Kitabı oku: «Магические безобразия», sayfa 4

– Не так уж и скоро, – сказал Толик, пытаясь остудить друга, – еще две недели.

– Ну и что, – пожал плечами тот. – Как раз будет время чтобы подготовиться.

– И что ты опять задумал? – спросила Лена.

– Все будут поздравлять учителей – это очевидно. Поэтому мы используем способности этой девочки с двойной пользой: она станет увереннее в себе и сделает подарок всему преподавательскому составу. Надо внести это предложение в школьный совет.

– Видимо это нам с Леной и предстоит, – хмыкнула Варя.

– О чем ты? – Игорек удивился.

– Неважно, но можешь быть спокоен, мы с Варей берем это на себя, – ответила Лена.

Шут согласно кивнул, распоряжаясь дальше. Конечно же, Кириллу предстояло поговорить с Настей, донести идею ребят, получить твердое «да» и привести подопечную к ним. Колесов только мысленно вздыхал, не представляя, что будет говорить.

Школьный совет школы номер шестнадцать состоял из восьми человек: четыре старосты от десятых классов, четыре старосты от одиннадцатых классов. За 10 «В», естественно, отвечала Копейкина Света. Высокая, как каланча, с натренированными мышцами, спортсменка-универсалка, с короткими каштановыми волосами и глазами янтаря Деникина Аня – представляла 10 «Б». Она сидела рядом с Копейкиной, сложив руки на столе и чуть сгорбившись. На ней была спортивная форма, так как потом девочка собиралась на тренировку по волейболу. 10 «А» и 10 «Г» имели в старостах братьев, почему-то учившихся не вместе, а в параллельных классах. Невысокие, рыжие двойняшки с несносным, эксцентричным характером Андрей и Леша Белых. Из одиннадцатиклассников присутствовали: Максимов Боря, симпатичный ученик 11 «Б», с вечной думой на лице; Дмитрова Женя – старшая сестра правой руки Копейкиной – высокая девочка со спокойным характером из 11 «В»; Подлямкина Зоя, светловолосая и нервная, чем-то похожая на Свету, отчего они постоянно цапались, особа из 11 «Г». И – вот так сюрприз! – Леонид Потапов, он же маг Рин, собственной персоной!

Варя Измайлова с отупелым изумлением смотрела на него, не зная, стоит ли реагировать или нет. В почти черных (на самом деле темно-карих, почти сливающихся со зрачком) глазах мага гуляли смешинки, плясали бесенята, на губы рвалась станцевать озорная улыбка. Партизанское молчание о своей жизни неожиданно разозлило девочку, и она поспешно перевела взгляд, чтобы не высказать ненароком претензии.

– Зачем ты позвала на наше собрание посторонних? – спросил Боря, прокручивая в руках ручку. Та грациозно перемещалась между пальцами.

– Чтобы озвучить наказание в связи с нарушением правил внешнего вида! – блеснув глазами, ответила Копейкина.

– Какое еще нарушение? – возмутилась Лена. – В уставе школы нет никаких требований по данному вопросу. Главное, чистота, опрятность и правила приличия. Мы так и одеты. Если у вас вкусы к черно-белой гамме, то это ваши проблемы. Злоупотребляете властью, сударыня, – ехидно закончила Морозова, сверля Свету неприязненным взглядом.

– В точку! – неожиданно хохотнула Аня, которая не любила склок, подлостей и прочих теневых игр. Прямота нравилась ей куда больше.

– Я ничем не злоупотребляю, – скрипнув от досады зубами, произнесла Копейкина. – Но в нашем классе есть порядок, который необходимо соблюдать.

– Да ладно тебе, – подал голос Рин, все еще пытаясь не смеяться. Под его взглядом Света заметно стушевалась. Конечно, любовь всей ее жизни только Самойлов, но Потапов действовал на нее не хуже валерьянки. – Давайте лучше послушаем, что у девушек за предложение к нам.

Варя уже не удивлялась осведомленности мага, скорее всего Кирилл побывал в каморке второй раз, а может Рин применил для добычи информации магию. Измайлова продолжала его игнорировать, поэтому идею, озвученную Игорьком, излагала Лена. По лицам господ-советников замелькал неподдельный интерес. Видимо, ребята сами еще не успели подумать, как поздравить учителей, загруженные более прозаичной работой. Обговорив детали, девочки покинули кабинет тридцать четыре.

