Kitabı oku: «Зивелеос. Книга вторая. Поляна Лысой горы», sayfa 17
Николай немедленно рассказал об этом Тарасу Евлампиевичу. Борода учёного втиснулась в грудь руками взволнованного учёного:
– Значит, заработало! Поняли люди и свою силу, не только нашу! Это самое главное.
А когда это же было сообщено Тане, она бросилась на шею Николаю и, целуя его, чуть не плача, бормотала:
– Не зря мы с тобой летали, Коленька, не зря. Какой же ты у меня хороший.
– Ладно-ладно, – смущаясь, ответил Николай и сам смахнул навернувшиеся почему-то на глаза слёзы, – лети скорей к бабушке за свадебным платьем. Она уж ждёт не дождётся тебя.
Организацию и проведение свадьбы Николая и Татьяны взял на себя друг Самолётова Олег Пригоров и вся редакция газеты «Московская Невралька». Время от времени Олег созванивался с Николаем и, хитро посмеиваясь, докладывал, что всё идёт по плану. Детали его по телефону не обсуждались. План они составили на квартире Пригорова, куда Самолётов прилетал специально для этой цели. Там же говорили и о создании «Горячей линии Зивелеоса». А придумали молодые люди вот что.
В самых крупных городах России организовать корреспондентские пункты «Невральки», которые так и назвать «Горячая линия Зивелеоса». Ко всем, кто будет туда звонить по действительно серьёзным вопросам, немедленно присылать уполномоченного газеты, который будет показывать своё удостоверение и пояснять, что представляет самого Зивелеоса. Это, несомненно, придаст вес корреспонденту, и к его требованиям будут прислушиваться те, с кем придётся бороться «Горячей линии». Пару раз Зивелеосу нужно будет прилететь, дабы подтвердить полномочия журналиста в том или ином городе. Об этом узнают по всей стране, и тогда журналисты Московской Невральки смогут действовать самостоятельно. Всё началось с подбора подходящих корреспондентов в разных городах. В желающих взять на себя такую обязанность недостатка не было. Говоря о подготовке свадьбы, Олег не забывал вставить несколько слов и о том, что уже делается по организации «Горячей линии».
Новая жизнь началась и у дяди Лёши с его женой Катериной. А причина новой жизни для всех была в том, что вернувшись на поляну после трагического заседания в Академии наук, Тарас Евлампиевич принял решение, о котором, как и обещал, сообщил утром следующего дня за общим завтраком.
Его слова были неожиданны для каждого, все слушали их с грустным вниманием, но приняты были безоговорочно.
– Друзья мои, – сказал он, закончив пить чай и сметая крошки хлеба с такой привычной всем бороды, – мы вчера говорили о том, что власти нас зажимают в тиски. Кратко это выглядит следующим образом. Они узнали место нашего обитания, пытались пройти к нам лесом – не удалось, хотели узнать подробности с вертолёта – мы вовремя перекрыли поляну защитным свечением, начали копать под нас тоннель – мы и это им не позволили, в Оренбурге устроили засаду и теперь в Академии наук едва не схватили. Я не знаю, что они придумают ещё, но уверен: многие бьются над проблемой, как нас схватить или уничтожить. Не исключаю, что могут использовать спутниковую систему для наблюдения за нами. Не стану перечислять все технические возможности. Их у власти великое множество. Прошу всех не волноваться. Пока они бессильны что-то сделать, но я предлагаю всё же сменить место нашего пребывания.
У всех за столом широко раскрылись глаза от удивления.
– Как? Вот это всё бросить? – не удержалась от вопроса тётя Катя.
– Да, милая Катюша, всё бросить. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше.
– Но ведь у нас послезавтра свадьба! – воскликнула Маша, глядя на Николая и Татьяну.
– Свадьбу не отменяем. Это святое для нас.
– Спасибо, дедушка, – сказала со вздохом облегчения Маша, словно это должна была быть её свадьба, а не Тани.
– Но утром следующего дня мы постараемся отсюда сняться, если дядя Лёша сумеет с нашей помощью собрать всё основное. Это не просто. Однако у меня плохое предчувствие, которое никогда не обманывало. Нужно торопиться.
