Kitabı oku: «Смерть заберет с собой осень», sayfa 2
Глава 2
Проснулся я в полутьме собственной небольшой комнаты. Шторы были задёрнуты, но со стороны кровати была видна узкая полоска серого света. Однако даже уличный снежный мрак казался невыносимо ярким пятном на контрасте с тем, что было вокруг.
Я приподнялся на локтях, сонно глядя на приоткрытую дверцу шкафа, из которой торчал рукав свитера. Вчера я небрежно закинул его туда и завалился спать, потому что окончательно уверился в том, что приставший ко мне на улице парень был не просто фантазией, а самой настоящей галлюцинацией, вызванной тем, что я смешал кучу таблеток с алкоголем.
По крайней мере, другой вариант я и не думал рассматривать.
Не успел я надеть очки, как рука машинально потянулась к горке из пластинок с таблетками. Удручённо заставил себя повернуть голову, чтобы найти нужную.
– Печень, желудок, та-а-ак, сердце, да блин, – бормотал себе под нос я. – А какую мне пить сегодня? Посмотрим…
Моя щитовидная железа сожрала сама себя, оставив вместо себя пустоту и пожизненную потребность в таблетках. Конечно, по сравнению со всем остальным это была полнейшая ерунда, но я искренне устал быть прикованным к горсти медикаментов, без которых моя жизнь уже давно бы оборвалась.
Я взял две пластинки и стал высматривать, в какой из них осталось больше таблеток. Врач сказал чередовать дозировку гормонов, потому что ни одна из тех, что продавались, не подходила мне в изначальном виде: либо мои показатели, судя по анализам, быстро падали, либо, наоборот, повышались. Всё это существенно усложняло моё ежедневное пробуждение, потому что спросонья вспоминать, какая доза мне необходима, – сложно, муторно и скучно. Порой я вообще забывал, принял ли нужные таблетки. В моей жизни их было настолько много, что за ордой детей в младшей школе уследить и того легче.
– Эта так эта. – Выбрал ту, где было на одну больше.
Выдавил из упаковки небольшую, размером с булавочную головку, таблетку себе на ладонь и закинул её в рот, зажимая меж зубов. Свободной рукой потянулся к стакану с водой и одним небольшим глотком запил её. Дальше настал черёд сахара. Глюкометр лежал с краю в чёрном чехле. Для этого уже пришлось подняться чуть повыше, чтобы усесться поудобнее, прислонившись спиной к прохладной стене. Раскрыл чехол у себя на коленях, ловко откупорил крышку баночки с тестами и, подхватив одну из них, вставил её в сам глюкометр. Экран того загорелся, и пока он прогружался, я бездумно крутил прокалыватель, выбирая, какой из пальцев проколю сегодня: все они были усыпаны множеством маленьких тёмных точек, оставленных иглами. Несколько дней назад неудачно проколол мизинец, и на том расплылся небольшой синяк, который противно темнел, точно я какой-то прокажённый.
В коридоре слышались шаги. Вероятно, мама ещё не ушла на работу, хотя сегодня была её смена. Она работала менеджером в комбини, чтобы хоть чем-то занять свои будни. Домохозяйкой она никогда быть не хотела, но и работать на полную ставку – тоже. Особенно после того, как я заболел. Считала, что всегда должна быть рядом, и опекала, точно мне не двадцать, а десять. Это утомляло.
Глюкометр загрузился. Я приставил прокалыватель к безымянному пальцу и, щёлкнув, убрал его обратно в чехол. Надавил на кожу рядом с проколом, из которого с трудом выступила багровая капля крови.
Каждый день одно и то же. Рутинная обязанность, которая не доставляла мне ничего, кроме неудобств и боли – незначительной, поскольку за столько лет привыкаешь. Порой я представлял, что однажды кровь в моём теле иссякнет. Разумеется, это было не больше, чем фантазия, вызванная усталостью и скукой, но иногда такой исход казался вполне реальным. Тогда во мне не осталось бы ничего. Только пустота. Да и сам я, скорее всего, к тому моменту уже исчез бы.
