Kitabı oku: «Звездная пыль в сапожной мастерской», sayfa 3
4
Еле-еле успокоив по телефону родителей, я провалялась со своим лечением в постели весь следующий день. К счастью, никто не подцепил от меня вирус, и даже Динара Камбаровна не пожелала больше играть в прятки документов или как-нибудь еще. На мои вещи она никак не покушалась, хотя и могла.
Из полиции мне не звонили.
Пришла пора ехать домой, а кроме того, вернуть в кассу билет на несостоявшийся концерт. Я позвонила по номеру телефона фирмы «Билетер» и узнала, что концерт в самом деле отменили.
– Конечно, организаторы мероприятия возвращают все деньги, – заверили меня по телефону. – Пишите заявление: «Прошу аннулировать мою покупку билета на концерт в связи с отменой». Указать, фан-зона или с местом, и стоимость. Привозите заявление вместе с билетом – примем!
– А как насчет Москвы? – спросила я из любопытства.
Выяснилось, что московский концерт перенесли на неопределенный срок, но это – только лишь предварительное решение. Могут отменить совсем.
Однако когда я приехала в кассу «Юбилейного» у метро «Спортивная» сдавать билет с заявлением, молодая женщина в окошке заявила:
– Деньги выдадут в течение 180 дней. Оставьте номер мобильного, чтобы с вами связались.
– Но ведь по телефону мне обещали, что деньги вернут! – воскликнула я и тут же чихнула.
На мне была медицинская маска, которую я решила надеть перед беседой с кассиром, чтобы обезопасить ее от своей инфекции – хоть мне и полегчало, но насморк и чих никак не прекращались.
– И что вам сказали? Что все отдадут сразу? – кассирша испытующе взглянула на меня, слегка наклонив набок голову.
– Нет, – признала я. Мне пришлось доставать платки и сморкаться. Подумала, что именно она мне отвечала по телефону, впрочем, какая разница? Ругаться было явно бесполезно. Я только спросила, переведя дух после прочистки носа:
– Скажите, может за меня получить деньги другой человек? А то мне в Псков уезжать, домой…
– Только по доверенности, надо оформлять ее у нотариуса! – ответила женщина тоном, не терпящим возражений. Она достала пачку антибактериальных салфеток и принялась обтирать рот, нос и руки. Всем своим видом женщина давала мне понять, что ей не только не хочется заразиться, но и что я ей вдобавок надоела, поэтому разговор окончен.
Настроение у меня в который раз испортилось. Пришлось диктовать номер своего мобильного. Ехать второй раз в Питер за деньгами от неиспользованного билета не хотелось совсем.
Остановка Псковского микроавтобуса находилась рядом с метро «Московская».
– К семи сорока пяти утра подходите, место найдем, – пообещал водитель.
Чихая, я сказала «спасибо» и отправилась восвояси.
Наутро я уехала домой. Всю дорогу пугала попутчиков, то впрыскивая в нос «Аквамарис®», то сморкаясь и кашляя в платок. Конечно, чаще всего натягивала на лицо маску. Пришла в голову мысль: что со мной приключилось бы, если бы я болела какой-нибудь смертельно опасной инфекцией, но не потеряла бы при болезни способность ходить? Предположим, возникла бы острая необходимость приехать перед смертью домой – и что, так и заражать всех людей в микроавтобусе? Думаю, это несчастье было бы непоправимым, покруче, чем у покойного Курочкина!
Самые большие неприятности случились на так называемой «остановке по требованию».
– Почему рядом нет никакого кафе? Это что, мы в чисто поле должны теперь пойти? – воскликнула дама в ослепительно белом пиджаке и соломенной шляпе.
– До кафе больше часа ехать, – парировал шофер. – Кто тут хочет терпеть?
