Kitabı oku: «Вода», sayfa 4
Одним из ключиков влияния на население, конечно, была работа с головами – руководителями соцгрупп, которые демократично избирались гражданами. Обычно ими становились личности уважаемые, добившиеся успехов в своей области.
Например, руководитель соцгруппы «Зеленые» – ярый активист, харизматичный, взрывной Паша Пирогов. В свое время он начинал с протестных акций против зоопарков. Куда только он не залезал! Сколько репортажей понаделал про условия содержания животных в неволе: устанавливал камеры слежения в крупных зоопарках, выкладывал в сеть видео, где обслуживающий персонал ворует мясо, положенное хищникам, заменяя его пожухлой, облитой мясным бульоном травой; снимал обгаженные клетки одиноких медведей в региональных парках отдыха или трупы дельфинов, которые пытались тайно вывозить и утилизировать нерадивые владельцы передвижных дельфинариев.
В итоге Паша официально вышел на политическую арену и неистово выкрикивал в микрофон лозунги на зеленых демонстрациях, которые в очередной раз вошли в моду и проходили с завидной частотой. Результатом деятельности Паши и его команды стали поправки в законе о защите животных, предусматривающие уголовную ответственность за ненадлежащее отношение к питомцам, а также закрытие почти всех зоопарков в стране. Цирковые программы с дрессированными собаками и бегемотами, благодаря активности Паши, тоже были искоренены. Постоянные проверки и общественное порицание делали этот вид деятельности абсолютно невыгодным для директоров. Авторитету Паши в среде зеленых не было равных. Его избрали руководителем социальной группы подавляющим большинством голосов.
А сейчас «Зеленые» начали противиться объединению двух стран. В сети то и дело мелькала информация о масштабной непродуманной застройке территории России новыми китайскими заводами, в том числе в экочистых зонах. Деятельность зеленых – например, набирающее популярность видео с массовой гибелью рыбы и загрязненной водой Байкала, – оказалась совсем некстати в условиях исторически важного глобального процесса.
Грамотная работа с головой группы была просто необходима. Если бы Паша публично позитивно высказался об объединении, его бы так или иначе поддержала вся группа, куда, по последним подсчетам, входило около девяти миллионов человек. И это только одно сообщество! Стоило обратить внимание на группы «Родитель» и «Педагог» – там тоже нашлось много недовольных, в основном из-за языковых нововведений в системе образования. Руководители школьных и университетских групп являлись уважаемыми людьми, их поддержка объединения стран неминуемо привела бы к росту лояльности среди остальных участников. Целенаправленная проработка голов давала возможность влиять на все население.
Идея с головами была очень хороша и при внятном финансировании и, главное, при толковом руководстве светила блестящими результатами. Понятно, что нарастающая, как тайфун, численность соцгрупп, особенно рейтинговых, обязательно привела бы к подобному решению. Но все-таки… идея снова принадлежала китайской девочке, которая одиноко сидела на кухне и слезами заливала последствия своей горячности.
Через два месяца наступила осень, влажная, как турецкая баня, хлюпающая дождями, но очень красивая в быстро созревшей охре, романтично раскрывающейся под низким темно-войлочным небом.
Основным событием октября был запуск первой линии вакубаса. Магнитную трубу проложили от западной части МКАД, где на месте бывшего торгового центра соорудили космического вида вакувокзал, путь от которого шел до Ржева с остановкой в Звенигороде. В последующем планировалась постройка девяти основных веток вакубаса, на схеме-проекте цветочными лепестками расходящихся в разные стороны от центра.
Почетными гостями на первом отправлении капсулы стали мэры Москвы и Пекина, несколько их замов, журналисты ведущих российских и китайских каналов, представители элиты, искусства, пара открытых миллиардеров, с которыми ехали создатели проекта и руководители инженерно-технических групп.
Кайши и Нина тоже вошли в число гостей. Нина настояла, чтобы пригласили Пашу Пирогова. Она понимала, что нужный человек должен быть обласкан системой, а участие в подобном событии однозначно тешило тщеславие Паши. Нина уже активно с ним работала, и в сети начали появляться завуалированные позитивные видео об отношении головы «Зеленых» к проблеме присоединения Китая.