Прислонил палец к тесту, и тот быстро вобрал в себя немного моей крови. Вскоре на экране загорелись цифры. В целом приемлемые, особенно учитывая, что вчера я позволил себе лишнего.
Откинул голову, глупо рассматривая пустой потолок. Вылезать из тёплой кровати не хотелось, но через несколько часов я пообещал встретиться с несколькими однокашниками, чтобы помочь им подтянуть английский к грядущим экзаменам, а затем меня ждал ученик – пока мама подрабатывала в комбини, я обучал других языкам. Деньги были не самыми большими, но этого хватало, чтобы я не просил их у родителей. Те и так тратили на моё лечение в разы больше, чем на обучение в университете. Просить их о том, чтобы они покупали мне ещё и всякую ерунду вроде манги и одежды или давали на развлечения, было бы низко.
Резким движением скинул с себя одеяло и быстро юркнул в мягкие тапочки. Просыпаться с каждым днём было всё сложнее, а заставлять себя вылезти из постели – и подавно.
В коридоре было темно. Из кухни доносились шум телевизора и звон посуды, и, как мне показалось, мама не заметила, что я проснулся. Постарался насладиться теми несколькими минутами спокойствия, которые я себе обеспечил столь тихим подъёмом, и бесшумно прошёл в ванную, заперев за собой дверь.
Отшатнулся от неё, задевая запястьем чей-то халат, и прижался поясницей к прохладной раковине. Голова неимоверно кружилась и раскалывалась, точно в меня пытались вдолбить длинный гвоздь. Я устало запустил руку в волосы, вжимаясь со всей силы пальцами в кожу головы, чтобы затмить ту боль новой и заставить разум отвлечься.
Где-то через минуту меня отпустило.
Нарочито медленно развернулся, вглядываясь в своё изнурённое отражение в зеркале. Я был тощим, болезненно-бледным и с большими синяками под глазами. Сетка сосудов в правом глазу лопнула, и тот покраснел со стороны, что была ближе к виску. На носу, помимо уродливой россыпи веснушек, напоминавшей мне грязь, с вечера осталась вмятинка от очков. Выглядел я как никогда паршиво.
Неторопливо умылся и всё с той же черепашьей скоростью выполз на кухню.
– Доброе утро. – Я зевнул, прикрывая рот рукой.
– Доброе утро. – Мама склонила голову, пристально всматриваясь в моё лицо с таким видом, будто я что-то от неё скрывал. – Какой сахар?
– Нормальный. – Я только отмахнулся, подходя к холодильнику. – Позавтракаю йогуртом.
– Йогурт не еда, – осуждающе выдохнула она. – Я приготовила омлет с тостами, отцу очень понравилось, хочу заметить.
Её тон не терпел возражений, и, усадив меня за стол, она поставила передо мной тарелку с омлетом, тостом и сырыми овощами, попутно вырывая из моих рук питьевой йогурт и убирая его обратно в холодильник. Села рядом, увеличивая громкость телевизора. Там как раз крутили новости, и диктор на фоне заснеженной улицы говорила что-то про неутихающую метель.
– Несколько станций перекрыли. – Мама подпёрла голову рукой. – Уж не знаю, как обстоят дела на дорогах. Надеюсь, твой отец успел на работу вовремя.
– От нас до центра тоже? – Я поковырял палочками омлет, но есть не хотелось совершенно. – Я сегодня встречаюсь с ребятами из университета, а потом у меня ученик.
– Не знаю, но расписание многих поездов изменили. – Она пожала плечами, пока тянулась к корзинке с таблетками, стоявшей на столе. Бегло прочитала названия нескольких и, найдя нужные, выдавила несколько рядом с моей тарелкой, чтобы я не забыл выпить их во время еды. – Ешь давай.
Но вместо того, чтобы начать завтракать, я полез в телефон – сверяться с новым расписанием поездов. И впрямь, вместо привычных сорока минут ехать нужно было чуть дольше. Это в корне меняло всё, и выходить стоило пораньше, чтобы ненароком не опоздать.
