Kitabı oku: «Играя с ветром», sayfa 2
Глава 3
Голова болела так, что думать было невозможно! Я стонала, а потом стонала от того, что стонала… и так до бесконечности!
Попробовала пошевелить сначала рукой, потом ногой… Фух… на месте.
Оставалось самое сложное – разлепить веки. Осыпавшаяся тушь слиплась, залепила колючим глаза, будто нарочно замутняя картинку. Я на ощупь скатилась с кровати, по памяти повернула в сторону ванной комнаты, но со всей дури врезалась в стену.
– Чёрт! – застонала я, прикладывая холодные ладони ко лбу, где сегодня непременно вылезет шишка. Как я на свадьбу Царёва пойду? Бля-я-я…!!! Свадьба! Который час?
Я распахнула глаза и замерла…
Там, где ещё вчера была беленькая новенькая дверь в ванную комнату, красовалось каменное панно из оникса с красивыми охровыми разводами.
– Не-е-т… Не-е-т… – зашептала я, медленно опуская голову. – Чёрт!!!
Я стояла у чужой стены, в чужой, мать его, квартире, совершенно голая!!!! Из глаз брызнули слёзы, заново слепляя ресницы в паучьи лапки. Стянула с кровати простынь, укуталась, уродуя белоснежный сатин чёрными разводами туши, и стала осматриваться.
Комната была мне незнакома, от слова совсем. Тут не то что не было даже намека на владельца этого шикарного помещения, здесь толком вещей-то не было!! В приоткрытой двери гардеробной виднелись огромные пустые стеклянные стеллажи, а на полу – груда сумок и чемоданов, словно сюда переехали совсем недавно.
– Ладно, Ветер, – шептала я, поглаживая себя по холодным плечам. – Не прикована, и хорошо. Значит, если и попала к извращенцу, то к очень лояльному и жалостливому.
Схватила с прикроватной тумбы длинную, похожую на деревянный посох вазу и, размахивая ей на всякий случай, стала обходить помещение.
– Ванная… – выдохнула, вбежала внутрь и заперлась на замок, сползая по двери на пол. – Какого чёрта! Хорошие девочки не просыпаются в постели незнакомца! Вот если бы мне это рассказала Курочкина, я бы с удовольствием послушала рассказ про её бурную ночь, поржала и забыла, потому что это Люсинда! Она может! Но я! Вероника-зубрилкина по прозвищу Сквознячок, я не то что не просыпаюсь у мужиков, я у них и не засыпаю!
Встала и начала умываться ледяной водой, пытаясь прояснить вчерашний вечер… Но, кроме карих глаз того брюнета, протянувшего нам с Люсей шампанское, ни черта не помнила! В голове словно черная дыра образовалась. Ни мыслей, ни воспоминаний, лишь страх и стыд.
– Так тебе и надо! – я вновь и вновь хлестала себя по лицу, пытаясь вспомнить подробности прошлой ночи. Но без толку!
Понятно было одно – оставаться здесь опасно. Нужно рвать когти, пока ещё могу ходить. Я снова подхватила орудие одной рукой, быстро открыла замок второй и побежала в спальню, правда, ноги запутались в длинной простыне, и я полетела…
Весьма странная, но все равно красивая ваза взмыла в воздух и рухнула прямо на пол, разлетелась на сотни мелких осколков. От грохота мои перепонки явно треснули, потому что я перестала слышать собственное сердцебиение. Застыла, как статуя, с опаской смотря в дверной проем. Минута… Две… Двадцать? Я не знаю, сколько я так простояла, прежде чем услышала знакомую трель телефона.
– Мой! Родненький! – я зачем-то рухнула на пол и на коленях поползла на звук. Миновав коридор, увидела страшное…
Прямо от массивной дубовой двустворчатой двери тянулась дорожка улик: две полупустые бутылки шампанского, разбросанные туфли, красный лифчик, платье и сумка, из которой и слышался писк.
