Kitabı oku: «Спасибо за сына», sayfa 2
Глеб убрал руку, должно быть сообразив, что я не нацелена на диалог.
Автомобиль нырнул в нутро подземной парковки, остановился неподалёку от хромированных лифтов. Мои реакции оказались запоздалыми. Даже не заметила, как Глеб обошёл автомобиль и открыл дверь с моей стороны. Подал руку, помогая мне выбраться.
Неуверенно вложила пальчики в его ладонь. Он сжал их, притягивая меня к себе. Словно знал, что без его помощи я не выберусь из авто. И уж точно не смогу идти.
Будто так и полагается, прижал меня к своему боку, удерживая от падения. Туфли на длинной шпильке покачивались, ноги никак не желали ровно ступать. Запутывалась в собственных коленках, словно оленёнок, только что вставший на ноги, силясь вспомнить, сколько же всё-таки я выпила вина.
Подъём вверх на лифте промелькнул вспышкой света. Просторная квартира встретила нас приятными ароматами. Пахло чем-то чистым и свежим. Обожаю чистоту.
Глеб стянул с плеч моё пальто. Туфли сами полетели в разные стороны. А я, движимая любопытством, поплелась вперёд рассматривать жилище. Ахнула, увидев огромные окна от пола до потолка, открывающие вид на ночную, подсвеченную тысячами огней Москву.
– Еся, – раздалось позади. Только не поняла зачем.
Прильнула лбом к холодному стеклу. Всю жизнь мечтала о подобном виде. Словно весь мир у твоих ног.
За спиной тихо. Решила, что, возможно, Глебу надоело возиться со мной. Но спустя пару минут он снова позвал меня.
Обернулась недовольно. Стоял, держа в руках стакан с мутной водой и стакан с чистой водой.
– Это абсорбент. Выпей. Станет легче, – всматривается в мои глаза, будто ищет проблески разума. Вообще-то, я врач!
О чём ему вслух и докладываю, забирая стакан с мутной жидкостью. На вкус как крошеный мел. Давясь, выпиваю. Глеб тут же вручает мне второй, чтобы смыть изо рта противный привкус.
Отводит в туалет и мнётся у двери, словно хочет рассказать, как пользоваться унитазом. Захлопываю перед его носом дверь. Не знаю, что на меня нашло. Учитывая, что он здесь хозяин. А я напросившаяся гостья.
Выхожу оттуда спустя пару минут. Глеб ждёт, стоя у стены напротив, сложив руки на груди. Он ведь тоже пил! Почему же выглядит трезвым как стёклышко? Это так несправедливо!
– Пойдём, мелкая. Уложу тебя, – подталкивает вперёд. А я снова обиженно суплюсь, оказываясь в просторной комнате с огромной кроватью, на которой можно спать лёжа вдоль и поперёк. Рассматриваю её пару минут, думая о том, что она больше всей нашей с мужем спальни.
– Ого, – прохожу дальше, почему-то подумав, что хозяин квартиры оставил меня одну, пытаясь на ходу снять платье. Но руки совсем не слушаются, и я никак не могу поймать молнию на спине.
Вздрагиваю, почувствовав руки Глеба. Замерла, ощутив странное волнение. Никто кроме мужа не помогал мне раздеваться. Никогда.
Порадовалась, что под платьем на мне не то, что я обычно ношу – удобное бесшовное хлопчатобумажное бельё, а тонкое изящное кружевное. И чулки. Приготовила их с утра специально под вечерний наряд. Хотелось мужу угодить.
– Спокойной ночи, – рядом с ухом раздался тихий, хриплый голос. А пару мгновений спустя я вздрогнула от того, как громко закрылась дверь.
Глава 5
Мне снится очень милый сон. Мои юные годы. Тот самый день, когда я впервые увидела нового друга своего старшего брата у нас дома и безвозвратно влюбилась в него смешной детской любовью.
Глеб показался мне тогда таким крутым. Взрослым, сильным. Красивым. Мне очень хотелось поговорить с ним, но я стеснялась и отводила взгляд. А когда наконец осмелилась открыто посмотреть – друг брата мне улыбнулся. До сих пор помню то волшебное захватывающее ощущение в груди от его улыбки…
Но яркий солнечный свет бьёт по глазам и беспощадно вытягивает меня из сладкого сновидения.