– А ты?..
– Я на машине поеду, наверное… – Мама поморщилась, заправляя прядь шелковистых волос за ухо. Она предпочитала быть пассажиром, а не водителем, несмотря на то что отец подарил ей машину пару лет назад. Та в основном безвылазно стояла на парковке, но продавать её отец отказывался. – Кстати, вчера так и не довелось с тобой поговорить. – Она отложила пульт и придвинула к себе чашку с зелёным чаем. – Как там Асахи и Мэй?
Неуютно поёрзал на стуле. Уже совсем позабыл о старшем брате и его жене после всего, что произошло после.
– Нормально, – выдавил я. – Вроде бы без изменений.
– Хм-м, – задумчиво протянула она, поджимая губы. – А Мэй-тян там не… это?..
– О чём ты?
– Ну-у-у… – Она удивлённо вскинула брови. – Ну это!
– Я не понимаю. – Пришёл мой черёд недоумённо морщиться.
– Дети, внуки там. – Мама помахала рукой, пытаясь состроить невинную гримасу. – Они уже так долго вместе, дом купили, у Асахи работа хорошая, может быть, и о детях подумали…
– Может, и подумали, но явно не додумали, – фыркнул я. – Живот её был плоским, и никаких признаков беременности я не заметил.
– Ой, да ну тебя! – Мама потрепала меня по голове, допивая свой чай. – Мне пора. Не забудь про таблетки. – Она чмокнула меня в макушку и, закинув кружку в раковину, выбежала в коридор. – Иттекимас3.
– Иттерасяй4.
Быстро собравшись, она ушла, не забыв перед самым выходом ещё раз напомнить мне про лекарства. Я остался один на прогретой кухне, залитой тёплым светом от лампы, в компании корреспондента и дикой метели, что готова была похоронить под собой весь Токио.
* * *
Мы договаривались встретиться в университетской библиотеке. Та работала круглосуточно семь дней в неделю и была идеальным местом для занятий: просторная, светлая, с бесчисленным множеством книжных стеллажей, удобных письменных столов, стоящих друг от друга на достаточном расстоянии, чтобы никому не мешать; вдоль окон располагалась компьютерная зона, а на втором этаже – кафетерий, где были удобные мягкие диванчики, которые практически всегда были заняты – нами в том числе.
Нас было немного. Всего четверо, включая меня, и почти все так или иначе друг с другом знакомы, поскольку у нас частенько совпадали курсы. Не то чтобы у меня было много друзей (скорее наоборот), но я не чувствовал себя неловко, пускай и предпочитал больше слушать, чем говорить, если речь касалась не учёбы.
– Что-о-о? – картинно удивилась Иномэ-сан, откусывая кусочек от большого печенья с шоколадной крошкой.
– На английском, пожалуйста. – Ивасаки-кун отрицательно покачал головой, давая понять, что не будет отвечать, пока она не перестанет говорить на японском.
Иномэ-сан простонала. Потом закусила нижнюю губу, мило надув румяные щёчки, и с лёгкой улыбкой произнесла:
– Что-о-о?
– Так уже гораздо лучше, – усмехнулся он. Одной рукой он потянулся к стаканчику со своим кофе, а другой к тетрадке, где мы несколько минут назад расписывали теорию. – Но Ямада-сенсей5 действительно хочет сделать меня своим ассистентом.
– Ужас, меня окружают одни умники! – Иномэ-сан рассмеялась, откидываясь на спинку дивана. – Вот ты, Ивасаки-кун, станешь ассистентом, а там и до преподавания рукой подать; Хагивара-кун… – От звука своей фамилии я встрепенулся. – Он хочет взять ещё один язык… Какой это уже по счёту? И ведь всё понимает – вот это талант! Одни мы с тобой, Сугияма-кун, бестолочи.
– Э-э-э, ну-у-у… – Сугияма-кун нервно почесал затылок, смахивая с глаз чёрную чёлку. У него было очень туго с разговорным языком, поэтому он предпочитал отмалчиваться. – Зато ты, Иномэ-сан, хорошо говоришь… не то что я.