Сквозь узкое решетчатое окошко проникали запахи первого месяца лета: сухой, еще не жаркий ветерок нежно поигрывал флагами, тканями палаток, бельем, что мелькало цветными пятнами на каменных балконах двухэтажных домов горожан. С набережной доносились крики чаек, по мостовой звонко постукивали копыта лошадей, по-старушечьи скрипели телеги, молодо катились дорогие и блестящие белым кареты. Со стороны дворцовой площади, по форме похожей на изрезанный многоугольник, лилась мелодия свирели, флейты и трубы. Что-то радостно-веселое пела музыка. Солнечный свет падал на дома, деревья, кусты, и создавал непередаваемую игру теней на мостовой.

В коротком вздохе семнадцатилетней девушки слышались ноты отчаяния, тоски и скуки. Надежда умерла после тщетных попыток открыть деревянную дверь, обитую железными полосами. Кольцо не поддавалось, сколько бы она не тянула за него. Ее комната стала привычной камерой длительного заключения. Ни мягкая кровать с толстой периной, каждый день тщательно взбиваемой старой нянькой, ни притягательный ковер лучшей работы светлых ильхов, ни мольберт с новыми красками от шаманского княжества, ни книги, ни золотые нити для плетения кружева – ничего не могло скрасить эту пытку. Сколько бы подарков не привозил отец, лицо Тарии не меняло хмурого и обиженного выражения.

Все началось полгода назад. В один из зимних дней она гуляла с подругами во дворе Школы. Погода оставляла желать лучшего: низкое небо, стремительно падающий снег, почти метель; голые деревья, чуть прикрыли стыдобу ветвей, дорожки сковал ледный налет, так что кожаные сапожки пытались проехаться, из окон Школы подмигивали желтые, свечные огоньки. Мороза не было. Падающий снег слепил глаза, залетал в рот со смехом и мгновенно намочил головной платок.

Они бегали по заснеженному дворику, шутливо кидались плохо комкающимся снегом, толкались и захлебывались смехом. Тария разогналась. Разгоряченное лицо пылало от свежести улицы и внутреннего задора. Сапожки заскользили, затормозить становилось все сложнее, впереди вырос маленький камешек, девушка упала и стукнулась головой. Из глаз брызнули искры. Мир завертелся конным хороводом. Сознание выпрыгнуло в узкую щель мироздания, а рот уже вовсю декларировал четырехстопные предсказания. Содержания их вытерлись из памяти, но лица подружек выглядели белее снега. На следующий день отец забрал Тарию из Школы.

Девушка яростно барабанила кулаками по двери, надеясь, что старая нянька где-то поблизости, глотая злые горячие слезы, разъедавшие душу. Полгода взаперти, максимум передвижений – до гостиной или кухни; полгода вредных гувернанток, с лицами жаб, характерами крокодила, манерами педанта; полгода проверок дара, попыток выпытать самое простенькое предсказание. А какие глаза делала матушка! Ненавистные или настороженные, главное, чтобы не подходила близко. Даже теперь, когда она привыкла, нет-нет, да мелькнет испуг.

Тария перестала барабанить и опустилась на колени, лбом прижимаясь к двери своей клетки. В какой-то степени золотой. Отец проделал столько всего, чтобы уберечь нерадивую дочь от нападок со стороны короля Айриута и Мудрых рас, для которых Прорицательский дар лакомый опасный кусочек. Со стороны лестницы послышались торопливые шаги. Она поспешно подорвалась и отскочила в сторону, размазывая слезы по лицу. Алая коса подпрыгнула следом.