Я, как ищейка, шла по следам: схватила бюстгальтер, засунула его в сумку, кое-как напялила платье, да только задом наперёд, чтобы эту гребаную молнию застегнуть, но что-то пошло не так…
– Да! – запищала я в трубку, увидев, что звонит Ксюша. Даже если меня сейчас поймают и убьют, подруга сможет найти меня по геолокации. Она сможет!
– Сквознячок, – запищала в трубку Мишель, очевидно чувствуя свою вину за то, что бросила своих подруг на радость извращенцам и опасности. – Как твои дела?
– Ой, Сенька… Я такая дура! – зашептала, оглядываясь по сторонам, пока пыталась застегнуть это дурацкое платье, что вчера мне ещё пипец как нравилось. – Я в такой заднице…
– Не поняла. Ника, ты дома? – голос подруги вмиг растерял лёгкость и небрежную игривость, пропуская нотки беспокойства.
– Я же сказала, что я в заднице, – прислушалась к звенящей тишине квартиры, быстро выглянула в приоткрытую дверь гостиной и заскулила. Все мягкие велюровые подушечки цвета мокрого асфальта валялись на полу, там же лежали мои красные трусы, и ещё несколько бутылок дорогого шампанского стояли странным клином, будто кегли. Какого черта здесь вчера было? Мы играли в боулинг моими трусами? – Блядь… Где я?
Не став искушать судьбу, я рванула к дверям, молясь лишь о том, чтобы они были открыты. Золоченая ручка легко поддалась, и я, подхватив свои лодочки, шмыгнула в коридор, откуда вела только одна дверь… Лифт…
Даже думать не стала, ткнула светящуюся кнопку и взвизгнула, когда створки распахнулись. На хромированной панели стройными двумя рядами горели кнопки со странными цифрами, больше похожими на номера квартир, чем на этажи, и лишь в самом низу были две кнопки с надписями «Паркинг» и «Лобби». В таком виде мне никак нельзя к людям. Даже если ночью не изнасиловали, то сейчас запросто прижмут где-нибудь, и чао, Вероничка Ветер… Смело выбрала паркинг, решив, что оттуда смыться незаметно будет намного проще.
– Ника! Ты дура, что ли? Если ты не дома, то где?
– Мишина, только не ори, и без тебя голова трещит…
Конечно, трещит!!! Да я так не пила с универа, вернее – с того момента я так сильно не напивалась никогда! Тише, Ветерок… Тише…
Сейчас сядем в такси, и всё закончится. Главное – выбраться из западни. Створки лифта медленно открылись, но стало только хуже… Я застыла с одной туфлей в руке, пялясь в хитрые карие глаза Германа Львовича Керезя, моего второго босса, на руках у которого вальяжно лежала Ксюша… Да какого чёрта тут происходит!!!
– О, детка моя любимая. Меня караулишь? – рассмеялся Герман, осматривая меня с ног до головы своим отвратительно царапающим пристальным взглядом. Ненавидела, когда он так смотрит, сразу кажется, что ко мне подключены миллионы невидимых проводков, которые могут меня поджарить током его гнева по любому поводу. Схватила край платья, что так и не смогла застегнуть нормально, пытаясь прикрыть хоть что-то, по чему он не успел пройтись своими глазками. – Уже готова к свадьбе? Прекрасно выглядишь. У стилиста была? Номерок подскажешь?
– Герман Львович! – пискнула я, чувствуя, как створки лифта нервно дёргаются, словно решая, то ли раздавить меня, как мушку, то ли помиловать. – Сеня?
– Так… Ты где была? – Ксюша дёрнулась, спрыгивая с его рук, и потянула меня на себя, чтобы уже успокоить пищащий лифт. – Ты блядовала, что ли?
– Блядовала, признавайся? – заржал Керезь и, прикурив, сел на капот машины Королёва, припаркованной у входа. Я, что, у Королёва была??? – Так-так… Что дальше?
– Да не знаю я, у кого была! Проснулась от твоего звонка в пустой незнакомой квартире! – я судорожно натягивала вторую туфлю, по-пьяному забавно балансируя.
– А этаж какой? – вмешался Гера, на что получил шиканье Ксюши. Мой строгий босс улыбнулся, но замолчал. Хм… Забавно. Это так работает? Надо запомнить.