Она поёрзала на месте. В отличие от меня или Сугиямы-куна, Иномэ-сан с трудом могла сидеть на месте и ничего не делать – она любила говорить без умолку, но это была вполне себе успокаивающая болтовня, потому что в большинстве своём не несла в себе ничего важного. В её словах никогда не было скрытого подтекста, состоящего из жалости к собеседнику, которые я отчётливо слышал от своих родственников, видевших во мне живой труп. Именно поэтому их компания меня не раздражала, но и сближаться я не решался, ведь тогда бы они узнали, что у меня не только сахарный диабет, но и куча всего ещё, что потихоньку убивало меня изнутри. Тогда они взглянули бы на меня по-другому – так же, как это делали родители, брат со своей женой и многочисленные медсёстры с врачами, которых я встречал в больницах.
– Я? Да по сравнению с Хагиварой-куном я бестолковый ребёнок! Когда у меня недавно американец спросил дорогу, я растерялась и убежала, потому что все слова в голове перемешались и я не могла выдавить из себя ни звука. Такой стыд! – Она спрятала лицо в ладонях, и я заметил, что шея её покрылась розоватыми пятнами. – Вот ты, Хагивара-кун, какие языки знаешь?
– Гм… – Я подавился воздухом оттого, что все взгляды вновь были устремлены на меня. – Английский, корейский, немного испанский и думаю в новом семестре начать русский…
– Русский? – Ивасаки-кун удивлённо вскинул ухоженные брови. – Он же такой сложный… Ни иероглифов, ни латиницы – совершенно другая письменность, да и к тому же он один из самых сложных в изучении! Ты явно сошёл с ума, Хагивара-кун!
– А я видел видео, – неуверенно начал Сугияма-кун, и щёки залила краска, – где включали русские песни – очень интересно, но ничего не понятно. Говорят ужасно быстро и просто та-та-та ба-ба-ба. Набор… м-м-м… звуков. Очень страшных звуков.
– О-о-о, а ещё я знаю, что там очень много ругательств, ха-ха!
– А я слышала, что Акутагава Рюноскэ был очень вдохновлён русскими писателями! Достоевским там, гм-м, Гоголем… остальных не знаю, блин…
– Я когда-то начинал читать Достоевского… Умереть можно было, не в обиду ему, конечно же. – Ивасаки-кун тряхнул головой; с лица его не сходила широченная улыбка. – Зато их девушки просто вау! Когда-то…
– Ивасаки-кун! – Иномэ-сан состроила недовольную гримасу и шутливо пихнула того в плечо. – Некультурно рассказывать о своих романтических похождениях в присутствии другой девушки!
– Ладно-ладно, молчу. – Он рассмеялся, но сам подмигнул нам с Сугиямой, явно на что-то намекая.
Ни у меня, ни у Сугиямы, насколько я знал, отношений ни разу не было, поэтому я точно не знал, о чём нам хотел рассказать Ивасаки-кун: о том, что они милые, весёлые или хороши в постели? Эта тайна останется покрытой мраком, но не сказать, что меня это сильно печалило, – девушки и отношения меня волновали не больше, чем беременность жены брата, например. Было бы, возможно, прикольно, но и без этого я жил вполне себе спокойно… если это можно назвать спокойствием.
Я вновь залез в телефон – посмотреть время. С учеником мы должны были встретиться на этой же станции в торговом центре, до которого мне было ехать пару остановок на автобусе. Залез в приложение, которое их отслеживало, и быстренько начал искать свой – тот как раз должен был приехать через пятнадцать минут.
Убрав телефон в карман, я начал собирать тетрадки.
– Уже уходишь? – поинтересовалась Иномэ-сан, грустно вздыхая.
– Угу. – Я кивнул, неуклюже запихивая свои немногочисленные пожитки в рюкзак. – А то опоздаю на работу.
– Надо будет ещё всем вместе позаниматься! – воскликнула она, а Ивасаки с Сугиямой поддержали её бодрыми кивками. – Из тебя вышел отличный учитель, Хагивара-кун, спасибо.