Вокзал для вакубаса представлял собой вытянутое по вертикали овальное сооружение ярко-красного цвета на витых лианоподобных опорах, с просторной парковкой и широкими подъемниками-лентами, которые доставляли пассажиров в зал ожидания, находящийся на четвертом этаже.
В толпе мелькали симпатичные тонконогие девушки в серой униформе, похожие на стюардесс. Они прошли подготовку по технике безопасности и должны были объяснять пассажирам правила поведения в новом транспортном средстве. Планировалось, что девочки будут работать на линии около года, после чего люди приспособятся к новому поезду и потребность в них отпадет.
Нина приехала на вокзал с Кайши, но вскоре он вынужден был оставить ее и уйти в компанию мэра с помощниками для обсуждения каких-то важных дел.
Нина немного расстроилась, но постаралась отвлечься. Она с интересом рассматривала вакубас – большую яйцеобразную капсулу, на которой им сегодня предстояло прокатиться с неимоверной скоростью.
Сверху прозрачная, снизу капсула была выстлана блестящим огнеупорным пластиком с шахматным черно-белым рисунком. Внутри виднелись мягкие черные кресла с высокими спинками. Капсула могла вместить тридцать восемь пассажиров. Нина оглянулась: народу в зале ожидания было значительно больше – вероятно, много провожающих. Сейчас полупрозрачное яйцо покоилось на специальных плоских подушках, охватывающих его снизу. Под капсулой блестели четыре коротких заостренных рельса, направленных в прозрачный коммуникационный тоннель, который червем уползал вдаль, поддерживаемый промежуточными массивными опорами. В тоннеле рельсов не было. Капсуле полагалось передвигаться благодаря вакууму, созданному внутри.
Нина представила себя в этой механизированной пуле и почувствовала головокружение. Она отошла в сторону, к огромному панорамному окну вокзала, через которое видны были расположенные внизу старинные здания, изящные, но покинутые и обветшалые. Эти рублевские особняки прошлого века еще не успели снести. Слева возвышался многоэтажный белоснежный гостинично-развлекательный комплекс с разноцветными окнами, который построили под вакубасную линию. Постепенно обустраивали и другие туристически важные объекты: уютные рестораны, фонтаны, парковки, прогулочные и игровые зоны. Десятки обшарпанных дворцов с выбитыми стеклами, покатыми выцветшими крышами, острыми, кое-где отвалившимися шпилями, с заросшими бурьяном дворами не вписывались в окружающее пространство молодости и движения, как дряхлые сварливые старухи.
– Ку-ку! – услышала Нина за спиной, вздрогнула от неожиданности и обернулась.
Перед ней стоял улыбающийся Нечаев в блестящем плаще «под кожу» и широкополой зеленой шляпе.
– Как дела? – подняв брови, немного смущенно спросил он. – Едем?
Нина украдкой посмотрела на Кайши – тот что-то тихо объяснял грудастой мэрше, наклонившись близко к ее лицу и четко проговаривая слова.
– Едем! – слегка улыбнувшись, ответила Нина.
Началось официальное открытие. Первым слово дали мэру Пекина – щуплому, с заостренным, немного морщинистым от живой мимики подбородком. Господин Ли Сун прочел заготовленную речь с электронного планшета, который его помощники установили для начальника на специальный пюпитр.
– Дорогие друзья! – торжественно провозгласил китаец. – Я выражаю благодарность российским коллегам за приглашение и возможность участвовать в этом знаменательном событии! В свое время Россия оказала неоценимую поддержку Китаю в вопросе соединения двух государств, долгие годы отдельно существовавших друг от друга! Китайцы искусственно были разделены на «материковых» и «островитян»! Много лет все говорили – «два Китая». Это как разделить двух братьев, так нельзя было делать! Мы стали одним целым. И стал один, единый Китай! Как и должно быть. Россия помогла нам в этом! Я, ребенок Тайваня, и теперь – мэр Пекина! Никогда такого не было в истории Китая. И сейчас две великие страны – Россия и Китай – объединились. Впереди нас ждут великие дела во благо единого государства! Сегодня первый современный поезд, надежный и быстрый, с высокой скоростью помчит нас всех вперед. И это будет олицетворением совместного труда наших изобретателей и инженеров, олицетворением создания новой, дружной семьи, в которой царят любовь и уважение!
