Kitabı oku: «Он не твой. От Ада до Рая», sayfa 5

Глава 10

– Еду с тобой, и точка! – Вера, как ниндзя, вытянула из пучка карандаши, и волосы рассыпались шоколадными волнами по плечам. – Бабушку твою я так и не успела очаровать, она весь вечер блистала то в одной компании, то в другой. Но зато про Муратову Лизоньку наслышана вдоволь! Ох! Какой бы парой они были… Ох, они же созданы друг для друга! И умница, и красавица, и из семьи достойной. Вот скажи, она, что, прям вся такая идеальная? И твоя бабушка в неё влюблена только потому, что Муратова – бывшая балерина?

Вьюша закатила глаза и стала со скоростью света приводить себя в порядок, крутясь перед ростовым зеркалом в дубовой раме. Она одернула свободную рубашку, заправленную в драные в пикантных местах джинсы, скинула удобные балетки и выудила из-под дивана босоножки цвета горчащего французского бордо на высоченной шпильке.

– Гостевой у тебя нет, поэтому не ворчи, придётся перекантоваться у тебя в кабинете, – Веруня ещё раз взбила волосы, мазнула ягодным блеском по губам, натянула очки и затопала, предвкушая смену обстановки.

Молодость… Чтобы быть красивым, достаточно просто проснуться и расчесаться, последний пункт, кстати, вовсе не обязателен.

Перед выходом этот строгий прораб накрутил хвосты всем, наказал, что вечером лично всё проверит, и если ей не понравится, то денег никто не получит. Моя девочка…

– Вер, тебе бы в юридический. Серьезно говорю! – открыл для дамы дверь машины и помог сесть.

– Нет, спасибочки, – она рассмеялась, ползая взглядом по салону в поисках компромата. – Я уже зачислена в архитектурный. Кстати, буду учиться здесь.

– Решила?

– Да, – она с твердостью качнула головой. – Сняла квартиру с видом на море, прощупала общество, вкусила свежесть бриза. Это ж наркотик чистой воды. Вроде работаешь, а все в кайф. По вечерам бегаю по набережной, по утрам сижу в кофейне и смотрю на ленивых туристов, ведущих своих сонных отпрысков на море для получения обязательной дозы витамина Д.

– Ну и от родителей подальше, да?

– Ой, какой проницательный и любопытный… Цены тебе нет, Раюша! Лучше расскажи про Адель, – Вера развернулась в кресле и вперилась в меня пристальным взглядом.

– Ты не обольщайся, Вер. Это не та красивая история любви, где в итоге все сдохнут в один день. Просто отбрось иллюзии, потому что потом горько будет. Я понимаю, ты очарована ей, и есть чем, но просто выдохни, бобёр. Прошло двадцать лет, а такое реанимации не подлежит. Клиент мёртв, как бы ты ни делал ему искусственное дыхание.

– Иногда лучше строить новое, чем спасать, – Вьюник в очередной раз поразила меня четкостью мыслей, что несвойственно молодости. Там же все взрывается, горит, пылает и мельтешит обрывками здравого смысла! А у Верки все по полочкам. И конфликт с родителями она держит под контролем, не позволяя себе хлопнуть дверью в угоду бушующим гормонам, и тяга к работе у неё неуёмная какая-то, в отличие от типичных дочерей богатых папок. Но скорее всего, она тоже не прочь просто валяться на пляже, прикидываясь тюленем. Но таких дочурок папки быстро за шкирку хватают и отправляют под венец с теми, кого выберут сами, страшась полагаться на выбор деточки.

–Что делать будем дальше? План есть?

– Ты будешь работать и устраиваться в городе, и не станешь мыть морской песок у себя под пяточками, упасть можно. А с меня шкуру потом сдерут, Вер.

– Но ты же поддержишь?

– Вьюша, а вот скажи, каким макаром ты умудрилась столько инфы достать? Ты ж в городе новенькая!

– Говорить надо с людьми, Раюша. Говорить! Ну а ещё хвалить, безмерно льстить и комплиментами засыпать.

