Kitabı oku: «Город», sayfa 4
Глава 5
Когда я потихоньку пробралась в своё нынешнее пристанище, стараясь ничем не громыхать и ни на что в темноте не налететь – свет в коридоре включать я побоялась, – в доме было тихо и безмятежно. Василий, видимо, уснул, так и не дождавшись загулявшей гостьи. Я приткнула пальто куда-то на вешалку, с трудом отыскала в густой темени тапочки, чуть не сшибла плечом лёгкую этажерку – ту самую, которая утром попалась и Василию на пути – и только тогда заметила тусклую полоску света под кухонной дверью. Значит, хозяин ещё не спит? Неожиданно… Хотя что я знаю о его привычках? Может быть, ночное время – самый разгар его трудовой деятельности. Василий, как информировала меня Светлана, программист, львиную часть времени работает из дома. Это обстоятельство, кстати, нас с ним роднит – я тоже предпочитаю трудиться в домашней обстановке, тем более что направление моего творчества как раз требует уединения и отрешённости.
Дверь на кухню открыться неслышно не смогла…
Василий уснул прямо за рабочим столом, положив голову на руки, а руки – на закрытый ноутбук. Никогда не понимала, как люди умудряются спать в таком неудобном положении! При резком взвизгивании дверных петель он встрепенулся, вскинул взлохмаченную голову и близоруко прищурился.
– Простите, Василий, – прошептала я, – я не хотела вас будить…
– Изольда! А я вам звонил, звонил… И, кажется, заснул… Или нет?..
Бедняга вскочил, затем опять сел, потом зачем-то начал приподнимать крышку ноутбука, до конца не открыл, ещё раз подскочил и сделал шаг ко мне. Лицо у него было смятенным. Я бы тоже взволновалась, если бы меня разбудили среди ночи!
– А я ваши звонки не слышала. А когда увидела, что вы звонили, уже не смогла…
– Я понимаю, понимаю… – он заметался по кухне, хватая всё на своём ходу. – Изольда, сейчас я всё подогрею. Вы, наверное, жутко проголодались!
– Василий, вы что! Идите спать, я сама…
– Я не могу этого позволить… Чтобы вы… Простите!
Он пребольно заехал мне по руке, тут же отскочил в сторону, схватил со стола очки и, надев их, уже более адекватным взглядом посмотрел на меня. Мне стало смешно – такой потешный у него был сейчас вид!
– Вася, я правда в состоянии сама согреть себе чай! Ложитесь спать, пожалуйста, иначе я буду чувствовать себя виноватой!
– Вы знаете, а я тоже проголодался, – выговорил он и покраснел. – Сначала вас ждал, думал, вместе поужинаем, а потом сам не заметил, как уснул. И сон ещё такой чудной…
Оборвав себя на полуфразе, он резко дёрнулся к холодильнику и нырнул в него почти всем телом. Я потихоньку вздохнула. Не люблю создавать беспокойство для окружающих людей, к тому же таких… впечатлительных, как хозяин этой квартиры. Сразу чувствуешь себя неловко и хочется поскорее остановить эту суетную карусель вокруг своей особы. Но что делать, придётся потерпеть. Не переезжать же из-за этого в другой дом!
…Мой дом вскоре станет и вашим…
– Изольда, как вы относитесь к весеннему салату? Помидоры, свежие огурцы, сухарики и немного кинзы?
– А кинзы можно побольше? Я кинзоман, Василий!
– Я тоже! – радостно воскликнул он. – А вам чем заправить – растительным маслом или сметаной? Или могу просто сбрызнуть лимонным соком…
– Лучше лимонным. Василий, сейчас я руки помою и вам помогу…
– Нет-нет, я сам! Кстати, звонила Света, предупредила о завтрашнем визите. Часов в семь вечера… Вы же будете дома? В это время всё равно уже темно, не порисуешь…
– Да, конечно! – опрометчиво согласилась я, а потом спохватилась. – Ох, а я же не смогу! У меня же завтра…
– Что?
– Кое-какие планы, – расплывчато пояснила я. – Но я пока точно сказать не могу, состоятся они или нет. Давайте завтра ближе к вечеру этот момент и обсудим, хорошо?