– Ну, знаете, у меня ребенок давно просится! – подала раздраженный голос молодая мама мальчика лет четырех, почему-то одетого в розовую курточку с белыми пудельками и котятами; по такой одежде я поначалу приняла его за девочку. – Хотите, не будем выходить и останемся сидеть, но терпеть больше мы не можем! Всех тут затопим!
Последние слова возымели убеждающее действие, так как мальчик мощно вопил при малейшей встряске микроавтобуса. Чтобы его успокоить, пассажиры рядом говорили: «Такой большой, а плачешь», из чего я догадалась, что это не девчонка. Музыка у меня в наушниках постоянно смешивалась с детским плачем, дорога от этого становилась все более утомительной, так что выйти и размяться оказалось единственным спасением.
И тут со мной случилась очередная… как бы помягче сказать…
Короче, в кустах, куда поневоле приходят люди, которым в дороге приспичило, кто-то… особо умный…положил кусок гладкого линолеума. Постелен он оказался явно несколько лет назад, потому что зарос травой и, к сожалению, зеленым мхом.
Я сделала несколько шагов и, случайно шаркнув ногой, поскользнулась и растянулась на моховой зелени с желтыми пятнами, возникшими от человеческой жизнедеятельности. Падая, успела разглядеть даже белесо-желтый цвет проклятой пластины на том месте, где проехала моя нога.
Девушка, пришедшая на то же место, ахнув, отскочила в сторону. Ей повезло: она ступила лишь на край линолеума и избежала конфуза. Да и всем, кто туда приходил, похоже, везло, раз линолеум успел зарасти. Падение и все неприятности, связанные с ним, поджидали только меня.
– Вот, вся измазалась, – пробормотала я, поднявшись на ноги.
Куртка, к счастью, не пострадала, а вот платье, с которого я после криминальной ночи не смогла отстирать «пепси-колу» своего обидчика- репортера, было испорчено.
– Да… А теперь вы с нами поедете в Псков? – вдруг спросила девушка и, не дожидаясь ответа, пошла к дороге.
Я постояла некоторое время, приходя в себя после шока. Откровенно говоря, вообразила, что за реакция будет у пассажиров на подобный вид и испугалась, что они выставят меня вон. И куда было мне деваться? Простуда еще не прошла, погода снова сделалась немного прохладной. Поэтому переодеваться в кустах мне показалось решительно невозможным. Пришлось продолжить путь в таком виде!
Решив, что оберну подол пижамой из сумки, чтобы не пугать пассажиров, я решительно зашагала к маршрутке.
– Садитесь, только вас и ждем! – миролюбиво сказал водитель, окинув беглым взглядом мой перепачканный наряд, словно ничего не случилось.
– Так ведь пассажирка нас теперь измажет этой своей… – начала дама в белом пиджаке и осеклась, не желая уточнять, чем же я ее измажу.
Надо заметить, что сидеть ей приходилось непосредственно рядом со мной, так что на ее опасения я до сих пор не обижаюсь. А в тот момент я весьма некстати ощутила вину перед попутчиками, так что даже стала оправдываться:
– Простите, я не буду пачкать… Я ведь нечаянно…
Девица, которая стала свидетелем моего несчастья, сидела на своем месте, не оборачиваясь. Видимо, посчитала, что предупредила пассажиров о моем неподобающем виде, а дальше пусть каждый сам решает, как со мной поступить.
– Так не пойдет! – заявила «белоснежная» дама. – Девушка, вам, конечно, крупно не повезло, но не можем же мы теперь ехать с вами и мараться!
– Это ж надо – в свое собственное дерьмо упасть! – подхватила толстая баба с пучком бордово-седых волос. – Может, она пьющая и на ногах нормально не стоит?
Двое парней заржали было в ответ, однако их смех быстро угас. Похоже, посовестились передо мной.
Я вдруг разозлилась и мне стало жалко только саму себя.
– Дайте войти, – заявила я и встала ногой на ступеньку, а руками уперлась в стенки прохода.