В комнату ворвалась нянька. Тяжелый взгляд полной, мягкой, румяной женщины смерил пленницу. Оправив синее платье из дешевого сукна, нянька прошла внутрь. Хлесткая пощечина оставила красный след на щеке Тарии. Та зло засопела, собираясь возмущаться, но старушка подошла вплотную, гневно шипя:

– Тария Лаэрта Мариэна ди Эстер! – в глазах няньки отчетливо читалось негодование. – Немедленно прекрати истерику, девчонка. К твоему отцу пожаловал граф Дэллгрин по вопросу о сотрудничестве. А ты сцены закатываешь, – она покачала рано поседевшей головой. – Еще подумает о твоем батюшке невесть что. Посиди, потерпи, я обязательно вернусь и выслушаю все твои пожелания.

Деревянная дверь со стуком хлопнула. Тария надулась от обиды и, плача, принялась пинать подушку, от которой разлетались перья…

Поворот на бок скинул Лену на пол. Ей хотелось взвыть от очередного богатого на эмоции сна и осушить графин с водой. Она тянула с разговором, не находя походящего времени или повода. А честно говоря, девочка боялась, что, Варя не поймет или, что еще хуже, не поверит и не придаст никакого значения. Подумаешь, сны! Сны видят все, но от этого никто не умер. Выпив пол-литра воды, Морозова сверилась с часами. До подъема оставалось немного. Забравшись под одеяло, девочка взяла книгу.

10

Колесов Кирилл вздохнул. Простер глаза к потолку и снова вздохнул, более продолжительно и более обреченно. Сел на корточки, обхватив голову костлявыми руками, покачался из стороны в сторону, резко вскочил. Подпрыгнул, запасаясь решимостью, и двинулся вперед. Неожиданно замер, словно налетел на невидимую стену, помотал головой, точно с кем-то не соглашаясь, пошел назад. Проделав такой зигзагообразный путь несколько раз, мальчик застонал от неизбежности ситуации и плюхнулся в кресло перед компьютером. Начиная с понедельника, после разговора с Игорьком, Кирилл изводил себя необходимостью поговорить с Настей, точнее уговорить участвовать в собственном улучшении. Он считал, что от девчонок одни неприятности, и они совершенно не способны думать рационально, а про логику даже не слышали. И что за ерунду выдумали про мужскую и женскую логику? Кирилл уверен в одном – или есть логика, или нет. Крутя кубик-рубик, мальчик выразительно поморщился. Наверняка Настя начнет пугаться, стесняться и рьяно отказываться, даже не попытавшись. Да еще заладит, что вовсе не талантлива. Ох эти люди с заниженной самооценкой!

Думая об одном и том же весь вечер, Кирилл продолжал собирать кубики-рубики: их у него было около десятка. Складывался один, собирался второй, ровный рядок выстраивался на столе. Мальчик с удивлением оглядывал дело рук своих. Оставив их в таком положении, Кирилл отправился спать.

Утро четверга началось для Кирилла с родительских увещеваний на тему теплой одежды, положительных оценок и хорошего поведения. Лицо сестры после сна казалось чуть опухшим, в глазах, спрятанных под стеклами очков в яркой оправе, виднелся извечный недосып студента. Она сонно завтракала кофе с бутербродами, хотя каждый раз клялась пристраститься к овсянке, как более полезному питанию. Сам Кирилл ограничился какао с печенюшками и стремительно отправился в школу.

Первым уроком значилось обществознание. Скучный преподаватель по имени Савок Игорь Николаевич вел лекцию стоя, периодически делая несколько шагов вправо или влево. При этом руки он держал в молитвенном жесте, прижимая к груди. Речь была тихой, спокойной и бесцветной. На уроках Игоря Николаевича ученики, даже самые стойкие, невольно склоняли головы к парте, глаза захлопывались сами собой, сон подкрадывался незаметно. Тема сегодняшнего урока: «Наука в современном обществе» мало заинтересовала Колесова, но он старательно конспектировал. Вернее, рука писала, мысли же блуждали свободно. Рядом с Кириллом, широко улыбаясь, сидел Одуванчиков Ярослав. С каких пор этот задиристый индивидуум стал его приятелем, Кирилл так и не понял, но Одуванчиков светился доброжелательностью.