Жмурюсь, прячу лицо в подушку, пытаясь скрыться от жестоких лучей и ещё хотя бы чуточку досмотреть… но слишком поздно. Сознание уже вернулось ко мне. И сон растворился окончательно.
Со вздохом разочарования распахиваю глаза. И прихожу в полное недоумение, оглядывая окружающую меня комнату.
Это не наша с Володей спальня. И даже не наша дача.
Кровать подо мной слишком огромна, подушка пахнет приятным, но незнакомым кондиционером для белья. Такой высоченный потолок… И окна до самого пола.
Ещё секунда требуется моему мозгу, чтобы восстановить в памяти обстоятельства, при которых я здесь оказалась. И я прихожу в ужас.
Господи, я же у Глеба дома! В его постели. В одном нижнем белье. Боже мой…
Рывком перемещаюсь в сидячее положение, одновременно натягивая на грудь одеяло. Испуганно прислушиваюсь, но вокруг царит идеальная тишина. Лишь голова у меня гудит. После вчерашнего. И во рту не самые приятные ощущения.
Вчера я застукала Володю с Катюшей на нашей даче. Муж мне изменил. С моей ассистенткой. И я не придумала ничего лучше, как поехать в ночной клуб и напиться. Чтобы по закону подлости именно там и именно в этот вечер встретить свою юношескую любовь. После стольких лет разлуки предстала перед объектом своих девичьих грёз, так сказать, в лучшем свете. Ещё и приставала к нему в машине… Позорище…
Со стоном закрываю ладонями лицо.
В памяти всплывает насмешливый взгляд Глеба, направленный на меня. Ужасно стыдно. Вчера, когда застала мужа с любовницей, и то не испытывала такого унижения.
Ну и отмочила ты, Истомина!
Калугина, то есть. Но уже без пяти минут снова Истомина.
Придерживая на груди одеяло, бесшумно сползаю с постели. Рядом на прикроватной тумбочке стакан с ярко-оранжевой жидкостью и маленькая бутылка воды.
Не могу поверить своим глазам. Неужели Глеб всё ещё помнит, какой сок я люблю? Или это просто совпадение?
Взгляд падает на большой платяной шкаф, встроенный в стену. На дверце висит моё платье на плечиках.
От такой заботы старого знакомого чувство стыда начинает мучить меня с удвоенной силой.
Бросаю одеяло, быстро надеваю платье, опасаясь быть застуканной за этим занятием в любую секунду. Но, к счастью, квартира Глеба по-прежнему погружена в тишину.
Беру с тумбочки стакан с апельсиновым соком и практически залпом осушаю его, испытывая неземное блаженство. А после отвинчиваю крышку с бутылки и с не меньшим удовольствием поглощаю обычную воду.
Похоже, Глеб знает толк в том, как облегчить похмельный синдром. От этой мысли меня снова пронзает стыдом. Господи, надеюсь, когда он принёс воды, с уголка моего рта не стекала слюна. На всякий случай потрогала подушку. Вроде сухая.
На скорую руку застелив за собой постель, выхожу из спальни с осторожностью заправского шпиона, оглядываюсь по сторонам, опасаясь столкнуться с хозяином квартиры. Но вскоре убеждаюсь – Старовойтова здесь нет.
Похоже, он ушёл. Возможно, срочные дела. Или желание избежать неловкого момента. Что ж, я прекрасно понимаю Глеба. Подумать только, вчера я предлагала ему себя! А он вежливо отказал. Несложно представить, какое нелицеприятное мнение он обо мне составил… Стыдоба.
Отыскав уборную, торопливо совершаю необходимые утренние процедуры и прихожу в полный ужас, поймав своё отражение в зеркале. Под глазами круги от размазанной туши, волосы растрепаны и торчат в разные стороны. Я просто какая-то жуткая панда с гнездом на голове! И хорошо, что Глеб ушёл. Мне тоже надо скорее уходить отсюда, пока он, не дай бог, не решил вернуться.
Может, мы ещё несколько лет не увидимся, а когда столкнемся вновь, он обо всём забудет. Ну или хотя бы сделает вид, что забыл.
И угораздило же меня вчера отправиться в один с ним ночной клуб?