– Куда?! – тут передо мной возникла мамаша с мальчиком в розовой девчачьей курточке на руках. Ребенок немедленно заревел, словно медвежонок. Молодуха даже не побоялась, что я могла грязными руками схватиться за ее одежду или курточку ее сынка. Видимо, рассчитывала, что не стану себя защищать, окажусь порядочным человеком и не прикоснусь к ребенку и к ней… Что ж, она правильно рассчитала! Только жертвовать своим временем и здоровьем ради общего блага я не собиралась, поэтому никуда не ушла.
Мне было страшновато, что кто-нибудь из пассажиров вытолкнет меня из маршрутки, но все принялись сторониться и поднимать свои сумки, чтобы я их не задела. Это меня даже рассмешило.
– Нечего ржать! Задерживает нас, нам ехать надо! Пошла отсюда! – заорала бабенка, перекрикивая плач своего отпрыска.
– Не понимаю Вас, – неожиданно для самой себя сказала я. – Вы сидите далеко от меня, поэтому лично Вас я никак измазать не могу, если только Вы сами не тронете меня. Кроме того, Вы поступаете неправильно, позволяя ребенку все время кричать, ни разу не делая ему замечаний. Он растет несдержанным и будет постоянно ссориться с окружающими.
Голос мой звучал совершенно спокойно и уверенно, словно я и не испачкала свою одежду и не было никакого повода считать мое присутствие рядом с остальными пассажирами нежелательным. Вокруг неожиданно на пару секунд воцарилась тишина.
Мамаша сначала онемела с открытым ртом, а затем закричала вообще не своим голосом.
– Захочу – будет орать, не захочу – замолчу… Замолчит! Че ты, вообще, треплешься? Стоит тут в дерьме и всех вонью своей пачкает!
– А от меня не пахнет, – нагло объявила я, и тут у меня переполнился нос – оттуда просто хлынуло. Пришлось открывать сумку, чтобы достать бумажный платок. Кстати, от меня, в самом деле, ничем не пахло. Несмотря на насморк, я прекрасно чувствовала запахи. Видимо, перепачкана моя юбка была одним только зеленым мхом.
Молодая мамаша, увидев, что я отвлеклась от спора, пихнула меня в грудь. Я пошатнулась и, уронив сумку, схватилась руками за спинку сиденья, на котором сидела девушка, выдавшая меня. Она с визгом подскочила и толкнула мамочку с малышом…
Мамаша покачнулась в мою сторону, инстинктивно разжала руки…
Я очнулась от крика младенца, которого она уронила. Я сидела прямо на пыльной дорожной обочине, а рядом стояла мамочка, успевшая подхватить свое дитя.
– Ах ты, сволочь! – крикнула она и пнула меня носком кроссовка. – Он ударился об тебя!
При падении я ушибла себе пятую точку, а пинок молодой мамочки довольно болезненно пришелся в бок.
– Так, стоп! – раздался рядом с нами мужской голос. – Девушку не бьем.
– У него на курточке пятно – все из-за нее!
Я поднялась на ноги и, ничего не соображая, смотрела на мать с малышом. Она держала орущего ребенка в охапке и с гневным выражением лица тыкала пальцем в маленькое пятнышко, размазанное по детской курточке. Рядом стоял водитель, которому она и объясняла, как много вреда я причинила ее сынишке.
– Идите в салон! – непреклонно заявил мужик. – Первая сами девушку и толкнули.
– А, еще я и виновата? – подбоченилась мамаша.
– Хотите здесь, в поле, остаться с ребенком? – спокойно предложил водитель.
– Не хамите, а везите нас домой!
– А вот садитесь за руль и сами нас везите.
Девица встала, как вкопанная.
– Что-о? – в гневе и изумлении крикнула она. – Я с ребенком, вы не имеете права…
– Вы нас везите, а я ребеночка подержу! – весело заявил водитель, а затем подошел ко мне и, взяв за руку, повел к маршрутке.
