Kitabı oku: «Во власти любви. Книга вторая», sayfa 3
В груди от его слов все сжалось.
– Да, я бы тоже этого хотела, – призналась я, хотя понимала, что это невозможно.
Алессио больше не будет частью моей жизни. Я обещала папе и должна сдержать слово. Я сделаю это, если таким образом смогу сохранить Алессио жизнь.
– Давай приберемся тут, пока никто не заметил, – сказала я, поднимаясь с пола.
Мы разложили мамины вещи по местам и через несколько минут вышли из родительской комнаты.
Люцио пошел вниз, где его ждал человек отца. На протяжении двух лет тренировки по самообороне составляли ежедневную рутину брата. Его тщательно готовили к особому дню. Детство продлится еще год, прежде чем он столкнется с ужасами нашего мира. Инициация, или посвящение в Каморру, – это важное событие для любого мальчика его возраста. С наступлением тринадцатилетия он вступит в ряды членов Каморры и официально будет провозглашен преемником Капо.
Проводив брата взглядом, я направилась к себе в комнату и сразу же повалилась на кровать. Через несколько минут усталость меня одолела, и я провалилась в сон.
3
Алессио
Белого света не было. Лишь темнота.
Раньше я никогда не задумывался о смерти, хотя она всю жизнь неотрывно следовала за мной. Я лишь околачивался неподалеку, но никогда не подходил близко, поэтому мысли о ней не занимали мою голову. Однако, как и многие, считал, что на пороге жизни и смерти человек обязательно увидит ослепляющий белый свет, что укажет ему путь.
Это. Все. Ложь.
Поверьте человеку, побывавшему на той стороне.
Но вот свет, льющийся из окна прямо в глаза, слепил точно. Я понятия не имел, где нахожусь и какого черта тут делаю. Лишь фрагменты из прошлого еще были свежи и снова крутились в голове. Я помнил все, что произошло, до тех пор, пока темнота не поглотила меня. Я облажался. Чертовски облажался.
Последнее из воспоминаний – наша ссора с Адрианой, ее заплаканные испуганные глаза. Она услышала разговор с Джоном и сделала свои выводы. Не дала возможности все объяснить и выстрелила.
Черт. Эта девушка выстрелила. В меня.
Это безумие.
Адриана воспользовалась моим пистолетом, из которого я учил ее стрелять, чтобы при необходимости защитить себя. Именно это она и сделала, когда нажала на спусковой механизм.
Как бы ужасно это ни было, то, что она убежала, оставив меня в таком состоянии, ранило куда сильнее. Однако я это заслужил: предал ее доверие, обманом удерживая при себе.
Тем не менее я должен рассказать Адриане, что она играла в моей жизни роль гораздо важнее, чем та, что сулил ей статус дочери Маттео. Намного важнее.
Но как я, черт возьми, тут оказался?
Я проснулся пару минут назад и понял, что нахожусь в палате, где кроме меня никого не было. Все тело покрывали какие-то трубки, рот и нос – кислородная маска. Я чувствовал тяжесть и усталость, словно провел несколько часов в зале. Голова болела, во рту пересохло.
Я снял маску и попытался сесть. Острая боль пронзила левый бок, из-за чего я быстро передумал. Живот был перевязан. Мне захотелось снять бинты и взглянуть на рану прямо под сердцем. Хотелось увидеть дыру, которую Адриана оставила как напоминание о моей ошибке.
Из-за жажды и сухости во рту пришлось тянуться за бутылкой воды, стоявшей на тумбе рядом с кроватью. Безуспешно. Я лишь слегка задел бутылку пальцами, и та упала на пол, покатившись в сторону двери. Черт.
Я уже подумал позвать кого-нибудь, но дверь внезапно открылась. Я вновь попытался сесть, чтобы быть готовым к любому сюрпризу, хотя, не имея под рукой никакого оружия, даже гребаной бутылки, ни о каких шансах справиться с противником не могло быть и речи. Тем более в таком состоянии.
В палату вошла темноволосая женщина в белом халате. Я понял, что это доктор, и немного расслабился.