Китаец оторвал взгляд от пюпитра и поклонился. Все зааплодировали. Его место заняла мэр Москвы, дородная, в синем платье, с очень большим, ярко накрашенным ртом и модной высокой прической. Она поклонилась своему коллеге, затем мягко заговорила:
– Есть такая китайская притча: отец на смертном одре позвал своих сыновей и попросил их переломить стрелу, и у каждого получилось сломать по одной стреле. Потом отец дал сыновьям колчан с двадцатью стрелами, и никто из них не смог сломать сразу двадцать стрел! Отец завещал сыновьям жить всегда вместе, тогда они будут сильны и неуязвимы для своих врагов. В России тоже существует подобная притча. В ней отец так же проверял сыновей – давал им прутья, и они не смогли переломить связку прутьев. Как похожи притчи! Так и мы похожи! Мы очень близки – были всегда и есть сейчас, и нам нужно быть рядом! Наши государства теперь одно! – Она повернулась, еще раз поклонилась Ли Суну и продолжила: – У нас уже много совместных проектов, и жизнь показывает, что объединение во благо! Вакубас – очередное подтверждение плодотворного сотрудничества дружной команды российского и китайского народов! Поздравляю всех нас! Ура!
Снова раздались аплодисменты. Несколько операторов с закрепленными на головах камерами плавно двигались между выступающими и зрителями, с разных сторон фиксируя историческое событие.
Следующим пунктом в торжественной программе были национальные танцы. Сначала выбежали пять мальчишек лет десяти в белых подпоясанных рубахах и черных брюках, заправленных в сапоги. За ними – румяные девочки в разноцветных сарафанах, кокошниках и красных туфельках на квадратных каблуках. Дети отплясывали «Калинку». Мальчики акробатически поднимали стройные ноги с вытянутыми носками, девочки резко топали каблуками по мраморному полу и надрывно покрикивали в такт музыке.
После них сцену заняли три китаяночки примерно того же возраста в розовых воздушных платьях в пол и с гигантскими перьевыми веерами в руках, закрывающими девочек почти с головой. Танцовщицы ловко управлялись с реквизитом, изящно поворачиваясь, изгибаясь и семеня тонкими ножками под умиротворяющую музыку.
Нине нравилось все происходящее. Она чувствовала, что национальные костюмы – это очень правильно! Нужно делать акценты на самобытности каждого государства и через исторические опорные точки вести к единению. Быть ближе к народу, показывать счастливую жизнь обычных людей! Что-то такое теплое, родное должно быть, с душистым запахом, без чего никто не сможет жить. Что-то такое, как хлеб!
Мысли уже разноцветно кружились в ее голове, как веера танцующих китаянок. Хлеб во главу угла – вот что нужно! Показать, как рождается хлеб, и начать со сбора урожая. Россияне и китайцы вместе выращивают хлеб и кормят любимую страну. С хлебом в последнее время была раздражающая многих напряженка. А его должно быть много – благодаря объединению. Хлеб должен стать национальным продуктом, быть на каждом столе, в каждом ресторане, на улицах должно пахнуть свежей выпечкой. Нина улыбнулась своей идее, она показалась ей перспективной. Нужно будет поговорить с медийщиками, с них начать, как обычно.
Она оглянулась на Нечаева и обнаружила, что тот мрачно наблюдает за танцующими детьми. Увидев, что Нина смотрит, Алексей судорожно улыбнулся, расширил глаза и одобрительно закивал.