– А куда всё девать? – деловито по-будничному, как если бы ему приходилось это делать каждый день, спросил дядя Лёша.
Тарас Евлампиевич поднял глаза на Николая:
– А вот попросим Колю устроить нас в его республике Зивелеос.
– Гениально, – восхищённо воскликнул Николай. – Там как раз целое здание сейчас свободно. Мы в нём хотели разместить новые мастерские, но оборудование ещё не привезли. Это же просто здорово. Электричество есть, вода есть. Ребята первые дни нас будут охранять от посторонних, пока устроимся. Они уж научились себя отстаивать.
– Именно это я и имел в виду, когда решил перебираться.
Девочки даже зааплодировали от радости. Только тётя Катя грустно сказала:
– Неужели всё так и бросить? Сколько же труда Лёша вложил сюда. Да и все мы работали. Жаль. Очень жаль.
Дядя Лёша обнял жену за плечи, утешая:
– Ну что делать, милая? Хуже будет, если нас прихлопнут, как мух. Но, что успеем, вывезем. В мой грузовик много поместится вместе с тобой. А дочка повезёт основную бригаду на легковушке.
Маша посмотрела на родителей. Они так любили друг друга, что по отдельности их даже трудно было представить. Это была удивительная пара.
Дядя Лёша, отчество у него было трудно запоминающимся – Авксентьевич – полюбил свою Катюшу в родной деревне на Брянщине, где он слыл мастером золотые руки и самым удачливым охотником, который и на медведя с рогатиной мог бы пойти, но не ходил, а она весело работала дояркой и порой помогала в полевых работах. Молодые рано поженились, поставили себе собственный дом и вскоре родился у них сын богатырского телосложения, в котором оба родителя души не чаяли. Вот только судьба их не стала баловать в этот раз. Однажды их десятилетний уже мальчик летом бежал по полю, выполняя поручение отца, когда началась гроза, и не успевшего никуда спрятаться ребёнка убило сверкнувшей в последний раз в его глазах молнией.
Алексей с горя запил, что, наверное, было ещё и результатом наследственности – отец Алексея, Авксентий, был мастером-краснодеревщиком, его очень ценили, как работника, но пил, как говорили, по-чёрному: после выполнения очередного заказа и получения денег мог несколько дней не выходить из запоя. Тому тоже были объяснения – война, плен, фашистский лагерь и тяжёлые последствия послевоенных подозрений. Не каждому было дано психологически выдержать любое. Вот и Алексей не выдержал.
Но тут проявила себя во всей душевной красоте жена Катя. Списавшись со старшей сестрой мужа, жившей в то время одиноко на Западной Украине, она, ничего не говоря, упаковала вещи, посадила успевшего захмелеть Алексея в поезд, и они отправились на новое место жительства. Перемена обстановки и жёсткий контроль со стороны жены и дополнительно старшей сестры сделали своё доброе дело. Алексей устроился работать на мебельную фабрику и совершенно забыл о пьяном угаре. Через год у Кати родилась девочка. Машенька стала главной в их жизни. А Катя с тех пор чувствовала себя за спиной Алексея, как за каменной стеной. Он решал все проблемы. Он отвёл дочку в Московский институт. Он принял решение помочь Катиному дяде Тарасу в его обустройстве на поляне Лысой Горы. Он был всегда спокоен и уверен и всё только потому, что рядом постоянно ходила за ним его любящая жена. Когда он что-то строгал, она садилась рядом чистить картошку или штопать носки. Если он выходил на двор чинить ограду поляны или заниматься техникой, она выбегала кормить птицу и животных. Может быть, она не задумывалась над этим, но всегда находила работу там, где трудился в это время Алексей. Её всегда тянуло к нему. По вечерам, когда они садились смотреть телевизор, Катя засыпала, склонив голову на плечо мужа, а тот боялся пошевелиться, чтобы случайным движением не разбудить её, уставшую от дневных забот. Может быть, в этой взаимной боязни чем-то помешать друг другу, в стремлении быть друг для друга крепким плечом и заключается таинственный смысл великого слова Любовь?