Первую попытку завести разговор Кирилл предпринял сразу же после первого урока. Едва прозвенел звонок, мальчик решительно поднялся, смел одним движением вещи в сумку и собирался словить Настю, но перед ним выросли ребята, клянча тетрадь по алгебре, дабы списать домашнее задание. Колесов, вздыхая, поделился священными записями. Вторая попытка пришлась после второго урока – уже упомянутой алгебры, где они писали проверочную работу – он собирался поймать Юрьеву возле дверей. Его снова отвлекли, а девчонки упорхнули переодеваться на физкультуру. Не понимая, что за закон подлости опустился на него, Кирилл тихо злился и мечтал кого-нибудь покусать. Выпустив пар на волейболе, восьмой класс отправился в столовую.

Семья Насти Юрьевой состояла из пяти человек: мамы Ольги Алексеевны, учительницы младших классов, работавшей в другой школе; папы Сергея Михайловича, майора полиции, двух младших братьев – Игоря одиннадцати лет и Максима восьми лет, и самой Насти. А также овчарки Кипяток и кота Шампунь. Родители девочки постоянно работали, поэтому домашние дела распределялись по графику. Несмотря на занятость, отец воспитывал Настю и братьев в строгости, из-за чего в друзьях у Юрьевой ходили учеба да Оля Пряжкина, проживающая в соседнем доме. В голове у Насти обитали учеба, книжные истории и любимая музыкальная школа. Девочка мечтала поступить в музыкальное училище после девятого класса, а дальше пойти в консерваторию, но родители считали ее выбор нерациональным и утопическим.

Ее влюбленность в Яковлева Антона случилась в прошлом году во время подготовки к новогоднему концерту в актовом зале. Он был очень вежливым, добрым и начитанным, что для нее, как отличницы, оказалось решающим. Обычно мальчишки задирались или глупо шутили, особенно над очками (хотя очки были вполне нормальными). Лужайкина Кристина состояла с Настей в приятельских отношениях. Она красиво пела и уже сочиняла музыку, чем восхищала Юрьеву. Про Антона Настя проговорилась случайно, зато теперь пожинала плоды своей глупости.

После той сцены она все время старалась не смотреть другим в глаза, казалось, слава о ней облетела всю школу, сделав из нее «звезду» номер один. Оля злилась и хотела, чтобы подруга перестала вести себя как затравленное животное. Настя же вымученно улыбалась, говоря, что все утрясется.

– А вот и ты! – обратился к Насте русоволосый десятиклассник с широкой улыбкой на лице. – Я Игорь. И у меня для тебя новость.

– Какая? – Юрьева испуганно сжалась.

– Готовься спеть на День учителя! – ответил Шут. Игорек догадался, что Кирилл не сможет поговорить с девочкой, поэтому примчался на помощь. – Это желание школьного совета, и отказ не принимается! – категорично закончил он.

– Здорово, – сказала Оля. – Отличная возможность утереть нос всем недоброжелателям. Она согласна, – ответила за подругу девочка.

Игорек просиял, довольно подмигнул и исчез в толпе, шедшей в сторону первого этажа. Настя стояла, замерев, не в силах произнести ни слова.

– Так почему сахарозаменитель? – спросила Варя, удобно расположившись на кожаном диване. Этот диван обладал фантастической притягательностью, войдя в каморку мага, так и хотелось присесть на него. Рин переставлял книги на стеллаже. Протирал полку от пыли, затем книгу, читал название, слегка хмурился и раскладывал их в определенном порядке. Магию для этого дела он не использовал принципиально, считая, что книги требуют к себе трепетного отношения.

– А что здесь не понятного? – монотонно спросил Рин, отложив тряпочку и опустившись в кресло. – Это просто сравнение такое. Вот ты влюблялась уже?

– Не думаю, – Варя пожала плечами. – Встречалась в прошлом году с одним мальчиком.

– И что? – Рин сцепил руки в замок, пытливо разглядывая свою ассистентку. – Какие ощущения? – она промолчала, а он продолжил: – Наверное что-то вроде: «Было любопытно, как это бывает, но высокие чувства отсутствовали!» Да, так и было, – закончил Рин, с равнодушием отметив, как у Вари округлились от растерянности глаза. – Поэтому я и говорил о сахарозаменителе: кажется, одно, а на деле другое. Хождение за ручку – это всего лишь всплеск эмоций, а не глубина чувств.