– Не знаю я, какой этаж! В этом странном лифте даже кнопки странные, четырёхзначные! Выбежала, как сумасшедшая, – я отвернулась от Германа и дёрнула за собачку молнии. – Помоги, Сень, пока меня тут не арестовали за харассмент. Он, вообще-то, мой начальник.
– В смысле, ты не знаешь? – Ксюша присела на колени, пытаясь справиться с изогнутой собачкой. – С кем ты уехала?
– Я не помню!
– А Люся?
– За ней пришёл шкафчик и унес в неизвестном направлении, а меня забыл. Или не шкафчик… Или не забыл… Я не помню!!!! Ничего не помню!!! – я хныкала, как ребёнок, топая ногой от безысходности. Затылком ощущала настороженный прищур, а обернувшись, напоролась на такую странную полуулыбочку. – Герман Львович…
– Я могила, Ника… Ты помогла мне, я помогу тебе, – договорить босс не успел, как взвизгнули тормоза, и рядом с нами остановился чёрный мерин Керезя. Наш водитель смущённо отвёл взгляд в сторону, а мне пипец как стыдно стало. Чёрт!
– Езжай домой, потом разберёмся.
– А вдруг меня изнасиловали, и я пока просто этого не поняла? – охнула я, обнимая Ксюшку за шею. Когда поняла, что в безопасности, и моей жизни уже ничего не угрожает, так захотелось расплакаться!
– Ага… Поэтому у тебя засосы на шее, животе и… – Сеня стала так откровенно тыкать в разрез платья. Я опустила голову и мгновенно зашторилась, чтобы никто не увидел этой срамоты! Весь лобок и низ живота были расписаны мелкими засосами, будто кто-то раскрыл коробку с синевато-бордовыми бабочками, облепившим мою воспалённую кожу.
– Замолчи! – запищала я и рванула неисправную молнию, чтобы спрятаться от её наполненного смехом взгляда, осматривающего весь масштаб катастрофы.
– Насильники же первым делом засосы на лобке оставляют. Где твои трусы? – шептала подруга, не учтя момент, что мы на пустом паркинге, и звук тут живет своей жизнью. Герман откровенно хмыкнул и тактично отошел к водителю, чтобы поскорее отряхнуть уши от ненужной ему информации.
– Мишина, очень много вопросов! Особенно при посторонних! – я пальцами причесала волосы, как могла, и, нацепив солнцезащитные очки, мгновенно преобразившись, поплыла в сторону мерина. – Герман Львович, моё мерси вам…
– Рад служить, Сквознячок, – смеялся Герман, открывая для меня заднюю дверь авто. Я улыбалась так широко, как только могла, даже пропустила мимо ушей ненавистное с детства прозвище. Кстати, из его уст оно звучало не так обидно. Странно… Я чуть сдвинула очки, когда наткнулась не на привычный ледяной взгляд Керезя, а на улыбку. Такую простую, широкую, искреннюю. Он захлопнул дверь машины, оставляя меня один на один со своими спутанными мыслями.
Глава 4
Всю дорогу до дома я пыталась разбудить спящий мозг… Но без толку!
Мне было страшно настолько, что казалось, в любой момент начнётся какая-нибудь паническая атака! Прислушивалась к телу, ощупывала голову, пытаясь обнаружить следы удара… Конечно!!! Меня вырубили каким-нибудь топором по головушке моей пустой и беспечной, иначе каким образом ещё я могла оказаться пленницей в чужой квартире? Ну, не по доброй же воле и зову сердца туда пришла???
А ещё мне было очень стыдно… Щеки пылали, по шее ползли пятна, а ещё я почесывалась, как делала всегда в состоянии нервного возбуждения. Усердно пряталась за широким кожаным креслом, практически прижимаясь к окну, чтобы водитель не смог заглянуть в мои бесстыжие глаза, потому что я сама на себя смотреть уже не смогу никогда!