– Да, конечно, – он слегка стушевался, даже сник. – Извините…
– За что же вы извиняетесь, Василий?
– Ну… – он пожал плечами и улыбнулся. – А давайте ужинать, Изольда! У меня почти всё готово, осталось только куриные рулетики подогреть…
– Тогда я быстро в ванную, переоденусь и к столу!
…Изысканная трапеза для прекрасной дамы, пусть и не в том доме, о котором я невольно грезила, прошла на ура. У Василия явно наблюдался кулинарный талант, о чём я не преминула заметить вслух и была вознаграждена ещё одним румянцем смущения и довольной улыбкой.
– Вы просто не знаете, как готовит Светлана! Вот у кого талант, а у меня так, кое-какие способности и много свободного времени.
– Значит, это у вас семейное? – улыбнулась я. – А вот в нашей семье к поварским работам очереди не наблюдается. Я, например, кроме классического блюда холостяков готовить ничего не умею и очень этого стыжусь. Кстати, вы первый, кому я так легко об этом рассказываю! Даже странно, обычно я скромно молчу и только киваю: мол, да-да, печь пироги для нас проще пареной репы!
– Просто вы смотрите на меня, как на попутчика в поезде – говорить можно обо всём без каких-либо последствий. Да?
– Наверное. Или просто вы, Вася, внушаете такое доверие, перед которым даже я не могу устоять!
Кажется, всё-таки красное вино оказалось крепче, чем мне почудилось при первом глотке. Наверное, именно пара выпитых рюмок и послужили причиной моего нынешнего сиропного состояния. Я чувствовала сейчас внутри себя какую-то умильную щемящую нежность – и вот к этому добряку с изумительной улыбкой, сидящему напротив, и к ночному небу за окном, в котором вспыхивали и гасли крохотные далёкие звёздочки, и даже к чужой фотографии, устроившейся на стене в стеклянной рамочке, – юные брат с сестрой трогательно взирают на мир сквозь объектив времени. А может быть, не в вине дело, а в странности и сладкой незавершённости сегодняшней встречи, мысли о которой плавают в хмельной моей голове?
– Вася, а у тебя есть девушка?
Моё неожиданное «ты» прозвучало так естественно, так привычно и так легко!
– Е-есть, – не сразу и немного неуверенно ответил он, впрочем тут же объяснив эту свою неуверенность. – Только ты Светлане не говори об этом…
– Ах, вот в чём дело! Она пока о ней не знает! Думаешь, будет возражать?
– Вообще-то моя Лика чудесная, но…
– Но твоей сестре трудно угодить, я права? Можешь не отвечать, это я и сама уже поняла. Вася, а хочешь, я дам тебе один совет?
– Совет? Как мне их познакомить?
– Нет, в этом ты и сам разберёшься. А вот о том, что ты так зависишь от мнения своей сестры, можно было бы и поговорить. Хотя нет, забудь! Кто я такая, чтобы лезть в жизнь совершенно неизвестных мне людей? Со своей судьбой разобраться не могу, а туда же…
– А у тебя?
– Что – у меня? – не поняла я.
– У тебя парень есть?
– Е-есть, – с его же интонацией ответила я и рассмеялась. – И представь себе, мои родственники тоже ничего о нём не знают! Но мне кажется, что мой роман катится к закату. Скоро перевалит за горизонт, рассеется в далёкой дали, а там, глядишь, и новое утро родится!
– Вы… разлюбили друг друга?
Он задал вопрос таким неуловимо нервным тоном и так по-особенному заглянул в душу – не ко мне, а к себе, – что я даже помедлила с ответом. Кажется, он сейчас вовсе не о моих отношениях спрашивал, а вспомнил о чём-то своём…
– Разлюбили, говоришь? Не знаю даже, уместно ли здесь это слово. Хотя ему кажется, что жить без меня он не в состоянии, но у меня уже давно открылись глаза – и на его чувства ко мне, и на него самого. Это не разочарование, нет-нет, ведь как можно разочароваться в человеке, никогда им не очаровываясь? Хотя пыл горел и литавры били, но только было это так давно!
– А можно я тебя с Ликой познакомлю? – неожиданно выпалил он и тут же, кажется, испугался своих слов. Но – слово не воробей…
– Меня? – я была поражена. – Но… зачем?