– Ясно, – выдавила Варя, решив, что он прав. В прошлом году у Измайловой появился первый парень. Веселый и непоседливый юноша Порошин Андрей. Для Вари он составлял микс из Толика и Игорька: с чувством юмора, но более спокойный, вечно что-то сочиняющий, а главное, такой же любитель читать фантастику, как и сама девочка. Они много проводили времени вместе, гуляли, поцеловались. Но, пожалуй, ею двигало любопытство, желание узнать, как это, с кем-то встречаться. Измайлова подозрительно посмотрела на Рина, уж не читает ли он мысли? Но на лице мага сохранялось спокойное выражение.

– В ваших книгах найдется множество интересных мыслей на эту тему, – продолжал Рин, поджав ноги в коленях и чуть сгорбившись, тем самым полностью умещаясь в кресле. – Особенно мне нравится Фромм. Он писал: «Любить – всегда значит отдавать, а также заботиться, нести ответственность, уважать и знать». ²Потрясающее заключение! – в его обычно спокойных глазах заблестел восторг. – Поэтому возиться с чем-то незначительным – лишняя трата энергии.

Варя продолжительно вглядывалась в лицо мага. Его слова явно несли правильный посыл, но им – тринадцати-пятнадцатилетним школьникам – довольно трудно понимать творения великих людей. Первые чувства – всегда первые, поэтому проблема Насти Юрьевой не казалась ей незначительной. Здесь мысли девочки повело в другое русло: а сколько же лет тогда Рину? На вид ему было семнадцать лет, по странному поведению не больше, в действительности же, это тоже оставалось тайной.

– Ты должен научить меня защищаться! – меняя тему, сказала она. – Эти жуткие облакообразные эмоции побывали у меня в квартире!

– Хорошо.

Сегодня Рин был покладистым, терпеливым и явно получал удовольствие от обучения. Варя лежала на диване с закрытыми глазами и слушала инструкции. Это напоминало задание по практической психологии: спокойным голосом Рин говорил ей расслабиться и представить себя в каком-нибудь месте. Сначала в лесу, затем возле моря, в горах, на вершине высотного здания, на улице посреди толпы. Измайлова постоянно носила камушек после упражнений в ванной. Возможно благодаря ему, возможно нет, но девочка представляла все очень четко, до мельчайших деталей, словно в действительности находилась там, куда направлял голос мага. Далее он сказал представить, как тонкие золотые нити оплетают девочку, как с каждой новой нитью тело укрепляется, покрывается ими, точно катушка. Когда нитей оказалось много, Рин что-то шепнул и кокон закрепился на тело, будто влитой, стал второй кожей.

– Достаточно, – открывая глаза, услышала Варя. – Теперь можешь не опасаться. Снять его трудно. Уже начало темнеть, тебе пора домой.

Ее снова выставляли за дверь, не собираясь углублять отношения. Варя упрямо поджала губы, посмотрела на Рина, собираясь высказаться предельно категорично, но увидела его усталость и прикрытые глаза, передумала. Лучше быть терпеливой и узнавать мага постепенно.

Ко Дню учителя Настю готовили серьезно и неотвратимо. Игорек взял командование на себя (конечно, кто же еще!) и не давал Юрьевой ни секунды покоя, ни мгновения для сомнения в себе. Естественно, первое желание восьмиклассницы было сбежать как можно скорее и без оглядки. Оля настояла и поддержала неожиданных приятелей из 10 «В» класса, не позволив подруге смалодушничать. Юрьева смирилась со своей участью, в глубине души сомневаясь в положительном результате предприятия. Вообще, она любила петь, разучивать новые ноты, долго тренироваться, и получала огромное удовольствие от выполненной задачи. В музыкальной школе легче петь. И не потому, что там знакомые преподаватели и ученики, а потому что только там Юрьева полностью расслаблялась и отдавалась музыке, забывая про свои комплексы и страхи.

В день праздника школа несколько преобразилась и напоминала первое сентября. Стараниями школьного совета на стенах висели бумажные звездочки-поздравлялки, рисунки и поделки. Ребята в костюмах, девочки в платьях, юбках. В коридорах шум и шелест упаковочной бумаги и запах многочисленных цветов. Даже уроки весь день были легкие, веселые и прерываемые вручением подарков. После четвертого занятия всех пригласили в актовый зал. Ведущими концерт выбрали Самойлова Олега и Красикову Диану, которые отлично читали стихи, считаясь лучшими во всей школе.

