней битве. Когда Ассирия нападет еще раз, нам понадобятся все, кто может держать лук.

– Отец сказал, что Ассирия не нападет. Разведчики доносят, что они стоят лагерем на месте битвы в долине и не двигаются.

– Царь ослаб от ранения. У него, наверное, помутился разум. Нужно быть глупцом, чтобы не напасть на нашу стоянку после того, как мы потерпели такое тяжелое поражение.

– Возможно, ты и прав, – кивнул Лигдамис. – Я буду думать. А сейчас мы возвращаемся к морю на нашу стоянку. Здесь оставим тысячу всадников для разведки.

Тешупу похоронили через два дня, когда вернулись на стоянку. Завернутое в пропитанные медом шерстяные покрывала тело погрузили в глубокую яму. Рядом сложили оружие, доспехи, утварь, золотые и серебряные украшения. В соседних могилах закопали десяток рабов и наложниц, чтобы в загробном мире за царем было кому ухаживать. Сверху насыпали небольшой курган. На вершине выложили пентаграмму. В ее центре поставили камень с изображением сокола. У подножья зарезали множество быков и устроили для всего племени поминальный пир.

В самом его разгаре к шатру Лигдамиса прискакал разведчик из отряда, оставленного в долине наблюдать за ассирийцами. Он сообщил, что противник собрал раненых киммерийцев, коих после атаки было множество. Тем, кто мог выжить, была оказана помощь. Тех, кто получил смертельные ранения, быстро умертвили и похоронили в кургане с воинскими почестями. Тем, кто мог ехать верхом, вернули оружие, дали коней и отправили к своим. Таких набралось почти полторы сотни. Многие из них слабы и не могут быстро скакать, поэтому для них разбили лагерь в роще в устье долины, откуда начиналась неудачная атака.

Среди отпущенных воинов оказались два сотника. Ассирийский царь передал через них послание. Оба легко ранены и не могут долго ехать верхом, поэтому их везут на повозках. Будут в лагере к завтрашнему вечеру. Что за послание – неведомо. Сотники говорят, что оно предназначено только царю. Ассирийцы разбили постоянный лагерь и, похоже, никуда не собираются двигаться.

Удивленный и озадаченный такой вестью, Лигдамис взял полсотни всадников и выехал навстречу повозкам с ранеными сотниками. Они скакали остаток дня и всю ночь и, почти загнав лошадей, к утру вышли на дорогу, на которой остановился на ночь небольшой отряд, сопровождавший две запряженные ослами повозки. Те уже собирались двинуться в путь, но, увидев старшего сына царя, спешились.