– Я сейчас объясню! Понимаешь, Лика… она непонятна для меня. Нет, я её, конечно, люблю и всё такое, – он сделал витиеватое движение рукой в воздухе, – но что-то меня… как бы это сказать… тревожит… Скорее всего, конечно, мне мерещится опасность там, где её нет, но…
– Ты хочешь, чтобы я посмотрела на твою девушку незамутнённым взглядом? Бесстрастно и без предубеждений?
– Да! Именно так! – обрадовался он. – И если мои страхи окажутся лишь отпрысками моего воображения, я сразу же сделаю ей предложение!
– А если я ошибусь? Ты представляешь, какую ответственность на меня возлагаешь?
– Ты не можешь ошибиться! – уверенно возвестил он. – Я это знаю. Только не спрашивай меня, откуда, – просто знаю, и всё!
– Ну и ну! – только и осталось выдохнуть мне. – У меня такое ощущение, что все вокруг знают меня лучше, чем я сама!
– Так ты согласна? Звать Лику в гости?
– Ладно, так уж и быть, знакомь! Кстати, Лика – это Анжелика?
– Нет, – он улыбнулся. – Её зовут Лидия, но она ужасно не любит своё имя!
– Как мне это знакомо!
– И ты тоже? – изумился он.
– Было дело. Правда теперь… – сердце моё радостно забилось лишь при одном воспоминании о незнакомце. – Теперь я его люблю… Имя, в смысле.
– Я так и понял.
– Вася, тебе не кажется, что мы засиделись? Ого, уже второй час ночи! Я даже в Москве не позволяю себя так поздно ложиться! Давай-ка я посуду помою, а ты в холодильник всё убери. И не спорь со мной! Я обожаю мыть посуду!
– А я и не собирался, – усмехнулся он. – У нас с тарелками взаимная нелюбовь. Всё никак не соберусь купить посудомоечную машину…
– Вот женишься на своей Лидии, никакая машина больше не понадобится!
– Это да! – без особой радости в голосе сказал он. – Не понадобится…
Глава 6
Только когда в моих руках оказался карандаш, думы о Матвее отступили на второй план, превратились в фон – тоскливый лилово-сизый. Полдня я ждала нежного касания по плечу или радостного оклика – увы, все мои перебежки из одного двора в другой, с одного переулка в следующий закончились ничем. И в конце концов я махнула на свои метания рукой, остановилась в первом попавшемся дворике, раскрыла альбом и, выбрав наиболее интересный ракурс, провела по чистому листу первый штрих. Следом за ним и второй не заставил себя долго ждать, а вскоре я полностью погрузилась в процесс, позабыв обо всём на свете. Моей способности отключаться в моменты творчества от действительности завидовали все мои однокурсники. Ничто не могло меня отвлечь – ни жадные взгляды зрителей, ни оценивающие реплики, язвительные или хвалебные. Это моё умение и дома спасало меня – ну как можно работать в окружении постоянно снующих туда-сюда родственниц? А я могла и очень этим свойством дорожила.
Вот и сейчас, стоило мне только оценить всю живописную прелесть оконных рам, расчерченных на тысячу маленьких окошек, и черепичных навесов, и выцветшей деревянной лестницы, заканчивающейся непроницаемой чёрной дырой куда-то в бездну, и вереницы разноцветного белья, развевающегося, словно паруса, на ветру, – и вот уже какая-то сила прочно связала меня с этим пространством и не могло найтись никакой другой силы, которая сумела бы вырвать художницу из плена линий и цветов…
– Она стояла, в цветы одета, и лёгкой ниткой плела судьбу…
– Матвей!
Я очнулась в тот же миг, как услышала за своей спиной знакомый голос. Долгожданный голос. Вот и нашлась сила…
– Изольда! Я здесь и снова вижу вас!
– Как вы меня нашли?
При свете дня облик его как будто сам наполнился солнцем и оттого казался чуточку призрачным, но таким родным! Да, родным, осознание этого пронзило меня сразу же и потрясло, признаться, до глубины души.
– Я же говорил вам: связь теперь не разорвать! А вы, Изольда, – вы ждали меня?