– Все, поехали! – сказал он погромче, явно, чтобы все слышали. Пока шла наша ссора, пассажиры в салоне маршрутки тоже принялись ругаться между собой.
– Она со мной не сядет! – торжественно прошипел белый пиджак под соломенной шляпой.
– А еще она и грязная, и заразная, – заявила баба с бордово-седой прической. – Внизу у ней дерьмо, а вверху – горло! Слыхали, как кашляет? Всех нас перемажет и перезаражает.
Пассажиры разразились нестройным хохотом в ответ.
Я чувствовала себя самым несчастным человеком на свете. Мне захотелось вырвать свою руку из ладони водителя, но он догадался по моему движению, что я близка к истерике, и сжал ладонь покрепче.
– Иди, садись на ее место! – эти слова относились к равнодушному мужику, занимавшему место рядом с водителем и не проронившему ни звука за все время конфликта.
Мужик пожал плечами и пересел.
Тем временем водитель сказал мне: «Стой и не уходи», затем быстро вынув старую промасленную куртку из своей кабины, подбежал ко мне и велел:
– Наматывай!
Я повиновалась. Руки от пережитого волнения тряслись, поэтому управляться с курткой у меня почти не получалось. Вдобавок к этому я принялась всхлипывать и дергать губами, с трудом сдерживаясь от плача. Наверное, я была вся красная от стыда!
– Тихо! – строго сказал дядька-шофер, видя, как я раскисаю. – Тихо!
Затем взяв меня за руку, подвел к кабине.
Мне оставалось только сесть рядом с водительским местом, тщательно расправив куртку на сиденье, чтобы не запачкать его.
– Моя сумка! – внезапно вспомнила и виновато глянула на водителя. Он уже тронулся.
– Граждане! Сумку девушке передаем! – крикнул шофер, обернувшись к салону.
Сумочку мне возвратили немедленно. Я протерла руки салфеткой и впрыснула в нос раствор морской соли и надела маску. Проверила оставшиеся гроши в кармашке на молнии и паспорт – все было на месте. На мое счастье, кошмар заканчивался!
– Спасибо, – выдавила я из себя. Шофер промолчал.
Дальнейшая дорога прошла без происшествий. Вышли теперь только однажды возле придорожного кафе с надписью «24 часа». В Псков въехали, когда уже надвигались сумерки.
Почти все мои славные попутчики вышли на автовокзале. Я тоже хотела выйти, однако шофер тронул меня за плечо.
– Сиди!
– Мне пора домой, – прохрипела я.
–Так домой и отвезу. Где живешь? – участливо спросил водитель.
– Вы очень добры, но…
– Сиди! Довезу до дома, – и, видя мое недоумение, он пояснил: – Когда я на той остановке встал, то должен был встать не там, а как та женщина расфуфыренная в шляпе заявила, возле кафе. Но вот самого прижало – и хоть ты тресни! Пришлось выходить. Ну, и все тоже вышли. А потом вижу, ты приходишь в грязище, так я вспомнил, как тот кусок пленки еще три года назад видел. Однако никто не падал на нем, только ты, первая за три года! Так что – сам виноват, не там остановился, и тебя подставил!
В голове моей роились вопросы. А не ты ли, любезный, выбросил злополучный кусок линолеума в кусты три года назад? Спрашивать об этом мне, впрочем, не захотелось.
Дома я засунула несчастливое платье в пакете на дно платяного шкафа, не затрудняя себя срочной стиркой, и стала дальше лечиться.
5
Проблема поиска работы немедленно и остро встала после моего возвращения в Псков. Я стала ходить по аптекам сразу на другой день после приезда, поскольку самочувствие уже это позволяло, но, как на грех, отовсюду меня только что не выталкивали.
– Сами еле держимся, два фармацевта у нас тут! Откуда еще деньги брать, чтобы платить третьему?