– Мистер Уильямс, вы очнулись!
Женщину явно обрадовало мое пробуждение. Ее глаза, скрытые под толстой оправой очков, заблестели. Она направилась к монитору рядом с койкой и проверила показатели.
– Добро пожаловать в мир живых. Как вы себя чувствуете?
– Во рту сухо. Голова раскалывается.
Женщина подняла бутылку и, открыв крышку, помогла мне сделать пару глотков. Но этого оказалось недостаточно. Я не пил, кажется, целую вечность.
– Не торопитесь. По чуть-чуть. Чтобы ваш организм привык. Кстати, я доктор Стоун, ваш лечащий врач, – она улыбнулась и встала напротив кровати. – Итак, мистер Уильямс, вы пережили сложную операцию, – сделав небольшую паузу, продолжила она. – Нам буквально пришлось вырывать вас из лап смерти. Сейчас ваше состояние стабилизировалось. Для полного восстановления потребуется много работать, но жизненно важные органы не задеты, хоть пуля и прошла в нескольких дюймах от сердца. Вы удачливый человек, мистер Уильямс. Но я предпочитаю думать, что вам повезло с ангелом-хранителем.
Пока я переваривал сказанное, доктор Стоун смотрела на меня так, словно знала то, что мне было неизвестно. Но она не говорила ничего, что, уверен, могла бы или хотела сказать на самом деле.
– Вы проведете здесь еще несколько дней под наблюдением, а затем вам предстоит восстановление. Это займет много времени, но, думаю, с таким рвением вы очень скоро встанете на ноги.
– Как я сюда попал?
– Вас привезли в критическом состоянии на вертолете.
– В какой мы больнице?
– В Бруклинской, сэр.
Какого черта произошло? Кто мог привезти меня сюда? Эти вопросы крутились в голове, но больше всего интересовало другое.
– Я был один?
– Нет.
Сердце забилось сильнее. Пульс участился, из-за чего один из датчиков монитора запищал. Доктор Стоун бросила взгляд на экран прибора, потом снова повернулась ко мне:
– Несколько человек, что нашли вас, привезли в больницу. Больше никого не было.
Она действительно ушла. Возможно, Адриана и позвала на помощь, но сама не вернулась. Последняя надежда рухнула со словами доктора Стоун. Я практически не сомневался, что слышал голос Адрианы, пока окончательно не отключился. Но, похоже, это были галлюцинации.
Вероятно, она нашла способ связаться с отцом. По крайней мере я надеялся, что сейчас Адриане ничего не угрожало, надеялся, что она уже дома. В окружении любимых людей, которым доверяла.
– Мистер Уильямс, нам пришлось ввести вас в искусственную кому, поэтому вам нужно немного отдохнуть. Поспите и дайте организму прийти в себя. В какой-то момент мы чуть не потеряли вас. – Она смотрела на меня сквозь толстые стекла очков. – Ваше сердце на несколько секунд остановилось, пока вы не нашли в себе силы вернуться. Не знаю, что или кто вас вытащил с того света, но об этом лучше подумать позже. Поспите, – она пересекла палату и скрылась за дверью.
Она ошиблась. Я был мертв. Мертв и сейчас.
На этот раз я проснулся от того, что захотел в туалет. А еще я чертовски проголодался. На улице уже стемнело, в палате никого не было. Хотя кого я ожидал здесь увидеть?
Мне стоило огромных усилий встать с кровати. Я подошел к шкафу, где надеялся найти свои вещи, но их там не оказалось. Только свернутый плед, запасная подушка и несколько бутылок с водой. В больничной рубашке, доходившей мне до колен и едва прикрывавшей задницу, я дотащился до выхода из палаты и открыл дверь. Коридор был пуст.
– Эй, есть кто?
Никто не отозвался. Следуя указателям, я поковылял в сторону туалета, еле переставляя босые ноги по холодному полу.
Каждый шаг, каждое движение отзывалось болью, кружилась голова. Закончив свои дела, я остановился у раковины с зеркалом, чтобы помыть руки и ополоснуть лицо. Было слишком поздно, когда я заметил, как в туалет вошли и приставили к моей спине пистолет.
