Kitabı oku: «Я (не) верю себе. Как перестать быть заложником прошлого и смело идти по жизни», sayfa 3

Инфантильность

Порой такой человек ведет себя по-детски и ничего не может с этим поделать. Обычно это участь людей, которых в раннем возрасте слишком опекали, и теперь их защитная стратегия выглядит как «Я остаюсь ребенком». В детской позиции очень сложно заметить и признать, что это мы сами творим себе такую жизнь, такую работу, такие отношения, такую роль в коллективе.

У Жертвы есть те, кто «плохо о ней заботится» (чувствуете позицию ребенка?), но сама она тоже не может о себе позаботиться и организовать те условия, которые хочет. Ведь дети беспомощны, у них нет выбора, они вынуждены подчиняться решениям других людей. Все это неплохие программы до подросткового возраста, но потом, если мы хотим быть счастливыми, наступает время менять их. Только вот, увы, Жертва к этому не готова.

Категоричность

Девушки в позиции Жертвы мечтают о сказочной жизни и встрече с прекрасным принцем. Мужчины – об идеальной женщине. Поэтому они нередко предпочитают жить иллюзиями, вместо того чтобы увидеть реальность или заняться самосовершенствованием. Ведь чтобы осуществить мечты, нужно действовать, но Жертва предпочитает мечтать.

Один из элементов мышления инфантильного человека – категоричность. Мир для него черно-белый: есть правильное или неправильное, нет полутонов. Зрелая личность понимает, что реальность куда сложнее, чем дихотомия «плохой-хороший». Деление событий на «правильные и неправильные» или «мое мнение и ошибочное» в психологии называется «пограничное расщепление» и считается признаком не слишком зрелой психики.

Я помню по себе, как трудно в этой дихотомии жить, ведь кажется, что вокруг все несправедливо, люди недотягивают до твоих стандартов, ты сам все время неидеален. Это мироощущение вызывает отчаяние и беспомощность. Сталкиваться с реальностью больно, всплывают старые обиды, и за ними уже ничего не видно. И вот уже все обязаны компенсировать нам страдания какими-то благами и уступками.

Менять тем временем нужно не мир, а собственное мышление, искать, что находится между А и Я, черным и белым. Человек в роли Автора умеет держать в голове две точки зрения: и то и другое, а не все или ничего, и люблю, и злюсь, а не злюсь, значит, больше не люблю, и хочу, и не хочу одновременно, – и это нормально. Без навыка рационального мышления не будет никаких «здоровых отношений»: Жертва либо «бьется» за свое мнение, либо считает правым партнера, предавая себя: ни выбора, ни свободы, ни целостности.

Сложные отношения с людьми

Позиция Жертвы портит жизнь не только самому носителю симптома, но и всем, кто с таким человеком соприкасается. Инфантильная личность много жалуется, требует, обижается, молчит, зависит от других или «душит», контролирует, поучает. Она может выглядеть беспомощной, милой и печальной, смотреть на других снизу вверх, говорить, как ребенок, привязываться к людям, которые проявили хоть немного внимания.

«Милейшей» Жертва будет выглядеть недолго, при первом отказе она видит в другом Тирана: «Тебе что, сложно?», «Тебе что, жалко?» Увы, люди с детским мышлением не умеют благодарить, им всегда мало, ведь их раненая часть слишком долго оставалась голодной. Они видят в других Родителей – источник бесконечного ресурса и не готовы признать в них таких же взрослых со своими ограничениями.

Жертва может, наоборот, по жизни играть роль «мамочки». Такой человек не умеет принимать заботу: «Не надо, все нормально, я сама, я потерплю». И она правда потерпит в надежде потом получить за это любовь и признание. Так было в детстве. Она не замечает, что выросла, а ее мужу, детям, друзьям, в отличие от папы и мамы, не нужны такие жертвы.

Поскольку умение выносить лишения и страдания – ее главный повод для гордости, Жертва ждет, что и другие будут жить так же. Если же те не соответствуют ожиданиям, то получат в ответ презрение, хоть оно и не будет выражено открыто.

Обидчивость

Жертва часто обижается – это ее любимый способ проявить агрессию: молчание, холодность, страдальческий вид, капризы. Это характерно именно для детской позиции. Обида подразумевает, что вы возлагали на другого какие-то надежды, он их не оправдал, и теперь вы готовы манипулировать, чтобы получить желаемое.

