Kitabı oku: «Пленённая», sayfa 2
Глава 3. Артемия
Кири́н оказался прав. Когда я знаком подала сигнал ввести в зал Кири́на, поднялся необычайный гвалт: хвалёные мужи Веркса́ла возмущались как рыночные торговцы, из-под носа у которых увели товар. Некоторые из них опустились до открытых оскорблений и пренебрежения, плюя под ноги рабу, шедшему твёрдой поступью к подножию трона. Мне было противно смотреть на их красные от натужного крика лица, искажённые злобой и яростью. Презренные блюдолизы и трусы, тучные мешки, набитые золотом и спесью. Не пристало правительнице лезть со словом впереди супруга. Но Рексено́р хоть и явился на Совет почти трезвым, сидел с равнодушными видом.
– Шен-Ри́, – тихо позвала я.
Пантера, лежавшая у моих ног, приоткрыла жёлтые глаза и громко рыкнула. Звериное рычание взвилось в воздух и разнеслось на всё пространство зала. Возмущённые голоса на мгновение утихли.
– Успокойтесь, славные мужи и мудрейшие советники Верса́ла, – равнодушно проронил Рексено́р, – этот раб был приглашён для того, чтобы поделиться знаниями о враге, подобравшемся к нашим стенам. Молви, раб!
Болван, насквозь прокуренный та́йсой!.. Я заранее втолковала ему, что именно следует сказать и как представить Кири́на. Он и сам знал. Они знали, кто такой Кири́н. И они в числе первых рукоплескали ему и его бойцам, когда те выступали на Арене. Но сейчас… Сейчас они видели в нём только раба, призванного развлекать их. Слепцы…
План с треском провалился. Совет наотрез отказался атаковать миркхийцев. Кто-то из числа Советников подал голос, призывая нас принять предложение кочевников: открыть ворота города и согласиться выплачивать дань. Трусы…
– Рексено́р! – ткнула я в бок супруга, – пора. Прерви их и дай слово Приа́му!..
– Чего ты добиваешься? – лениво спросил он.
– Заткнись и делай, что говорю. Твоя новая постельная игрушка в руках моих людей. Не сделаешь, что велю, найдёшь его распотрошённым на пороге своей спальни. Его и всех последующих…
– Ты не посмеешь! Это можно будет считать открытым объявлением войны…
– Уже посмела, – спокойно произнесла я и махнула рукой одному из своих стражей. Я блефовала. Но Рексено́ру не нужно знать об этом. Страж склонил голову и развернулся. Просто проверить, безопасно ли вокруг зала Совета. но Рексено́р едва ли не взвился на месте.
– Останови его!..
Я окликнула слугу и повторила приказ об обходе территории. На висках Рексено́ра выступили капли холодного пота. Испугался. Да, он сильно сдал за последний год. Вернее сказать, низвёл себя до скотского состояния. А тем временем на моих глазах претворялся в жизнь запасной план… Если бы не проклятая структура власти, позволяющая супруге правителя выступать вместо него в хозяйственных вопросах, но запрещающая приближаться ко всему, касающемуся военной политики!.. Мне не пришлось бы играть в закулисные игры. Но реальность была иной. Потому я слушала Приа́ма с замершим сердцем. Старый вояка блестяще справился со своей задачей. Его авторитет был силён, а опыт насчитывал не один десяток лет. Советники согласно закивали головами, поднялся лёгкий ропот.
– Я готов выслушать Вас, мудрейшие. Но время для принятия решения ограничено. По паре мер времени на каждого, не больше, – подал голов Рексено́р.
Советники недовольно переглянулись. Пара мер времени – ничтожная малость для привыкших сотрясать воздух пустым красноречием. Придётся вам быть краткими… Большинство Советников были согласны с Приа́мом, но нашлись и те, кто продолжал настаивать открыть ворота перед врагом. Причём некоторые особенно активно. Я мысленно занесла их имена в пергамент красными чернилами – нужно будет дать приказ Дио́ну и его «крадущимся». Никто из тех, кто был готов открыть ворота, не проснётся завтрашним утром.