Главы столиц шептались через переводчика, умиленно поглядывая на ребятишек. Мэрша мучительно зевнула, не раскрывая огромного рта, раздувая подбородок, как лягушка, после чего продолжила профессионально улыбаться.
Как только концерт закончился, управляющий вокзалом предложил пассажирам пройти в капсулу. Двери бесшумно раскрылись, и приглашенные начали загружаться внутрь.
Кресла посередине вагона заняли мэры с помощниками, еще пару почетных гостей и знаменитостей проводили на заготовленные места, остальные садились куда хотели. Нина удовлетворенно отметила, что Паше Пирогову оказывают особое внимание.
В проходе между креслами сновали девушки-стюардессы, помогая пассажирам пристегнуть силиконовые крестообразные ремни. Нина прошла в самый конец и села у окна, через минуту возле нее возник Нечаев. Он плюхнулся рядом, не спросив, согласна ли она, и пояснил, почему оставил своего оператора:
– В капсуле будем снимать по прибытии, когда все разойдутся, сейчас могу отдохнуть.
Нина пожала плечами и тут же вспомнила про хлеб:
– Мне как раз нужно с вами поговорить!
Она осеклась и замолчала – идея еще не обсуждена с Кайши. Опять чуть не вляпалась из-за своей самостоятельности!
– О чем? – поднял брови Нечаев, глаза его заблестели.
Нина не успела соврать что-нибудь – впереди послышался шум, на который все повернулись. У входа появилась Тина Шек. Опоздавшую актрису затормозили две девушки из персонала: у гостьи в руке дымилась сигарета в длиннющем деревянном мундштуке. Тина театрально закатывала глаза и громко оправдывалась, жеманно акая:
– Ма-аэнькие мои, я забыла совсем! Простите, ради Христа!
Она развернулась и преподнесла мундштук кому-то из провожающих, словно облетевший засушенный цветок:
– Я вернусь, милый мой! Я вернусь!.. Не потеряй, это из моей коллекции мундштуков! У меня така-а-а-ая коллекция!
Избавившись от сигареты, она застыла в дверном проеме капсулы с широко разведенными руками и провозгласила:
– В космос полетим! Милые мои! Это космический корабль!
С Тиной никогда никто до конца не понимал, пьяна ли она, или под наркотиками, или сама по себе такая взбалмошная. Эпатажные выходки были ее коньком. Поговаривали, что Тина, несмотря на молодость, вхожа на самые верха и имеет там серьезную связь, хотя не уточнялось с кем. При этом талантливую актрису все равно любили. В кино она играла на разрыв, как в последний раз, чувствуя всю суть и передавая каждую мысль своих героинь. А еще Тина потрясающе пела – грудным голосом с небольшой хрипотцой и завораживающим тембром. Не раз она заставляла плакать во время выступлений даже самых закоренелых бездушных политиков.
Одевалась Тина всегда эффектно и ярко. Мало кто отваживался повторить ее наряды, которые она называла образами, считая одежду лишь атрибутом своего душевного состояния. Тина была китаянкой, выросшей в России. Симпатичная, с пропорциональной точеной фигурой, длинными шикарными волосами, которые девушка нещадно перекрашивала в разные цвета, именно она ввела моду на высокие прически, украшенные цветами или драгоценностями. Хотя никто не удивился бы, если бы Тина, к примеру, обрилась наголо, пояснив, что именно так чувствует удивительное единение с окружающим пространством.
Нина с интересом смотрела на актрису, ревниво отметив, что Кайши тоже разглядывает Тину слишком уж увлеченно, как, впрочем, и все пассажиры в капсуле. Сегодня знаменитость явилась в светло-коричневом деловом костюме: широких, закрывающих пятки брюках, из-под которых выглядывали блестящие зеленые туфельки на умопомрачительно высоких шпильках, и укороченном жакете с высокой стойкой и вязаными рукавами. Из маленького кармана жакета свешивалась потертая золоченая цепочка. Тина дернула за нее и извлекла брегет, открыла, посмотрела на циферблат, демонстративно вытянув руку и подслеповато прищурившись, и констатировала:
– Господа! Время! Время!
