Kitabı oku: «Полина в долине друзей», sayfa 3

Бабан, Звяк и шиншиллы, сами того не заметив, не дыша, сбились в кучу. Треск стих. Взамен него, в полной тишине, нарушаемой лишь стуком дятла где-то далеко в соснах, послышался едва уловимый звон колокольчика. Такой, как будто в него не звонили, но тихо везли куда-то на деревянной тележке по зелёной поляне, а он – легонько подзынькивал. Из зеленых веток показалась круглая макушка. По бокам от неё зашуршало – и из неё расправились круглые уши, а снизу показался весь круглый слон целиком. Ну, разве что нижние лапы – там ведь точно лапы? – были скрыты за примятым кустом.

– Привет. – Увидев удивленных друзей, он переложил цветок в правую лапу и прозрачным хоботом разгладил несуществующую прическу.

Ответом было молчание. Только лишь проснувшийся посреди дня от мудрой мысли и подлетевший минуту назад филин Фук, был неизменно вежлив. Впрочем, как и всегда.

– Здравствуйте. Вы, собственно, кто? – Фук, поправив вечно заляпанные очки, пытался разглядеть собеседника.

– Я? Я – слон. А что, не видно? – Своими глазами-бусинками он оглядел сам себя, и одуванчик в лапе. – Всё на месте, вроде. Хотя, кажется, чего-то не хватает.

Единорог, сделав несмелый шаг вперед, ткнул лапой в направлении живота слона.

– Хоть и боюсь с вами разговаривать, но не могу не спросить, – жёлтый единорог стал красным, как свежесозревший помидор, – что внутри вас делает белый цветок? И как он туда попал с нашего куста?

И правда, внутри прозрачного слона, сквозь которого и так виднелись и маковое поле с редкими васильками позади него, и сосны на горизонте, и даже пролетающие красно-оранжевые бабочки – внутри него летал, словно в невесомости, белый цветок жасмина.

– Я, я его съел. – Слон мог бы покраснеть так же, как и единорог, но не смог. Зато слегка похудел, скукожившись от смущения.

Бабан начал икать.

– Как так – ты съел, и он целый, и его видно? Что ты вообще ешь? Надеюсь, шиншиллы тебе не симпатичны? Точнее, нет, что-то не так. – Шиншилла Хрюк, до этого делавшая вид что лапой протирает травинку от пыли, забыла о своем занятии в ожидании ответа.

– Нет-нет, шиншиллы должны быть всем симпатичны. Но в плане еды – не симпатичны. Да? – Шмяк, не теряя времени, то разравнивал кучку земли, то опят лапой собирал её в горку, не в силах решить, как будет полезнее для долины.

– Я ем цветы, – слон начал выбираться из кустов, продолжая держать за стебель огромный одуванчик, потерявший все свои парашюты, кроме четырех оставшихся. Трюк срочным образом обогнул слона и стал пытаться поднять обратно ветки можжевельника. – Цветы, и пыльцу, иногда сладкие ягоды, но они должны быть очень красивыми. Если будут некрасивыми – буду болеть. А самое-пресамое моё любимое – это, это, – слон почти запел в этом месте, – кабачки!

– А что с ними потом происходит? – Бабан, продолжая икать, подошел к слону поближе, рассматривая летающий внутри него цветок.

– Они отдают мне свою энергию. И исчезают. А потом, напитавшись воздухом и солнцем, опять появляются на каком-нибудь растении. Часто – не на своем. Не знаю, как это происходит.

– Принцесса! Батюшки-шишки! Там же была еще принцесса! Где она? – Филин, захлопав крыльями, ринулся бегом в кусты можжевельника, позабыв, что умеет летать. Похудев на глазах почти до состояния камбалы, протиснулся сквозь ветки. Все ринулись за ним, заглядывая друг через друга.

На траве лежала девочка. Такая белая, словно её обсыпали порошком из школьного мела. Белые волосы до плеч, белые ресницы. Длинное пышное фиолетовое платье в желтых цветочках, горчичного цвета кофта, коричневые гольфы и совсем не вяжущиеся с хрупкостью девочки грубые ботинки, покрытые разводами грязи. В правой руке она крепко держала что-то белое, похожее на ангела.

– Это принцесса? Настоящая? – Трюк, подобравшись поближе, дернул ее за прямой локон. Та чуть пошевелила головой и застонала.