Дура! Дура! Какого хрена я не ушла сразу за Мишелькой? Ещё и в позорную игру перед бывшей пассией Дония позволила себя втянуть. Идиотка! Сожгу все свои дипломы, грамоты и расплавлю медали, потому что эти регалии могут сколько угодно всему миру доказывать степень моей образованности, но разве это что-то значит в реальности? Как умница, отличница, звезда факультета могла оказаться в такой ситуации? Вот именно! Только если она оказалась непроходимой, наивной дурочкой! А ещё если она является лучшей подругой Людочки Курочкиной. Точно! Люся! Она адвокат, вот пусть и защищает теперь мою попранную честь.
Я достала телефон, намереваясь набрать её, но он предательски пискнул и, моргнув красным значком разряженного аккумулятора, вырубился. Да что за день-то такой??? Нужно срочно обзавестись личным астрологом, нумерологом и прочими специалистами, чтобы знать, в какие дни выходить из дома категорически запрещается! Очевидно, вчера мне просто необходимо было лежать под кроватью с банкой мороженого и грудой шоколада. Но поздно, Ветерок, уже просто нужно смириться и попытаться разобраться.
– Владимир Петрович, спасибо вам огромное, – кинула в водителя воздушным поцелуем и, сграбастав платье за подол, чтобы не разошлась молния, выскользнула из салона.
– Герман Львович сказал дождаться и доставить тебя в целости и сохранности на свадьбу Царёва, – Вадим Петрович, очевидно, понял, что я смущена до предела, поэтому и делал вид, что увлечён настройкой медиасистемы, лишь бы только не поворачиваться в мою сторону.
– Спасибо, дядя Вадик, мне нужно минут…
– Я подъеду через час, – перебил он меня. – Успею машину помыть.
– Спасибо…
На свадьбу Царёва я просто обязана была приехать, иначе мой шеф меня убьет. Нет, сначала позорно уволит, а потом убьет! Я сама вызвалась быть ответственной за встречу гостей! Дура… Сто раз дура! А если честно, то мне просто хотелось показать, что я умею организовывать не хуже распиаренных чуваков из свадебных агентств.
– Ну и для чего мне всё это? – шипела, протискиваясь мимо консьержа по стеночке. – Я и так на хорошем счету… Да и Царёв мне не начальник. Вот вечно тебе, Ника, нужно влезть в бутылку, из которой без масла не выскользнуть…
Влетела в свою уютную квартирку, скинула платье и, не дернув бровью, отправила его в мусорное ведро. С глаз долой, предатель!!!
Я замерла на мгновение перед ростовым зеркалом, рассматривая свое отражение. Губы чуть припухшие, по краям небольшие корки, как у подростка, что целовался до рассвета на ветру. А от самой шеи по телу раскиданы небольшие засосы… Черт! Ну и маньяки пошли…
Встала под душ и позволила себе разреветься. По-настоящему, навзрыд. Выплескивая все эмоции, что клубком ядовитых змей шипели внутри меня. Куда в таких случаях идут? В полицию? В прокуратуру? К врачу? Тогда к какому? К психотерапевту, однозначно, иначе почему вместо того, чтобы зарыться в кипу одеял, я до сих пор собираюсь на это дурацкое мероприятие?
Вновь и вновь прогоняла вчерашний вечер по минутам, но без толку. Последнее, что я помнила – знойных брюнетов у стойки бара. Помню, как мы с Люськой подсели к ним, как весело болтали и пили дорогое шампанское, сладкие пузырьки которого с ярким ароматом абрикосов так приятно дурманили мои мысли. Помню красавчика, что так откровенно ко мне клеился, его руку, небрежно переброшенную через спинку моего кресла, и пальцы, играющие с бархатом бретельки. И все… Дыра!
Собиралась я, как заведенная. Даже не открыла створку шкафа, где висело специально купленное платье, потому что с моими позорными отметинами самое время в водолазный костюм облачаться.
