Kitabı oku: «Берегиня Чёрной Поляны», sayfa 19

– Это что ж выходит, побратались мы теперь с тобой, девица? Целоваться будем или как?

– Или как, Егор Гаврилович.

Майя устало опустилась рядом, обмотала кисть руки платком и заплакала. Влада в конец измученная тоже на пол села.

– Вот что девицы, спасибо вам, – Ижевский обнял их за плечи. – Если б не вы, не видать бы мне больше солнышка. Вы домой теперь идите. Вам теперь самим помощь нужна. Ну, а я Артемия подожду.

– Это нападение было.

– Я знаю.

– Он в упор бил, не таясь.

– Да я и хотел так, чтоб при всех. Чтоб не сумел потом отвертеться.

– Вы его специально спровоцировали? – Влада привстала. – Это ж Вы к нему подошли.

– Он бы всё равно ударил. У него готово всё было. Только он кого-то другого хотел. Потому и не смог насмерть. Думал, наверное, в дороге сдюжить, – Майя тоже поднялась. – А ты ловко с машиной придумала.

– Да ладно, что там, – Влада засмеялась, вспоминая перекошенное лицо Якоба за забрызганным грязью стеклом. – Ты ведь тоже помогала, тянула его.

На пороге показался Артемий. В руках он держал миску с водой. Растерянные глаза деда перебегали с одного смеющегося лица на другое.

– А я вот, живую воду принёс, как заказывали, – сказал он и поднял миску повыше.

– Это дело, давай. После мёртвой воды, как раз живой поливать требуется. – Егор Гаврилович взал у него посудину и принялся поливать на ладонь.

– Нет, нет. Рано ещё. Кровь сначала свернуться должна. – Влада подала леснику свой платок. – Лучше так выпейте. И вообще Вам теперь надо к традиционной медицине обратиться. От столбняка там укол сделать, а то мало ли каким она ножом полоснула.

– Я его обрабатывала.

Они опять все дружно засмеялись. Под крышу сарая влетел взъерошенный воробышек. Пичуга порхнула в один угол, перелетела в другой, села на выступ под потолком и уставилась на людей и берегинь круглым глазом, словно оценивала их. Егор Гаврилович затих, посерьёзнел. Он протянул здоровую руку, и птичка спорхнула на неё.

– Послание от Изабеллы Белой Лесному Деду, Егору Гавриловичу Ижевскому.

– Ижевский слушает.

– Есть хорошие новости. Ждём пораньше, – прочирикал вестник, встряхнулся и улетел прочь.

– Базиль очнулся, нужно к нему ехать. Хотя нет, надо сначала Якуба взять.

– А его Ника держит. Должна по крайней мере.

Реальность

Якуб брёл по дороге. Автомобиль он давно бросил. Понял, что вода не просто так под днищем собирается и превращает дорогу в непролазную грязь. Сначала бежал по обочине, перепрыгивая с кочки на кочку. Потом на асфальт вышел, отдышался немного и опять побежал. В Ольховку решил не заходить. Знал, что там тоже найти смогут. Свернул в сторону трассы и теперь он направлялся к ближайшей по Гугл-карте заправке. То и дело мимо него проносились автомобили, обдавали его каскадом грязных брызг, но он уже не обращал внимания. И штаны, и куртку просто выбросить придётся, выглядят они так, словно герр Келли в болото провалился. По этой причине ему и попутку поймать не удавалось. Автовладельцы притормаживали, а потом вновь давили по газам. Не хотел никто брать в салон грязного бродягу.

Но ничего, он вернётся и за это унижение они тоже заплатят. Они думают, что победили его. Глупцы. Его деточки, его крошки ещё покажут им, как весело может идти бизнес. Ничевушка и Шиш не один банк, не одну фирму разорили.

Якуб потёр нос и обернулся. Ссади его догонял здоровенный грузовик. Датчанин выставил руку, голосуя. Грузовик промчался ещё метров тридцать и встал. Колдун снова перешёл на бег. Водитель КАМАЗа не очень-то поверил его рассказу про застрявшую в лесу машину, но внушительная сумма, переведённая через мобильный банк, решила дело. Якуб счистил с себя как мог грязь и уселся в кабине на заботливо накрытом дерюжкой сиденье.

Ещё засветло он приехал в город и успешно растворился среди каменных джунглей, где ни один водяной его больше достать не мог.