– Да, спасибо, – вторили ей Ивасаки и Сугияма в унисон.
– Не стоит. – Мне было неловко принимать их похвалу, но очень даже приятно. – До встречи, пока!
И не дожидаясь их ответа, я помчал на выход.
* * *
Внутри меня всё скрутило от нервного напряжения – так бывало каждый раз, когда я встречался с новым учеником. Не то чтобы я был очень застенчив, но новые знакомства давались мне нелегко. Всё, что я о нём знал, – он был мужчиной.
До этого я в основном обучал детей или школьников. С ними мне всегда удавалось быстро наладить контакт, и я намного меньше боялся перед ними оплошать. Казалось, что взрослые, которых я учил, смотрели на меня с нескрываемым осуждением, словно мои методы преподавания были настолько плохи, что это замечали даже люди, не знающие язык. Уж не знаю, действительно ли я был так ужасен и глуп или нет, но они довольно быстро переставали приходить на занятия, поэтому сейчас у меня было всего три постоянных ученика: старшеклассница Накаяма (она всё время краснела и боялась смотреть на меня), ещё один старшеклассник Икэда (английский давался ему невероятно тяжело, но на последних экзаменах он смог набрать достаточно баллов, и на радостях его мама разрыдалась – мне было неловко слушать от неё эту историю и слова благодарности) и младшеклассник Сора-кун (он был очень способным и, как мне порой казалось, понимал язык гораздо лучше Икэды, что было довольно забавно, учитывая их разницу в возрасте).
А вот чего стоило ожидать от сегодняшнего занятия, я не знал.
Поэтому пришёл за полчаса до назначенной встречи, успел занять отличный столик около окна, достал небольшой ноутбук, где был план сегодняшнего занятия, а сам начал готовиться к своим экзаменам, но мысли разбредались, поэтому бо́льшую часть времени я бездумно постукивал ручкой по тетрадке, всё время вспоминая слова Иномэ-сан: «Из тебя вышел отличный учитель, Хагивара-кун». Это вселяло крохотную надежду, что всё действительно так.
– Привет, – простодушно произнёс кто-то, отодвигая стул и усаживаясь напротив. – Ведь так говорят, да?
– Верно-вер…
Я оборвал свою речь на полуслове, когда таки оторвался от своих мыслей и записей и взглянул на своего нового ученика. В нём я сразу признал вчерашнего парня-без-имени, которого я окончательно счёл за плод своего разыгравшегося и захмелевшего воображения. Но сейчас я был уверен в том, что последняя банка пива осталась нетронутой, сахар в пределах нормы, а это значило лишь то, что болезнь начала пожирать мой мозг – иначе как объяснить его присутствие?
Он с небольшим интересом рассматривал высокие потолки, украшенные к Рождеству огоньками, и выглядел таким же холодным и сдержанным, как и вчера вечером.
– Это безумие! – не выдержал я, сгребая свои вещи обратно в рюкзак. – Всё ясно: я скоро умру… Хорошо, без проблем, раз так – значит, так!
Парень перестал рассматривать всё вокруг, и его хищный взгляд зацепился за меня. Он не проронил больше ни слова, и весь его облик источал невероятную уверенность, точно одной своей мыслью он мог подчинить кого угодно, и меня в том числе. Прямо как тех полицейских, которых мы встретили на станции.
– Куда же вы, сенсей? – Уголки его губ поплыли вверх.
– Куда подальше… – мой голос дрогнул, – к врачам, в могилу… Я не знаю, но вас не существует, а я не обучаю тех, кого не существует…
Я мямлил до тех пор, пока не подумал, как видят меня остальные. Если незнакомец и впрямь проекция моего умирающего мозга, то, должно быть, я разговаривал сам с собой. Это меня ужасно смутило, потому я поспешил заткнуться и игнорировать его.
– Я заплачу в два раза больше, – не унимался он.
– Что толку мне от воображаемых денег? – шепотом отозвался я, вскакивая со своего места и обходя его стороной. Так, чтобы он не смог схватить и остановить меня, как сделал это в поезде.