Наспех смыв жидким мылом остатки вчерашней косметики с лица, тороплюсь покинуть квартиру. Сердце стучит, как у воровки. Пальцы дрожат. К счастью, с дверным замком проблем не возникает, изнутри он открывается без ключа, и вскоре я уже еду в лифте на первый этаж, молясь не столкнуться с Глебом в лобби.
Достаю из сумочки телефон, не глядя смахиваю все уведомления с экрана. Сейчас не до них. Кое-как отыскиваю приложение такси. Давно им не пользовалась. Надо ещё забрать с парковки клуба свою машину… Но это позже, когда из меня выветрится алкоголь. А сейчас главное как можно скорее убраться подальше отсюда.
Такси привозит меня домой.
И наконец неловкость из-за конфуза с Глебом начинает потихоньку отпускать. Но вместо неё накатывает не менее противное чувство тоски. Тоски по моей разбитой жизни.
Не знаю, дома ли Володя. Обычно по субботам он часто уезжал на работу. Теперь неясно – на работу ли…
Но я отчаянно надеюсь, что эта суббота не стала исключением. И мужа дома нет.
Однако чуда не происходит. И когда я открываю дверь нашей квартиры, супруг встречает меня в прихожей. Стоит, опершись спиной на стену и сложив руки крест-накрест на груди.
– Где ты была? – хмуро интересуется он, как только я захлопываю за собой дверь.
– Теперь тебя это не касается, – холодно отвечаю я, стараясь придать себе независимый вид.
– Сеня, я волновался. Почему не отвечала на звонки?
– А ты звонил? Не слышала, – равнодушно пожимаю плечами я, сбрасывая с ног туфли.
Прохожу мимо него в нашу спальню.
Володя шагает следом, грубо хватает меня за локоть, рывком разворачивает к себе.
– Сеня, не надо так со мной!
Морщась от боли, отнимаю у него локоть. Мне открываются всё новые не самые приятные качества супруга. Раньше он никогда не позволял себе подобной грубости по отношению ко мне.
– А как с тобой надо? – со злостью интересуюсь я, испытывая искреннее удивление.
– Где ты была всю ночь? – повышает голос Володя.
Тоже злится. А я недоумеваю. Разве он имеет на это право?
– Гуляла, – пожимаю я плечом. – А что?
– Решила мне в отместку заработать себе репутацию шлюхи?
Ладонь ожигает. Сама не поняла, как ударила его по щеке.
Володя приходит в бешенство от моей пощечины, его глаза злобно сверкают. Хватает меня за запястье и сжимает до острой боли.
– В том, что произошло, есть и твоя вина, – цедит он. – И ты прекрасно это знаешь! Я думал, ты всё поймёшь, ты же умная, Сеня!
– Не смей меня трогать, Калугин, – цежу я в ответ, с презрением глядя в его казавшееся раньше таким красивым лицо, и кое-как вырываю из захвата руку. – Знаю, знаю, ты слишком страдал от моих безуспешных попыток забеременеть и нуждался в таком вот успокоении! Я уже поняла.
– Дело не только в этом.
– В чем же ещё, стесняюсь спросить?
– Я мужчина. И как любому нормальному мужчине, мне нужен нормальный секс. А ты… никогда особо не старалась, Сеня.
Прикрываю глаза, в очередной раз испытывая жестокое унижение. Значит, когда я отдавала ему всю себя, открывалась, доверялась в самых интимных моментах, я, оказывается, недостаточно старалась? И каких же, интересно, стараний ему не хватило с моей стороны? Володя, по крайней мере, всегда кончал. А вот я испытывала оргазмы исключительно с помощью своих пальцев и наедине. Но мне бы и в голову не пришло когда-нибудь обвинить в этом мужа. Надо же, мы прожили вместе столько лет, а я только сейчас узнаю, насколько разные у нас ценности…
– Мы разводимся, Володя, – устало констатирую я. – А пока не продадим и не поделим эту квартиру, я поживу в гостинице, если не возражаешь. Не могу здесь больше находиться. Просто позволь мне спокойно собрать необходимые вещи и уйти.
Челюсть супруга плотно сжимается, губы белеют.
– Никакого развода не будет, Сеня, – отрицательно качает он головой. – Ты моя законная жена, ею и останешься. Поняла?