Свадьба
Генерал Дотошкин внимательно слушал доклад полковника Скорикова, заостряя внимание на каждой мелочи.
– Ты говоришь, заведующая нормально отнеслась к твоему предложению подарить картину?
– Нормально. Не сразу, но согласилась.
– А не забудет?
– Ну, как можно? К тому же мы положим картину заранее у неё на столе. Она же должна подготовиться к регистрации таких необычных молодожёнов.
– Так, в этой части согласен. Ну, а вдруг они откажутся от подарка? Или возьмут и передадут тут же подарок тем, кто их будет сопровождать. По обычаю там же должны быть друзья в свидетелях, и они тоже должны ставить свои подписи в документе?
– Правильно. Но всё равно подарок эти друзья отдадут потом Зивелеосу и Соелевиз.
– Что ты их называешь так? – вспылил генерал. – Это нарушители закона. Их полагается звать настоящими фамилиями.
– Извините, Сергей Сергеевич. Самолётову и Иволгиной.
– Так-то лучше.
Голос генерала потеплел.
– Давай рассуждать дальше. Надо нам предусмотреть всё. Где они могут открыть наш пакет?
– Скорее всего, не сразу, а, скажем, в соседней комнате, когда будут пить шампанское.
– А если захотят сразу посмотреть, что за картину им подарили?
– Может случиться и такое, но какое это имеет значение. Мои люди будут всегда наготове. Как только молодожёны со своими гостями войдут в зал, первую комнату, из которой они выйдут, займут наши. Двое даже попытаются войти в зал в качестве зевак. Я назначил наиболее крепких парней для этого.
– Хорошо. Предположим, что они откроют пакет сразу. Как ты думаешь, они оба захотят смотреть картину?
– Ну а как же иначе? Всё делают вместе, а картину смотреть по очереди? Такого не может быть.
– Кто их знает. Всякое бывает.
Генерал выдержал паузу, пытаясь представить ситуацию, и неожиданно сказал совсем другое:
– Если всё же этот план не сработает… Тьфу ты пропасть! – в сердцах выругался он от этой мысли, – вариант с пожаром должен быть наготове. Ночью после свадьбы все будут под шафе, тогда легче всего к ним подобраться огню незамеченным.
– Так точно. Бригада работает. Я нашёл, между прочим, в посёлке преподавателя, который поведёт детей в лес на военные игры с организацией костра. Преподаватель, конечно, предупреждён о пожарной безопасности. Лес ведь ещё сухой, хоть и были небольшие дожди. Но мы поможем костру разгореться ночью после ухода ребят.
– Отлично. Предупреди только, чтобы не вздумали помочь без твоей команды.
– Слушаюсь!
– Не тянись, не тянись, чёрт возьми. Не на плацу же. Сколько раз тебе говорить? Ты уже почти генерал. Пусть другие тянутся перед тобой, а ты отвыкай.
Генерал улыбнулся и широко зевнул. Ночи были бессонными.
– Давай прокручивать дальше. Если они захотят открыть картину перед или после шампанского, где будут твои люди?
– Вообще-то они будут у меня всегда поблизости. Одна бригада пойдёт следом, другая встречает, так что здесь прокола не будет.
– А эти летающие звёзды телеэкрана не могут вообще не открывать картину? Такой вариант ты продумал?
– Сергей Сергеевич, это, по-моему, самый хороший вариант. Если они увезут картину с собой, то откроют обязательно у себя дома. Это несомненно. В таком случае никто ничего не сможет повесить на нас. Мало ли что у них на поляне случается? Мы-то тут при чём?
– Прав. Опять прав. Кроме того, если и там что-то не так произойдёт, начнём нашу лесную операцию. Но я тебя информирую о том, что у меня заготовлен ещё один удар на случай, если и с огнём не выйдет по какой-то причине.
– Вы никогда не дремлете, Сергей Сергеевич, – уважительно отметил Скориков.
– Некогда нам дремать с этим Зивелеосом.
– А что за удар?