– Трюк, ты что делаешь! – Бабан, грозно сдвинув брови, шагнул вперед. – Разве так можно? Тем более, если это и правда принцесса!

– Точно вам говорю – она! – Фук с умилением разглядывал белый кружевной воротник на ее платье. – Французское кружево, бог мой. Еще моя прабабка рассказывала, когда она была в… ох, запамятовал, где она была. Надо поднять семейные архивы. Займусь этим сегодня же ночью. Но как? Как она сюда попала?

– С неба! – Шмяк, подбежав к девочке с другой стороны, вложил в её свободную ладонь большую кедровую шишку.

– Гениально. – Бабан с каменной мордой даже не взглянул на Шмяка.

– Я её не видел, когда летел. – Слон тоже рассматривал цветы на её платье, но уже с точки зрения съедобности.

Что-то громко захлопало в огромном лавровом дереве справа. Желтое пятно, прорвавшись сквозь крону по диагонали снизу вверх, пулей вылетело в небо, и, тут же исчезло, будто нырнув в невидимые ворота. Ворох содранных листьев, плавно кружась, опадал на землю.

– Что это было? – Бряк, все это время от страха стоящий как лошадь, на дыбах, непроизвольно дернул правой лапой. – Еще одно солнце?

– Вы кто?

Все разом обернулись обратно. Принцесса, приподнявшись на локте и испуганно прижав куклу к груди, смотрела на них огромными прозрачно-голубыми глазами.

– Одуван. Меня зовут Одуван. Но иногда есть дела гораздо более важные, чем знакомство. – Слон, не выдержав голода, решительно направился в маковое поле и стал торопливо съедать маки вперемешку с васильками. – Но иногда кто-то съедает буквы – хотя они ведь невкусные. Невкусные? – Он на минуту застыл, перестав наполняться цветами. – Хотя. Может надо попробовать, особенно мягкие согласные? В общем, иногда меня называют Адван. Уже привык и к этому тоже.

Принцесса потерла глаза двумя руками сразу, не отпуская куклу, и сильно помотала головой, словно пытаясь вытряхнуть что-то из неё.

– Где я?

– В нашей долине. – Бабан сделал шаг вперед. – Я Бабан.

– Одуван, Бабан. – Девочка, словно разговаривая сама с собой, огляделась пошире. – Чёрный провал – тоже здесь? Вы тоже из него?

– Провал? Такого здесь вроде нет. Хотя, когда сходит снег и в овраге только и видно, что грязь да ручей – ты о нем? Но он почти не страшный, иначе бы ежи не селились рядом с ним. А здесь есть мы. И ты есть. Вроде – не страшная. – Звяк исподволь разглядывал куклу. – Ты не опасная? Чем питаешься? Фиалковая принцесса обычно питается водой и лучами солнца.

Девочка молчала, с любопытством разглядывая рисующего прямо на земле Шмяка – кстати, довольно неплохо, – девочку с куклой.

– Тебя как зовут? – Фук боязливо оглядывался то на слона, то на шиншилл.

– Полина. Была. – Девочка оглядела саму себя. Увидев куклу, вспыхнула счастливыми глазами, прижав ее крепко-крепко к груди. – Сегодня вот только не знаю, кто я. – Продолжая тискать куклу, заулыбалась. – Но Дуня – со мной. И, и я вовсе не принцесса.

– Полина и Дуня. – Бабан, подняв глаза к небу, словно вычислял что-то. – Хорошо. Добро пожаловать к нам! Раз уж так вышло.

– Как-то прям вышло. – Трюк наблюдал за всем, пожевывая колосок, словно зритель в кинотеатре. – Наша мама бы сказала, что случайных случайностей не бывает. Все предначертано свыше.

Бабан, сев прямо на свежесобранную кучу из земли, которую в очередной раз сгрёб Хрюк, лихорадочно стал обдумывать, в какой же из блокнотов записать эту историю.

– Честно говоря, все эти разговоры про еду вызвали у меня опять большой аппетит, несмотря на грусть. Я летел так давно, что уже и не помню, когда ел последний раз. – Одуван вдруг сник.

– Какая у тебя грусть? – Подавляя зевоту, Фук боролся с дневной дремотой. Звяк, вдруг тоже почувствовав голод, задумчиво откусил лепесток можжевельника – вдруг он тоже может питаться цветами?