Глава 6
На губах против воли появляется усмешка. Хотя чувства внутри разрозненные. Слишком многое случилось за последние сутки, чтобы я хорошо ориентировалась в происходящем в моей жизни. А похмелье ещё не успело выветриться из головы. Остававшейся тяжёлой и мутной. Благо сегодня выходной.
– Может, ты не в курсе, но твоего согласия на развод не нужно. Не хочешь идти в ЗАГС, я разведусь с тобой через суд, – продолжая растягивать губы в искусственной улыбке, докладываю то, что успела прочитать в интернете.
Совсем не узнаю своего мужа. Обычно мягкий и добрый, он на глазах трансформируется в незнакомца. Будто я смотрю фантастический фильм с Томом Харди, когда у героя проявляется вторая личина. Мерзкая и безобразная. Вот она мелькает на мгновение, а затем исчезает. И передо мной вновь знакомое мне лицо супруга.
– Нет, дорогая. Ты же знаешь, что для моей политической карьеры нельзя было показывать государству наше имущество. Или забыла, что всё, что мы с тобой нажили непосильным трудом, записано на мою родню? Ты останешься без гроша, – напоминает он мне старую отговорку.
Хмурюсь. Никогда не считала проблемой, что часть нашего имущества записана на свекровь и свояченицу, несмотря на натянутые с ними отношения. Просто в голову не приходило, что мой брак с Калугиным когда-нибудь завершится разводом. Хотя не очень понимала, зачем Володе скрывать нашу недвижимость. Её не так много. Загородный дом и квартира, в которой мы жили. Причём дом помогал строить мой папа.
Я вдруг вспомнила, что у меня даже мысли не возникло с ним посоветоваться насчёт идеи Володьки оформить дом на его мать. Тогда доводы мужа казались мне логичными, а сейчас я поняла, что угодила в ловушку своей наивности и глупости.
Противный холодок проходит по позвонкам к самому мозгу. Сглатываю слюну.
– Да, и если ты не в курсе, Борис Семёныч брал у меня взаймы. Некрасиво выйдет просить за день вернуть все десять миллионов. Как считаешь?
От этой новости становится ещё противнее. Не знала, что папа занимал деньги. Неужели у него проблемы в бизнесе?
Из-за нервного напряжения и похмелья в затылке пульсирует боль. Никогда в жизни больше не сделаю и глотка той дряни, что пила ночью!
– Ты не посмеешь, Володь, – глухо произношу, не веря, что он способен так низко пасть, – мой отец тебя обожает. Ты же знаешь.
На глаза накатываются слёзы. Руки опускаются. Вдруг накрывает страх, что Володя меня просто сломает. Подчинит себе, заставляя смириться с его похождениями.
– Солнышко, – подходит он ближе, ласково вытирая слезинку со щеки, целует в губы, – не совершай глупостей. Трать мои деньги, как всегда делала. И не забивай голову ерундой.
Отшатываюсь от мужа, ощущая, как мерзко вдруг стало от его прикосновений. В нос ударяет такой знакомый запах терпкого одеколона. Я ведь сама его выбирала. А сейчас меня неожиданно от него тошнит. Воротит до отвращения. Вытираю детским движением губы. Будто меня обслюнявила тётка на мой десятый день рождения.
– Что значит, как всегда делала? Володь, не строй из себя олигарха. Мы вместе поднимались. Я тебе во всём помогала. Что за разговоры? – Беру себя в руки. Злость клокочет во мне, пузырится. Ещё чуть-чуть, и я просто взорвусь.
– Ты без меня ноль без палочки. Твоя работа в клинике – копейки по сравнению с тем, что я приношу в семью. А если нужно, я сделаю так, что завтра тебя там не будет. И ни в одну клинику в городе тебя тоже больше не возьмут. Куда пойдёшь? Поломойкой? А после того, как отец вернёт долг, и ему придётся побираться. Нравится такая перспектива?
Каждое слово будто удар под дых. Неожиданный, болезненный.
Что касается моей работы… Город большой, не знаю, как далеко может простираться влияние мужа, но, на худой конец, устроюсь в частную клинику. Володя прав, мой труд не так хорошо оплачивается, как его. Но меня всегда грела мысль, что я помогаю людям. А сейчас придётся изменить своим высоким идеалам. Но это не самое страшное.