–Какая же ты коварная!

– Ну а если серьёзно? Кто такой Горький, и как узнать, что случилось с картинами? А ещё меня волнует вопрос, почему Ночка с ним тусуется? Ну, ведь не пара! Это как единорог и поросенок из лужи дерьма! – Вера вспыхивала, махала руками. И даже казалось, при любом удобном случае она все выскажет Аде свои претензии в лицо.

– Вер, когда нужно узнать что-то о человеке, то достаточно просто стукнуться к его врагу. И тогда при правильно выстроенной стратегии ты будешь знать, на каком боку он предпочитает спать в квартире своей пятой по счёту любовницы.

– Ну и кто у нас враг? – договорить Верка не успела, потому что нас наглым образом подрезали справа. Чёрный тонированный мерин опасно вильнул, проносясь от моего крыла всего в сантиметре. Вера не успела договорить, а я не успел среагировать вовремя, чем и воспользовалась мелкая. Она открыла окно и буквально всем корпусом вывалилась наружу, размахивая кулаками. – Ты чё там, в шары долбишься? Открой окно! Открой!

– Вера, бля! Мы не у себя дома, где и тебя, и меня каждая дворовая псина знает, – зашипел я, схватил её за пояс джинсов и силой затянул в салон. – Тебе кондёром мозги выдуло, что ли?

Мерин сбавил скорость и встал в соседнем ряду так, что машины шли тютелька в тютельку. Из-за плотной тонировки водителя не было видно, но даже дурак понял бы, что мы попали в фокус его внимания. Окно, естественно, никто не собирался опускать, но вот нервы уже осознавшей всю глупость своего поступка девчонке помотать всё же было решено.

Но, очевидно, не только ей… Спустя пару минут нас просто окружили. Взяли в квадрат из чёрных геликов.

– Ну охуеть теперь… Всего третьи сутки в городе! – я нервно дернул её, прижимая к сиденью, и чуть нагнулся, чтобы обиженный водитель смог увидеть меня. Рукой махнул в сторону и врубил правый поворотник, поджимая его съехать с трассы. – Всё, Верка. Суши носки, коси изюм.

– Денис! – она закрыла ладонями рот, но слишком поздно. Мерин вильнул и лениво прижался к обочине. А вот гелики не рассредоточились, пока я не притормозил прямо за ним, и только после этого выстроились кортежем, очевидно, готовые в любой момент встать на защиту обиженки. – Не ходи к нему! Он же больной! Видно же!

– В смысле – не ходи? – я закурил и на всякий случай нажал вызов Кондрашова. Пусть слушает на той стороне, может, если что, Верку спасти успеет. Хотя… Вот я поржу, если из тачки вывалится лысый колобок с пузом, а я уже главного прокурора, наверняка мающегося с похмелья, разбудил. Толкнул дверь почти одновременно с движением двери мерина. И замер…

– Алло… Алло… – надрывался в динамике голос Кондры. – Рай!

– Отбой, Сань, тут все свои, – заржал я и отбил вызов. – Паника отменяется, Вер. Нас самих нашли…

– Чёёёрт… – взвизгнула Вера и стала стекать по сиденью, когда из той машины вышел высокий широкоплечий брюнет. – Только не это…

– Мятеж не заказывали, гопота! – рыкнул я и выскочил из машины. Холёный плечистый придурок вальяжно шел навстречу, сурово ползая по мне взглядом, а когда расстояние между нами стало не более метра, здоровяк под дикий визг Верки выкинул руку вперёд и как следует дёрнул меня за локоть, прижимая сильным объятием.

– Сука, Рай! – его голос звуком ревущего боинга оглушил меня, стирая остальные звуки автотрассы.

– Мятежный! – я со всей дури хлопнул его по спине, мстя за слишком грубое приветствие. – А ты всё Растишку по утрам жрёшь?

– Смотрю, и ты нет-нет да подъедаешь, – он оттолкнулся и присел на капот, мазнув по салону, где практически на полу верещала от ужаса Вьюша.