Звяк, Бабан, Поля, Фук и шиншиллы направились в маковое поле поближе к слону. Звяк оторвал маковый лепесток. Жасмин ему не понравился, но, может, просто надо найти свой цветок? Фук, окончательно заснув не на своем месте, бухнулся в горку тополиного пуха, которую так кстати сгреб Хрюк прямо под деревом.

– Откуда ты к нам прилетел?

Друзья шли вслед за слоном, ошарашенно наблюдая, как тот вновь наполняется цветами, теряя прозрачность. Вдруг, сзади что-то зашуршало, еще громче, и еще. Шиншиллы кинулись врассыпную, раздавливая маки. Бабан, Звяк и Полина едва успели отпрыгнуть в сторону. Мимо пулей пронёсся огромный серый шар.

– Я огромный страшный ёж, ни на кого я не похож. – Ёж с фырканьем, сбивая колосья, торпедой полетел куда-то в горизонт, едва не сбив слона, который, к своему счастью, отклонился по тропинке вправо, пытаясь достать побольше сахарных синих васильков.

– Что это было? – Одуван возвращался обратно с тропинки, наполненный цветами почти до самого хобота. Бабан, тараща глаза, с отчаяньем похлопал себя по отсутствующим карманам в зелёных шортах.

– Как жаль-то, как я мог сегодня забыть блокнот, именно сегодня. Досадная досада. Как запомнить-то столько впечатлений?!

– Эй, Одуван, остановись, куда ты столько ешь? – Шмяк, тоже особо любивший поесть, так распереживался за него, что сам того не замечая, начал плести широкий венок из колосков, заодно съедая часть из них.

– И правда, лопнешь ещё, и будет тут дневной маковый салют. Хм, а красиво, наверное, было бы. Но не надо. – Звяк понял, что близится время полдника и занервничал. Дома его ждала любимая и вечно горячая запеканка. Не опоздать бы. Стресс стрессом, а запеканку отложить на потом ни за что нельзя.

– Чем это так пахнет от вас? – Слон, почуяв только сейчас какой-то дивный аромат, приблизился вплотную в Бабану и Звяку. – Что это?

Утренний пикник на берегу реки с круассанами со сливочным маслом и клубничным компотом, солнечный разморенный полдень в гамаке со стаканом шипучего лимонада под уютной кроной яблони, неторопливая прогулка по полю с ромашками и с авоськой спелых персиков, ночные чаепития со свежими пирогами у потрескивающего камина – какие только картинки не приходили в голову от запаха, витающего над – Одуван заглянул внутрь – увы! – пустой корзинкой.

– Там были блинчики. – Звяк вздохнул и тихонько улыбнулся приятным воспоминаниям. Но мы их съели еще до того, как вы долетели.

– Запах такой, что, кажется, в этой корзинке побывали все самые вкусные сказки. Что-ж, может, там вырастут новые. Да и я, пожалуй, наелся.

– Что у вас тут вообще происходит? – Поля, держась поодаль, только и успевала наблюдать то за исчезновением цветов, то за занятыми шиншиллами, то за Фуком, во сне постепенно скатывающимся с горы тополиного пуха.

– Всё как обычно. – Хрюк раздавил лапой шишку в попытке сделать её больше. – Только с вами суеты добавилось.

Слон тяжело бухнулся на цветы, и, посмотрев вокруг, глубоко вздохнул. Оживление пропало, как и не было. Большие уши Одувана обвисли и легли, словно покрывала, на плечи и лапы. Одуванчик так и оставался в его правой лапе.

Глава 3, в которой находят друзей, но не находят дом

– Где ваш дом? – Тихо спросил Бабан, присаживаясь рядом со слоном, и смотря на Полю.

– Наверное, где-то наверху, если я проваливалась вниз. Хотя до этого попадала еще куда-то. А до этого, – Поля рассеянно села в траву, – лучше не вспоминать. Тоже не знаю, была ли дома и был ли он домом вообще.

– Ещё одна запутанная история. – Проснувшийся Фук подлетел сзади.

– Да и я теперь точно не знаю, в какой стороне дом. И на какой планете он, может, и не на этой. Но я обычно чувствую дом, а сейчас чувствую, что он очень-очень далеко.