Можно оставить Калугину и этот чёртов дом, который он уже испачкал своими интрижками, и нашу квартиру. Пусть забирает. Если бы на кону стояла только моя жизнь… Но папа. А вдруг ему станет плохо? Ведь у него и так проблемы с сердцем.
От этих мыслей я пришла в ужас. Должно быть, Володя что-то понял по моему лицу. Снова улыбнулся такой знакомой тёплой улыбкой. Как теперь я знала – фальшивой и лицемерной.
– У меня командировка. Я уеду на пару недель. А ты пока подумай над своим поведением. Потом расскажешь, с кем шлялась. Надеюсь, с подругой. Впрочем, кому ты ещё нужна, – с нажимом произносит.
Мне вдруг становится ясно, что он не верит в то, что я могла бы ему изменить. Надраться с подругой тоже не в моём стиле. Что уж говорить про мужчин.
Дверь захлопывается, заставляя меня вздрогнуть.
Стояла долго под душем. Из головы хотелось смыть всю информацию последних суток. Но больше всего отчего-то – неловкость, произошедшую с Глебом. Утыкаюсь лбом в холодный кафель. Боже, какой стыд. Может, прав Володя, и я действительно никому не нужна. Глупая клуша, спьяну возомнившая себя роковухой. У Глеба, наверное, каждая первая выглядит как модель с обложки «Пентхаус». А тут я – жена чиновника среднего пошиба.
Слёзы сами накатываются на глаза, смешиваясь с водой. От горьких слов и угроз мужа. От страха за родителей. И снова – от стыда и разочарования в собственной жизни, которая вчера ещё не казалась такой паршивой, как сегодня.
Отъезд Володи пришёлся как нельзя кстати. Хотелось погрузиться в работу. Надеялась, что Катюшка уволится. Но… Она взяла отпуск за свой счёт на две недели. Узнала об этом, сглатывая ком. Очередная пощёчина. Словно Володя меня дрессирует. Проверяет выдержку. Как далеко он может зайти, пока топчет меня.
Злость накрывает с головой. И даже несмотря на то, что я считала – это именно Калугин виноват. Ведь он соблазнил неопытную девушку, наверняка пообещав ей с три короба, но терпеть рядом ассистентку я больше не желала.
– Тамара Петровна, – после стука врываюсь в кабинет заведующей.
Она отрывается от созерцания монитора и, снимая очки, смотрит на меня, приподнимая бровь. Показывая своё недовольство тем, что я нарушила её покой.
– Что случилось, Есения Борисовна? – интересуется, тонко улыбаясь.
Меньше всего мне хотелось просить о чём-то завотделения. Но выхода сейчас я не видела. Не знаю отчего, но она меня недолюбливала. Рыться в мотивах этой нелюбви не хотелось. Причин могло быть множество. Например, её сын, с удовольствием занявший бы моё место в клинике.
– Я бы хотела сменить ассистента.
Снова брови-ниточки взлетают на лоб. Он морщится тонкой гармошкой.
– А что вдруг случилось? – задаёт вопрос, который я ожидала и так не желала слышать. – Вы уже давно вместе.
Вводить посторонних людей в курс дела я не собиралась. Иначе завтра об измене моего мужа будут знать все. Говорить о том, что Катя некомпетентна, тоже не хотелось. Свою работу она выполняла сносно.
– Считайте, что не сошлись характерами, – резче, чем намеревалась, проговорила я, раздражаясь от необходимости объясняться.
– Боюсь, не получится, Есения Борисовна, – потерев переносицу, сообщает заведующая, – за Екатерину просил довольно высокопоставленный чиновник. Поэтому уволить я её не могу. Вариантов для пертурбаций внутри отделения тоже не вижу.
Глава 7
Сидела как громом пораженная. Слабо понимая, какие интриги крутились вокруг меня. Как давно муж знаком с моей ассистенткой?
Неделю ходила в клинику, делая вид, будто всё в порядке. Пытаясь обрисовать для себя план действий. Сохраняя внешнее подобие нормальной жизни. Прежнего существования. Размеренного и понятного. Плача ежедневно в подушку.
Слёзы не прошли даром. За принесённое ими облегчение я платила красными, воспалёнными глазами.
Наконец нашла в себе мужество пересилить стыд и написала подруге-юристу, попросив о срочной встрече где-нибудь в городе.
«Не проблема, Есенёчек, а что за срочность?» – приходит от Лары эсэмэска.