– Отставить косить изюм! – я нырнул в открытое окно и подмигнул мелкой. – Не ссы, дорогая.

– А ты, значит, вернулся. Не пиздит толпа, значит?

Славка Мятежный медленно отвёл взгляд от моей пассажирки и вперился в меня. Он в одночасье растерял радость встречи и теперь больше походил на сканер. Знакомы мы были ещё с тех времён, когда можно было щеголять голым по пляжу, и никто на тебя не смотрел, оценивая достоинство. Но со временем сферы наших интересов сильно разошлись, я, пойдя по стопам наследия Раевских, ушел с головой в юриспруденцию, а вот Слава бросил универ сразу после второго курса и вместе с друзьями замутил своё дело. Они сначала открыли таксопарк, потом сунулись в большегрузную технику, ну а дальше больше… И вуаля! Мятежный сожрал не только всех конкурентов, но и не совсем чисто выкупил доли у друзей, превратившихся в балласт, нежели в опору и поддержку.

Про него разное говорят… Нет, там не чистый криминал, но Мятежный точно знает, где можно взять, да так, чтобы в итоге у тебя получилось раз в пять больше, и при этом тебе за это ничего не было.

Двадцать лет с людьми творят разное: кто-то спивается или становится дичайшим наркоманом, а кто-то превращается в сильного воротилу региона, без бабла которого здесь уже ничего не строится. Не потому, что деньги были только у него, нееет… Просто Слава уже никому не позволял развернуться в одиночку, у него везде были нити, узелки и шнурочки, которые рано или поздно соединятся в паутину.

– А толпа просто так пиздеть не станет, – я присел рядом так, чтобы Верка не могла понять, о чем мы говорим.

– Жена?

– Кто? – я потерял ход мысли, следя за тем, как он едва заметно наблюдал за Веркой, до сих пор трясущейся на полу. – Она мне в дочери годится, Слав. И… И тебе не советую.

– Ты бы ей сказал, что у нас нельзя ручками размахивать. Кровь южная горячая, непредсказуемая, – он затянулся, задумчиво следя за пролетающими мимо нас машинами. – Говори, Рай. Вижу, что есть повод потрепаться.

– На сухую о таком не говорят, Мятежный.

– Тогда зови в гости, послушаю, что ты там мне предложить можешь, – он спрыгнул с капота, пожал мне руку и пошел к своей машине, не оборачиваясь. – Цифры мои сам найдешь? Или дозвон сделать?

– А мои цифры, я так понимаю, у тебя есть, поэтому мне даже напрягаться нет смысла, – заржал я, провожая взглядом главного врага и занозу в заднице Горького. – Это что за самосвал с пряниками рассыпался у моих ног?

– Да от таких пряников обделаться можно, – Вера выползла из окна, с любопытством рассматривая, как отчаливает кортеж.

– Рано, Вера. Ты ещё с бабушкой моей не знакома…

Глава 11

Верка после встречи с Мятежным вдруг поймала молчанку. Смотрела в линию горизонта, сливающуюся с темным краем моря, кусала губы и так забавно водила бровями, будто о чем-то напряженно думала. Нет, ей не думать было несвойственно, а то усердие и унылость, что тенью накрыли её прелестное личико. Вот это было очень странно. Даже немного испугался этой её нелепой отрешенности, особенно когда она вяло осмотрела жилой комплекс «Шхуна», куда мы въехали, чтобы забрать Муратову.

Последняя вышла, когда я давал указания Вареникову, уже мчащему на такси из аэропорта в сторону офиса. Он прилетел по первому свисту, даже не стал торговаться по оплате и выклянчивать квартиру с видом на море. Чудеса… Дикое рвение к работе, ну, или типичная возможность сбежать от семьи. Наивный, можно подумать, ему тут время отдохнуть дадут. Мне уже второй день телефон обрывают потенциальные клиенты, прознавшие, что в городе открывается филиал «Титаниды».