Черт.
– Теперь в палату, ублюдок.
Я медленно поднял голову и посмотрел в зеркало. В отражении меня встретил взгляд молодого парня. Я узнал его.
Орацио – один из солдат Каморры, человек Маттео. Мы несколько раз вместе выполняли мелкие поручения. Он, видимо, был опытным и проверенным солдатом, раз Маттео прислал его за мной. Я, честно говоря, предполагал, что мне придется принять смерть от его собственных рук, а не его посыльного. Но заданием Орацио наверняка было лишь доставить меня, чтобы Маттео сам мог со мной разобраться.
– Медленно и без резких движений мы сейчас выйдем отсюда и направимся в палату, – сказал Орацио, кивая в сторону двери.
– Что потом? – спросил я, подчиняясь.
Я не был идиотом. В таком состоянии я все равно не смог бы ничего сделать, если только причинить себе еще больше вреда. Поэтому, держась за бок, я прошел вперед, пока он подталкивал сзади.
– Потом ты сделаешь то, что скажет Капо. Будешь ждать его решения. Но если ты вздумаешь вытворить что-то, что заставит меня пустить тебе пулю в лоб, я не буду расстроен, а он тем более.
В этом я не сомневался. Маттео мог отдать приказ убить меня на операционном столе или же по пути в больницу. Но я почему-то все еще был жив. Да и Орацио мог убить меня здесь и сейчас, но у отца Адрианы был другой план. Сомнений не было: его месть будет мучительной, а моя смерть – нелегкой.
Маттео Моретти – один из самых жестоких людей в Штатах. Он так просто не забудет, что я удерживал его дочь вдали от него. Маттео счел это похищением, хотя все было не совсем так.
Мы с Орацио двинулись по коридору к палате. Его рука лежала у меня на спине, а вторая все так же держала пистолет у поясницы. По дороге нас увидела медсестра, но тут же, опустив голову, быстро прошла мимо, сделав вид, что не заметила нас. Была ли Бруклинская больница под контролем Каморры?
Возможно, теперь, когда я находился здесь, – да.
Как только мы зашли в палату, Орацио убрал руку с пистолетом со спины и направил дуло мне в лицо.
– Не смей больше выходить отсюда. Сделаешь хоть одно неверное движение и окажешься на том свете. Вся больница окружена, имей в виду.
– Сколько я тут пробуду?
– Сколько потребуется.
– И в чем смысл? Если он и так убьет меня, то почему я все еще здесь, Орацио? – спросил я, продолжая злиться на происходящее.
Голова шла кругом, и я понятия не имел, что происходит. В какую игру захотел поиграть Моретти?
– Тебе поскорее хочется сдохнуть? Я могу это устроить, только дай, мать твою, повод. – Орацио убрал пистолет, бросил к моим ногам черную сумку и вышел за дверь.
Чертов придурок.
Я наклонился и подобрал ее. Внутри была чистая одежда. Никакого телефона и личных вещей. И тут меня осенило. Я потянулся к шее, но медальон с флешкой исчез.
– Твою мать!
От злости я швырнул сумку в стену. Дикая боль пронзила живот, я скорчился. Сквозь больничную рубашку сочилась кровь: швы разошлись. Твою мать.
Ярость внутри нарастала. Все, ради чего я жил последний год, из-за чего я оказался в таком положении, пропало. Не знаю, был ли медальон на мне, когда я оказался здесь, но единственное, что имело сейчас значение, – я облажался по полной. Я потерял все самое важное в этом чертовом мире. То, ради чего продумал план и ради чего влез в дела мафии, уничтожено.
Подсознание кричало, что флешка у Маттео. Как и Адриана.
Проклятье. Адриана. Я потерял ее, не имея шанса объясниться. И ради чего? Чтобы в итоге лишиться всего?