Он коснулся моих пальцев своими. Совсем легонько коснулся, но то же ответное движение тока, что вчера заставило меня на миг отключиться, и сейчас встряхнуло всю, да так яростно, что чуть не сбило с ног.
– Можете не отвечать…
Он убрал руку, и я опять смогла дышать, и думать, и говорить.
– Мне нравится ваш рисунок.
– Он пока не закончен…
– А меня как раз устраивает такая… незавершённость. В ней есть устремление к совершенству. Само же совершенство меня пугает, признаться.
– Пугает?
– Пугает. Как всё окончательное и мёртвое.
– Интересный взгляд на вещи…
– Кстати, о вещах! Как поживает ваша белая рубашка?
– Прекрасно поживает! – улыбнулась я. – И сама по себе, и надетая на меня…
– Значит, о моём приглашении вы не забыли?
– Н-нет. Я, правда, не уверена была, что…
– Что я об этом не забыл? – с полуслова понял он. – Как я мог позабыть о женщине, которая в одно мгновение овладела моим сердцем? Но вы, верно, беспокоились, что я так долго не давал о себе знать? На то были причины, о которых я пока умолчу… Изольда, вы позволите мне посидеть рядом с вами? Я не буду вас отвлекать!
– Конечно! А отвлечь вы меня всё равно не сможете – когда я рисую, то всё вокруг перестаёт существовать…
– Вот и славно!
Он опустился на скамейку рядом, в полуметре от меня – нас разделял только пакет с моими вещами, – и притих. Я вновь взялась за карандаш. Нужно было разобраться с тенями, дорисовать крышу и оживить рисунок каким-нибудь существом – спящим котом или псом, к примеру. Полчаса назад я как раз приметила одного такого, шустрого котяру непонятной расцветки, спрыгивающего с подоконника на козырёк навеса, а оттуда – прямо на асфальт. Но куда он делся потом, не углядела. Ничего, изображу по памяти, тем более что кошек в своей жизни я перерисовала множество!
Но, как я ни старалась, как ни заставляла себя сосредоточиться, вовлечься в процесс рисования мне не удавалось. Вот не шло, и всё тут! Никак я не могла забыть о присутствии человека рядом, хотя человек этот, как и обещал, сидел смирно и даже, кажется, старался не дышать!
– Матвей, видимо, я погорячилась… Не замечать вас – выше моих сил!
Выпалила и сама ужаснулась той двойственности смысла, что прозвучала в моих словах.
– Ваш пыл мне нравится, но… но вы, кажется, совсем не то имели в виду? – он смотрел на меня внимательным взглядом. – Может быть, мне лучше пока уйти? Погулять в сторонке…
– Нет! – вскричала я, порывисто схватив его за руку. – Я сюда завтра вернусь, а сейчас… А пойдёмте кофе попьём, Матвей? Есть тут поблизости какое-нибудь хорошее кафе?
– Есть! – он прикрыл другой рукой мои пальцы, отчего я почувствовала тягучую сладость где-то в животе. – В театре оперы – прелестный кафетерий, в котором колдует один из учеников папаши Гройса. Самого Гройса мы посетим в другой раз – должен же я и кулинарную дорожку протоптать к вашему сердцу! – а в театр мы всё равно собирались. Как вам моё предложение, Изольда? Перед спектаклем выпьем по чашечке кофе, а продолжим в антракте…
– Чудесное предложение! – Я боялась дышать, чтобы не спугнуть то неуловимое, что вдруг ощутила между нами. Возможно, это была та самая нить, о которой он говорил вчера?
– Тогда в путь?
Он всё-таки отнял руку, но связь не прервалась, я чувствовала и знала это, словно видела её воочию – сияющий луч, устремлённый от одного сердца к другому…
– Расскажите мне о себе, Матвей! Чем вы занимаетесь в жизни, где работаете?
– Скажи мне, кем ты работаешь, и я скажу, кто ты…
Он рассмеялся, а я вновь залюбовалась им, его обликом, его невероятным свойством сливаться с окружающей обстановкой в одно целое. Это не было качество хамелеона, напротив, он будто подчинял себе действительность, приноравливал к себе, заставляя биться в унисон со своим пульсом, существовать в том ритме, в котором жил он. Впрочем, никакого насилия в этом не было – мир реагировал на Матвея с таким доверием, будто тот имел полное право быть главным в этом союзе. А может быть, и имел?