Набираю подрагивающими пальцами ответное сообщение:
«Мне муж изменил», – и отправляю, будто боясь передумать.
«Вот чудак на букву «М»! Никогда мне не нравился. Сегодня в «Хаяте» в обед, ок?»
«Ок».
Высушила волосы. Краситься не стала. Окружающие как-нибудь переживут мой бледный вид. Натянула джинсы и толстовку и вызвала такси.
Подруга заняла столик около окна. Помахала рукой, приглашая. Стоило подойти, как Лара поднялась, порывисто обняла меня. Я как-то обмякла в её руках, выдыхая. Стало чуточку легче. Потому что пока мне больше не с кем поделиться проблемой.
Подруга долго смотрела мои документы, время от времени бросая на меня недоумённые взгляды.
– Н-да, Еська. Похоже, надо было давно провести с тобой лекцию на тему правовой грамотности. Я в шоке, честно, – поджимает губы, вздыхая.
И я понимаю – дело плохо.
– Я же его любила, не думала, что дойдёт до такого, – как-то жалко оправдываюсь, чувствуя себя маленьким несмышлёным ребёнком.
– Ох, детка. Семейные споры – самое грязное, что было в моей практике. Хорошо ещё, у вас детей нет, – произносит, и я тут же застываю. В груди колет от боли.
– Да нет, – глухо отрицаю, – были бы дети, до этого не дошло бы.
Лара смотрит на меня этим своим въедливым взглядом профессионала, щёлкающего человеческие судьбы как орешки.
– Глупая. Радуйся, что всё вскрылось сейчас. Такой, как Калугин, способен отнять детей не моргнув глазом.
– Да нет, – снова блею, отчего-то пытаясь защитить мужа. Или свои представления о нём. – Он хотел детей. Я не могла…
– Будут у тебя и дети, и мужик нормальный. Как говорится, первый муж – молочный, второй – коренной. А вот про финансы предварительно могу сказать, что всё весьма плачевно. Я ещё посовещаюсь с коллегами, но обещать ничего не могу.
Подруга что-то ещё говорила и говорила. Пока моё сердце пропускало удар, чтобы забиться пойманной в силки птицей. Быстро, до боли.
Глеб. Стоял у барной стойки с каким-то мужчиной. Разговаривал с ним, но смотрел на меня поверх многочисленных посетителей известного в городе заведения.
Я давно ощущала странный зуд. И вот глаза сами его нашли. Тут же отвела взгляд, уставившись на свою тарелку.
Молюсь про себя, чтобы он меня не узнал. Ну а вдруг. В вечер нашей встречи я была накрашена и хорошо одета. Сейчас же меня словно через мясорубку прокрутили.
Зато Глеб… Высокий, статный и такой привлекательный, что от досады хотелось выть. Если бы и желала с ним встречи, то уж точно не сегодня.
– Что с тобой? Ты красная как свёкла. Тебе плохо? – Лара участливо кладёт руку, накрывая мою ладонь.
– Слушай, тут человек, с которым мне не хочется видеться. Ты мне потом пришли, сколько я тебе должна за обед, я переведу. Хорошо?
– Еся, судя по всему, ты беднее церковной мыши. Иди, я угощаю.
Тут же хватаю свою сумочку, надеясь незаметно выбраться из ресторана. И почти добравшись до цели, оказываюсь перехваченной. Чьи-то пальцы сжимают мою руку, резко останавливая. По инерции едва не падаю, врезаясь в Глеба. Поднимаю на него ошалелый взгляд, не веря, что он решил меня преследовать. Была уверена, что он тоже желает избежать неловкости.
– Снова сбегаешь, – констатирует с лёгкой улыбкой на губах, не думая меня отпускать. Но я всё же пробую выпутаться. И тогда Глеб разжимает руки.
Отхожу от него на почтительное расстояние, ощущая, как очередная волна стыда накрывает с головой.
– Слушай, я очень сильно напилась тогда. Всё, что произошло, – мои слова и поступки, это под действием алкоголя. Ты же знаешь, я не такая, – выпалила скороговоркой под его пристальным вниманием.
Взгляд Глеба тут же холодеет на пару градусов, заставляя поёжиться.