– Это, правда, не совсем удар, но действие мощное. Главное, что о нём мало кому известно. Помнишь, на Чёрном море возле Новороссийска столкнулись знаменитое пассажирское судно «Адмирал Нахимов» и сухогруз «Пётр Васёв»? В восемьдесят шестом году об этом много писали. Говорили, что капитаны были пьяные.
– Да, обоих посадили.
– Выпустили потом, но не в этом дело. Мне недавно рассказал вице-адмирал Пеночкин, как всё происходило. Оказывается, оба капитана были на своих местах трезвые как стёклышко. Оба задолго до столкновения видели на радарах друг друга и приняли решение, что «Адмирал Нахимов» пропускает сухогруз. Более того, они были уверены, что манёвр пропуска происходит нормально. Однако в это время то ли через искусственный спутник земли, то ли через разведывательные системы типа АВАКС, которые оборудованы специальными микропроцессорами и могут работать с любым радаром так, чтобы на его экране появлялись и исчезали ложные цели, в этот район было направлено какое-то неизвестное электромагнитное излучение, которое фактически вывело из строя радары обоих судов. У них на экранах появилось третье судно, хотя на самом деле его на море в этом месте не было. Эта чертовина и привела к тому, что курс «Нахимовым» был взят неверно, и сухогруз врезался в пассажира. А так как «Адмирал Нахимов» по всем правилам, как старое судно, должен был быть давно списан по причине его ветхости, то он и затонул мгновенно, потянув за собой более четырёхсот человек. Но меня сейчас не это волнует, а это излучение, посланное через спутник. Адмирал сказал мне, что подобную абсолютно секретную операцию могут уже делать и наши военные. Я связался с кем надо, и процесс пошёл. Предполагаем, что скоро сможем вывести из строя на какой-то момент всю защиту на Лысой Горе, куда и рванутся спецназовцы. Остаётся уточнить, насколько реально воздействие этого излучения в данном случае. Ну, если и это не получится, тогда остаётся крайняя мера.
– Хочется верить, что мой вариант и скорее, и лучше.
– Да, конечно. Скажи, что выяснилось относительно празднования самой свадьбы. Не исключено, что они там будут раскрывать пакет.
– Над этим у меня работали помощники. Узнали, что ресторанов поблизости они не заказывали.
– А на работников «Московской вральки»?
– Проверили. Их фамилии тоже нигде не фигурируют.
– Ну, значит, на публике не хотят праздновать. Понятно, что с их защитной оболочкой не совсем удобно быть в обществе. Как в таком положении жить с людьми?
– Но это их дело.
– Пока их, – уточняющее поправил генерал. – Короче, кажется, всё обговорили. Давай, действуй.
– Есть действовать!
Следующим утром в пятницу генерал позвонил Иволгиной Надежде Тимофеевне узнать, идёт ли она на свадьбу, хотя не сомневался, что идёт. Телефон хозяйки не отвечал. Либо она не хотела брать трубку, либо её не было дома. Но дежурившие у подъезда офицеры сообщали, что Иволгина дом не покидала.
Дотошкин выругался про себя, догадавшись, что Иволгина с внучкой давно сидят на своей поляне, но приближалось время, назначенное для регистрации. Скориков уже успел доложить о полной готовности к встрече. По обычаю оперативной работы такого плана весь район был оцеплен сотрудниками ФСБ в штатском. Генерал вызвал машину и направился ближе к месту ожидавшихся событий. Проезжая по набережной и не останавливаясь у ЗАГСа, недовольно хмыкнул. Как и ожидал, журналисты пронюхали о предстоящей свадьбе и уже забили своими телами и техникой все подходы к зданию.
«Ну и ладно, – решил мысленно генерал, – так, может, даже лучше. Зивелеосу труднее будет распознавать наших». За мостом и на улице, идущей параллельно набережной, дежурили на всякий случай машины скорой помощи. Неподалеку от них стояли крытые брезентом грузовики. Никому не было видно за укрытием, но там сидели в полной боевой готовности группы ОМОНа. Операция, как всегда, была тщательно продумана. Мало ли кто мог вступиться за нарушителей спокойствия. Генералу хорошо было известно о восторженных посланиях, отправляемых по Интернету на сайт Зивелеоса. Узнавая о них из докладных записок, Дотошкин скрипел от злости зубами, говоря:
– В прежние времена я бы скрутил их всех в бараний рог, а теперь ничего невозможно сделать с этими компьютерными писаками – пишут, кто что хочет, куда хочет и как хочет.