Слава шопоголизму и щедрой зарплате, что платит мне Мирон! Из недр гардеробной я выудила совершенно новый шелковый брючный костюм красивого глубокого синего цвета, что совершенно волшебным образом оттенял цвет моих глаз так, что они вспыхивали неоновыми фонарями в беспросветной мгле. Быстро накрутила небрежные локоны, заколола их у висков шпильками, чтобы скрыть синяки, которые не удалось замазать корректором. Отошла вглубь коридора, откровенно любуясь отражением. Жакет подчеркивал линию талии, жесткие борта дерзко топорщились, красуясь рельефом декольте, а узкие брюки-дудочки открывали изящные щиколотки. Прелестно… И для кого ты стараешься? Уж не для маньяков ли?
И когда я почти была готова, из спальни раздалась трель телефона. Надевая босоножки с тонкими лямочками, я допрыгала до вибрирующего куска пластика и с облегчением выдохнула. Люсинда…
– Какого хрена…!!! – орала она в трубку так, что мои вялые попытки возмутиться вылетели в открытое окно. – Ника! Какого, мать твою, хрена???
– Не-е-ет… Ты тоже?
– Тоже что? – она вдруг снизила громкость и стала шептать в трубку. – Тоже проснулась в постели незнакомца? Тоже ничегошеньки не помню? Тоже бегу по центральной улице со сломанным каблуком, делая вид, что так теперь модно??? Что тоже?
– Фух… – я снова выдохнула и рухнула на кровать. – Люся, я тоже ничего не помню. Думала, что ты помнишь хоть что-то!
– Ты шутишь?
– Не до шуток мне, Милка. Я проснулась голой в чужой пустой квартире, позорно собрала шмотки и слиняла. Ты…ты…Ты думаешь, нас могли…?
– Глупости не говори, Ветер. Если нас увезли насильно, то должны быть свидетели, видеозаписи с камер, которыми напичкан наш город. Да и проснулись бы мы с тобой в одной квартире, а не в разных. И вообще, по статистике, жертвы насильника уже не просыпаются…
– Люся!!! – я вскочила и стала метаться по квартире, пытаясь успокоить сердцебиение. – Нас могли убить!
– Могли, но лично я еле ковыляю, и это не из-за туфли, мать её, за сорок тысяч, а потому что мне было вчера пипец как весело. Жаль, что я ни хрена не помню…
– Жаль??? Люся, я хочу напомнить тебе, что нас похитили, изнасиловали, и черт знает что ещё с нами сделали, а тебе хорошо было?
– Я надеюсь, что мне было хорошо, – горько вздохнула подруга, растеряв свой боевой настрой. – Не бойся, Сквознячок, мы обязательно разберёмся, что было вчера…
Мне вовсе не это хотелось услышать от подруги. Чувство тревоги с новой силой затянуло меня в омут беспомощности и собственного позора. Мне хотелось услышать от Люси подробную реконструкцию вчерашнего вечера, но её растерянность, слёзы и бурлящий гнев выбили последнюю ножку на моём косоногом стуле уверенности… Земля поплыла под ногами, и лишь трель телефона возвращала в реальность. Я всё узнаю… Точно узнаю.
Глава 5
Я почти не опоздала на свадьбу, почти не думала о вчерашнем и почти не собиралась плакать. Внутри поселился сверчок страха, что орал каждый раз громче пожарной сирены, как только оставалась одна.
С рассадкой и встречей гостей я справилась, поэтому позволила себе забиться в дальний угол фуршетной зоны, устроившись у высокого столика с бокалом «Беллини». Гоняла густую жидкость трубочкой, изредка прикладываясь губами к бокалу, и все время озиралась по сторонам, словно пыталась найти того, кто откроет этот ларчик воспоминаний.
Но моя удача сегодня, очевидно, уже налакалась шампанским и крепко спит. Что ей… Это же я проснулась в чужой постели и ни хрена не помню, а не она! И лишь трескучий стыд душил меня при каждом удобном случае.
Люся права, если бы меня изнасиловали, то вряд ли оставили одну в шикарной квартире в самом центре города без наручников и кляпа во рту. Такой беспечной безнаказанностью даже министр Северного полюса не может похвастаться, ведь сейчас не 30-е, журналистика свободна, порою даже слишком.