Чувство бессилия сковало горло. Мне необходимо было как можно скорее отсюда выбраться. Если придется встретиться с Маттео в бою, чтобы получить шанс увидеться с Адрианой, я это сделаю. Даже если сегодня суждено случиться моему последнему вздоху, она должна знать, что ничего из того, что произошло между нами, не было ложью. Мои чувства к ней – не фальшь, не притворство и не игра. Каждая частичка меня искренне и без остатка принадлежала Адриане. Она должна знать, что я выбрал ее. Не месть.
Мне просто нужен был план, но у тела уже имелся свой собственный. В комнате стало нечем дышать. Я упал на пол возле кровати, бесцельно за нее уцепившись. Перед глазами все поплыло и закружилось. Бинты под рубашкой стремительно намокали. Нужно было звать на помощь, но сил не хватало даже на вдох. Единственное, что оставалось, – закрыть глаза.
– Не закрывай глаза, Алессио.
– Будь со мной. Держись за меня, прошу.
Я не понимал, воспоминание это или мой мозг играл со мной злую шутку. Но слова эти так отчетливо звучали в голове, что казалось, будто я схожу с ума. Возможно, так воздействовали лекарства. Мелодичный голос Адрианы убаюкивал, словно колыбельная. Под него я был готов засыпать, за него я был готов умереть.
– Живи, Алессио, потому что я тоже люблю тебя.
С тех пор как доктор Стоун нашла меня на полу без сознания и с разошедшимися швами на животе, каждый день стал похож на предыдущий. Сон, еда, упражнения, прием лекарств. Четыре дня я находился под ее особым контролем. Меня караулили десятки вооруженных мужчин, будто так и должно было быть, и ни один полицейский не пришел взять показания из-за пулевого ранения. Никто не осмеливался пойти против Маттео Моретти, и на то были веские причины.
Я не мог выйти из палаты дальше туалета без присмотра Орацио, который круглосуточно меня сторожил. Он ни с кем не менялся, не разговаривал и не отвечал на вопросы.
Но сегодня мой день обещал быть не таким томным, поскольку мне разрешили покинуть больницу. Я не так представлял себе выписку, но это было уже хоть что-то. Если бы я остался тут дольше, точно сошел бы с ума. Или попытался сбежать.
Эта мысль не покидала меня несколько дней, но нужно было трезво оценивать свои силы. А их не было, хотя чувствовал я себя намного лучше. Боль утихла. Швы пока не сняли, но рана заживала, и я мог передвигаться уже без посторонней помощи.
А пару минут назад я проснулся от резкого толчка в плечо.
– Поздравляю. Ты готов к выписке. Собирайся, – сказал Орацио.
Без каких-либо вопросов я повиновался, предположив, что Маттео дал приказ привезти меня.
– Двигайся. И помни, мать твою, никаких глупостей.
Он приставил пистолет к спине, и мы вышли из больницы.
Орацио толкнул меня к пассажирской двери своей черной «Шевроле Малибу» и дождался, пока я сяду внутрь. Только после этого он обошел машину спереди, не опуская направленный на меня пистолет, и сел за руль. Мы выехали с парковки в полной тишине, три такие же машины последовали за нами.
Я усмехнулся, привлекая внимание Орацио.
– Какого черта ты смеешься?
Он вел машину правой рукой, пока на сгибе ее локтя лежала левая с целящимся в меня оружием. Орацио смотрел то на меня, то на дорогу. Если этот парень и дальше продолжит так вести машину, мы умрем раньше, чем того хотел бы Маттео.
– К чему такая осторожность, Орацио? Вы правда думаете, что я чертов Халк и вам потребуется столько людей? Я был всего лишь ищейкой Маттео, а не его головорезом.
– Просто закрой свой рот и не морочь мне голову, – парень явно был напряжен.
Все полчаса до аэродрома мы молчали. Вертолет нас уже ждал.
– Выходи.
Обойдя машину с пистолетом в руках, Орацио приблизился ко мне. Другие автомобили тоже остановились. Из них вышли только двое вооруженных солдат, которые, как я предположил, должны были лететь с нами. Один из них показался мне знакомым, второй – нет.
– Шагай. У нас нет времени.
Приказы этого придурка начинали меня бесить. Если он думал, что нашел себе щенка, который все стерпит, то он чертовски ошибся. Долгое время я сдерживался, чтобы ему не врезать, но мое терпение лопнуло, когда Орацио толкнул меня, желая, видимо, свалить с ног.