Обиды не высказываются, они копятся, вскармливаются и тщательно хранятся. Но окружающие все равно о них узнают, только не в конструктивном диалоге, а по косвенным признакам: тяжелому молчанию или мученическому выражению лица. Жертва страдает, а вы должны «догадаться», в чем дело. Если не удалось, пусть вам будет стыдно.

Инфантильная личность хочет, чтобы вы тоже страдали, поэтому не скажет вам, что не так, и у вас не будет возможности исправить ситуацию. Да что там исправить – даже понять, что стряслось. Она хочет, чтобы вы ходили «побитой собакой», грустной, беспокойной и виноватой, тогда Жертве кажется, что справедливость восторжествовала. Когда ситуация разворачивается не так, как ей хотелось бы, когда ее ожидания не оправдались, она мстит: дует губы, хлопает дверью, блокирует в мессенджере, не отвечает на звонки. Мол, ты мне сделал плохо, и я тебе сделаю.

Обида – это фактически то место, где вы еще не подросли, те ситуации, на которые реагирует ваш Внутренний ребенок. Детским способом, конечно. А ожидания у Жертвы – о-го-го. Почему? Потому что в других людях она подсознательно ищет маму с папой, а в детском мировосприятии родители – это боги, всемогущие, мудрые, которым нельзя ошибаться. Да и способность выдерживать или, как говорят психологи, контейнировать свои негативные чувства у Жертвы очень слабая.

Автор жизни не обижается, он чувствует злость, если были нарушены договоренности. Именно договоренности, а не то, что человек себе нафантазировал или думал, что другой «должен» был поступить именно так. Злость направлена на изменение ситуации, решение вопроса. У обиды цель другая – наказать людей за невнимательность и неумение читать мысли.

Обида, если подходить к ней осознанно, станет прекрасным маркером тех мест, где травма еще «не долечена», где вы еще очень уязвимы, не окрепли, не отточили навык справляться. Прямая агрессия – это не «конек» Жертвы, она ведь выше этого. На пути к роли Автора важно превращать обиду в злость – взрослое чувство. Важно взять на себя ответственность, то есть научиться просить или говорить, что вас задело, а не просто «дуться».

Сверхтерпеливость

Дело в том, что в семье, не чувствительной к потребностям ребенка, он не учится понимать, что для него уместно, а что нет, что нормально, а что нет. Такой малыш очень рано осознает, что его нужды стоят на последнем месте в ряду чужих желаний. И тогда душевный и телесный дискомфорт начинает восприниматься им как норма. Он этого даже не замечает – не обращает внимания на боль, усталость, холод, чужую агрессию. Становясь взрослым, он, например, работает «до седьмого пота», чтобы быть «на хорошем счету» у руководства.

Это очень явно прослеживается в автобиографической книге Эшли Форд «Плохая хорошая дочь»². Маленькая Эшли многое терпит, потому что мама запретила ей злиться и отстаивать границы. За любое несогласие она получала затрещину. В 13 лет Эшли точно так же вытерпела изнасилование, и это стало драмой, большим горем и огромной психологической травмой.

Что остается такому ребенку? Остается только терпеть плохую жизнь, а потом плохую работу, плохих партнеров, плохое качество жизни. Ему не с чем сравнить, поэтому он утешает себя тем, что страдание возвышает. Если ребенок хотя бы изредка получает поощрение за жертвенное терпение, то это окончательно закрепляет мазохистические паттерны. Отныне он будет искать тех, кого можно поставить на пьедестал и кому можно будет самоотверженно служить. Он не осознает, что бывает иначе. В этом случае жизнью управляет так называемый «адаптивный Внутренний ребенок». Адаптивный – потому что единственным способом выжить в травмирующем детстве было адаптироваться к тому, что есть.

Несмотря на то, что он ощущает себя ненужным, ему все так же хочется получить свою порцию любви и внимания, которых все нет и нет. Компенсацией этого становится гордость за то, как много страданий он может вынести, какой удобный, как легко отказывается от своей жизни и как самоотверженно умеет служить. А потом он ждет «ответного служения» в качестве оплаты его трудов и безмолвно винит окружающих. Особенно если они выбирают радоваться, отдыхать и заботиться о себе.

Трудности с распознаванием и регуляцией злости

Злость Жертвы подавлена еще в детстве. Ей рассказали, что это – удел «плохих, наглых», и тогда она решила, что гнев является большой угрозой для отношений. Терпеть можно. Страдать можно. Насиловать себя, критиковать, стыдиться можно. Это нам в детстве разрешили. А злиться нельзя. Если Жертве что-то не нравится, она молчит, потому что до смерти боится конфликтов. Тем временем именно злость – маркер того, что вы в позиции Автора своей жизни: «Я так не хочу», «Со мной так нельзя», «Мне это не подходит», «Я знаю себе цену», «Я знаю, что хочу большего».