– А профессия моя, Изольда, тривиальна, как и имя. Я строитель.
– Строитель?
Я была поражена. Мне казалось, что такой человек никак не может заниматься обычным, прозаическим делом.
– Вы удивлены и разочарованы? – его глаза смеялись.
– Удивлена. Но разочарована ли… Нет, нет!
Произнося эти слова, я уже точно знала, что в понятии «строитель» для меня открылся новый смысл, не виданный прежде. Притягательной и настоящей показалась мне эта работа, такой же настоящей, как и сам Матвей.
– А что вы строите, если не секрет?
– Я специалист по мостам.
– Как романтично!
– Не буду вас разубеждать, – он улыбнулся. – Ну как вам показалось пирожное?
– Чудесное!
Впрочем, сейчас мне всё вокруг казалось чудесным – и уютное помещение кафе, и чуть приглушённый свет, и посетители, неспешно наслаждающиеся беседой, и человек, сидящий напротив и такими глазами глядящий на меня, что не хотелось уже ни спектакля, ни музыки, а только смотреть и смотреть в это чудное лицо без устали! Не бойтесь очарования, не всегда оно несёт страдание… Не это ли очарование имел в виду господин с разноцветными глазами? Ах, нет, он говорил о городе…
Мелодично и негромко где-то вдали прозвенел звоночек.
– Первый звонок!
– А я думала, это чей-то телефон, – с сожалением вздохнула я, опечалившись неожиданной помехой. Но всё когда-нибудь заканчивается!
– У нас с вами ещё много увлекательного впереди, душа моя!
Моё огорчение, кажется, не осталось незамеченным. А и пусть! Хоть иногда я могу позволить себе не скрывать своих чувств?
– Правда?
– Решимость и готовность начать путешествие сломят все преграды – реальные или выдуманные. Когда вы почувствуете это всем своим сердцем, то и вопросов больше не возникнет. А сейчас – я приглашаю вас сделать первый маленький шаг, и да растворятся все ваши печали и сомнения в прекрасной музыке! Вашу руку, сударыня!
С трепетом и предчувствием чего-то необыкновенного я вложила свои пальцы в крепкую мужскую ладонь, а неясное своё будущее доверила воле судьбы…
Мои опасения, что после Большого театра сцена Арбузовского оперного театра не произведёт на меня впечатление, не оправдались. Конечно, ни роскоши, свойственной самому главному театру страны, ни масштабности здесь не могло быть, но меня поразила и обрадовала та внутренняя теплота, которая сквозила во всём, – и в стройных колоннах, украшавших холл, и в чудесном тяжёлом занавесе, и в нарядных красных креслах с золотыми подлокотниками. Не менее удивил меня и тот факт, что огромный зрительный зал был наполнен до отказа, даже приставные сидения оказались востребованными. К счастью, я, одетая в джинсы, не сильно выделялась среди зрителей, встречались даже люди, экипированные совсем уж по-простому, взять хотя бы одну и встреченных нами в холле тётушек – в видавшей виды юбке до колен и в потёртом стареньком свитере. Но немало оказалось и таких, которые ясно знали, куда и зачем они пришли. Длинные блестящие платья, открытые лебяжьи шеи, брызги бриллиантов в ушах – всё, как и должно быть в таком месте…
– Это невероятно! Вы уверены?
– Да-да, это стало известно прямо перед самым спектаклем! Я сама в шоке!
– Представляете, а моя свекровь идти отказалась! Теперь локти кусать будет, когда узнает!
– Не ваши локти, надеюсь?
Мне неудобно было смотреть на разговаривающих за моей спиной, но всё же немного я голову повернула. На соседнем ряду расположились две женщины примерно одинакового возраста и, судя по всему, не знакомые друг с другом. Просто случайно оказавшиеся по соседству, у которых внезапно обнаружилась общая тема для разговора. Интересно, что же такое случилось перед спектаклем, что так их взволновало?