Суровые времена – тяжёлые решения.
– Я внял вашим словами, а теперь настала пора узнать, что говорят Боги.
Высокие двери в начале зала отворились. Вперёд шагнула фигура, до пят закутанная в серый плащ. Сибилла. За ней шли двое слуг, нёсших огромное бронзовое блюдо, и мальчишка, вёдший на привязи ягнёнка. Прорицательница остановилась посередине дорожки, ведущей к трону. Советники, сидящие по обе стороны от дорожки, насторожились, приготовившись внимать словам Сибиллы.
Сибилла сбросила на пол плащ, оставшись только в платье из грубой мешковины. Лицо её было скрыто алебастровой белой маской, только через специальные отверстия были видны провалы глаз и рта. Жертвенного ягнёнка поставили в центр блюда. Он дёрнулся в сторону и заблеял, но вдруг замолчал и застыл на месте без движения, едва прорицательница сказала пару слов. Привычным монотонным ритмом она начала читать молитвы, двигаясь вокруг блюда. Голос её усиливался и уносился спиралью ввысь, отражаясь эхом. Прорицательница подошла к мальчишке и приняла у него из рук кинжал с лезвием в форме полумесяца. Взмах, пара резких движений – ягнёнок заблеял пронзительно и громко, но через мгновение замолчал. Сибилла распорола брюхо, извергшее из себя внутренности животного. Слуги по знаку Сибиллы подняли тушу ягнёнка и унесли прочь. От тёплых внутренностей вверх поднимался пар. Прорицательница кружила вокруг них, всматриваясь, шевеля кишки пальцами. Затем воздела вверх руки, обагрённые кровью. Её тело начал бить сильный озноб, не прекращающийся несколько мер времени.
– Стены Веркса́ла будут стоять ещё не одно столетие, – низким утробным голосом произнесла она, не разжимая губ, и обессилено рухнула на пол. Её прислужники, уже вернувшиеся к тому времени, подхватили прорицательницу и аккуратно уложили на ворох подушек, приготовленный загодя специально для прорицательницы. Мгновение в воздухе висела тишина, а потом она разорвалась громкими выкриками и хлопками в ладоши. Советники бурно выражали свой восторг, произнося хвастливые речи, угрожая врагу, стоявшему у нашего порога.
Было решено – выжидать в осаде и послать тотчас же птиц-гонцов в соседние города. Советники расходились в приподнятом настроении духа. Когда зал опустел, я подошла к Сибилле, всё ещё лежавшей на подушках:
– Благодарю за помощь.
Сибилла приоткрыла глаза, произнося едва слышным голосом:
– Боги говорят моими устами, повелительница.
Я отошла от неё с лёгким изумлением: она не играла роль. Только что она была не чем иным, как инструментом в руках высших сил. Боги, неужели мы выстоим?..
– Воздайте ей за труды, как полагается.
Слуга низко поклонился и дал знак двум рабам. Те опустили безвольное тело прорицательницы на золочёные носилки и поспешили прочь из зала. Рексено́ра уже и след простыл – помчался восполнять недостаток опьянения. Я вышла из зала во внутренний двор, зная, что там меня дожидается Кири́н так, как и ему было велено.
– Хорошая была попытка, – улыбнулся хозяин Клеток, низко кланяясь, – вы сделали всё, что могли.
– Я хочу подняться на стены.
– Разумно ли, госпожа? – подаёт голос А́грий.
– Мне нужно услышать мнение Кири́на.
Стражи ведут меня на городские стены. Всюду царит оживление, встречаются весёлые люди, будто город празднует некое событие.
– Весть о словах прорицательницы разнеслась далеко и быстро, – говорит Кири́н с лёгкой усмешкой, – народ уже празднует, хотя не была пущена ещё ни одна стрела…
– В твоих словах мне чудится недоверие к воле богов, Кири́н…
– Извините, моя госпожа. Не хотел показаться невежливым. Я всего лишь имел в виду, что боги капризны, словно молодая любовница, и часто отворачивают свой лик сразу же после того, как вознесли на небеса блаженства.