Она нарочито громко прошептала одной из стюардесс:
– Куда мне сесть, милая?!
Когда все были пристегнуты, управляющий вокзалом сделал небольшое техническое объявление: поездка до Звенигорода займет около пятнадцати минут; в середине пути капсула наберет максимальную скорость; никаких неприятных ощущений у пассажиров быть не должно, и сама поездка немного похожа на перелет в обычном самолете.
Нина вздохнула с облегчением: авиаперелеты она переносила прекрасно. Прозвучал сигнал к отправлению, девушки-стюардессы и управляющий тоже сели на свои места и пристегнулись. Раздался давящий на уши гул, после чего воздушные подушки, поддерживающие капсулу, с тихим шипением сдулись, и она тронулась по рельсам, соскальзывая в прозрачный тоннель. Сначала ехали не очень быстро, и Нина успела увидеть проплывающие внизу разрушенные рублевские домики с раскрывшими рты пустыми бассейнами, потом длинное шоссе с мчащимися машинами. Капсула начала набирать ход, и предметы за окном постепенно слились в яркую мелькающую полосу.
Неожиданно Нина почувствовала сильный приступ тошноты. Она отвернулась от окна и постаралась сосредоточить взгляд на одной точке, на спинке впереди стоящего кресла, но стало еще хуже. Нина подняла голову вверх и широко вдохнула открытым ртом. Тошнота стала нестерпимой, где-то в животе неприятно задвигалось.
Нечаев заметил, что соседка елозит на своем месте, и спросил, как у нее дела. Нина жалобно посмотрела на журналиста, и тот, увидев ее позеленевшее лицо, обо всем догадался.
– Я… я сейчас спрошу! – заволновался он и вскинул руку, чтобы позвать стюардессу, но потом сообразил, что они не в самолете и отстегиваться никому нельзя.
Нина схватила его за локоть и сдавленно прошептала:
– Не надо, пожалуйста!
Нечаев понял, что ей стыдно. Он взглянул на пассажиров, которые сидели слева от них через проход – его оператор и один из инженеров поезда. Они о чем-то увлеченно разговаривали и ничего не замечали. Алексей снова посмотрел на совершенно беспомощную Нину.
Девушка старалась часто дышать, но ничего не помогало – рот наполнился противной сладостью, язык онемел с боков, на лбу высыпали капельки пота. Она тихо икнула, мышцы шеи схватило спазмом. В отчаянии Нина зажала рот ладонью и заметалась. Нечаев в последнюю секунду по-джентельменски сорвал с головы зеленую шляпу и, перевернув, протянул ее спутнице, которая немедля изрыгнула в шляпу весь свой завтрак. Пассажиры впереди начали переговариваться и оглядываться в поисках источника странных звуков. Они могли обнаружить конфуз, и Нечаев совершил второй за день геройский поступок. Алексей приподнялся, насколько позволяли ремни, и громко крикнул, обращаясь к Тине Шек:
– Тина, дорогая! Как ты там?
Та повернулась к нему с передних рядов и, польщенная, взмахнула рукой:
– Я прекрасно, милый, просто прекрасно!
– Спой нам! – не отставал Нечаев.
Тина поморщилась:
– Тьфу на тебя!
Но остальные пассажиры подхватили просьбу Нечаева и зааплодировали. Актриса не смогла отказаться и протяжно завела:
Не-е-е-е для тебя придет весна,
Не для тебя Дон разолье-ооо-тся,
И се-эээ-рдце девичье забье-ооо-тся
С восторгом чувств не-е-е для тебя.
Уловка сработала, все внимание было привлечено к Тине. Нина благодарно посмотрела на Нечаева. Ей полегчало. Испорченную зеленую шляпу она свернула и держала на коленях, потом достала из сумки пакет, замотала в него комок, крепко завязала и спрятала в сумку. Никто ничего не заметил. Нечаев с жалостью смотрел на девушку. Нина прошептала:
– Ни разу не укачивало, не знаю, почему так получилось! Извините, спасибо большое!