Нет! Я точно знаю своё тело, а оно мне при каждом шаге орёт, что вчера у меня был секс, а по ноющим мышцам и дрожащим ногам можно определить, что вполне бурный. Я крутила запястья, пытаясь высмотреть хоть малейшую потёртость от верёвки или шёлкового галстука, как у мистера Грея, но фиг… Кожа моя была ровненькой, без единого намёка на связывание. Чёрт! Замкнутый круг какой-то!
– Детка… Ты просто космос! – горячее дыхание и грудной голос выдернули меня из камеры смертников, куда я уже готова была себя загнать окончательно. Напряглась всем телом, а потом расслабилась, даже не повернув головы в сторону шутника Лёвки Дония.
– Лёва…Лёва… Ты юмористический кастрат, как бедный котик моей матушки, – растянула губы в самой лучезарной улыбке, как только друг, которого я знаю ещё со школы, вышел из-за спины. Сказать, что он был удивлен – ничего не сказать… Лёва откровенно таращился на меня так, что его глазные яблоки вот-вот должны были выпасть мне в бокал. – Как на тебя тёлки ведутся, а? Только на смазливенькое личико?
– Сквознячок, ты таблетку бесстрашия проглотила, что ли? Или терпение моё испытываешь? – Лёва забрал бокал из моих рук, подозрительно принюхался к коктейлю и наглым образом вручил стакан с соком, сдёрнув его с подноса пробегавшего мимо официанта. – Я ничего противозаконного не сделал, чтобы меня кастрировать!
– Ты меня втянул в авантюру!
– Ты сама согласилась, – он щурился, смотрел на меня так, будто пытался отыскать соринку в глазу, но я смело вздернула нос и отвернулась от его пытливого взгляда.
Какого чёрта он так пялится, будто знает обо мне что-то ТАКО-О-ОЕ, от чего сдохнуть можно прям здесь? А может, это он…???? Он и есть тот ненормальный маньячело?
Не-е-е…
«Ника, тебе сквозняком голову надуло, что ли???»
Дония я знаю ещё со школы, этот ловелас-охотник не «гадит» там, где ест. Я даже влюблена в него была до восьмого класса, пока он не разбил моё сердечко… Никогда ему этого не прощу! Да и живёт он в «Вишнёвом», кажется. Во всяком случае, я туда отправляю с курьером документы, когда Королёв просит.
– Согласилась? Что ты, мавр, знаешь о женском согласии? Да ты ж меня, как куклу, телепал по всему бару!
– Я не понял, – Лёва наклонился ко мне, дернул за руку, заставляя повернуться к нему, и уставился ТАКИМ взглядом, что душно стало почему-то. Его прозрачно-голубые глаза сверкали холодными искрами, он будто сканировал меня, пытался мысли прочитать. – Ты чё, головой ударилась, когда с кровати упала?
– Лёва, с какой ещё кровати? – попыталась выдернуть руку, но куда там… Этот длинноволосый мачо даже не думал расслаблять хватку, вдобавок прижав меня к столику второй ручищей, что уложил на пограничную с задницей зону. – Отпусти меня!
Черт… А может, он правда что-то знает? Так… Мы притворились перед его силиконовой стервой… А потом? Так… Помню, как сушила платье Люси в туалете… Но почему оно было мокрым? Че-е-ерт! Меня начало мутить, спазмы то подкатывали к горлу, то исчезали, а мозг сигнализировал паническим сигналом бедствия.
Пропала я… Бесповоротно пропала! Что со мной? Старость? Деменция? Альцгеймер? Я даже задрала вторую руку, чтобы оценить силу тремора… Но нет. Пальцы чуть подёргивались, и то от странного жара, что от подкашивающихся ног стал подниматься к копчику, куда медленно спускалась наглая ладонь Дония.
– Какого ху…– Лёва сжал губы, поймав свой мат на последнем слоге, опасливо обернулся, оценивая нечаянных свидетелей нашей «милой дружеской беседы», а потом наклонился так близко, что кончик его носа так щекотно стал скользить по щеке. – Ты ничего не помнишь, что ли?