Но он невозмутимо поднялся следом и, буркнув что-то вроде «Какой упрямый», пошёл за мной. Я попытался петлять меж столиков, то и дело извиняясь на ходу, но парня, преследовавшего меня, это всё нисколько не смущало. Он держался от меня на расстоянии, но и не отставал, смахивая при этом на хищника, загоняющего дичь. Быть в роли жертвы мне определённо не нравилось.
В какой-то момент он умудрился незаметно обогнать меня и перекрыть мой незатейливый путь к отступлению, но вместо того, чтобы броситься на меня или схватить и утащить прочь, он потянулся к внутреннему карману своего пальто и выудил из него небольшой чёрный кошелёк. А затем демонстративно помахал им около своего бледного лица, как бы говоря: «Смотри».
И я смотрел.
Внимательно, не отводя взгляд и с такой настороженностью, что каждая мышца в моём теле была напряжена до предела.
– Извините, – обратился он к двум девушкам за столиком неподалёку. Те взглянули на него с нескрываемым удивлением. – Могу ли я вас чем-нибудь угостить?
И улыбнулся. До того естественно и обезоруживающе, что я даже не удивился, когда их щёки налились румянцем и, немного смутившись, они согласились.
– Хорошо. – Он тряхнул головой и мигом оказался подле меня. Подхватил под руку и потащил в сторону какой-то кофейни. – Разве они могли согласиться, будь я ненастоящим? Можно, пожалуйста, два вот этих, которые со взбитыми сливками и мармеладом? – Последнее было адресовано баристе в коричневом фартуке с их фирменной эмблемой.
Он протянул ей деньги, она ему – чек и поспешила начать выполнять заказ. Я наблюдал за всем с необъятной пустотой в глазах, мыслях и душе. Всё происходящее было очень несмешной шуткой, и единственное, чего я хотел, – так это проснуться.
– Чего притих, тоже хочешь? – хмыкнул парень-без-имени, крепче стискивая мой локоть.
– Мгм, – точно в трансе, покачал головой я.
Я оглянулся через плечо. Те девчонки пристально смотрели на нас и не смущались бурно обсуждать. Одна из них достала карманное зеркальце и начала поправлять макияж, добавляя блеска губам. Со стороны они казались самыми что ни на есть реальными, но всё же я немного поразмыслил и, когда напитки были готовы и мы несли их тем девушкам, заявил:
– Они могут быть такой же частью моего воображения. Знаете, как массовка. Просто для того, чтобы происходило взаимодействие с главным персонажем всей этой абсурдной истории.
– Хм-м… – в характерной для него манере протянул он. – Приятно слышать, что я числюсь в списке основных персонажей, а не наоборот! – Он иронично вскинул одну бровь. – Но тогда что же происходит с настоящим тобой?
И ведь правда: что же происходит со мной, если вся окружающая меня реальность – фальшивка?
– Велика вероятность, что я в психиатрической клинике, – равнодушно отозвался я, не отводя взгляда от подвешенной к потолку фигуре оленя, обмотанного праздничной гирляндой. Чем дольше я на него смотрел, тем больше он казался мне ненастоящим. – Белые стены, санитары, антипсихотики, чтобы усмирить больных, и как результат – сны наяву.
Такой расклад меня совершенно не пугал, потому что временами он казался наиболее вероятным и правильным. Уж не знал, начинал я так мыслить в периоды безграничной тоски или нет, но реальность порой давала сбой: дождь казался фальшивым, лица близких людей – чужими. Кругом незнакомцы. Актёры. Кто угодно, кто отыгрывал бы роль моего отца или брата, например. В такие моменты я чётко осознавал, что Асахи – мой милый собранный и невероятно амбициозный старший брат; что папа – это папа, всё такой же скупой на эмоции и преданный своему делу. Должны ими быть, ведь я знал их с детства, но смотрел будто бы со стороны, как на посторонних, которых вынужден называть отцом или старшим братом.