– Как называется твоя страна, или планета, или что? – Бабан, забыв про блокноты, понял, что прямо рядом с ним начинает происходить какое-то приключение.

– Страна Воздутия.

– Ух ты! – Звяк уже представлял, как он начинает есть запеканку, предварительно полив тягучей ванильной сгущенкой, – Воздутия, Надутия, Передутия. Сейчас, сейчас, мне кажется, могут появиться стихи.

Воздутия или Надутия.

Не разобрались, где она,

Эта далёкая страна,

Но она подарила нам слона.

Слон в этом месте совсем горько вздохнул, а Бабан пихнул Звяка в бок так, что тот на мгновение мысленно выронил запеканку. Но быстро подобрал.

– Всё расскажете по дороге домой, или уже дома. Сейчас пойдём к нам. Вам все равно некуда деваться, пока мы ничего не прояснили и не составили план, – у Бабана аж зачесалось левое ухо от слова «план». Ух, как он любил это всё!

Одуван тяжело поднялся и, вздохнув, посмотрел на пушистые облака. Цветов в нём стало в два раза меньше. Зато теперь они могли свободно парить, залетая то в лапы, то в большие уши.

– На тебя можно смотреть, как на мультфильм. – Поля не могла оторвать глаз.

– Или как на успокоительный фильм. – Бабан зевнул.

Пролетающая мимо пчела с двумя вёдрами, как обычно скучала и напевала свою монотонную песню. Как вдруг – цветы! Они танцевали прямо в воздухе, по кругу, влево, и вправо. Песенка пропала, вёдра полетели в траву, чуть не задев Хрюка.

– Бз?

Пчела зависла, но сомнение длилось доли секунды. Она просто не могла не попробовать танцующие парящие цветы и ринулась вперед. Одуван, почуяв неладное, бросился в бега изо всех слонячьих сил. Цветы затанцевали ещё быстрее. Бабан, Звяк и четыре шиншиллы понеслись следом, что-то крича и размахивая лапами. У пчелы потекли слюнки, сдуваемые от быстрого полёта. Слон, завидев вдалеке стог сена, поверил в спасение. Цветы замельтешили совсем быстро, еще быстрее, и вдруг – пропали все разом в огромной желтой колючей траве. Пчела, врезавшись в неё со всего размаху, отпружинила и зависла в воздухе. Ей точно стало понятно, что вообще ничего не понятно.

– Бз?

– Жужа, ты лети, лети обратно по своим делам! Ведёрки там твои, забери, – Бабан едва дышал от неожиданной физкультуры.

– Бз?

– Лети, говорю. Это не цветы были, это слон, Жужа. Давай потом поговорим, прилетай к нам вечером на малиновое варенье лучше!

– Бз! – Пчела оживилась и, посекундно оглядываясь, полетела за своими вёдрами.

– Одуван выходи! – Бабан потряс стог сена.

Слон, обрушив конструкцию, вылез. Внутри него вперемешку с цветами, была желтая трава.

– Ну, это фты зря, – Шмяк жевал семечки подсолнечника, – ты же не лофадь.

– Это было совсем не вкусно. – Одуван вздохнул.

– Пойдём к нам домой. – Звяк направился в сторону тюльпановой рощи.

Солнце, пройдя еще одним лучом сквозь цветы и сено в Одуване, исчезло за большой свинцовой тучей, взявшейся из ниоткуда. На горизонте ухнуло.

– Пойдём быстрее, похоже, будет ливень. – Бабан, захватив охапку сена с собой для новой подушки, припустил быстрым шагом. Все двинулись следом.

– Ливня по прогнозу сегодня не было, только солнце и летающих девочек со слонами обещали. – Бряк был самым известным в лесу псевдо-предсказателем погоды. Его прогнозы никогда не сбывались, но он не сдавался. Ведь то самое «попадание» должно было случится, рано или поздно. И тогда «звёздному часу» – быть.

– Это за мной пришли. Или за нами. – Одуван, прищурив глаза, пристально рассматривал небо, которое из прозрачного стало немного серым. Туч сверху становилось все больше. Казалось, они, застыв на пару минут, что-то действительно поняли, и полетели к ним быстрее.