Выпрямившись, я резко развернулся к нему лицом, сбил выставленную в мою сторону руку и выхватил пистолет. Парень не успел опомниться, как я притянул его к себе и скрутил в захвате, прижимая дуло пистолета к виску.
– Какого черта? – Орацио безуспешно пытался вырваться.
Солдаты, что собирались лететь с нами, направили на нас пистолеты, давая понять, что готовы в любой момент начать перестрелку. Еще несколько вышли из машин, но замерли на месте.
– Если ты хочешь жить и сохранить свои конечности, предлагаю быть со мной учтивым, – сказал я Орацио, следя за остальными. – Засунь свои приказы в задницу, Орацио, и скажи этим придуркам, что нам не нужно сопровождение. Я не собираюсь убегать.
Я оттолкнул его и, бросив пистолет на землю, направился к вертолету. Я не врал. Бежать было ни к чему. Намерение встретиться с Маттео и решить все вопросы не исчезло. Мне следовало сделать это раньше, прежде, чем все дошло до такого. И хотя предсказать, как пройдет наш разговор и чем закончится встреча, было сложно, варианты сбегать и прятаться не рассматривались. Если он готовит мне погребальную процессию, я приму ее, не унижаясь просьбами о милосердии или пощаде.
Последняя мысль, которая ворвалась в голову перед тем, как я закрыл глаза в ожидании приземления, – смогу ли я увидеть ее вновь? Возможно, Маттео смилостивится и позволит встретиться со своей дочерью прежде, чем вынесет мне смертный приговор.
Мы приехали в одно из казино Каморры. Раньше я никогда не бывал здесь, но знал, что именно в «Императоре» проходили все крупные сделки, а также именно здесь находился подвал для пыток. Места сомнениям, что для меня приготовили второе, не оставалось.
Войдя вместе с Орацио в казино, мы направились по широкому коридору к лестнице, ведущей в подвал.
Обстановка была роскошной, как и подобает таким людям, как Маттео Моретти. Мы не заходили в залы, но я уже был впечатлен: красные ковры, золотые стены, расписные потолки, двери из красного дуба. Шторы подобрали в цвет ковров и мягкой мебели. Статуи греческих богов и богинь расставили по всему холлу. Казалось, что я попал в чью-то резиденцию.
– Скажи боссу, что мы прибыли, – обратился Орацио к человеку в костюме у двери. Мы спустились в подвал.
В нем было холодно. Серые стены и пол в противоположность роскошному холлу наверху выложили камнем.
Каморра не была типичной мафиозной организацией. Ее основная деятельность была направлена на улучшение условий в области закупок сырья, торговли оружием и предпринимательства. Казино, крупные отели, рестораны и строительные холдинги принадлежали семье Моретти с давних времен. С каждым годом дело процветало, и бизнес Моретти вышел и на мировой рынок. Даже на других континентах их фамилия была на слуху.
Порты Каморры служили опорным пунктом для транспортировки оружия и иных видов товаров, за что она получала свой процент. Все крупные организации Синдиката стремились к сотрудничеству с Моретти, и лишь Картель до сих пор держался в стороне.
Война между ними шла уже не один год. Синдикат предпринимал попытки примирить две организации, но вместе с тем особо не вмешивался.
Помимо проблемы с мексиканцами, Маттео работал и над другими внутренними вопросами. Изначально он поручил мне проверить преданность некоторых из его людей. Маттео подозревал, что кто-то из Каморры вел грязную игру. Те события на набитом оружием и порошком складе, когда Якудза выкупала весь товар без участия Маттео, явно это подтверждали.
Мы вошли в одно из помещений подвала. Ничего необычного – абсолютно безликая, похожая на другие комната для допросов, где я неоднократно бывал, пока работал в полиции. Но в этой воняло мочой и кровью. С потолка свисала железная цепь с привязанным к ней крюком. В центре стоял стул, позади него – стол, заваленный всевозможным холодным оружием: ножами различных форм и размеров, дубинками с шипами и другим.