Глава 12

Реальность

Домой Егора Гавриловича с Трезором вёз Матвей на школьном грузовичке. Елена Николаевна сказала, что и им обоим нужен покой и отдых, а не пешая прогулка и верховая езда на дальнюю дистанцию. Карлушу поставили в конюшню, а из сарая выкатили старенький пикап директрисы. Это была её личная машина, но все привыкли считать её школьной.

Мне вообще не разрешили трогаться с места. Елена Николаевна сказала, что не для того она меня выхаживала, чтобы я по дороге издох. Тут она, конечно, преувеличивала. Чувствовал я себя отлично. Только есть всё время хотелось.

Мы сидели с Бьянкой на подоконнике и наблюдали как Матвей укрывает в кузове Трезора. Алабай не хотел лежать и всё время норовил облизать рожу Матвея. Ожёг на лице у парня почти прошёл. Если не знать, то и не поймёшь сразу отчего так лоб и щека блестят. Свежая кожа была розовая и тугая, но со временем это пройдёт. Артемий Петрович говорит, что даже шрамов не останется.

– Ты уверен, что не хочешь домой? – промурлыкала крёстная.

– Завтра всё равно возвращаться на стройку надо. Так чего кататься туда-сюда?

– Ну может забрать надо дома что?

Я покачал головой. Весь свой инструмент я всегда на поясе таскаю. Переодеться мне дали во что. Я, кстати, поглядел на себя в зеркало. Кружева мне определённо шли. Придавали эдакий аристократический шик. Дедушка распрощался с Еленой Николаевной, помахал нам и залез в кабину. Грузовичок зарычал, выстелил облачком дыма и покатил по дороге. Бьянка спрыгнула на пол. Я в очередной раз залюбовался крёстной. И как это ей удавалось так незаметно и красиво переходить из одного состояния в другое? Лишь только лапки коснулись пола она снова стала чудесной виллой.

И ещё я вдруг подумал: если бы она не снимала крылья, то превращалась бы в крылатую кошку. Или нет? Наверное, нет. А может, всё-таки да? За этими сомнениями меня и застукала на окне Елена Николаевна.

– Это что такое? Я велела тебе лежать. Почему ты такой неслушник, Вася? – Она сняла меня с окна и задёрнула шторы. – Сейчас будем тебе уколы колоть, а потом ужинать.

– Мне уколы?! – я задёргал хвостом. – Я не люблю уколы!

– Любишь – не любишь, а колоть будем. Курс надо пройти до конца.

Вот это да! Теперь понятно почему у меня так седалище болит. Лучше бы я домой поехал. Я решил спрятаться, но Елена Николаевна строгим окриком призвала меня к порядку. Потом долго стыдила за малодушие и трусость. Я молча перенёс экзекуцию, но для себя твёрдо решил, что это в последний раз.

– Ещё три дня, – заявила Елена Николаевна, убирая коробку с ампулами в холодильник. – И нечего так смотреть. Лезешь везде и всюду, ищешь приключения на свою хвостатую задницу, терпи теперь.

Из ходиков на стене высунулась кукушка. Насмешливо кося на меня глазом, она сказала своё ку-ку восемь раз и захлопнула дверцу.

– Давайте ужинать уже, – Изабелла Львовна закончила сервировку. На круглом столике стояло по два ножа, тарелки, вилки и даже бокал перед каждым из стульев.

– И куда так много? – подумал я.

– А ты что переодеваться не будешь? – вилла вскинула удивлённо брови.

Я оглядел себя, пытаясь понять, что мне следует переодеть. Как-то раньше у меня не возникало такой проблемы…

– Она имеет в виду, что тебе надо принять другой облик.

– То есть мне пойти спать? Я же не могу по-другому измениться.

– Да – это проблема. – Изабелла обхватила точёными пальчиками свой подбородок. Потом решительно убрала перед одним стулом ножи, вилки, сдвинула бокалы и поставила блюдце. Елена Николаевна принесла стопку одеял и положила на стул. Теперь сидение было почти вровень со столом.

– Прыгай, – скомандовала она.

Я послушно запрыгнул. Мне повязали зачем-то салфетку и нацепили колпак. Изабелла притащила смартфон подруги и потребовала сделать селфи. Камера щёлкала. Я ужасно стеснялся и наконец положил конец этому безобразию просто спрятавшись под стол. Там я стянул дурацкую шапку и выместил на ней зло. Скатерть приподнялась. Вилла, ласково улыбаясь позвала меня.

– Ну иди же сюда, дурачок. Что ты спрятался? – она вытащила меня за лапу и снова усадила на стул. – Что тебе положить? Рыбу, курицу или мяса?