– Изольда, прошу…
Я оглянулась – Матвей протягивал мне программку. Откуда только она оказалась в его руках? Вроде бы он даже с места не вставал…
– Благодарю!
Я с интересом развернула сложенный буклет. Может быть, тут обнаружится та самая шокирующая новость, о которой судачили соседки? Ага, так и есть! Сразу же в глаза бросились два слова, написанные от руки чем-то синим поверх отпечатанного в типографии текста – Анна Требко. В роли Татьяны Лариной. Что, что такое? Глазам своим не верю!
– Матвей! – я подняла взгляд на своего спутника. – Это что, чья-то шутка?
– Вы о чём, душа моя?
– Да вот, посмотрите! Вместо некоей Ирины Самойловой роль Татьяны будет исполнять сама Анна Требко!
– Да вы что! Вот так совпадение! Именно в наш с вами приход в это прекрасное заведение?! Ну не чудо ли, а?
Он посмотрел на меня таким странным взглядом, что меня тут же взяли сомнения. А уж не его ли это рук дело? Но, впрочем, о чём это я? Как специалист по мостам мог за день организовать приезд в провинциальный театр всемирной знаменитости??
– Матвей…
– Да, Изольда?
– Нет, ничего… Хотя… Признайтесь мне, только честно… – я помолчала, мучимая подозрениями. – Это вы?
– Что – я? – лицо его приняло такое удивлённое выражение, что я тут же поняла, что попала в цель.
– Это ваших рук дело, точно! Но как вам это удалось?? Или вы лично знаете Анну?
– Изольда, у вас прекрасное чувство юмора! – он рассмеялся, чем ещё больше утвердил меня в моих предположениях.
– Матвей!! Но ведь это невозможно! Сорвать экстренно со своего места оперную диву вот так, по одному взмаху руки, по силам только волшебнику! Признайтесь, вы волшебник?
– Я не волшебник, я только учусь!
Он взял мою руку, и такое тепло обрушилось вдруг на меня, такое сияющее счастье, что больше ни слова вымолвить я не смогла, просто сидела, как заворожённая, не отрывая глаз от этого человека, и даже медленно опускающаяся в зал темнота не мешала моему очарованному состоянию…
– Солнце моё, спектакль начинается… – он нежно погладил мои пальцы.
– Да-да…
Я очнулась и почувствовала страшное сожаление, когда он высвободил мои руки, вовсе не желающие быть освобождёнными. Иза, деточка! – словно услышала я голос своей бабушки. – Держи себя в руках!
– Да-да… – повторила я вслух, на миг прикрыла глаза, чтобы переключиться, остыть, унять сошедшее с ума сердце, и, глубоко вздохнув, заставила себя обратить взор на сцену…
– Такой Татьяны я никогда ещё не видела… Знаете, Матвей, я так боялась, что разочаруюсь, ведь «Евгения Онегина» я слушала не раз, и однажды даже в Большом, после чего окончательно влюбилась в Чайковского, в эту оперу чудесную. Но сегодня я будто заново влюбилась, заново – и в то же время совершенно по-иному… Ах, какая же она прекрасная, ваша Анна Требко!
– Почему моя? – он усмехнулся весьма красноречиво.
– Ну сейчас-то вы можете, наконец, признаться, что это вы устроили? Я же слышала разговоры зрителей, певицу никто не ждал, даже руководство театра обалдело, когда вдруг она явилась их взору с пожеланием спеть в сегодняшней постановке!
– Каприз примадонны…
– Ну да, каприз, – я покачала головой. – Её или ваш?
– Изольда, неужели вы всерьёз полагаете, что моя скромная персона способна как-то повлиять на планы такого человека, как Анна Требко? Человека, связанного по рукам и ногам всяческими контрактами и договорами? Да один только шаг в сторону сразу же грозит госпоже Требко неустойкой или ещё чем похуже!
– Что бы вы мне сейчас ни говорили, это никак не повлияет на мою убеждённость, что во всём виноваты вы!
– Ну вот, я же ещё и виноват! – рассмеялся он весело.