– То, что мне нужно, я помню! – огрызнулась, намереваясь сбежать, потому что находиться рядом с ним оказалось чревато последствиями поцелуев и дальнейшим беспамятством. Меня бросало в жар, ноги подкашивались и так странно дрожали, а сердце подозрительно трепыхалось…
Ника! Только не это! Только не это! Не ведись на его мосю красивую и такой бархатный грудной голос… А ещё этот характерный только ему аромат ядрёного янтарного рома, чего-то древесного и одновременно пряного, и сладкого, почти фруктового… Я, оказываясь рядом с ним, словно в по-утреннему свежему лесу бродила, наполненному ароматом мелкого дождя, мха и прелой дубовой коры.
Даже не заметила, как закрыла глаза, вдыхая этот магический аромат, от которого растворились и моя тошнота, и головная боль, преследующая меня с самого утра. Лёвка в свойственной себе абсолютно наглой манере буквально щупал меня, уверенно спускаясь к заднице, а я, как безвольная букашка, продолжала слушать его шепот.
– И что же ты помнишь, Сквознячок…
– Что твоя дражайшая Лена Михална очень расстроилась, увидев твою наглую тушу рядом со мной, Доний. Ты не мог бы впредь отшивать телок без моей помощи?
– Ах… Вот так? – Лёва выдохнул и цапнул меня за мочку уха, беспардонно поигрывая с ней языком.
Я от возмущения открыла рот, хотела было дёрнуться, но он будто был готов к этому финту! Стиснул меня, как куклу, буквально вжимая в свое крепкое тело, явно не планируя отпускать. Чувствовала биение его сердца, тепло кожи, боролась с накатившей сонливостью из последних сил! В его объятиях было хорошо… спокойно. Я даже не поняла, как уложила голову ему на плечо, будто тело предало мой возмущённый разум, намереваясь уснуть в его объятиях прямо посреди торжества!
– Отвали от меня… Вон сколько рыбок в этом пруду, – говорила шёпотом, через силу, намеренно жалила его словами, не понимая, почему так хочется обидеть, задеть.
– Хм… А действительно.
– Вот! Иди, Левушка, сезон охоты на тупых сисястых баб объявляю открытым.
– Твои сисеньки все же в топе, – я слишком расслабилась, даже упустила момент, когда он нырнул лицом в довольно глубокий вырез пиджака и укусил меня за сосок!!!
– Блядина! – меня будто вырвало из сна!
Смотрела, как он, не обращая внимания, на любопытные взгляды гостей, копошится в моем декольте так некстати надетого на голое тело пиджачка, и готова была сквозь землю провалиться. Ко мне будто силы вернулись, вырвала руку и ка-а-а-ак саданула по его щеке, заглушив на мгновение музыку…
– Бля… – зашипел он, хватаясь за вмиг покрасневшую скулу. Я вжала голову в плечи, сама не понимая, чего ожидать от разъярённого Льва. Но, приоткрыв глаза, напоролась на его улыбающуюся моську. Да он, козлик, ещё и веселится? – Ника, я даже не думал, что ты такая дикая кошечка. Где твоё невнятное мурлыканье и стыдливо опущенные глазоньки, которыми ты меня каждый раз встречаешь в офисе Королёва?
– Вот и познакомились, – чувствовала, что краснею. Видела сотни любопытных взглядов и, как ни странно, больше всего боялась, что Доний сейчас сбежит, оставив меня наедине с этой хищной до сплетен толпой. – Ты мне не начальник, могу и коготки выпустить!
Ой, мамочки…
Но нет. Этого жеребца пощёчиной не спугнуть. В его прозрачных кристаллах глаз засверкало что-то новое, необычное и даже странное. Лёва рассмеялся, так красиво закинув голову назад, а потом и вовсе руку протянул.
– Идём, Сквознячок, я тебя проветрю.
– Доний, что в твоей головке, а?
– В голове моей опилки, – протянул он шутливо, как-то неожиданно ловко крутанул меня вокруг оси и, наперекор всем ожиданиям, прижал спиной к своей груди. – И ветерок.