Возмущало, что пока найдёшь одного зарвавшегося анонимного автора, сотня других появляется. Но и службы безопасности не сидят, сложа руки. На всякий яд находится противоядие. Это генералу тоже было хорошо известно. Поэтому он злился, но в панику не впадал. Жизнь не стояла на месте.
Машина генерала по его команде развернулась подальше на набережной и стала в ожидании информации от Скорикова. Дотошкин издали смотрел на то, как к причалу подходит двухпалубное прогулочное судно.
«Только этих нам здесь не хватало», – подумал он.
Сентябрь был ещё приятным месяцем для катаний. Москву и всю центральную часть европейской России захватило бабье лето. Температура воздуха поднялась выше двадцати. Солнце улыбалось, как летом. А тут пятница. Хоть и рабочий день, а к концу идёт. Куда же людям отправляться, как не на дачи и поближе к реке полюбоваться на отражения и подышать речным воздухом.
Генерал посмотрел на часы.
– О-го! Без пяти два, а никакой информации.
Не выдержав, позвонил полковнику:
– Ну что там? Опаздывают?
– Вроде того, – послышалось в трубке. Никого кроме журналистов и зевак.
– Ну, смотри в оба!
– Да, всё на мази, не переживайте, Сергей Сергеевич.
В этот момент через ту комнату, откуда выходят официально уже супружеские пары, в зал регистрации, за которым в торжественной позе сидела в ожидании важных персон Аделаида Евграфьевна, готовая в любую минуту нажать кнопку для включения во всю мощь свадебного марша Мендельсона, вошёл и спокойно приблизился к столу молодой человек.
– Здравствуйте, Аделаида Евграфьевна! Я Олег Пригоров. Вот моё удостоверение. Возьмите, пожалуйста, все бумаги, печать и что ещё вам необходимо и пойдёмте со мной. Самолётов и Иволгина ожидают вас.
– Где? Я что-то не понимаю, – испуганно спросила заведующая ЗАГСом.
– Вы не волнуйтесь, Аделаида Евграфьевна. Это рядом, через дорогу. Мы пришли на теплоходе, который арендовали специально для свадьбы. Пять минут – и мы там. Потом вы можете остаться праздновать.
– Ну что вы, я очень занята. У меня ещё десять регистраций сегодня.
– Как хотите, Аделаида Евграфьевна. Тогда после регистрации ещё пять минут и вы уже здесь. Пойдёмте, а то нас ждут. С бумагами я вам помогу.
Заведующая торопливо захлопнула книгу регистрации, положила печать в железную коробочку, взяла паспорта и другие бумаги и хотела было идти, как вдруг спохватилась, вспомнив о подарке.
– Ах вот, не поможете ли мне с этим пакетом?
– Что это? – подозрительно спросил Пригоров.
– Это наш подарок Зивелеосу. Мы решили подарить ему картину в честь столь знаменательного события.
– Нет-нет, ни в коем случае. Никаких подарков. Николай очень щепетилен и даже от нас, своих друзей ничего не принимает.
– Но автор картины тоже пришёл и хочет получить автограф.
– Извините, Аделаида Евграфьевна, авторы не получают, а дают автографы. Я сказал «нет». Идёмте же, а то Зивелеос начнёт сердиться, а это чревато. Книгу, бумаги, печать положите, пожалуйста, мне в сумку.
Олег скинул с плеча портфель, раскрыл молнию и сам быстро взял из рук женщины всё, что она приготовила.
– А как же с музыкой? – спросила она на ходу, схватив всё же картину в руки и едва поспевая за молодым человеком.
– Музыка у нас на корабле своя. Не беспокойтесь.
Они вышли из зала. Им навстречу бросились журналисты, спрашивая, где же молодожёны? Но их всех оттесняли сотрудники редакции газеты «Московская невралька», а Пригоров бодрым голосом возвещал для всех:
– Спокойствие, коллеги. Регистрация будет проводиться в другом месте, но туда никто не пройдёт. Извините.