– Вот как, странно. – Его губы трогает улыбка, не сочетающаяся с выражением глаз. – А я думал, ты искренне хочешь досадить с моей помощью мужу-изменщику. Или он тебе не изменял?
Пытливо смотрит, словно мой ответ имеет для него какое-то значение.
Хуже всего, что он прав. Дураком никогда Старовойтов не был. И читает меня как открытую книгу. Отчего мне становится ещё паршивее, хотя, казалось бы, куда ещё больше.
– Не твоё дело, мои отношения с мужем тебя не касаются. Спасибо за ночь. – В кармане джинсов завалялась помятая сторублевая купюра, которую я вкладываю в его пальцы: – Держи.
Вылетаю из ресторана, будто за мной черти гонятся, продолжая ощущать на себе взбешённый взгляд Глеба.
И не понимаю, что это на меня нашло. Почему я вдруг решила повести себя как полоумная стерва.
Пока стояла на улице, ожидая такси, на телефон пришло СМС с неизвестного номера.
«Истомина, ты правда считаешь, что ночь со мной стоит всего сто рублей?»
«Калугина», – тут же из вредности пишу в ответ. И отчего-то губы трогает улыбка.
«Пока ещё», – мгновенно всплывает новое сообщение.
Глава 8
Встреча с Глебом и его сообщения заставляют меня улыбаться всю дорогу домой. Это первый раз за последнюю неделю, когда я почувствовала себя чуточку легче. Забыла на время о предателе-муже и о том, какая я неудачница. Даже муки совести за мои пьяные выходки перед Старовойтовым уже не терзают так сильно. Подумать только!
Но моему приподнятому настроению не суждено продлиться слишком долго. Как только я заезжаю во двор, звонит папа. И приглашает на дачу, где родители обычно устраивают семейные посиделки. Нас вместе с Володей, конечно же. Точнее, не приглашает, а напоминает. Последнее воскресенье месяца – такая у нас традиция.
– Володя в командировке, папа, вернётся только через неделю, – упавшим голосом сообщаю я. – Внезапно уехал.
– Хм, как жаль, – недовольно отзывается отец. – Ну что ж, приезжай тогда одна. Перенести всё равно не получится. Твоя мать уже половину блюд на завтра приготовила. А у меня следующие выходные по минутам расписаны.
– Хорошо. Я приеду.
Сбрасываю вызов и тру руками лицо. Меньше всего хочется посвящать родителей в нашу с мужем ситуацию. Понимаю, что просто не смогу. Не готова. Особенно учитывая угрозы Калугина пустить меня и моего отца по миру. Пока не выясню, насколько они реальны, лучше не совершать резких движений.
Хотя делать вид, будто у нас с Володей всё по-прежнему, всё отлично и хорошо, тоже не слишком-то хочется. Может, прикинуться завтра больной и никуда не ехать?
Это было бы самым лучшим решением.
Но я терпеть не могу врать. Особенно родителям. Просто язык не поворачивается перезвонить и придумать отмазку. С детства такая черта характера, как честность, играла со мной злую шутку. И Арсений наверняка любил бы меня чуть сильнее, не будь я такой правильной. И не сдавай я папе все его похождения. Исключительно из-за переживаний за задницу старшего братца.
Про учёбу в университете и говорить нечего. Сколько бы я ни готовила шпаргалок, ни одной так и не воспользовалась – не позволяла совесть.
Вот и сейчас практически ничего не изменилось. Я даже не могу взять больничный, как делают все мои коллеги, под благовидным предлогом выдуманной хвори.
Удивительно, как можно быть такой? Катюшка вон в глаза заглядывала, восхищаясь моей замечательной жизнью, и ничего её не мучило при этом. А я невинную ложь вслух произнести не могу.
Утром в субботу нечеловеческими усилиями воли соскребаю себя с постели. Заставляю принять душ. Сделать макияж. И натянуть улыбку на лицо. Сегодня мне придётся делать вид, будто в моей жизни всё по-прежнему прекрасно. Интересно, насколько сильны мои актёрские способности? Подозреваю, что они отсутствуют.
Долго разглядываю своё отражение в зеркале. Вроде бы ничего. Вчера не плакала, и красные прожилки на белках глаз уже не вызывают ассоциации со сценами из зомби-апокалипсиса.
Как-нибудь продержусь денёк.