– А можно и того, и другого?

– И лучше без хлеба, – подхватили хором они и залились смехом.

– Конечно, можно, – Елена Николаевна положила мне в тарелку горкой кусочки мяса в белёсой подливке, окорочок тоже порезала, а вот рыбку оставила целиком. Рыбёшка была крошечная, маслянистая, но пахла приятно. – Это бефстроганов. Это шпроты. Окорочок тебе представлять я надеюсь не надо. Что будешь пить? Молоко, вино или просто воду?

Я выбрал воду.

– А мы выпьем вина. За твоё здоровье, Вася.

Пузырьки в их бокалах красиво поднимались со дна и с лёгким шипением лопались, разлетаясь на тысячи мелких брызг. Я немного позавидовал им, и должно быль вилла почувствовала это и принесла мне ещё одно блюдце.

– Я только попробовать налью чуть-чуть. Он уже мальчик взрослый, – сказала она Елене и плеснула на донышко из своего бокала. Я принюхался. Вино пахло летом, цветами и фруктами. Пузырёк лопнул и брызнул мне в нос. Я попятился и чихнул.

– Будь здоров, Вася! – крёстные стукнулись краешками бокалов и по комнате пошёл звон. – С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя, с днём рожденья, милый крестник, с днём рожденья тебя!

Они дотронулись бокалами до моего блюдечка и отпили по глотку. Я решился и тоже лизнул шипящий напиток. Вино было прохладным и очень вкусным. Не хуже мятной настойки.

Потом мы ели, болтали. Они много смеялись. Я мечтательно смотрел на них и завидовал сам себе. А потом меня потянуло ко сну, я свернулся калачиком и накрыл нос лапкой.

Изнанка

– Повторить? – улыбаясь спросила Базиля Изабелла Львовна, поднимая со стола пустое блюдце.

– Не спаивай его, Белла.

– Это только на праздник. И потом это лёгкий волшебный напиток. Ну почти лимонад.

– Мне действительно больше не надо. Я хочу сказать вам спасибо. Это чудесный вечер и мне так приятно… – Изабелла сунула ему в руки высокий бокал.

– Что вы на меня смотрите? Это вода. Ну нельзя же говорить тост и не выпить.

Базиль откашлялся.

– Я вообще-то не умею говорить тосты. Но я очень хочу выпить за вас, за моих любимых крёстных фей.

Они чокнулись. Потом передвинули стулья и поставили на стол четвёртый прибор. Базиль сел против себя самого, и Изабелла тут же загадала желание.

– Милый крестник, у нас есть для тебя подарок, – Елена Николаевна встала и принесла небольшую коробочку. – Открывай.

Хранитель снял хрустящую бумагу и бантик, распечатал коробочку. Это был кнопочный телефон. Такой как у дедушки или очень похожий.

– Сим карта внутри. Свой номер мы вбили. Деньги на счёт будем класть каждый месяц. Мы хотим, чтобы ты был всегда на связи. Если будут возникать трудности или просто захочется поговорить, нажми сюда. – Елена Николаевна показала на кнопочку. – Это экстренный вызов – то есть мы.

Она нажала кнопку и на экране её смартфона загорелось имя Базиля, пошёл сигнал вызова. Только тут до него дошло, что всё это не розыгрыш. Изабелла взяла со стола вибрирующий приборчик и ушла в дальний угол. Базиль приложил свою трубку к уху.

– Алё, алё, кто у телефона? – Раздался из неё голос виллы.

– Это я, Базиль, – Хранитель расплылся в улыбке.

– Очень приятно слышать Вас. Не забывайте заряжать средство связи.

– А как его заряжать? – Базиль уставился на Елену Николаевну.

– Раз в сутки, может быть реже будешь включать в сеть при помощи вот этой штуки. Смотри вот этот разъём сюда втыкаешь, а это в розетку. Можешь дедушку просить заряжать. Он не будет против.

– Ну что нравится? – Изабелла вернулась к столу.

– Наверное, я первый в мире кот у которого есть телефон.

– Обижаешь, а как же я? У нас Еленой всё общее, я телефоном тоже пользуюсь, когда она дома.

– Ну ты не совсем кошка…

– Ну и ты не совсем кот. Давайте выпьем за это. – Изабелла подняла бокал. – За то, чтобы мы всегда были на связи!

– Спасибо, крёстные, – Базиль растроганно отпил воды, и она показалась ему такой вкусной. И вообще всё вокруг было таким чудесным и милым.