Толпа журналистов ринулась вслед за заведующей ЗАГСом и сопровождавшими её газетчиками. Действительно, переход занял не более пяти минут. Как только передовая группа прошла на судно, трап был убран, а теплоход тут же отошёл на приличное расстояние, где и остановился. На открытый участок верхней палубы вышли молодожёны. С набережной раздался хор приветственных криков. Таня в пышном белом свадебном платье, какие в последнее время свободно продавались в специальных магазинах для молодожёнов, с длинными перчатками по самый локоть, скрывавшими не снятые ещё с рук повязки, с блестящей диадемой на голове, от которой органично спускались серебристые наушники, охватывала одной рукой талию Николая, одетого в строгий чёрный костюм. Все сразу обратили внимание на то, что на Зивелеосе не было его обычной защитной одежды, на шее не было широкого воротника. И не все знали, что защитой молодому человеку служила в этот момент его любимая, которая могла быть одета в любую одежду, сохраняя свою неприкосновенность и распространяя её на стоявшего рядом жениха.
В это время телефонная связь генерала Дотошкина и полковника Скорикова напряжённо работала, взрываясь восклицаниями.
– Сергей Сергеевич! Катастрофа! Они забрали завзагсом на теплоход и там будут регистрировать. Это единственный вариант, который мы не предусмотрели. Они идут к причалу.
– Я вас убью собственными руками.
– Ну, кто же знал, что они такие хитрые?
– Ты должен был знать, чёрт тебя дери! Разжалую ко всем чертям!
– Товарищ генерал, – чуть не поперхнувшись, зашептал в трубку Скориков.
– Что ещё?
Прикрыв трубку и отвернувшись от всех, которые вообще-то и не обращали на него никакого внимания, так как увлечены были тем, что будет происходить на теплоходе, полковник медленно, чуть не по слогам произнёс:
– Она взяла наш подарок с собой. Не всё потеряно.
– Ах ты, – ахнул в ответ генерал, – другое дело. Подождём немного. Оставайся на месте!
– Есть! – коротко прозвучал ответ, и связь отключилась.
Зивелеос и Соелевиз весело помахали руками публике, которая продолжала увеличиваться в своей численности, занимая теперь не только район причала, но и всю набережную, откуда можно было наблюдать теплоход, украшенный разноцветными воздушными шарами в таком огромном количестве, что казалось, будто они могут поднять с собой судно и улететь в небо. Но так только казалось. Те же, кто стоял на самом причале, могли видеть сквозь широкие окна нижней палубы, как под звуки знаменитого свадебного марша Николай и Татьяна вошли в освобождённый для них от пассажирских кресел салон и подошли к столу, за который посадили заведующую ЗАГСом. Но она тут же встала и начала произносить давно заученную речь. Её слышали не только на теплоходе. Кто-то из журналистов догадался установить микрофоны и транслировать всё происходящее через громкоговорители. Публика на набережной была в восторге.
Никто не заметил, но единственный раз Таня отключила защиту. Делалось это большим пальцем правой ноги, чего никто не мог видеть. Отключила лишь для того, чтобы молодые могли поставить свои подписи в книге регистрации. После чего оба отошли на несколько шагов назад и снова были в полной безопасности. Подругой невесты, поставившей тоже свою подпись в книге, была, конечно, Машенька, а другом жениха, естественно, объявил себя Олег Пригоров. Они стояли рядом и выглядели так красиво, что могло показаться, словно и эта пара молодых готова к бракосочетанию. Когда Аделаида Евграфьевна торжественно предложила молодым обменяться кольцами и поцелуями, Олег и Машенька, не дожидаясь окончания крепкого поцелуя своих друзей тоже неожиданно обняли и поцеловали друг друга. Так они поздравляли себя с успехом, и это имело свой особый смысл.
Увидев, что процедура с поцелуями, наконец, завершилась, Аделаида Евграфьевна приступила к завершающей части своей речи:
– Дорогие наши молодожёны. Мы хотим по случаю знаменательного в вашей жизни события на память о столь необычной регистрации брака подарить вам картину молодого художника на молодёжную тематику, – и она взяла со стола приготовленный пакет.