Многие годами живут в ужасных отношениях, не решаясь слова поперек сказать своим партнерам. Женщины зачастую выбирают абьюзивных мужчин, либо пробуждают в них жестокость тем, что не выражают свою агрессию прямо, не принимают помощь, не умеют говорить «нет». Хотя стоило бы один раз показать, что она это терпеть не готова, и идти при этом до конца, а не просто «кидаться словами». Тогда партнер быстренько бы понял, что здесь «такое не прокатит», эта женщина требует к себе уважения.

Я прекрасно понимаю, что этот абзац вызовет много сопротивления, но не могу не упомянуть того факта, что мазохист стремится воссоздать в отношениях модель Агрессор-Жертва, и это может происходить ну очень изощренно и неявно. Допустим, женщина требует, кричит, потом молчит и дуется, мужчина, уставший от манипуляций, взрывается, а после – чувствует себя виноватым. А Жертва в этот момент как раз ликует: «Ага, я же знала, что он – абьюзер». Затем злится уже он, замечая, что в этой истории не все так однозначно. Конкретно в такой зарисовке вовсе не очевидно, кто из них агрессор, а кто жертва. Усложняется ситуация тем, что окружение поддерживает эту картинку, сочувствуя ей и обвиняя его, – это еще больше укрепляет деструктивную динамику. Хорошая в чужих глазах только она, но он-то тоже хотел быть хорошим, – увы, место уже занято, остается быть плохим.

Люди-Жертвы зачастую вызывают у близких раздражение, агрессию – то самое чувство, которое вытеснено у них самих, ведь они делают других виноватыми просто за то, что те хотят жить и радоваться жизни.

Я хочу подчеркнуть, что злость – единственное чувство, которое позволяет себя защитить, прочувствовать и обозначить свои границы. Гнев – маркер того, что ваши границы нарушены. И злость – это здоровая эмоция человека с высокой самоценностью, когда его очевидно не уважают.

Я чувствую глубокую печаль из-за того, что наше поколение выросло терпеливыми мальчиками и девочками, которые сами показывают партнеру, что «меня можно не ценить», «я потерплю это и это». Если вы не защищаете свои границы, если вы сами себя не уважаете, не цените – вы получите такое же отношение от других. Если вы Жертва, то вы получите рядом Агрессора. Хотя я знаю, что это больно слышать.

Каждый из нас хотел бы, чтобы рядом были добрые мама и папа, но увы, взрослый мир устроен иначе. Тут отношение к нам других – это отражение наших отношений с собой. Поэтому, когда ко мне приходят клиентки с запросом «улучшить отношения с мужчиной» – это запрос тупиковый. Улучшите отношения с собой – отношения с мужчиной улучшатся сами.

Непрожитая боль детских травм толкает нас «заслужить любовь» у партнера. И ищете эту любовь не вы – взрослый, красивый, умный человек, ее ищет Ребенок внутри вас. И стремится получить теми же способами, которыми удавалось порадовать родителей: не злиться, терпеть, угождать, молчать, стараться. Это стратегии Жертвы. Такие отношения называются зависимыми, или абьюзивными, – об этом моя первая книга.

Бывает наоборот: человек постоянно раздражен, вечно бурчит, испытывает неконтролируемые вспышки гнева. Он капризничает, «топает ножкой», он не согласен с происходящим, эдакий вечный революционер собственноручно созданной революции. Когда-то это был его способ выжить в неблагоприятных жизненных обстоятельствах и он закрепился в качестве ведущего стиля поведения.

Жертву гнев либо затапливает, либо его совсем нет, а значит, такой человек не может за себя постоять. И тот, кто не умеет злиться, и тот, кто часто злится, – оба безмерно хотят любви. Взрослая позиция – это умение регулировать свою агрессию: где актуально – включить, где неактуально – убрать. Ни радикальный отказ от злости, ни постоянный гнев не помогают жить счастливо, потому что это возможно только из состояния «Взрослый».