А один раз даже такой разговор вышел.
– У Вас, конечно, образование профильное, только где опыт продаж?
– Как это – где опыт? – возмущалась я. – А аптека «Апельсин»? А «На здоровье»? Я все указала в резюме! Я ведь еще и в «Суперсвязи» работала!
– Так, а почему оттуда ушли? Из «Суперсвязи», к примеру?
– Потому что это работа не по профилю… Я готовилась на преподавательскую работу, читать лекции, – оправдывалась я, и меня тут же прервали.
– Ну вот, видите! У Вас, позвольте Вам заметить, слишком высокий уровень, чтобы стоять за прилавком! Тут вполне сойдет человек после техникума, а у Вас за плечами – Петербургский институт! Надоест Вам, Вы начнете готовиться к кандидатской диссертации, то и дело отпрашиваться будете, и вся работа – на кого тогда? Потом уйдете от нас совсем, а нам, значит, быть поставленными перед фактом!
Перед каким фактом директорша была бы поставлена, я не поняла. Да и не хотела спрашивать. Было обидно, а еще стало понятно, что если начнут спрашивать, к примеру, об опыте продаж, то я могла проговориться: начальство не оплачивало оклад за то, что продаж было мало. Тогда меня бы еще обвинили в неумении продавать, да еще могли добавить, что не желаю соглашаться с решениями начальства, а значит, неуживчива.
Тем не менее, ближе к вечеру я побывала в очередной аптеке под названием «Красная марка здоровья». В отличие от других собеседований, директриса «Красной марки здоровья» проявляла ледяную вежливость, которая, впрочем, чаще сменялась деланным безразличием. Здесь аптечная сеть только-только набирала обороты, зависела от Москвы, и кандидатов сходу не прогоняли и не приглашали, рассматривая всех пришедших. Видно, директрисе они уже слегка примелькались. К моему образованию она отнеслась даже с некоторым интересом, по крайней мере, ей оно показалось галочкой в мою пользу, а не наоборот.
– Если Ваша кандидатура будет принята, вышлем смс на Ваш сотовый телефон, – этими словами она закончила собеседование.
Только я вышла из аптеки, размышляя, что это уже хоть какой-то результат, надо лишь не останавливаться и продолжать поиски, как мой мобильный телефон зазвонил. Это была Алена, товарищ по горестному фанатскому происшествию.
– Так ты пойдешь через два дня на похороны? – спросила она после неизбежного вопроса «как дела?».
– А разве… Павла еще не похоронили? – неосторожно спросила я.
– Ну, ты даешь! – Алена явно рассердилась. – Как писать на форуме, чтобы поумничать, так все горазды, а как по-человечески проводить беднягу в последний путь, так сразу никто ему не товарищ!
– Послушай, я должна на работу устраиваться, у нас в Пскове не так уж легко это сделать! – я хотя и стала защищаться, но все больше испытывала чувство вины. – И вообще, как ты себе представляешь, что я из другого города поеду на похороны человека, которого всего один раз видела?
– А к Крису ты поехала бы? – колко спросила Алена.
– Не говори фигни! – я уже совсем закипела и хотела прервать бессмысленный разговор, но меня остановил ответ Алены:
– Может быть, ты не знаешь, но на похоронах и денежку давать родным принято, дорого ведь обходится земля на кладбище, и в морге санитары эти жадные…
Меня стала заедать совесть. Я вздохнула и решилась на ответ:
– Ведь у меня самой ни копейки нет! Я же без работы…
– Зато жива-здорова, а его маме – маме Павла как теперь? – с осуждением возразила Алена. – Не дашь денег – не надо, зато нас побольше на кладбище придет! Знаешь, как ей важно, что друзей у Паши много было?