– Ты умён и наблюдателен. Кем ты был до того, как стал хозяином Клеток?
– До того я был рабом, таким же бойцом, как и те, что сейчас находятся под моим началом.
– А раньше?
– Иногда мне кажется, что не было ничего, только сон. Красивый и лживый, как мираж в пустыне.
Я собираюсь ответить ему, но замираю, поражённая увиденным зрелищем. Под стенами нашего города горят огни костров.
– Сколько их? – мой голос звучит сдавленно и напряжённо. Глаза вглядываются в даль, не видя конца огненным точкам, простирающимся до самого горизонта.
– Тысячи, десятки тысяч… Они всегда разжигают в десять раз больше костров. Пугают, чтобы произвести впечатление и ослабить противника.
– Что ж, им это хорошо удаётся, – с нервным смехом отвечаю я. Замечаю странное движение внизу и спрашиваю, – вон там странные тени…
Я прикладываю к глазам деревянную трубу с увеличивающим стеклом, наводя на странных людей. Их тела увешаны шкурами зверей, а на голове закреплены рогатые черепа. Через мгновение раздаётся странный звук, словно кто-то изо всех сил дует в огромную свистульку, засорившуюся настолько, что свист выходит хриплым и рваным.
– Это шаманы. Они молятся духам предков и просят ниспослать победу. Сейчас поют…
– Поют? – перебиваю я, – это пение? Даже предсмертные хрипы звучат приятнее, чем это.
– Да, – усмехается Кири́н, – у их шаманов с самого детства надрезают гортань и вставляют туда кость со специальными отверстиями. С того самого времени будущий шаман не может говорить подобно обыкновенному человеку, но якобы начинает общаться с духами предков. Вот как раз сейчас поют те, кто только недавно стал шаманом. Когда раздастся пение главного шамана, вы поймёте… Звук будет впечатляющим…
И в подтверждение его слов слышится странное – то ли завывание ветра, то ли скрип ржавого колеса, то ли горестный вопль. От него бегут мурашки по коже и становится не по себе.
– Что ж, они делают всё, чтобы сломить наш дух.
– Вы хорошо держитесь, госпожа…
– Для женщины?
– Для правительницы. Как женщина, вы и без того прыгнули выше головы.
Я замечаю движение сбоку от себя. Серые, размытые тени машут крыльями и набирают высоту – это птичники выпустили посыльных соколов. Возмущённый клёкот и полёт прерывается. Одна из птиц, сражённая стрелой, стремительно падает на землю. За ней – вторая, третья… Скоро оказываются перебиты соколы, все до единого.
– Проклятье!.. Запускайте следующую партию!
– Чего у них не отнять, так это искусства стрельбы из лука и навыки езды на конях. Говорят, их с трёхлетнего возраста приучают и к тому, и к другому. Неважно, девочка или мальчик. Может, потому они такие косолапые? Но меткость – потрясающая. Они могут стрелять почти без промаха даже на полном скаку. Как только, умудряются прицелиться своими раскосыми глазами?
Резкий свист и колебание воздуха совсем близко… Первым успел среагировать Кири́н – именно его тяжёлые руки пригибают меня к земле. Он закрывает меня своим телом, а над нами сомкнулись щиты моих верных стражей. Близнецы среагировали молниеносно и сейчас передвигаются боком в надёжное укрытие. Только находясь в полностью закрытом помещении, близнецы выпускают меня и Кири́на. Один из щитов проткнут древком стрелы. А́грий выдёргивает стрелу.
– Не трогайте остриё, – предупреждает Кири́н, – чёрное оперение на стреле означает, что остриё пропитано ядом степных гадюк. Смерть была бы долгой и мучительной. Миркхи́йцы знают противоядие, но держат его в секрете.
– Вам нельзя появляться на стенах, – укоризненно произносит А́грий, – нужно соблюдать все меры предосторожности.
– Левая башня! Левая башня! Всем на стены! – слышится зычный голос караульного, – они ставят лестницы!..
Топот ног. Мимо ровным строем проносятся наши воины в остроконечных шлемах и с оружием в руках.