Известие о беременности Нина восприняла внешне спокойно. На заявление докторши, которая деловито шуровала ей снизу пальцеобразным ультразвуковым датчиком и со всех сторон демонстрировала на экране монитора непонятного червяка, будто глинистого, как в старом пластилиновом мультфильме, Нина коротко ответила: «Ясно» – и больше ничего не сказала.
У червяка уже билось сердце, быстро, неистово, как-то не по-настоящему. Докторша показала ей булавочную головку ребенка, проехалась датчиком по спинке и отметила, что позвоночник закрылся, все в порядке.
Нина неспешно вышла из клиники. Странно было думать, что внутри теперь что-то живет, и она радовалась на самом деле, просто не знала, как положено показывать эту радость. Нина вдруг поняла, что хочет такого червячка. Осознание того, что теперь с Кайши все наладится, мягко укрыло ее со всех сторон, заботливо согревая на осеннем холодном ветре.
«Поженимся, уйду в декрет, буду воспитывать нашего ребенка, карьера не убежит, – размышляла она. – Зато мы перестанем спорить. Я же вижу: его начинает раздражать, что я постоянно вылезаю со своими идеями. А так полностью отдам себя семье, стану ему просто хорошей женой и другом. Захочет, может советоваться со мной по работе, а я буду гулять с ребенком, заниматься какой-нибудь гимнастикой для мамаш, научусь готовить, а он будет приходить со службы в уютный дом, созданный мною, и балдеть от своей жены и сына… или дочки».
Нина села в автопилотник и продиктовала адрес корейского ресторана на набережной, в котором они договорились встретиться с Кайши. Парочка давно приметила этот ресторанчик и часто забегала туда перекусить. Посмеивались, что оба российские китайцы, а едят корейское.
Нина пришла первой и выбрала столик в углу, окруженный туго набитыми диванчиками с пестрыми подушками. Внутри все прыгало от радости. Пока ехала, она начала ощущать себя закоренело беременной, и очень хотела быстрее поделиться этим с Кайши.
Принесли стартовые закуски и травяной чай, которые здесь подавали по умолчанию. На большой квадратной менажнице лежали маринованные овощи, политые острым, красным от специй соусом: несколько видов свернутой в трубочку многослойной капусты, кусочки репы и половинки вымоченных в уксусе перепелиных яиц с бледными желтками, хрустящая холодная лапша и жареный тофу.
Вдруг до одури захотелось этой острой вкуснятины, и Нина не стала ждать, развернула палочки для еды и торопливо схватила кусочек. Рот обожгло ядреными специями. Быстро управившись с половиной тарелки, она остановилась передохнуть, блаженно заливая жгучесть чаем из маленькой грубоватой пиалки.
Кайши подошел сзади и обнял ее за плечи:
– Вот обжора!
Нина радостно повернулась, встала и чмокнула его в щеку. Она лукаво поглядывала на Кайши, пока тот устраивался на диване и нарочито медленно копался в меню, важно перелистывая страницы, хотя прекрасно знал весь ассортимент ресторана.
Кайши был в хорошем расположении духа, говорил о работе, в очередной раз пожаловался на Татьяну Духову – сотрудницу их отдела, которая ни с того ни с сего начала качать права, отстаивать свои бредовые идеи и вообще выходить за рамки приличий, к тому же просто извела Кайши своим внешним видом. Каждый день какой-то фриковый наряд, короткие юбки, яркий макияж! Черт знает что! Он пытался не обращать внимания, но Духова как будто специально его провоцирует!
Нина улыбнулась:
– Может, влюбилась в тебя?
Тот фыркнул, скривившись:
– Ерунда!
– А я тебя люблю! – переменила тему Нина.
Кайши тоже улыбнулся.