Позади послышались шаги, и я обернулся. Как раз вовремя. В комнату вошли Маттео и его консильери Марио Кастеллано, а также один из головорезов Каморры Фрэнки. Орацио кивнул своему Капо и вышел, закрыв за собой дверь.
Маттео выглядел иначе, собственно, как и Марио, что не удивительно: они оба пережили потерю. Но если второй казался просто уставшим, то первый выглядел так, словно вообще не спал. В его глазах отражались печаль и скорбь, гнев и ненависть.
Марио был довольно старым для консильери: ему шестьдесят шесть. Он планировал передать дела Данте, теперь же остался без наследника. Для своих лет он выглядел достаточно неплохо, но возраст все же брал свое. Просматривая досье каждого из них, я узнал, что Марио страдал от сахарного диабета, который пожирал его изнутри. И, насколько мне было известно, Маттео держали в неведении.
– Ты выглядишь не очень хорошо. Что-то болит?
Я ухмыльнулся, бросив на него такой же оценивающий взгляд, каким он одарил меня.
– Возможно, мне больно так же, как и тебе, – ответил я. – Какой у тебя сегодня показатель, а, Марио?
Его лицо стало пунцовым, а тело напряглось. Маттео же не придал моим словам особого значения или же сделал вид, что не придал, но я увидел на его лице вопросы. Он промолчал, но наверняка захочет разобраться с этим позже.
– Ты, ублюдок! Еще смеешь открывать рот! – Марио дал знак Фрэнки кивком головы, и тот направился ко мне.
Первый удар пришелся прямо в живот. В то самое место, где еще была свежа рана. Сквозь резкую боль я услышал собственный приглушенный стон и согнулся пополам.
Второй удар пришелся по ногам, и я упал на колени. Фрэнки встал сзади и крепко стянул мои волосы, заставляя лицезреть ухмыляющееся лицо Марио и абсолютно хладнокровное – Маттео.
Ему было плевать. Моретти смотрел на меня, стоя возле стены, засунув руки в карманы классических брюк. Его черный костюм, сшитый на заказ, сидел идеально. Под пиджаком нараспашку виднелся черный жилет и такого же цвета рубашка. Верхние пуговицы были расстегнуты, оголяя часть татуировки на груди.
– На кого ты работаешь? – Марио приблизился ко мне.
Я молчал и не сводил с Маттео взгляда.
– Свяжи его.
Фрэнки, получив от Марио приказ, усадил меня на стул и связал руки за спиной. Мы с Маттео изучали друг друга. Каждый преследовал какую-то цель. Я не сопротивлялся, он бездействовал.
Могло показаться, что Маттео просто случайный зритель. Но я знал, что его молчание – лишь затишье перед бурей. Он охотник, что пристально наблюдал за своей добычей перед тем, как на нее наброситься.
Я дал людям Маттео возможность связать меня и принял каждый удар, потому что заслужил этот гнев. Я чувствовал вину перед Адрианой. И если ценой нашей встречи будут удары и издевательства, то я заплачу ее сполна.
– Отвечай, иначе нам придется применить силу другого характера. – Марио кружил вокруг меня, как стервятник, а Фрэнки снова усилил хватку, потянув за волосы. – Картель стоит за всем? Это они организовали нападение в день свадьбы, а ты помог им?
Маттео сжал челюсти. Наконец-то, черт возьми, я увидел хоть одну живую эмоцию.
– Оставьте нас.
Его голос прозвучал слишком тихо, но одного тона было достаточно, чтобы Фрэнки отпустил меня и вышел из комнаты. А вот Марио не двинулся места.
– Маттео, не стоит. Позволь мне решить вопрос.
– Я сказал оставь меня, – ответил он и холодно посмотрел на меня.
Пытался он прочитать что-то у меня на лице или же просто хотел запугать, я не знал. Но несмотря на боль, мне было интересно: что он видит, когда смотрит на меня? О чем думает? Что ему рассказала Адриана?
– Конечно. Я буду наверху.
Марио бросил на меня последний взгляд и исчез за дверью.