Началось…
Глава 4. Артемия
Тридцать дней и ночей. Ровно столько воины Веркса́ла раз за разом опрокидывали назад миркхи́йцев, что лезли на наши стены, словно муравьи. Это было самое настоящее нашествие. Едва наши бойцы опрокидывали одну волну, за ней следом шла вторая, за той – третья. И так без конца. Они хотели взять нас усталостью и измором. Бойцы постоянно сменяли друг друга. Но глядя на посеревшие лица охраняющих стены, я понимала, что рано или поздно миркхи́йцы вымотают нас.
Нам так и не удалось отправить то количество посыльных птиц, на которое мы рассчитывали. А с ответным посланием вернулось всего трое. У первого сокола к лапке был привязан почерневший от копоти кусок человеческой челюсти.
– Ме́мос разграблен, – растолковал этот знак Приа́м, – миркхи́йцы засели в нём и дают нам понять, что нас постигнет та же участь.
Второй сокол принёс послание от Зино́на. Витиеватый почерк, изящный наклон букв, завуалированный отказ…
Третий сокол едва смог долететь с перебитым крылом и стрелой, пронзившей грудную клетку сбоку. На подмогу к нам спешили только воины из Неоптоле́ма, расположенного дальше всех.
– Пока мы можем рассчитывать только на себя, верно?
– Да, моя госпожа.
– В целом, какое положение дел у нас?
– Стены Веркса́ла стоят и будут стоять, – уверенно заявил Приа́м, – припасов еды хватает. Подземные источники обеспечивают нас питьевой водой. Мы продержимся.
Мне бы его уверенность. Несмотря ни на что, тревога била крыльями меня по лицу. Откуда только произрастал её источник? Ответ я получила тем же вечером…
Я находилась на стене, как вдруг послышался оглушительный грохот, под ногами закачалась земля, и мелко затряслась каменная кладка стен.
– Что это было, Приа́м?
И глядя на его внезапно побледневшее лицо, мне стало ясно, что ответ мне не понравится.
– Огненная пыль, – потрясенно произнёс старый вояка.
– Что?
– Огненная пыль. Она способна заставить распадаться пылью даже гранит, кроша его, словно краюху хлеба… Я только единожды видел, как это выглядело…
Приа́м, расталкивая зазевавшихся воинов, помчался в том направлении, откуда доносился грохот. Я поспешила вслед за ним, прикрываемая со всех сторон стражами и щитами. Над южной стеной взметнулось вверх яркое пламя.
– Стена! Они проломили стену!
Крик, вой, паника, мельтешение тел.
– Как? Как это могло произойти?
Приа́м стоял неподалёку от меня, отдавая приказ нескольким отрядам отправиться к пролому, чтобы заложить его.
– Они хлынут туда всей своей массой, словно штормовая волна, – пояснил он мне в промежутке между отдаваемыми приказами.
– Какую часть стен они смогли разрушить?
– По словам воинов, они разрушили часть сточного канала. Сейчас туда переброшена всего небольшая часть косоглазых, но это ненадолго…
– Сточный канал? Его укрепляли в начале этого го…
Договорить я не успела. Раздался протяжный вой металлических труб, который не спутать ни с чем. От этого громкого пронзительного воя кровь начинала стыть в жилах. Презрев все меры предосторожности, я кинулась к окошку бойницы, выглядывая в него. Снизу ровным строем шагали воины… Но не простые.
– Бессмертные… – изумлённый шёпот кого-то из воинов.
– Бессмертные… – чуть громче.
– БЕССМЕРТНЫЕ! У них БЕССМЕРТНЫЕ!
Полный ужаса крик разнёсся далеко по стенам и начал множиться, подхватываемый то здесь, то там. Я смотрела вниз, не отрываясь, и не могла поверить собственным глазам. Ровные ряды бронзовых тел, лишь местами скрытых доспехами. Двуликие маски, чьи глазницы смотрели вперёд и назад. Чёткий, ровный неспешный шаг. И оттого их наступление казалось ещё неотвратимее и ужаснее. Почти дойдя до стен, они замерли на месте без движения. Из ряда воинов отделился один, шагнул вперёд и, стукнув себя в грудь кулаком, произнёс пару слов, повторённых несколькими сотнями глоток. «Оммир бахкас».