Настя стояла за кулисами и тихо нервничала, несмотря на находившихся рядом девочек. Они выбрали песню «Некогда стареть учителям», ³и, естественно, Юрьева нашла себе помощниц, так как исполнять нужно было в три голоса. Игорек такую хитрость оценил и заставил девочку выбрать еще одну композицию, только сольную. Настя остановилась на «Птице-музыке».

Осторожно выглянув, девочка окинула взглядом большой зал и ужаснулась. Она сняла очки, надеясь, что просто никого не увидит, но Оля раздобыла для подруги линзы. Настя мысленно страдала, с одной стороны желая побороть свои страхи, с другой стороны трусливо спрятаться в норку.

Кто-то дотронулся до ее плеча, и она обернулась. Леонид Потапов с интересом разглядывал девочку. Рин сказал, что не собирается вмешиваться, но на протяжении двух недель присматривал за своей ассистенткой и ее компанией. Юрьева талантлива, нельзя позволить ей закопать его.

– Сейчас я подарю тебе уверенность, – сказал маг, беря девочку за руки. Настя удивилась, но ничего ответить не успела – их окутал голубоватый свет. Внутри все расслабилось и все страхи показались нелепыми.

Выступление прошло отлично. Еще никогда до этого Юрьева не чувствовала такой легкости, ее хорошее настроение не испортила ни Лужайкина, ни отмена урока по сольфеджио, ни внезапный дождь, ни разбитая дома любимая чашка. В этот день Настя чувствовала себя Королевой!

11

Воскресное утро седьмого октября радовало обитателей города первым снегом, неспешно падавшим на землю и таявшим от машинных испарений. Варя открыла глаза, посмотрела на будильник и перевернулась на другой бок. Вставать совершенно не хотелось. Осенняя апатия набирала обороты, субботняя генеральная уборка полностью вымотала, домашнее задание ожидало, повиснув Дамокловым мечом над головой. За дверью призывно царапался Соломон, мяукал, желая получить завтрак. Измайлова ворочалась, бубнила под нос, затем не выдержала и встала. Вчера доели борщ, дядя на работе даже в выходной день, в холодильнике мышь повесилась, хорошо, что продукты куплены накануне. Девочка принялась готовить. Варя уже дожаривала котлеты, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Лена, явно чем-то обеспокоенная.

– Привет! – сказала она, стягивая шапку. – К тебе можно?

– Конечно, – ответила Варя, пропуская подругу в квартиру. Морозова быстро сняла верхнюю одежду, разулась и направилась в кухню. Налила стакан воды, залпом выпила, села и продолжительно выдохнула.

– Мне снятся сны о странной девушке, – начала Лена, – и такое ощущение, будто я вспоминаю свое прошлое.

– Что же тебе кажется ужасным? – Варя перевернула котлеты. После знакомства с Рином, жутких аттракционов, облачков-эмоций, сны о прошлой жизни не вызывали у нее ничего особенного.

– Она из другого мира. И ее там убили. Знаешь, я это чувствовала. Как нож вошел в тело, это было страшно и больно.

Лена на минуту замолчала, уставившись в пол. Варя налила подруге чай. Лена сделала глоток обжигающего несладкого напитка и поведала свои сны, беспокоившие девочку уже месяц. Высказанные вслух, они не казались такими жуткими, точно сила слов распечатывала образы, дробя их на стеклянные осколки. Измайлова слушала внимательно, не перебивая, и поверила Лене сразу же, но, прежде чем делать выводы, ей хотелось узнать мнение Рина, если здесь и есть что-то магическое, то знания мага имеют вес.

Внезапно кот громко зашипел. Измайлова резко развернулась, дабы проверить, чем обеспокоен ее любимец. Помня, что последовало за этим в прошлый раз, Варя внутренне готовилась. У люстры висел черный комок размером с теннисный мяч и пульсировал. Лена удивленно хлопала глазами, отчего становилось ясным – она тоже видит незваного гостя. Каркнул ворон, комок лопнул, мир заволокло чернотой, словно стол разлитыми чернилами.