А потом они долго болтали, ели, пили, опять болтали. Потом потушили свет и принесли торт. На нём были две свечки. Прежде чем задуть их, он загадал желание. Вернее, представил себе Лёшку, Никиту, Трезора. Как они дружно играют в футбол и как им всем весело.

После чая, когда патронессы принялись убирать со стола, он положил свой телефон и зарядку в кошель. Тот уже еле завязывался, и Базиль подумал, что если бы не отдал поясок плетёный Яге, то совсем не застегнул бы его. Он прислушался к себе. Думает ли он о Майе? Тоскует ли по ней? Вроде бы нет. Ему стало грустно. Почему-то образ берегини не хотелось отпускать.

– Что задумался? – Изабелла тронула его за плечо.

– Завтра мне надо уехать будет с дедушкой. Хоть они и выгнали колдуна, но помощники его там остались. Мне теперь нужно мышей всех переловить, а вот как, не знаю.

– Главное ты помни, что хоть у котов и девять жизней, а беречь их всё равно нужно. Ты ведь уже дважды от Мары уходил. С каждым разом она только ближе подходить будет.

– Я услышал тебя, крёстная. Если что я позвоню вам, посоветуюсь.

– А ты сейчас посоветуйся, – Елена Николаевна тёрла блюдечко из-под торта.

– Ну вот мне привиделось, что мыши эти слышат что-то и идут на звук. А потом они исчезли и круги пошли, как на воде. Может они Гамельнском Крысолова услышали. Только где его взять.

– А зачем тебе Крысолов? Нужна дудочка. Специальная, чтоб её навники слушались. Раньше таких много было. Во всех языческих культах их использовали.

– А у меня есть такая. Мне Яга дала морок отгонять.

– Ну так попробуй, сыграй на ней.

– А она дома осталась. В сундуке лежит.

– Ну так позвони домой, пусть Егор Гаврилович завтра её с собой возьмёт.

– Давайте с утра позвоним. Не нужно ему лишних волнений на ночь глядя. Да и нам пора спать ложиться. Отправляйся на боковую, Вася.

Майя не вытащила из тайника свой дневник и теперь ей не с кем было посоветоваться. Берегиня лежала без сна в тёмной спальне. Ника с Владой тихо посапывали в своих постелях. Погоня за Якубом Келли вымотала их. Чем дальше уходили они вчера от родной реки по его следу, тем слабее становились. Честно говоря, так быть не должно. Водяным духам абсолютно без разницы из какого водного пространства энергию брать, так что, наверное, он препоны ставил, а они по неопытности обходить не умели их. Водяная дева вздохнула и легла на другой бок. Пересчитала дни с того времени, как домой вернулась и с ужасом поняла, что меньше двух недель осталось, чтобы снять заклятье приворота.

– Завтра опять в школу напишу. Может вернулась тётушка, или кто-то другой скажет как мне от этой печали избавиться, – решила она. Мысли переключились на Базиля. Днём она думать себе о нём запрещала, а сейчас её воля дала трещинку. И в неё, в эту трещинку, утекали словно талая вода все обиды на парня. Берегиня представляла как лежит он несчастный и страдающий, как ему, наверное, там грустно и одиноко в Ольховке этой.

Решение пришло внезапно. Майя сбросила с себя одеяло, и босая побежала к двери. Вечером дедушка во всеуслышание отменил ограничения на её перемещение по дому и всей Чёрной Поляне. Берегиня как была в одной длинной, до пят, сорочке, простоволосая, проскочила по коридорчику в свою кладовку. Притворив дверь, она зажгла свечи и принялась ворожить. Ей ведь не обязательно перемещаться к нему. Она просто поглядеть на него хочет, узнать, что в порядке с ним всё, а для этого и маломальской лужицы под окном хватит.

Люди говорили, что Хранитель у знахарок в доме лежит, где это Майя не знала. Зато знала, кого можно на разведку отправить. «Братец, братец, проснись!» – послала она мысленный призыв. Анчутка явился не сразу. Потирая лапкой заспанные глаза, бесёнок обиженно уставился на неё.

– Ты чего, сестрица? Случилось чего опять?

– Пока нет, но может. Надо Хранителя упредить о ещё одной беде, – вывернулась она. – Ты слетай в деревню, найди его и позови меня оттуда.

– Среди ночи? А до утра это не подождёт? – спросил он неуверенно.