– Ну да… и я! – Он с теплотой посмотрел на нее и вдруг предложил: – Давай в январе съездим куда-нибудь? На лыжах покатаемся? А? Или, наоборот, на море, погреемся. Надоело все. Надо отдыхать. Без отпуска почти этим летом! Мне уже по ночам снится Китай, Китай, один Китай, это объединение. Вчера снилось, что я нитками сшиваю флаги вместе – российский и китайский, представляешь? А у меня не получается, иголка не втыкается, измучился!
Он засмеялся, и Нина поняла, как сильно и бесповоротно любит его.
– Слушай… – вдруг перебила она, – я беременная. – И тут же выпалила: – Выходи за меня замуж!.. То есть женись на мне… что ли…
Кайши, улыбаясь, смотрел на нее.
– Что?
Нина засмеялась.
– Я предлагаю тебе руку и сердце! – торжественно пояснила она. – И повторяю: у нас с тобой будет теперь ребенок. Вот так!
Она подцепила палочками кусочек маринованной репы.
Кайши медленно менялся в лице.
– Какой ребенок? – громко переспросил он, но тут же оглянулся и тише повторил: – Подожди, какой ребенок?
Нина все еще улыбалась и тщательно пережевывала острую закуску, периодически открывая рот, вытягивая губы и вбирая в себя воздух.
– Такой ребенок! – пояснила она весело, нараспев. – Твой и мой… мой и твой. Я сегодня ходила к врачу, все точно! Даже сердце показали, как бьется.
– Ты чему радуешься? – прошипел Кайши.
Нина удивленно уставилась на него. Лицо Китайца стало каменным. Опустив взгляд, словно рассматривая тарелку с закусками, Кайши медленно произнес:
– Нинель, мы так не договаривались!
Он поднял на нее глаза.
– Мы с тобой не договаривались! Ты почему опять… одна… все решила? Ты как вообще?.. Нет, ну молодец!
Он с негодованием откинулся на диване.
Нина была ошарашена.
– Почему одна? Я не одна, так получилось! Я не собиралась, вообще-то, – промямлила она.
Острые корейские маринады во рту вдруг стали горчить. Кайши помолчал, пододвинул к себе чайник и покрутил его на столе, указательным пальцем придерживая за носик.
– В общем, так! – серьезно сказал он, не глядя на Нину. – Ни о каком ребенке даже не говори. Это глупость! Мы не готовы. Зачем это сейчас? Это твое решение? Тебе с этим нужно разобраться! Как вообще это получилось? Ну, как?
Он резко отодвинул от себя чайник.
У Нины в голове зашумело.
– То есть как не готовы? – переспросила она. – Тебе сорок лет почти, по-моему, пора готовиться.
Кайши медленно поднялся и прошелестел:
– Спасибо, что о возрасте вспомнила. Я тебе сказал – решай эту проблему! И в следующий раз постарайся хоть немного меня в свои планы посвящать!
Он сгреб в охапку сумку и быстро пошел к выходу.
Нина осталась одна. Бесшумно появилась официантка и выставила перед ней две большие красиво оформленные тарелки с рисом, рыбой и лапшой с морепродуктами.
В Шанхае поздней осенью тепло. Нина вышла из отеля и повернула к набережной. Нанкинская улица кишела людьми, Нина плотнее прижала к себе сумку и молча отмахивалась от пронырливых торговцев, сующих ей в нос жареных осьминогов на палочках, напитки в длинных стаканах и разноцветные листовки, обещающие разнообразные утехи.
Гигантские витрины магазинов пестрели голографическими рекламами, показывая бегущих толстяков в модных спортивных кроссовках, темнокожих моделей, демонстрирующих массивные золотые часы и прочие побрякушки. Чаще всего выскакивала реклама курортов Тайваня. Все это было немыслимо далеко и недостижимо. Неужели где-то люди беззаботно отдыхают?
Слезы давно кончились. Неспешно продвигаясь в толпе прохожих, она вспоминала, что плакать начала после второго разговора с Кайши. В корейском ресторанчике, в тот день, Нина не поверила, что он говорит серьезно, решила, что от неожиданности так среагировал. Но когда Кайши снова доступно, четко, словно вырезая каждое слово, объяснил, что не хочет ни ребенка, ни продолжения этих разговоров, и опять обвинил ее в самодеятельности, Нина разревелась.