Пригоров хотел тут же остановить женщину, однако он заметил предупредительный жест Николая и не стал ничего говорить, а Зивелеос ответил:
– Я просил организаторов нашей свадьбы, чтобы никто не тратился на подарки нам. Мы не хотели, чтобы это создавало у кого-то финансовые трудности. Но тут, как я понимаю, подарок не личного характера, а официальный. Поэтому я предлагаю, уважаемая Аделаида Евграфьевна, подняться с картиной на палубу, раскрыть её там и показать всем собравшимся на набережной, после чего мы повесим картину в салоне теплохода на вечные времена, пока он будет ходить по реке. Вот это и будет самой прекрасной рекламой художнику.
Аделаида Евграфьевна была в неописуемом восторге от такого предложения, и, не задерживаясь ни секунды, понесла картину на палубу. Подойдя к перилам, она поставила на них картину и потянула за ленточку, которой был обвязан пакет.
– Не раскрыва-а-ай! – раздался протяжный крик из толпы на набережной, но он потонул в треске сотен лопнувших шаров и вызвавшем его взрыве, разорвавшим тучное тело женщины. Взрывной волной сорвало часть не лопнувших шаров, и они понеслись, устремившись вверх траурным салютом.
Съёмочные камеры журналистов продолжали снимать, не затухали вспышки фотоаппаратов. Кто-то из журналистов, что стоял поблизости от того, кто только что выкрикнул «Не раскрывай!» неожиданно вспомнил об этом и обратился к нему с вопросом:
– Извините, это вы кричали? Но почему? Вы знали, что находится в пакете?
Полковник Скориков не только не ответил, но и не стал слушать дальше журналиста, поспешив к своей машине. Журналисты кинулись к нему, делая на ходу скорые снимки. Полковник сел в машину, не говоря ни слова, и уехал. Он понимал, что скоро его вычислят по номеру машины, и начнётся очередной скандал.
Из-под моста подлетела «Скорая помощь», но спасать было некого. На палубу поднялись Николай и Татьяна. За ними выходили Маша, Олег, главный редактор и другие сотрудники редакции газеты «Московская Невралька». Судно причаливало к пристани. Зивелеос, а он успел по-военному быстро надеть свой костюм, прокричал своим громовым голосом толпе:
– Вы все были свидетелями того ужасного подарка, который нам преподнесли. Я нисколько не сомневаюсь в том, что хотели взорвать нас с Соелевиз только за то, что мы выступаем против богатых и за бедных людей. Этот зловещий подарок случайно достался не нам, а женщине, которая наверняка не подозревала о том, что её руками хотели убить нас. Мы глубоко сожалеем об этом, но вынуждены в эту трагическую минуту вас сейчас покинуть.
На причале и набережной зарыдали женщины, мужчины склонили головы. Зивелеос призывно махнул рукой своим друзьям. Маша подошла к Татьяне и обняла её за талию. Олег подошёл к Николаю и стал вплотную к нему. Обе пары взлетели вверх одновременно, каждая окуталась белым туманом, и два облачка понеслись всё дальше и дальше от места неожиданной драмы. Глаза камер репортёров и изумлённых свидетелей неожиданного трагического спектакля провожали улетавших с явной надеждой на скорую новую встречу.
С теплохода спустили трап. Первыми по нему взбежали санитары машины скорой помощи. Собрать разлетевшиеся части тела заведующей ЗАГСом было не просто. Матросы вынесли швабры и начали смывать с палубы кровь. Редактор газеты «Московская невралька» вышел на открытую часть нижней палубы и пригласил тех, кто оказался в это время на причале, пройти на теплоход помянуть столь неожиданно ушедшую у всех на глазах из жизни женщину. Стол, накрытый для свадебного фуршета, превратился в поминальный.
Несколько телевизионных камер вели прямой репортаж. Зрители этих каналов замерли в ужасе перед своими экранами, с трудом веря в происходящее. Дикторы онемели, не зная, что говорить. На одном из телеканалов догадались вывесить на экран фразу «без комментариев».