– Не подождёт. Слетай сейчас, братец миленький. А я тебе ракушку отдам. На память из школы привезла. Вот возьми, послушай, там море шепчет, песни поёт, – девушка протянула ему большую витую раковину с нежно розовым зубчатым краем. Глаза Анчутки загорелись от вожделения, он сцапал с ладони сестры посул и исчез.

Майя вытащила гребень, провела по волосам сверху вниз и тихонько запела:

Я на воду ворожу – о тебе хочу узнать.

Словно в зеркало гляжу. Ворожить не колдовать.⁶²

Мыслями она унеслась в прошлое. Воспоминания теснились в её голове, наплывали одно на другое и она не сразу поняла, что Анчутка её зовёт. Бросив гребень берегиня запахнулась в плащ и поспешила на зов.

– Я уж думал, ты спать легла, – водяной дух сидел на краю крыши и сбивал копытцами сосульки.

– Не шуми, – велела Майя. – Разбудишь всех в доме. Опять разговоры пойдут.

– Вот оно твоё спасибо, сестрица!

– Моё спасибо, ты к уху прижал. Я так думаю, что мы в расчёте. Назад я сама вернусь, так что можешь идти спать. Я даже портал открою, чтобы тебе крыльями не махать лишний раз, и она провела рукой над подмёрзшей за ночь лужицей под окном. Чертёнок нырнул в неё и пропал.

Берегиня заглянула в окно. Больной лежал на широкой кровати, но разглядеть его лица она не смогла. Страшно было войти в чужой дом, но она решилась. Слепила из снега большой ком подняла его и шагнула за стену. Теперь только этот холодный грязный снег соединял её с родным миром. В тёплой комнате он начал подтаивать и по полу под девушкой протянулись следы. Она подошла ближе к кровати. Базиль спал. Лицо его осунулось, волосы растрепались и прилипли к вспотевшему лбу. Майя поправила прядку, и он тут же открыл глаза, проснулся, вздрогнув от прикосновения мокрых, холодных пальцев.

– Ты мне снишься, – после недолгого молчания сказал он. Берегиня кивнула. – А я думал, что больше не увижу тебя. Думал, что Яга развязала нас.

Он протянул руку, и Майя сделала шаг назад. Нельзя потрогать виденье. Но услышать можно, и она чуть слышно спросила:

– Ты знаешь? Да?

Он кивнул.

– Я так не хотела. Это случайно получилось, и потом я исправить не могла. Всё искала поясок, искала, а он у тебя был. Ты прости меня. Я больше не приду и тревожить не буду, – в глазах защипало, Майя отвернулась к окну. – Просто я хотела…

В глубине дома послышались шаги. Кто-то проснулся. Берегиня бросила снег на пол и босыми ногами встала на него.

– Прощай, Базиль. Не поминай лихом, – донеслось до него из темноты за окном. Берегиня ушла. Только лужица осталась на полу. Он закрыл глаза и прислушался к своему странному сну. Дверь в комнату отворилась, домовой дух сунул в неё свой длинный нос. Поглядел, понюхал и, вздохнув, убрался восвояси.

– Эх, молодо – зелено. Всё бы им скакать да мешать спать приличным людям, – ворчал он, уходя в свой угол на кухне, а Базиль лежал и тщетно успокаивал своё глупое сердце.

– Ну чего ты лежишь, беги за ней. Скажи, что и так любишь её, безо всякого приворота, – гулко билось оно в ушах. – Дурак, ты как есть дурак. Упустил своё счастье. Как теперь жить будешь?

Кот в гостиной повернулся на бок. Стопка одеял рассыпалась под ним, и он мягко съехал на пол, просыпаясь совсем.

Реальность.

Я обнюхал грязную лужицу в спальне. Вода пахла весной и Майей.

– Значит не сон был.

Я прыгнул на подоконник. Ранние сумерки прокрались в сад, возвещая рождение нового дня. Скоро запоют птицы и приедет дед. Надо бы ему про дудочку успеть сказать, пока он из дома не выехал. Мой телефон в кошеле остался, да и номера деда у меня нет, значит надо крёстных будить. Помедлив ещё минут десять, я пошёл искать спальню Елены Николаевны.

Дом у крёстных снаружи казался очень маленьким и компактным, но в нём было такое множество дверей. Почти на каждой стене в каждой комнате была дверь и вели они в совершенно разные комнаты. Я входил и выходил из них пока окончательно не заблудился. Как такое могло быть? Казалось, что на одном и том же месте располагалось сразу несколько помещений, разных по назначению и убранству.