Угодничество

Жертва добывает любовь «окольными путями»: не говорит «нет» (то есть старается быть классной, угодить), делает другим хорошо, даже если они не просили. Ей нельзя никого разочаровать, поэтому у нее нет свободы и выбора. Вместо того, чтобы заняться своей жизнью, мазохист занят тем, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. Он очень хочет, чтобы окружающие оценили его подвиг, но что-то они не торопятся. Дети принимают как должное, работодатель только наваливает все больше дел, – чаша терпения переполняется, а любви все нет, и тогда Жертва «становится коллектором» и начинает требовать «проценты по кредиту».

К угодничеству зачастую бонусом добавляются завышенные ожидания от других. Жертва ждет, что окружающие будут с ней так же нежны, как она с ними. Но люди-то ее ни о чем не просили и на «проценты по кредиту» не подписывались. Им казалось, что Жертве в радость о них заботиться, а она все это время ждала любви и благодарности в ответ. В итоге с обеих сторон – агрессия, разочарование, обиды – драматический финал любой не проговоренной стратегии.

Низкая самооценка

Детство человека с Жертвенным Я было отнюдь не идеальным: обычно ему не удалось побыть счастливым любимым ребенком, поэтому и сейчас нет возможности стать уверенным устойчивым взрослым – нет надежного фундамента. Представляете, еще в первые два года мы определили на уровне чувств: любят нас или нет, рады нам или нет. В это время формируется базовое доверие или недоверие к миру. В первом случае мы растем уверенными в себе, во втором – нет.

Травмирующий родитель обычно искореняет способность ребенка плакать и злиться, и дитя начинает стыдиться своих проявлений. Невыплаканные слезы и невыраженный гнев в конечном счете оборачиваются против малыша в виде самоотвержения. Человек с жертвенным мышлением осуждает себя, а порой и вовсе считает полным ничтожеством, он все время «должен быть каким-то», но «таким» себя не чувствует. Саморазрушение – одно из тяжелейших последствий неблагополучного детства.

У Жертвы постоянно низкая самооценка, она воспринимает себя как ребенка или подростка, как будто она младше своих ровесников. Другие люди всегда кажутся умнее. Это такой способ перекладывания ответственности – и не думаешь, и за последствия не отвечаешь, ведь они как бы старше, опытнее, они и виноваты, если что. Жертва даже говорит так, как будто сразу обесценивает себя:

Я могу ошибаться, но…

Я думаю… да?

Я всего лишь…

Мне бы не хотелось, но…

Я не уверена, но…

Мне, наверное, показалось, но…

Я не специалист, но…

Я не слишком много об этом знаю, но…

В этих фразах сквозит преуменьшение своей силы и возможностей, весьма характерное для Жертвы. Себе она обычно говорит примерно следующее: «За что? За какие грехи? Почему я?», или «Это не для меня», «Я не справлюсь». Лексикон Жертвы состоит из фраз: «Я вас не побеспокою? Ничего страшного, вам удобно будет? Извините, пожалуйста» – подобная терминология в конце концов побуждает других людей вести себя агрессивно, «милота» раздражает.

Получается, что такой человек, будучи очень раненым внутри, буквально навязывает окружающим идею, что с ним что-то не так. В этой книге мы будем менять самоотношение, учиться «видеть себя как простое чудо, достойное любви» – это слова американского психолога Вирджинии Сатир³.

Страхи

Эволюционно страх – наш помощник, это здоровая реакция организма на изменения, чувство, которое помогает нам избегать опасности. Но у человека с Жертвенным Я страх гипертрофированный. Он боится буквально всего. А кто чувствует страх, отчаяние и безысходность? Какая наша часть будет думать: «Им виднее», «Со мной что-то не так»? Это Малыш, маленький Внутренний ребенок, который очень старался, но так и не заслужил любовь.

В основе психологии жертвы лежат страхи и беспомощность. И в первую очередь – это страх быть брошенным. Он уходит корнями в первые месяцы жизни. Быть брошенным для малыша – значит умереть. Отсюда и привязка к любому партнеру, даже самому ужасному, лишь бы не ушел. Многим в детстве родители угрожали бросить их, считая это эффективным методом воспитания. Сейчас стало известно, что подобные манипуляции – одна из форм жестокого обращения с детьми, хотя, к сожалению, страшилки и сейчас не редкость.

Обычно у Жертвы также есть страх одиночества и проявленности, страх отвержения и отказа, страх ошибки. В таких ситуациях мы снова проживаем свой детский опыт, детское ощущение, что рисковать страшно. Но здоровый риск нужен нам, чтобы заявлять о себе, отстаивать границы, защищать свои права.