Мы с Маттео остались наедине. Тишина мгновенно заполнила затхлую комнату. Он снял пиджак и аккуратно повесил на крючок на стене. Закатав рукава рубашки, Маттео оголил предплечье с татуировкой Каморры – оскалившейся пастью волка.
Отец Адрианы подошел ко мне.
– Я задам несколько вопросов, – он убрал руки в карманы. – В твоих же интересах ответить на них быстро и честно.
Я мог бы поклясться, этот ублюдок был холодным, как айсберг. Его лицо ничего не выражало. Непонятно, где тут Адриана могла увидеть теплоту и любовь, о которых рассказывала. Человек, что стоял напротив, выглядел так, словно давно плевал на весь гребаный мир. Словно ему было чертовски скучно.
– За каждый неправильный ответ, даже если он просто мне не понравится, я буду вынужден испачкать руки, – он замолчал на секунду, ожидая реакции или ответа.
Но я молчал и продолжал смотреть на него.
– Итак, начнем. Почему ты приехал в Чикаго?
– А почему нет?
Удар пришелся мне в челюсть. Сильный и долгожданный. Мне хотелось почувствовать его гнев. Увидеть Маттео в ярости, снять с него долбаную маску безразличия.
– Почему ты похитил ее?
– Я бы не назвал это похищением.
Второй удар был сильнее. Голова дернулась. Во рту появился противный металлический привкус.
Сплюнув кровь, я поднял голову. Кулак Маттео покраснел от удара, глаза одичали, но ни один мускул не дернулся на его лице.
– Ты прикасался к моей дочери?
Уверен, этот вопрос мучил его с самого начала. Возможно, Адриана ничего ему не рассказала, и я едва не заулыбался. Но не потому, что боялся гнева Моретти. Мне грело душу, что Адриана решила оставить это между нами.
– Мои руки до сих пор помнят мягкость ее кожи.
Провокация сработала. Холодный панцирь Маттео треснул. Айсберг раскололся и был готов погрести под собой все вокруг. Маттео ударил меня в живот, потом по лицу. Его удары сыпались один за другим. Он задыхался, но не прекращал избивать меня.
Я наслаждался резкой болью в ребрах и животе. Даже вкус крови стал родным.
В один момент Маттео отстранился, тяжело дыша. Его грудь бешено вздымалась и опускалась. Глаза заполняли гнев, ярость и что-то еще, чего я не мог назвать. Правый глаз начал заплывать. Кровь с разбитой брови текла прямо на него, склеивая липкие ресницы.
Маттео отошел и без сил опустился на пол. Он был сломлен. А я смотрел и видел в нем себя.
Оставшись без матери, я возненавидел весь мир. Внутри кипела ярость, хотелось крушить все, что попадалось на глаза, но сил не было. Казалось, что я все время падаю, не успевая подняться. Чувствовал, что из меня вырвали какую-то важную часть, без которой я не мог существовать.
Сейчас передо мной сидел такой же человек, каким когда-то был я. Потерянный. Одинокий. Озлобленный и уставший.
– Какого черта ты сделал это? – Его голос звучал тихо и отрывисто.
Он сидел на полу с закрытыми глазами, подняв голову к потолку. С согнутой в колене ноги свисала рука.
Я сплюнул очередную порцию крови, прежде чем дать ответ без сарказма и провокации:
– Я приехал в твой город, чтобы уничтожить тебя и всю Каморру.
Маттео открыл глаза и с интересом посмотрел на меня.
– Джон Уильямс. Лейтенант полиции. Он бросил жену, страдающую депрессией, и своего восьмилетнего сына, чтобы посвятить жизнь тебе и Каморре, – я сглотнул ком в горле и продолжил: – Год назад ты убил его за то, что он владел важной информацией и мог использовать ее против тебя. Ты убил его. Ты убил моего отца.
После этих слов повисло молчание. Мы смотрели друг на друга, пока Маттео наконец не нарушил тишину:
– Почему тогда ты не убил меня?