Они определенно где-то находились, но Варя ничего не видела. Вокруг простиралась темнота, точно ее закрыли в комнате, лишенной окон, ни частички света не пробивалось. Девочка прислушалась к своим ощущениям: защита до сих пор висела, а гость явно непредназначен для нее. Похоже, он притащился за Леной. Но Варя ничего не заметила. Тогда что оно такое? Неужели очередная эмоция? Или чувство? Но почему черное? Такой цвет девочка видела впервые.

В черноте вспыхнули зеленые, точно кошачьи, глаза с вертикальным зрачком. Полилась тонкая, тихая мелодия, расчерчивая темноту голубыми полосами, похожими на щупальца медузы. Они тянулись куда-то влево. Наблюдая за их течением, Варя повернулась. Щупальца сковывали Лену, которая сейчас выглядела, как Тария, оставляя на теле красные ожоги. Измайлова смотрела на подругу и испытывала невольное восхищение: длинные алые волосы напоминали сгусток пламени, темные фиолетовые глаза скрывали ум, а на красивом лице не отражалось эмоций. Что это она видела? Просто проекцию рассказов или действительно Лену?

Щупальцам помогали маленькие светящиеся куклы. Они что-то танцевали, раскачиваясь в такт незримой мелодии. Изредка их ротики кривились, а вместо глаз оказались пустые провалы. В них было что-то мертвое. Или они и были такими? Ворон снова каркнул. Должно быть, предупреждал. Именно ее, Варю Измайлову. И уже в который раз.

Девочка укусила себя за руку. Гипнотический танец куколок лишал воли. Послышался крик, и Варя поняла – это Лена. Щупальца причиняли ощутимую боль. Варя прикрыла глаза, вспоминая все, чему научилась у Рина. Если она смогла наложить на себя защиту, пусть и с помощью мага, то сможет справиться самостоятельно. Ведь он не всегда будет рядом. Эта мысль откровенно Измайловой не понравилась, поэтому девочка откинула ее. Сосредоточилась, позволила себе некоторое время представлять лес, море и горы. Настроившись на серьезный лад, Варя окружила себя золотыми нитями, почувствовала, как они оберегают ее от жадной черноты. Защищать Лену бессмысленно, необходимо разорвать темные оковы подлого комка. На ее плечо опустился ворон – она знала, что не увидит его, но присутствие ограничилось четко.

Варя представляла, как свет заполняет пространство, как кухня вновь обретает очертания: стены, занавески, стол, холодильник, салфетки, заварник, шкафчики, плита, раковина. Элемент за элементом, деталь за деталью, точно собираемая картинка, мозаика или панно. Пусть он исчезнет! Пусть золотые нити оплетут его паучьими лапками, липкой паутиной! Пусть свет растворит черный комок без остатка! Только этого желала Варя.

Сквозь закрытые веки девочка осязала медленное отступление темноты. Чернота снова собиралась в комок, будто кто-то сливал воду из ванны. Комок пронзительно верещал, закладывало уши, он не хотел исчезать, он требовал жизни. Ворон предвкушающе каркнул, ликуя победу. Встрепенулись крылья, он покинул плечо Вари, рванулся к комку и пропал вместе с ним. В кухне установилась оглушающая тишина. Измайлова стояла замерев, не силах шевельнуться. Рядом на стуле тяжело дышала Лена.

На раковину прыгнул Соломон, Варя вздрогнула и открыла глаза. На плите продолжали жариться котлеты, шкворча маслом, испуская приятный запах. На столе дымилась чашка с чаем, а за окном продолжал танцевать снег.

– Что это было? – выдохнула Лена. На ее руках остались красные следы от мерзких щупалец. Они уже не болели, но вызывали неприятные воспоминания. Варя Измайлова пожала плечами. Сейчас обсуждать произошедшее совершенно не хотелось, а списать на какую-либо логику больше не представлялось возможным. К разговору с Рином добавилось еще одно происшествие.