Ценою жизни. Два слова – клятва, произносимая наёмниками перед тем, кому они служили. Во что бы то ни стало они будут пытаться выполнить приказанное. Невзирая ни на какие обстоятельства или трудности, встречающиеся на пути.
Мои глаза пытались сосчитать точное количество воинов, но я сбивалась со счёта и могла лишь смотреть, смотреть, смотреть вниз… А вокруг беснуется паника и дикий животный ужас накрывает плотным покрывало воинов Веркса́ла. Потому что один «бессмертный» стоит двух десятков обычных воинов. А их под нашими стенами – несколько сотен…
– Стоять! Всем стоять! Трусливая падаль!.. – Приа́м орёт во всю глотку и показывает на меня рукой, – даже женщина молчит перед лицом врага, а вы визжите, словно кабаны, которым режут яйца!.. Каждого, кто пискнет ещё раз или попытается удрать от страха, я прикажу сбросить со стены! Всем занять свои позиции!..
Большинство воинов замирает, немного приходя в себя от бешеного ора командующего армией, но кто-то из воинов бежит прочь, бросив оружие. Приа́м, с завидной для его возраста прытью, в два счёта настигает беглеца. И следующим движением доказывает всем присутствующим, что его слова – не пустая угроза и не бахвальство. Он хватает за шиворот беглеца и, подняв его высоко над головой, швыряет через стену, вниз.
– Уведите правительницу! – велит Приа́м моим стражам. А́грий и А́зий, подхватив меня под локти, стремительно бегут во внутренний двор, пересекают его и несутся во дворец. В знакомой обстановке страх понемногу начинает отступать, уступая место холодному голосу разума.
Дышать. Медленно и глубоко, приказываю я себе, расхаживая по мраморному полу зала.
– Приведите мне главного строителя! Немедленно, – приказываю я слуге, застывшему в раболепном поклоне передо мной.
Через несколько минут появляется Фео́ксий – низенький мужчина средних лет со свитками пергамента, зажатыми в руках.
– Долгих лет жизни, моя госпожа и…
– Не стоит тратить попусту моё время, рассыпаясь в лживых пожеланиях!
– Они исходят из глубины души, моя госпожа.
– Утверждаешь, что все они правдивы? Так же как сведения о том, что сточный канал восстановили и укрепили ещё в начале этого года?
Фео́ксий побледнел, но промолчал.
– Знаешь ли ты, что этот канал с лёгкостью разрушили миркхи́йцы? И совсем скоро они вырежут всё мирное население подчистую? А всё потому что нерадивый строитель не восстановил канал, но отчитался как полагается. Какое наказание подойдёт для подобного слуги? Может быть, являющееся традиционным у миркхи́йцев? Привязать твои конечности к четырём коням и стегнуть их, заставив скакать в разные стороны?
Строитель выронил все свои пергаменты и распластался ниц, ползя на брюхе к моим ногам, пытаясь обхватить ступню пальцами:
– Пощадите, госпожа!.. На то была не моя воля, но приказ. Я не могу ослушаться! Прошу вас о милости!.. Разве я мог пойти против воли правителя?
– Рексено́р?
Злость вскипела во мне за пару мгновений. В начале года Рексено́р всё ещё участвовал в управлении жизнью города. И да, именно он контролировал весь процесс. Чуть позднее мне продемонстрировали обновлённые стены канала. Разумеется, издалека. Не пристало правительнице самой совать нос в зловонные места.
– Да, моя госпожа. Он отдал мне приказ перенаправить средства на другой объект, а канал восстанавливать на то, что останется. Я выудил всё, что мог с остатков денег… И постарался укрепить канал, как мог.
– Куда ты направил выделенные средства?
– На восстановление одного из домов Тысячи удовольствий, – притихшим голосом сообщил Фео́ксий.
– Дом Тысячи удовольствий?