Я сжал связанные за спиной руки, чувствуя, как жесткая веревка впивается в кожу. Мне хотелось сорваться с места и прикончить его. Месть бы свершилась, если бы я просто убил Маттео тогда. Я смог бы убить его и сейчас. Но я любил его дочь.
И я должен выбраться отсюда живым, чтобы увидеть Адриану. Она нужна мне.
Я собрал всю волю и терпение в кулак.
– Моим планом было втереться к тебе в доверие и найти доказательства, которые помогли бы отправить тебя за решетку. Я не собирался убивать. Я хотел, чтобы ты гнил в камере до конца своих дней в полном одиночестве. А с твоей преступной организацией было бы покончено.
– Что изменилось? – спросил Маттео.
– Адриана, – мягко ответил я. – Она не была частью плана. Но ты все испортил, подтолкнув ее ко мне.
– Я ее тебе доверил.
– Ты был идиотом, раз пошел на это.
– Да, был, – он умолк, словно обдумывая что-то, а затем спросил: – Что дальше?
– А дальше не смог отпустить ее. – Я практически признавался в своих чувствах к его дочери, о которых она сама еще не знала, и ненавидел себя за это. Но другого варианта не было. – Я не хотел использовать ее против тебя. И пользоваться ею не хотел. Она не заслужила этого. Адриана – свет во всей этой истории. Твоя дочь – причина, по которой ты все еще не за решеткой.
Блеф. Я понятия не имел, что записано на флешке, а теперь ее даже не было у меня на руках.
– Почему она стреляла в тебя?
– Потому что я облажался. Я не смог ей все рассказать. Не успел рассказать о своем выборе.
– И какой же он? – казалось, ему правда было интересно.
– Это уже не важно, не так ли?
Маттео поднялся с пола и подошел ко мне.
– Почему?
Потому что я люблю ее.
– Потому что я сделал правильный выбор.
Думаю, мой посыл был более чем ясен.
Указательным пальцем Маттео надавил на живот, туда, куда попала пуля, выпущенная его дочерью. Он жал с такой силой, что я был уверен: затянувшиеся швы вновь разойдутся. Черт!
Рана ныла, но я старался не подавать виду и смотрел на Маттео. У Адрианы его глаза. И сама она была копией отца. От этого я еще больше его ненавидел.
– Ты гребаный идиот, Алессио. – Маттео сильнее надавил на рану. – Ты сделал неправильный выбор, когда решил, что месть – это верный путь. Ты мог прийти прямо ко мне, но оступился, поверил не тем людям. На этот раз я прощу твою оплошность, потому что дал клятву человеку, которого считал своей семьей. Но ты больше никогда не приблизишься к Адриане. Никогда не посмотришь на нее. А если попытаешься увидеться с ней или заговорить, я убью тебя. Никакая клятва меня не остановит. Даже моя дочь тебе не поможет.
С этими словами он убрал руку и отошел на несколько шагов, разворачивая рукава рубашки и застегивая запонки. Я глубоко вдохнул.
Что он, черт возьми, имел в виду? О какой клятве говорил? Какое отношение это имело ко мне?
– Избавься от «хвоста». И если все еще захочешь найти ответы, то найдешь меня. Это будет щедрым подарком, а возможность ступить на территорию моего города – одноразовой акцией. – Маттео направился к двери, схватив свой пиджак и накинув его на плечо. – Но прежде чем сделать это, подумай, готов ли ты столкнуться с правдой, сынок.
Он бросил на меня последний взгляд и исчез за дверью.
Какого черта только что произошло?
И почему его «сынок» прозвучало как будто знакомо?
Я не успел собраться с мыслями, как в комнату вошел Фрэнки и развязал мне руки. Все болело. Наверное, Маттео сломал мне нос и несколько ребер. Но я был свободен и все еще жив.
Однако меня не покидало ощущение, что я так и не выбрался из той задницы, в которую попал сразу, как только оказался в этом чертовом городе. Почему мне казалось, что упущенная возможность рассказать все Адриане была не самым большим провалом?
Неужели грандиозная ошибка заключалась в моем предположении, что Маттео Моретти – убийца отца?
Проклятье. Мне была нужна помощь.