Она рыдала много – перед ним, изматывая своими наивными планами на будущее, потом в одиночестве дома по ночам. Через неделю Нина поняла, что выхода нет. Ей казалось, что она выплакала всю жидкость из организма. Кайши практически порвал с ней, хотя по умолчанию подразумевалось, что в случае, если от ребенка получится избавиться, они смогут продолжить отношения.
Нина совсем запуталась. Кайши любил ее. Он несколько раз ей это говорил. Он не был женат и по возрасту и статусу подходил для создания семьи. В них обоих текла китайская кровь, которая, казалось, еще сильнее скрепляла их, как невидимая связь. Оба работали над общим делом, понимали друг друга с полуслова, им было хорошо. Что его останавливало? Нина плакала и не понимала. Без мужа и придуманной ею семьи рожать она не хотела. Родить одной значило потерять все – Кайши, время, карьеру.
В России аборты запретили давно. Нина знала, что есть неофициальные заведения, но понимала, что там за результат никто отвечать не будет. Маленький червяк внутри молча жил и увеличивался в размерах. Она поглаживала свой плоский пока еще живот и не могла поверить, что нужно искать место, где червяка убьют.
Нина решила лететь в Китай, где «процедуры» проводили официально и можно было надеяться на адекватную помощь. Она взяла отгул на несколько дней и отправилась в Шанхай. Клиника, которую она выбрала, выглядела достаточно опрятной, персонал говорил на китайском и на русском. Видимо, желающих «подлечиться» из России тут хватало.
Доктор попался маленький, тщедушный, с острыми локтями, торчавшими из коротких рукавов мешковатой хирургической робы. Он осмотрел Нину, кивнул и отправил ее в приемное отделение оформлять документы. Выложив солидную сумму, Нина прошла в предоперационную палату с небольшим окном, узкой кроватью и тумбочкой. Не было даже раковины, чтобы помыть руки.
На постели в упаковке лежала стерильная распашонка, одноразовые огромные, почти карикатурные бахилы, тапочки и шапка на резинке. Нина облачилась и села на кровать в ожидании. От синтетической резинки на шапке невыносимо чесался лоб.
За ней пришли через час. Операционная располагалась в соседнем помещении. Нина прошуршала к креслу, не отрывая ноги от пола, чтобы бахилы не слетели, и, стараясь не смотреть на инструменты, разложенные на столе рядом с доктором, вскарабкалась на кресло. Она откинулась назад и подала руку подошедшей сестре, та ловко вошла иглой в вену и ввела лекарство, от которого стало дико хорошо и совершенно безразлично. Нина, прикрыв глаза, расплывчато видела, как врач берет со стола какую-то прозрачную трубку, присоединяет к ней шланги и продувает со странным чавканьем.
Потом Нина отключилась. Появившиеся в ее голове, и даже не в голове, а как будто где-то на внутренней поверхности глаз, маленькие разноцветные кружки и многоугольники составили замысловатые узоры. Нина заинтересованно рассматривала картинку, но она вдруг разлетелась в разные стороны, а потом опять сложилась – уже в другой рисунок. Фигурки ловко соединились в ровную мозаику, выложив красивый цветок.
«Как в калейдоскопе», – вспомнила Нина старую игрушку, которую разглядывала в детстве, так давно, что совсем забыла про нее. Сейчас стекляшки в калейдоскопе с головокружительной резкостью меняли оттенки и форму, словно демонстрируя все возможности своей переменчивости и многоликости. Цветные строения все быстрее разрушались, потом вновь собирались и разлетались опять. Вместе с нарастающей скоростью беснующихся фигурок появился зудящий, распирающий челюсти, неприятный звук. Стало страшно. Нина хотела закричать, но не смогла. Она с усилием открывала рот и напрягала мышцы живота, но получалось только слабое «х-х-х», как будто на морозе дышала на ладони, пытаясь согреться.