– Вот оно что. – Парень не высказал ни капли удивления и оставался всё таким же бесстрастным. Он забрал у меня второй стаканчик с напитком и поспешил оставить их девушкам. Те захихикали, и одна из них передала ему клочок бумажки. Наверняка со своим номером. Тот его, конечно, принял, но стоило отойти от их столика подальше, как листочек улетел в урну. – Тогда тебе не о чем беспокоиться, ведь если предположить, что в данную секунду ты находишься в палате под присмотром санитаров, то в этом мире ты волен делать всё что заблагорассудится, не боясь последствий. Звучит очень даже интересно, не находишь?
– Боюсь, что нет. – Я мотнул головой, напоминая себе безмозглого барана. – Ведь нет прямых доказательств, что я – это не я, а вся окружающая меня реальность – лишь фантазия.
– И то верно. – Он развёл руками. – Но также у тебя нет доказательств, что я являюсь игрой твоего больного разума, а значит, ты не вправе отрицать мою реальность.
Ничем возразить я ему не мог, да и сбежать – тоже. Где бы я по-настоящему ни находился, это не отменяло того факта, что я был загнан в ловушку. Уж в реальности или в мире собственных фантазий, не так важно.
Я остановился посреди коридора. Поток людей огибал нас стороной, точно мы были камнем посреди быстрого ручья. Со всех сторон горели яркие вывески магазинов, а в нос бил запах моющих средств: недалеко от нас стоял уборщик с ведром на колёсиках и длинной шваброй, которой он старательно водил по полу.
Незнакомец вскинул подбородок, засовывая руки в карманы пальто. Он развернулся ко мне лицом и смотрел прямо мне в глаза с немым вопросом: «Что на этот раз?».
Не чувствуя ног, я подошёл к нему ближе. Парня это ничуть не смутило, но на дне его безжизненных глаз, в которых словно промелькнула быстрая тень заинтересованности, можно было разглядеть слабое удивление.
Большим пальцем я дотронулся до бледной кожи щеки. Она была холодной, точно незнакомец только-только пришёл с улицы, или же просто у меня поднялась температура и всё казалось не таким, каким являлось в действительности.
– Просто пытаюсь осознать вашу реальность. – Я не оправдывался, а говорил как есть.
– И? – Он вытащил руку из кармана и сжал ею мою ладонь так, чтобы я не смог убрать её.
– Ощущения – это всё, на что я могу рассчитывать. Однако… – под его пристальным взглядом я замялся, – …как можно доверять тому, что в любой момент может подвести?
– Хороший вопрос, – кивнул парень.
– Это равноценно тому, – продолжил я, – когда человек, которому ампутировали конечность, продолжает считать, что она есть. Самообман, дарованный нашим мозгом? Привычка? Не столь важно, ведь они чувствуют то, чего на самом деле нет. Вот и я не понимаю: схожу ли я с ума или вы и в самом деле стоите передо мной.
На его губах заиграла слабая улыбка, из-за которой мне сделалось очень паршиво, будто бы он решил надо мной поиздеваться. Я вырвал свою руку из его хватки и отшатнулся, чуть не врезавшись в какого-то мужчину с несколькими пакетами, до отказа набитыми одеждой.
– Извините, – промямлил я. То ли мужчине с пакетами, то ли незнакомцу, что продолжал сверлить меня насмешливым взглядом.
Развернувшись и поправив ворот своего пальто, я вскинул руку в прощальном жесте. Я не сильно верил в то, что парень оставит меня в покое, и был готов выдать новую порцию бессмыслицы, когда резко осознал, что остался один. На краткий миг я растерялся, удивлённо оглядываясь по сторонам, но его нигде не было. И можно было бы сказать, что я ему благодарен, если бы сердце не начало тоскливо сжиматься от нахлынувшего чувства полного одиночества. Оно сковывало тяжёлыми цепями и постепенно тянуло на илистое дно, где меня не ждало ничего, кроме скорой смерти, что каждодневно злорадно шептала на ухо: «Скоро наступит твой час, и ты встретишь его один».
