«Когда уходит человек» kitabından alıntılar, sayfa 5
То, что не имело названия - врожденная неразделимость целого, рассеченная неведомой волей и вновь соединенная страшным временем. - люди привыкли называть любовью, словно половинки разрезанного яблока знают слово "любовь". Человеческий язык не все умеет назвать. Как описать магию прикосновения и одноприродность ощущений, не вернувшись к половинкам рассеченного яблока?
Это, в свою очередь, вызовет в памяти Эдем, и тоже не случайно: на исходе 1940 года от Рождества Христова два человека открыли для себя то, что было известно Адаму и Еве: в любимом теле нет ничего запретного или стыдного, оно бесконечно желанно.
У них не было только будущего, и это обостряло сиюминутность откровения - тем более, что ни в одном из двух языков не находилось слова для этой бесконечной изнурительной нежности...
Один сезон сменял другой, да так быстро, что никто не замечал ровного течения времени - признак безоблачной жизни. Счастье бездумно расточает отпущенное ему время, и оно течет как пляжный песок между пальцами. Кончается очередное лето, и 1 сентября 1939 года школьники занимают свои места за партами, а немецкие войска занимают Польшу, но ни те ни другие не знают еще, что началась Вторая мировая война.
.."Странная война, - бормочет дантист и лезет в карман за мелочью в обмен на газету, - как ветрянка".
Оказалось - чума.
Надо поменьше думать о прошлом, особенно теперь, когда нельзя думать о грядущих событиях.
Когда не знаешь, что делать - закури; для того папиросы и придуманы.
А интересно, как делают карандаши? Странно: больше сорока лет живу на свете, в любой момент могу погибнуть - и так мало знаю...
В школе, в университете, в конторе исписал за свою жизнь несметное количество карандашей - и понятия не имею, как их делают, прямо курьез какой-то! Называется: простой карандаш. Простой! Однако кто-то додумался же взять деревянную палочку, просверлить ровное отверстие, как туннель... А дальше? Как засунуть в этот туннель хрупкий грифель - и как обтачивают сам грифель, не сломав, - он такой длинный и тонкий?.. Да, засунуть грифель, а потом? Как потом нанести на простую палочку эти строгие, ровные грани, целых шесть?
"TICONDEROGA", загадочно ответила надпись. Он несколько раз повторил непонятное слово. Такие звуки может издавать гремучая змея. Или поезд на стыке рельсов.
Счастливое время быстротечно; черное, страшное время растягивает каждый прожитый день, как бессонную ночь, а ночь превращает в ожидание следующего дня.
Эти бесконечные дни выстраивались цепочкой, как люди в очереди или в колонне..
Сколько раз он перечитывал записку, которую хранил в конверте из плотной кальки! Однако прошлой ночью проснулся внезапно, словно кто-то властно постучал в дверь, хотя все было тихо, и протянул руку к лампе.
«Ни в коем случае не возвращайся.
Меня задерживают объективные обстоятельства.
Все полномочия у господина Реммлера.
Обнимаю, всегда тобой,
Отец».
Конечно, это никакая не ошибка, не пропущенный в спешке предлог — отец сказал то, что хотел сказать: «живу тобой», ибо для него не было никого дороже сына. Как сейчас у него, Мартина, нет никого дороже его сына. Понадобилось полвека, чтобы суметь прочитать слова любви — или нужно было приехать сюда, в город, где они были написаны.
Дом, в котором никто не живёт, ничем не отличается от пустыря.
Экая странная штука — время! И как славно, что стрелка часов движется по кругу, у которого нет ни начала ни конца, отчего создается иллюзия, что и время бесконечно, как будто не отмерен каждому, будь то человек, дом или ветка сирени, свой век. Песочные часы делают время наглядным: вначале песчинки никуда не спешат и скупо, как отсыревшая соль, просачиваются сквозь тоненькую — не продохнуть — перетянутую талию. К середине жизни, когда кажется, что достигнут некий баланс, можно расслабиться и отдохнуть, обнаруживаешь вдруг, что окружность циферблата по-прежнему дразнит бесконечностью, в то время как минуты, часы и целые годы стремительно валятся вниз, словно тоненькая талия раздалась под могучим напором. Жуткая символика — остающееся наверху пространство и растущий внизу холмик песка — не дает забыть о времени, неотвратимо несущемся в бездонную воронку пустоты.
Несмотря на пролетевшее так быстро время, Лариса по-прежнему была младше подруги, поэтому ответила дипломатично и снисходительно: «Она выглядит, как дама старше своих лет, которая выглядит моложе». Ирма озадаченно замерла, расшифровывая дипломатическую формулу. По логике Ларисы выходило, что лучший способ подняться на чердак – это спуститься в подвал. «Это как бы если бы тебе было сорок, но тебе давали бы не больше двадцати пяти», – терпеливо объяснила Лариса. Ирма с облегчением засмеялась