– Боишься, что укушу? – даже не сопротивлялась, позволяя этому наглецу сплести наши пальцы. Откинула голову, закрыла глаза, вдыхая шлейф его аромата. Крепкая мужская грудь вздымалась как-то рвано, даже резко, но это не пугало, а наоборот. Я успокаивалась, тревога растворилась в глухом стуке его сердца, а мысли замедляли судорожный бег.
Не танцевала с ним с той чёртовой дискотеки в восьмом классе, на которой и осмелилась пригласить одного из самых популярных старшеклассников на белый танец…
– Боюсь, Ветерок, а то вид у тебя такой, будто мозг твой правда просквозило не на шутку, – зашептал он, а от его дыхания по голове забегали мурашки.
– А я думала, ты из тех, кто ни черта не боится, Лёва.
– Не боятся только дураки и глупцы, Никусь, а я за своё хозяйство ой как переживаю, а попка у тебя мягкая и такая безопасная…
– Урод ты, Доний, – рассмеялась и нарочно толкнулась задницей, правда, тут же отдёрнулась назад, когда так отчетливо наткнулась на его откровенную эрекцию.
– Ты же не думаешь, Сквознячок, что твоя шаловливая игра не возымеет эффекта? Признавайся, соблазнить меня решила? Поэтому так эротично коготки выпускаешь?
– Лёва, надо было тебе тогда, в восьмом классе, всю скорлупку раскрошить, – тихо посмеивалась я, все смелее и смелее прижимаясь. Лёва оказался весьма пластичным, в его движениях не было резкости, лишь плавный танец бедер и крепкие объятия.
– Какая идиллия, – Герман Львович как-то неожиданно выплыл из толпы танцующих. – Вот это я понимаю – дружба со школы, да?
– И не говори, – Лёва чмокнул меня в ухо, да так звонко, что перепонка задрожала. – А алгебру все равно за меня решать отказывалась. Королёву решала, а мне писю в тетрадке рисовала, мужскую, естественно.
– Потому что надо было учиться, а не зажиматься в раздевалке спортзала с Олями, Ленами и Катями! Да и старше ты меня на три года был.
– Заучка, что с неё взять? – Лёва гоготнул и пресек мою попытку вырваться из его мертвой хватки.
– А ты бабник!
– Звучит как оскорбление, тебе не кажется, Лев Саныч? – Керезь так загадочно улыбался, прикрываясь полупустым бокалом с чем-то янтарным.
– А я согласен с вами, Герман Львович, может, накажем?
Находясь спиной к этому шутнику, я не могла видеть его глаза, крутила головой, пытаясь понять, что он задумал.
– Как? Может, прилюдная порка?
– Герман Львович! Вы на чьей стороне? Профсоюзы ещё живы, я уверена, что найдется подходящий для бедной помощницы директоров-тиранов, – наигранно захныкала я, наблюдая за высоким кареглазым брюнетом.
Мой второй босс был настолько горячим мужчиной, что все, даже глубоко замужние дамы, бесстыже оборачивали головы ему вслед, а я внутри закипала от гнева несправедливости, отыскивая в толпе мою подругу Сеню. Хотелось орать, что занят этот ментор-выдумщик, и во всё горло призывать мужей внимательнее следить за шаловливыми жёнушками.
– Тогда, Лев Саныч, боюсь, вам придется справляться с этим ураганом в одиночку. Не хотелось бы проверок, – Герман осушил бокал, поставил его на столик и как-то понуро поплёлся в сторону паркинга. – Вадика я забираю, позаботься о даме. И на самолёт не опоздай.
– Есть!
– Ещё чего, я вызову такси, – я вновь попыталась освободить руки, но моё положение было настолько беспомощным, что пришлось сдаться.
– Ещё чего, – передразнил меня Лёвка и вновь стал кружить в танце. – Опять забудешь что-нибудь.
– И ничего я не забыла!
– Ну-ну…
Мы кружились, издалека провожая молодых к лимузину, кружились, наблюдая, как редеет толпа гостей, освещая центральную дорожку стоп-сигналами отъезжающих машин, кружились, пока музыка не стихла, а над горизонтом не стали растекаться первые золотистые волны рассвета…
– Поехали, Сквознячок, прокачу с ветерком.
– Шутник…