Кабинет, в котором я прекратил свои бесплодные попытки сориентироваться в доме крёстных, был совсем небольшим. Возле окна стояло бюро и кресло с высокой спинкой. Всё пространство между дверями на стенах занимали книжные полки. Я разглядывал корешки переплётов и удивлялся, как много люди оказывается пишут о мире духов. Бестиариев одних я насчитал не меньше десятка.

Обнаружилась здесь и Велесова книга. Интересно, по этому экземпляру я тоже смогу за Чёрной Поляной наблюдать? Выяснить это я не успел. Одна из дверей отворилась и в комнату вошла Елена Николаевна.

– Вот ты где! Почему тебя нужно всё время искать? Ты хоть понимаешь, что твоё поведение абсолютно безответственно? Ты не только себе, но и другим навредить можешь, – волшебница несла его, довольно небрежно затолкав под мышку и выговаривала ему всё это переходя из комнаты в комнату. Они миновали не менее дюжины дверей, каждую из которых Елена Николаевна плотно закрывала за собой.

– Я не понимаю, как так получается, – сказал Базиль, когда, выждав минуту она открыла туже самую дверь, из которой они только что вышли. Теперь за нею была кухня. Уже знакомая ему кухня и гостиная.

– Тебе и не надо ничего понимать. Завтракай, а потом я укол тебе сделаю.

Спорить было бесполезно. На моё предложение сначала деду позвонить, неумолимая директриса Ольховской школы заявила, что уже всё сделано и не далее, как через час Егор Гаврилович будет здесь.

После завтрака и медицинских процедур она оставила меня не надолго в покое. Я умылся, причесался и хотел было поискать уборную, но тут в комнату вплыла, широко зевая, Бьянка. Она понюхала мою миску и сморщила розовый носик.

– Я на завтрак не ем. Только чашечку кофе с молоком проглотить могу, – сказала она. – Но тебе, ясное дело, надо набраться сил. Ты уже на улицу ходил?

Я мотнул головой и не стал уточнять, что не то, что на улицу дверь не смогу найти, но и, наверное, даже в комнату, где жил эти дни. Бьянка встала и поманила меня за собой. Прошмыгнув в небольшую прихожую, она указала на дверцу в нижней части большой двери.

– Это выход для нас с тобой. Правда удобно?

Подтолкнув дверцу носом, она проскочила на улицу. Я последовал за ней. Свежий воздух взбодрил меня. Захотелось кричать и драть что-то когтями. Бьянка щурилась и мурлыкала. У неё было удивительное умение радоваться каждому дню.

– Тебе лучше будет остаться у нас ещё на пару дней. Эта дудочка будет действовать и в твоих, и в дедушкиных руках одинаково. Совершенно не за чем лезть самому под удар.

Я не стал спорить. Сиганул одним прыжком на дорожку и пошёл к кустам. Природа требовала своё, а нам котам привыкшим к свободе лучше делать свои дела так, чем в лотке с песком. Когда я вернулся Бьянки не было. Опасаясь войти в дом и заплутать снова, я устроился на перилах крыльца. Солнышко пригревало мой бок и в ответ я запел ему песню. Правда я старался не привлекать своим вокалом людей и потому отдельные пассажи звучали фальшиво.

Школьный грузовичок подкатил к домику ровно в девять часов. Матвей был один. Молодой колдун вошёл в дом, и я увязался за ним. Оказалось, что баба Маня вышла на тропу войны и не пустила Егора Гавриловича сегодня на стройку, пригрозив сообщить Василине, что у дедушки давеча приступ сердечный был. Матвей положил на стол дудочку, завёрнутую в тряпицу, и спросил, что с ней делать.

– Оставь здесь. Отвезёшь меня в школу на таратайке, а потом дальше на мерине езжай. С дудочкой мы как-нибудь сами управимся. Главное, чтоб вы там на стройке без руководства не расслаблялись. – Елена Николаевна собрала свои вещи, проверила наличие ключей в кармане строгого чёрного пальто и повела своего бывшего ученика к двери. – Ты, Матвей Павлович, мне вот что скажи. Если тебя Егор Гаврилович работать смотрителем на мельницу не возьмёт, пойдёшь к нам работать? У нас как раз на пенсию учитель технологии собрался. Мы бы тебе и факультативов подбросили и по ИЗО часов дали.

«Шустрая у меня крёстная. Обработает парня в два счёта», – подумал я, а потом понял, что на стройку то я сегодня выходит не попаду. Дудочка здесь. Кто же там с мышами воевать будет?