Страх также лежит в основе эмоциональной зависимости, чем она, собственно, и отличается от подлинной любви. Об этом я много писала в книге «Я не могу без тебя». Жизнь Жертвы отличается от жизни Автора тем, что в ее основе страх. Состояние Жертвы подпитывается тревогой и родительскими ожиданиями. Когда-то мама и папа не признали, не дали, не поверили, не разрешили, обесценили. И теперь человек руководствуется прошлым, ожидая, что кто-то придет и позволит ему жить наконец своей жизнью: бросить работу или развестись, выбрать себя. Выход из роли жертвы происходит через избавление от страхов. Нет страхов – нет стратегии Жертвы.

Требовательность

Когда Жертве страшно прояснять какие-то моменты, она может довольно требовательно дуть губы и топать ножкой. Знает «как должно быть», и в этом месте у нее нет гибкости, потому что раненый Внутренний ребенок с большим трудом переживает любое несоответствие реальности. Он нетерпелив, он хочет, чтобы было «по-его».

На самом деле Жертве невыносимо жить в мире «взрослых», в мире, где гибкость порой важнее правил. Ребенок не может играть в такие «взрослые игры». Он капризничает: «Ты мне обещал». Жертве все равно, что партнер, к примеру, пришел домой после суток дежурства на «Скорой». Именно сегодня были особенно тяжелые пациенты. Но он до этого обещал, что по вторникам они ходят в кино – «вынь да положь» кино, как говорится. Это пример того, что Жертва не учитывает контекста ситуации. Она будет обижаться и дуться, ее потребности «важнее».

Беспомощность

У Жертвы может быть очень высокий IQ, но при этом не очень высокий EQ (эмоциональный интеллект), слабо развиты функции САМОрегуляции, САМОподдержки и осознанность. Что это значит? В жизни Жертвы события случаются «непонятно почему», что вызывает чувство бессилия.

Бессилие также «захватывает» ее в моменты, когда нужно за себя постоять – как будто язык отнимается. Зачастую Жертвы плохо распознают реальную опасность, поэтому лояльны к агрессорам. Это дает им иллюзорное ощущение контроля. Поэтому Жертва часто оправдывает жестокость, берет вину на себя: «Это я его довела», не видит выхода: «Мне некуда идти», боится рассказать окружающим о своих проблемах, не может опереться на свои сильные стороны.

Ей слишком страшно быть наказанной – настолько страшно, что легче позволить уничтожить себя. Жертве кажется, что если она скажет о своих желаниях, если она будет «плохой», то близкие бросят ее. Выход из беспомощности в том, чтобы обнаружить, сколько насилия над собой мы совершаем каждый день. Во второй половине книги будем создавать себе такого Внутреннего родителя, который в ситуации опасности сможет сказать: «Родной, тебе нужно уходить отсюда».

Отсутствие открытой коммуникации

Жертва не умеет говорить прямо. Допустим: «Купи, пожалуйста, цветы» или «Меня задело, что ты опоздал на час, я чувствовала себя одиноко в незнакомой компании». Ее вытесненное желание – чтобы что-то сделали для нее, только вот напрямую она не попросит. Вместо этого она будет «дуться», обижаться, молчать либо мстить и манипулировать в наказание: «Еле дотащила эти коробки», «Конечно, кто это еще будет делать, кроме меня».

Она сначала лишит вас возможности помочь, а потом накажет за это, переложив ответственность за то, что ей было трудно. Жертва никому не позволит позаботиться о ней, поэтому вы не увидите ее довольной и благодарной. Рядом с ней вы никогда не будете «достаточно хорошим», зато будете постоянно испытывать какую-то едва осознаваемую, но тягостную вину. Этой пассивной агрессией Жертва разрушает и свою жизнь, и жизнь близких.

Она не считает себя ценной для мира, поэтому у нее нет чувства собственного достоинства. Зато бывает некое ощущение морального превосходства за свои страдания: «Вот я молчу и терплю». А также полезность: «Я не могу о себе позаботиться, но позабочусь о другом в надежде на его расположение». Чаще всего «другой» не отвечает взаимностью, просто потому что не умеет читать мысли. Зачастую в конце концов Жертва просто уходит из отношений, неожиданно и безмолвно, таким образом наказывая партнера и выражая всю злость, которая накопилась за 10–30 лет общения.

Само по себе ожидание того, что окружающие «догадаются» – признак детской позиции. Жертва страдает, если близкие люди не угадывают ее потребности. На самом деле, если мы не просили, если нам не обещали, – обижаться не на что. Вместо обид важно тренировать навыки открытой коммуникации.