– Да, моя госпожа. Тот, что на боковой улице недалеко от сада Роз…
Мне плевать. Я не знаю наперечёт все дома Тысячи удовольствий. Важно то, что из-за очередной прихоти моего супруга весь город сейчас катится в гибельную пропасть.
– Поди прочь! Выдайте ему оружие и отправьте на стены, пусть смоет позор кровью…
Фео́ксий, пятясь и бормоча слова благодарности, покидает зал.
– Где Рексено́р? – спрашиваю я у мальчишки-посыльного, всегда крутящегося в коридорах замка.
– Он в зале видений, – с глубоким поклоном отвечает тот.
Ясно. Опять обкуривается тайсой. Я быстрым шагом направляюсь к себе, призывая Шен-Ри́, потягивающуюся после сна. Гибкое чёрное тело сильного зверя послушно трусит ко мне и ластится, как огромная кошка. Пантера шутливо обхватывает кисть руки, сдавливая её между зубами. От зубов на коже остаётся побелевший след. Шен-Ри разевает пасть в зевке. Клыки Шен-Ри внушающих размеров.
– За мной.
Чёрная тень неслышно крадётся за мной по пятам.
– Оставьте меня, – обращаюсь к своим стражам.
Близнецы не отступают, всем своим видом показывая, что не покинут меня ни на шаг. Что ж, пусть будет так. Я торопливо иду длинными коридорами в зал видений. Двери не поддаются, они заперты изнутри.
– Ломайте дверь!
Сейчас я даже рада, что близнецы рядом со мной. Несколькими ударами клинков они разносят место крепления засова в щепки. Бревно падает с той стороны на пол с гулким стуком. Внутри зала видений царит полутьма и клубится сизый та́йсы. Сладковатый, удушливый запах щекочет ноздри и стремится забраться внутрь. Я срываю шторы и распахиваю настежь окна, чтобы хотя бы немного проветрить просторное помещение. Рексено́р, плавающий в мареве видений, полулежит на горе подушек рядом с курильней. Он раскрывает глаза, только когда мои шаги замирают подле него.
– Вставай.
– Не могу, – губы расплываются в улыбке, – лучше присядь со мной и поговори, как раньше, Артемия…
– У меня нет на это времени. Скажи, ты занимался восстановлением канала? Какова оказалась цена?
– Цена?.. Сколько я потратил на это?..
– Да, сколько? Сколько ты потратил на восстановление дома Тысячи удовольствий вместо того, чтобы заниматься тем, чем должен заниматься правитель города? Неужели тебе было мало имеющихся борделей? Или задницы рабов в восстановленном доме были присыпаны позолотой?!
Я в гневе пинаю бронзовую курильню. Она падает, рассыпая горящие угольки из нижней части на покрывало. Рексено́р медленно переводит взгляд на тлеющее покрывало и заливает его вином.
– Сколько, Рексено́р?
– Несколько тысяч золотых мер, – медленно произносит он, глядя на меня покрасневшими глазами, не понимая, зачем мне это надо.
– Ошибаешься! Не несколько тысяч золотых мер. Миркхи́йцы разгромили при помощи огненной пыли каменную кладку канала, который не был укреплен как следует. И сейчас они прорываются внутрь наших укреплений. С ними – несколько сотен Бессмертных. Веркса́л окажется вырезан подчистую… Цена твоего удовольствия оказалась намного выше. Она будет стоить жизни населению целого города!
– Не может этого быть!..
Рексено́р опирается на руки, пытаясь встать.
– Пора охотиться, Шен-Ри́, – ласково треплю я пантеру по холке и хлопаю по крупу.
В следующий миг гибкое чёрное тело удлиняется в грациозном прыжке. Пантера разевает пасть и её клыки с громким рыком смыкаются на шее Рексено́ра, правителя Веркса́ла. Кровь заливает дорогие ткани под крик ужаса Рексено́ра, быстро затихающий. Я разворачиваюсь лицом к близнецам.
– Правитель имел дурную привычку дразнить голодного зверя. Сегодня его привычка привела к губительным последствиям. Несчастный случай.
Пантера, рыкнув в последний раз, устремляется за мной, облизывая с морды кровь шершавым языком.