Я после такого довода чуть было не согласилась поехать, как вдруг мне на ум пришла мысль: похороны убитого киллером человека – не то событие, на котором присутствовать посторонним вообще следует… Да, убийство остается убийством, надо с почтением отнестись к усопшему и его страшной смерти, и все же как-то неприятно оказаться в машине или в ритуальном автобусе в обществе сомнительных товарищей покойного! Если Павел был каким-то дельцом-мошенником, то какие могут оказаться у него друзья?
– Ведь мы вообще не знали, кто он такой, этот Павел! – стала оправдываться я. – Там же придут его сотрудники с работы, родственники, а мы кто такие? Лишние люди…
– Не хочешь – не ходи! Мы придем с Климом, Агата из Беларуси специально никуда не уезжала до похорон. Еще другие могут прийти! Значит так, хочешь, запомни, не хочешь – не надо! Питер, судебно-экспертный морг на Екатерининском проспекте, дом 1, через два дня в десять утра быть там. Оттуда автобус повезет на Муринское кладбище!
– Через два дня?
– Ты оглохла? – рассердилась она. – Да, через два дня в десять утра, морг на Екатерининском проспекте, дом 1!
– Как-то долго не выдавали его на похороны…
– А, по-твоему, сорок дней ждать будут, пока совсем не разложится! – рассердилась окончательно Алена и сбросила звонок.
Я шла домой, невольно чувствуя обиду на Алену за ее нелепые упреки, а в мыслях – идею о том, что Павел… Интересная личность! То есть, он ею был. Может, в самом деле, поехала бы я проводить его в последний путь, так и узнала бы, почему Крис так его пожалел, когда все другие стояли в полнейшем ступоре, не соображая, что делать. Причина, скорее всего, не только в великодушии талантливого кумира по отношению к умирающему на его руках поклоннику. Что-то еще их связывало…
Что ж, денег на разъезды в Питер у меня точно нет. Надо смириться, что ничего о Павле я не узнаю.
Снова звонил мобильный – городской Питерский номер.
– Приходите в «Юбилейный», деньги получены!
Я так была потрясена, что даже не поняла, стоит ли радоваться.
– А почему так быстро? —
– Вам не нужны эти деньги? – с едва заметным смехом спросила дама из кассы.
– Нет, то есть, нужны, страшно нужны! – лихорадочно заговорила я. – А как же их так быстро удалось получить?
– Ну… – удивленно протянула моя собеседница. – Так оперативно все организатор проделал! Видно, порядочный этот Крис Линсе…
Ей было нелегко произносить фамилию кумира, поэтому я пришла ей на помощь.
– Ну, вот! – продолжила дама. – Уважает, наверное, своих фанатов? Вот и постарался все поскорее вернуть – там же убийство у гостиницы вышло, знаете ведь?
– Да, слышала… – отозвалась, но не захотела хвастаться перед говорливой собеседницей, что я была в статусе свидетеля.
– Вот, видно, чувство вины у него, что ли? – продолжала дама. – Я помню, концерт хора знаменитого отменили, так еле-еле к концу третьего месяца деньги пришли… Ой, все, пока!
Она отсоединилась, попрощавшись со мной, как с давней приятельницей. Видимо, кто-то уже подошел к окошку кассы, чтобы получить те же самые злополучные деньги.
Крис снова после мрачного происшествия примерил на себя красивый, благородный ореол. Он предельно заботлив к фанатам! Зачем ему это? Спасибо, конечно, моему обожаемому… Но что-то тут нечисто!
После домашнего совещания я решилась ехать снова в Санкт- Петербург для возврата денег. И про похороны Павла не удержалась и тоже рассказала родителям. Правда, не стала излагать свои мысли насчет того, что убитый был личностью, несколько сомнительной и, вероятно, нечестной.
Близкие неожиданно отнеслись с пониманием к произошедшему и даже велели не сомневаться в том, что я просто обязана там быть.
– Может, у тебя даже больше друзей теперь появится, – сказала мама. – Хотя повод, конечно, не самый уместный.