Надеваю любимое шерстяное платье, в котором тепло и уютно даже в самую нелётную погоду. Распускаю по плечам волосы. На губы блеск. Побольше блеска. Отступаю на шаг от зеркала и оцениваю результат. А я ведь ничего. Очень даже ничего. Но… юная Катюшка, наверное, всё-таки лучше.
Бросаю косметичку на комод, ощущая, как разливается горечь в груди.
Выезжаю пораньше, чтобы не застрять в пробках. Дорога до дачи моих родителей занимает пару часов. И то лишь потому, что светофоры показывали зелёный свет. Она находится за пределами столицы, в деревеньке, где каждый сосед друг друга знает.
И вот я уже вдыхаю ароматы свежеприготовленной еды, которые источает родительская кухня, и обнимаю маму.
– Сеня, красавица моя, проходи! – сжимает она меня в ответ.
Из гостиной появляется отец. Целует в щеку, помогает снять пальто.
– Ох, Есения, не вовремя твой Володька, конечно, в свою командировку уехал, я ему такие сигары купил. И, главное, хоть бы позвонил, в известность поставил, что планы изменились.
– Наверное, он заработался и забыл, папа, – краснея от необходимости лгать, говорю я.
И силюсь изобразить улыбку. Выходит жалко. Впрочем, папа не замечает.
Мне хочется спросить у него, правда ли, что Калугин занимал ему деньги? Десять миллионов. Это ведь очень большая сумма. Зачем они могли понадобиться отцу? Неужели у него проблемы в бизнесе?
Но просто так спросить об этом я не могу, зная папин характер. Подобный вопрос будет воспринят как личное оскорбление. Отец слишком горд, чтобы обсуждать свои проблемы с дочерью. Поэтому я так и не решаюсь, трусливо отложив этот разговор на потом. Время ведь ещё есть.
Иду с мамой на кухню, помогаю оформить блюда. Односложно отвечаю на вопросы о наших с Володей делах. Но мама сильно не мучает, быстро переключается на своё, рассказывает, как чуть не испортила пирог, перепутав сахар с солью, смеёмся.
На душе сразу становится легче. Я дома. Мои родители здоровы. Всё хорошо.
Потом она уходит в гостиную сервировать стол, а я остаюсь навести порядок после готовки и составить использованные чашки в посудомоечную машину.
Слышу трель домофона и чуть позже – голоса в холле, обрывки фраз. Самые громкие –мамы и папы.
– Здравствуй, сын!..
– Арсюшка!..
Ага, вот и братец пожаловал.
Интересно, с очередной из своих бесконечных девиц или один? Арсений у нас, в отличие от некоторых, никогда не стремился быть слишком правильным. Делал то, что ему нравится, и порой выводил всех своими поступками, даже я злилась на него. Но сейчас мне кажется, что я ему просто завидовала. Ведь брату не было нужды лезть из шкуры вон, чтобы считаться хорошим в глазах отца, его и так любили.
Голоса родных из холла плавно перемещаются по дому в сторону гостиной. Я не тороплюсь присоединиться к семье. Продолжаю убирать посуду и протираю рабочую поверхность кухонного гарнитура. Медленно. Не спеша. Глупо, но пытаюсь максимально оттянуть момент.
– Вот ты где, Истомина.
Резко оборачиваюсь, вздрогнув. И весь воздух вышибает из лёгких.
Глеб.
Стоит в дверном проёме, опираясь плечом на косяк. Скользит по мне цепким взглядом, ухмыляется.
Глава 9
Что он здесь делает?!
Уж кого-кого, но его я точно не рассчитывала увидеть сегодня! Только не на семейных посиделках у родителей, это какой-то бред.
– П..привет, – кое-как отвечаю я, стараясь незаметно подобрать с пола свою свалившуюся туда челюсть.
Глеб небрежно отталкивается от косяка и делает несколько шагов ко мне, замирая в паре метров. Вызывая странные ощущения. Меня всю охватывает каким-то дурацким трепетом.
– Твой брательник умолял меня спасти его от скуки на вашем традиционном семейном застолье, пришлось согласиться, – произносит Глеб с лёгкой улыбкой на губах.
Хлопаю глазами, зависая на широких мужских плечах и рельефном прессе, без труда угадывающемся под тонкой черной тканью. В джинсах и облегающей водолазке Старовойтов слишком сексуален.