– Ничего не понимаю, – Бабан ускорил шаг и бегло оглядел поле вокруг. С горизонта зашумело, и, судя по пригибающейся волной траве, которая задвигалась в их сторону, действительно, происходило что-то, чего не было раньше.

– Понимаю, что в нашем лесу много всего волшебного и не обычного, но живых туч вот нам только еще не хватало. Бежим!

Бабан, схватив Полю за руку, пустился бежать. Тучи, превратившись почти в черные, полетели еще быстрее, шум травы сзади нарастал так, будто это была огромная морская волна, вот-вот собирающаяся обрушиться на берег. Шиншиллы, визжа, тоже бежали.

Прямо перед Звяком в цветы бахнула молния. На месте маков остались угольки. Единорог, шарахнувшись, сбил Бряка, и, подхватив его на лапы, пустился бежать еще быстрее.

– Скорее, нам надо забежать в лес. Они нас будут видеть не так хорошо. Может, отстанут. Ненадолго. – Одуван, совершенно не привыкший к бегу, почти потерял форму слона и был похож скорее на перекатывающуся медузу.

– Скорее, еще чуть-чуть!

Ледяная стена дождя, почти царапая острыми гранями, хлынула абсолютно вертикально. Бабан готов был ущипнуть себя, потому что часть струй были абсолютно серебряными, будто это острые пики.

– Быстрее, забегайте! – Фук, проснувшись на сей раз от необычного шума с поля, перепрыгивал от нетерпения с лапы на лапу, забыв про достоинство и мудрое выражение морды. Открывшаяся картина пугала так, что, проснувшись, подумал, что во сне его перенесли из собственного леса в одну из страшных историй старого крота. Тот любил их сочинять, говоря, что «клянусь кроличьей норой, это правда, насилу ноги оттуда унёс сам». На что звери ему обычно говорили, что лучше бы он лапы оттуда не уносил. Слишком ужасными были его истории для мирных жителей долины.

Бабан, Звяк, Одуван, Поля и шиншиллы забежали под деревья. Где же, где же? Дышали так громко, что даже заглушили на минуту грохот с поля.

– Успели! – От Фука полетели перья во все стороны. Он так сильно хлопал себя крыльями по бокам, что стал похож на курицу.

– Что это было, Поля, Одуван? – Бабан, отдышавшись, строго и испуганно посмотрел на них.

– Сейчас точно не время для бесед, – Звяк не отрывал глаз от поля. Ливня – как не бывало. Серая туча, замешкавшись, резко взлетела вверх, и, захватив остальные тучи, исчезла. Стало так тихо, что даже стрекотание невидимых цикад показалось не уместным. Появилось солнце и тут же задвигалось вниз. Близился закат. С листьев берез на краю поля, падали в траву со стуком тяжелые нездешние капли.

– Ну, идем же. Скоро вечер. Надо успеть все обсудить. – Бабан, огибая толстые подберезовики, молча пошел впереди, – Фук, прилетай к нам.

– Так и не понял, какая связь между слонами, ямами и облаками. Нет, я понял, что вы рассказали, но представить не могу.

Бабан, включив гирлянду на веранде, заваривал в прозрачном чайнике ягоды шиповника, боярышника и вишни, с неведомо откуда взявшейся шишкой на дне. За ней пристально следил Шмяк и чертил палкой какую-то схему на песке.

– Ну, я тоже толком не знаю, как мы это делаем. Просто всегда это делали, кто-то делает облака, а кто-то – теплый ветер. И мы почти никогда не меняемся друг с другом этими занятиями. Потому что для создания ветра и облаков нужны совершенно разные характеры. Но вот как именно мы это делаем. – Одуван, сделав паузу, проглотил очередной кабачок из ведра со льдом, поставленного прямо на стол, рядом с блюдом с цветами лаванды. – Подумаю, как объяснить. Я знаю, но пока не знаю.

– Вот и я – не особо понимаю. – Поля, вздохнув, прижала к себе Дуню. – Дыра – это, оказалось и нора тоже. Но что за дыра, и зачем? И что с этим делать?

– Я знаю всё кроме чего-нибудь, – Овечка Шерстёк, покачиваясь в специально для неё принесённом Бабаном кресле-качалка, как обычно вязала свой бесконечный шарф. Большой Розовый бант, который она никогда не снимала, при каждом качании всё больше сползал на глаза. Шерстёк отодвигала его назад вновь и вновь.