– Я не так выразилась, Матвей! – смутилась я. – Наоборот, я страшно вам благодарна, вы даже не представляете, как! Вы сделали из меня поклонницу феерического таланта на всю оставшуюся жизнь! Это ведь дивное счастье – слушать её голос в живую, наяву, не искажённый помехами аудиозаписей. Она чудо! Впрочем, как и вы, Матвей…
– А вот эти слова сделали безмерно счастливым и меня, – проговорил он тихо, приближаясь ко мне близко-близко, и в то же время оставаясь неимоверно далеко, – уж как это у него получалось, непонятно. Я и не понимала, но всей душой потянулась к этому человеку, и… мой порыв был остановлен громкой переливчатой трелью. Звонок! На этот раз телефонный!
– Простите, Изольда!
Он немного отступил назад и достал из кармана телефон.
– Слушаю. Да! – голос его поднялся на тон, а лицо расплылось в довольной улыбке. – Нет-нет, мне-то за что? Это вам нижайший поклон от всех почитателей феерического таланта по имени Анна!
При этой фразе я ахнула. Это ему она звонит, Анна Требко? Вот прямо сейчас?? Матерь Божья!
– Да, она сейчас рядом со мной. Конечно, с превеликим удовольствием… – он повернулся ко мне. – Изольда, вы хотите продолжения чуда?
– В к-каком смысле? – охрипшим вдруг голосом произнесла я.
– Аня хочет поговорить с вами.
– Со мной? Ой, мамочки… – я дрожащими пальцами приняла протянутую трубку. – Алло…
– Изольда? Здравствуйте! – голос, раздавшийся на том конце провода, звучал ярко и сочно. – Я была счастлива петь сегодня для вас и всех поклонников прекрасной музыки, жителей моего любимого Арбузова! Вы знаете, что самое большое удовольствие человек получает от того, что делает что-то неожиданное, спонтанное? Так вот – сегодня я получила ни с чем не сравнимое удовольствие и надеюсь, что смогла своей радостью поделиться и со всеми, кто пришёл в этот зал. Особенно – с вами, Изольда, и с тем человеком, который стоит сейчас около вас.
– О, Анна!
– Для вас просто Аня. Изольда, а приезжайте как-нибудь ко мне в гости, а? Вдвоём или даже одна! Мне кажется, мы с вами подружимся. Не знаю, откуда у меня такое чувство, но оно вдруг пришло ко мне, и я уверена, что это правда! Приедете?
– Конечно! Да мы… да я… Аня, спасибо вам огромное за ваши слова и ваш поступок! Со мной никогда такого не бывало. Это такой день… Вы даже не представляете… – запинаясь и путаясь, говорила я и чувствовала, что лицо моё начинает гореть, как от огня, а перед глазами поплыли яркие разноцветные круги.
– Так я жду! Смотрите, вы пообещали мне! До встречи, Изольда…
Она отключилась, а я ещё долго слушала гудки, раздающиеся из трубки. Динь, динь, динь… Словно колокольчики звенели в ухе.
– Изольда, очнитесь!
– А?
– Что с вами? – Матвей встревоженно заглядывал в моё лицо.
– А что такое?
Я выпрямилась и поразилась – никакого телефона в моей руке не было. И такое чувство внутри плавало, будто разговор с оперной дивой мне приснился, почудился, померещился… Но ведь… я явно слышала этот грудной голос, яркий и сочный, как южный плод!
– Матвей, скажите мне, я сейчас с кем-то разговаривала?
– Со мной. А что, вы уже успели позабыть все глупости, о которых я вам сейчас болтал? – он весело округлил глаза. – Да и бог с ними, голубка моя, глупости – на то и глупости, чтобы о них забывать!
– Матвей, вы можете когда-нибудь говорить серьёзно?
– Иногда, – он тяжело вздохнул, а через секунду громко расхохотался. – Но мне так грустно это делать, что я стараюсь не усердствовать!
– Ох, Матвей! – я тоже улыбнулась. – Ну какой же вы…
– Милый? – подсказал он.
– Легкомысленный… Или наоборот… Ах, совсем вы меня запутали!
– А может быть, напротив, распутал? – он посерьёзнел. – Изольда, идёмте домой…
– Да-да, конечно. Домой. А где мой дом, Матвей?
– А вот об этом вы мне расскажете потом! – он взял меня за руку. – Когда узнаете это сами!..