В понедельник Кирилл шел в школу в приподнятом настроении. Выспался, не ссорился с сестрой, поговорил с отцом на тему головоломок. Вышагивая по тротуару, усыпанному снегом, словно мукой, мальчик раздумывал, чем вызвана его радость. Думая об этом, разглядывая витрины магазинов, Колесов пришел к выводу, что дело в Юрьевой. А точнее, ее удачное выступление перед учителями. Настя нравилась ему, как может нравится положительный человек, не считающий себя таковым. Еще Кирилл вспомнил о книге, которую обещал принести Одуванчиков. С этим пройдохой мальчик за две недели хорошо сдружился, отметив, что Ярик отлично разбирается в компьютерах. А еще в его друзья записалась Пряжкина, не бросавшая Настю, пока ребята готовили ее к выступлению. Хотя их подготовка носила лишь моральный характер.

– Знаешь, я ведь совершенно обычная, – сказала как-то Юрьева, когда Кирилл предложил свою помощь в уборке класса.

– С каких это пор быть обычным и помогать родителям плохо? – Колесов нахмурил брови. Настя ничего тогда не ответила, но стала общаться охотнее.

В вестибюле перед раздевалкой толпился народ: дверь была заперта, в живом круге из учеников дрались два парня из девятых классов. Зеваки улюлюкали и что-то выкрикивали, поддерживая то одного, то другого драчуна. Кирилл не понимал, почему никто не пытается их разнять или не позовет учителя. Потасовка началась со взаимных оскорблений, толканий и переросла в откровенные кулачные удары. Высокий шатен сделал подножку, рыжий упал, и только руки спасли его от повреждения головы. Сколько это продолжалось бы неизвестно, но кто-то оглушительно свистнул. Перед толпой и нарушителями появился Рин. 11 «А» на этой неделе дежурил по школе.

– Немедленно разошлись! – в голосе Потапова Кирилл уловил невиданные доселе командные интонации. – А вы, – он повернулся к драчунам, – в кабинет завуча!

Те неохотно что-то пробубнили и поплелись на второй этаж. Рин заметил Колесова, махнул рукой и тоже удалился. Внезапно оказалась открытой дверь в раздевалку, внезапно зеваки вспомнили о занятиях и разбрелись. Скинув куртку, Кирилл поспешил на геометрию. Восьмой класс возбужденно обсуждал драку. Кирилл не хотел подслушивать, но невольно узнал все подробности конфликта. Шатен и рыжий оказались лучшими друзьями, дружившие с начальных классов. И оба состояли в команде по футболу. Прошлый матч школьная команда проиграла, и оба друга выясняли, чья же это была ошибка. Каждый отстаивал свои правоту, не слыша другого, совсем забыв про логику и объективность. Кирилл покачал головой и достал учебник, тетрадь, пенал, и сел за стол.

Начиная с этого года в школе номер шестнадцать с подачи совета, директор ввел практику дежурства по школе. Дежурным предстояло следить на переменах за порядком и дисциплиной; перед первым уроком в восемь сорок класс выстраивался на первом этаже, дабы приветствовать учителей. Поэтому Рина Варя увидела сразу же, как только вошла в школу. 11 «А» предстал в черно-белой гамме, на руках красная повязка – признак дежурства. Девочка кивнула, маг кивнул в ответ и смерил ее выразительным взглядом. Над ребятами летали облака-эмоции цвета темного винограда, важные, точно человек в деловым костюме, они вторили своим владельцам.

Первым уроком у 10 «В» стояла химия. Проверочная работа с длинными органическими формулами, сложными для Измайловой в силу гуманитарного склада ума. Но если сесть с Игорьком или Толиком, то есть вероятность написать работу хорошо. Друзья всегда помогут. У Лены тоже с химией отношения были натянутыми, зато иностранные языки давались подруге легко. Урок пролетел незаметно. Варя села с Игорьком, и они вместе удачно справились с проверочной работой. Девочка подумала, что твердая четверка ей обеспечена. Вторым уроком шла алгебра. На этот раз ребят ожидала контрольная работа. Благо заданий было не очень много, Измайлова решила легкие примеры быстро, со сложными намучалась оставшееся время, запуталась, отметив, что скорее всего поставят тройку.