– Все, Вареник, дергай волосы назад… Подъеду после обеда, если выживу.

Горько выдохнул, наблюдая, как в нашу сторону вышагивает Лизонька, как называет её моё семейство. А среди одноклассников её больше знают, как Лизка-подлизка. Сначала потому что она отчаянно пыталась дружить со всеми, слывя самым добрым и отзывчивым человечком, ну а в старших классах к этому всему прибавилась её неуёмная тяга к поцелуям. Она перелизала всю школу на дискотеках, и к одиннадцатому классу из нецелованных остались только беззубый трудовик Михалыч и обэжэшник Фёдор Семёныч, от которого несло водярой за три версты. А вот от физрука не разило, да и зубы были на месте, поэтому она умудрилась засосать и его при весьма таинственных обстоятельствах.

Лиза порхала по брусчатой дорожке, чуть ли не подпрыгивая от радости. Её лимонное платье, спадающее с одного плеча, даже не пыталось скрыть достоинства её фигуры, коварно очерчивая тонкой тканью слишком резкую для натуральной груди линию. Её бидоны зазывно покачивались от малейшего движения, коих она делала нарочно много, а ведь я ещё помнил два прыщика, стянутых корсетом, чтобы со сцены казаться ещё тоньше и невесомей.

– Здрасьте, – вдруг ожила Верка и открыла окно, чуть высовываясь наружу. – Свободные билеты только на задний ряд. Брать будете? – Лиза явно не ожидала компании, оттого и морду скосила старым пуантом с битым стеклом. – Нет? Раюша, поехали, она пешком постоит…

– Вера, угомонись, – крякнул я и перегнулся назад, чтобы открыть для бывшей однокласснице дверь. – Привет, Лизонька.

– Она своими сиськами весь салон угваздает, – зевнув, ответила Вера, настраивая солнцезащитный козырёк с зеркалом так, чтобы видеть нашу вынужденную попутчицу. Можно подумать, я в восторге от всего этого.

– Денис! – Лиза буквально впорхнула в салон и тут же утянула меня в душные объятия с приторным ароматом горького апельсина. В носу засвербело, горло стало драть удушьем, и я поспешил поскорее отодвинуться, дабы не быть убиенным ни её руками, ни ядрёным ароматом. – Боже! Какой красавец! Ты посмотри… Раевский, давай делись, что принимаешь, что колешь, чтобы свежим таким быть? Скоро сорок, а он как огурчик…

– Я просто у бабушки в труппе не пляшу, – заржал я, ради приличия осматривая её.

Только зачем?

И так все видно… Приоткрытые губы, язык, что как сломанные дворники скользит по ровному ряду зубов, проверяя, не отпечаталась ли алая помада, разведённые колени, чтобы блеснуть кружевом белья. Все напоказ… Только ценника не хватает. Но такие компенсируют прямолинейностью, проговаривая его вслух сразу после первого траха в номере ближайшего мотеля. Какая прелесть… Баба для ленивого: ни загадки, ни азарта… нихера.

– Я обожаю твои шутки! – Лиза повернулась в сторону Верки и пропустила эмоцию разочарования.

– Знакомьтесь, это Вера Вьюник, сестра моего лучшего друга. Присматриваю за ней, а то она у нас дикая, – прыснул я и ткнул Верку в бок. – Всё, едем. А то нас сожгут на костре и подадут к гарниру из овощей.

– Помолчи лучше и останови вон там, – Вера нарочно проигнорировала Лизу, а когда я притормозил у небольшого торгового центра, выскочила на улицу. – Только посмей меня тут бросить!

– Я, Вер, теперь без тебя, как без помойного ведра… – заржал, внимательно следя за тем, как она ловко лавирует среди толпы туристов, бредущих к набережной. Я вовремя успел ответить на входящий вызов, перебив Лизку, уже решившую воспользоваться моментом, чтобы поговорить по душам.

Решать вопросы на расстоянии оказалось проще простого. Ты просто орешь на всех и говоришь одну и ту же фразу: «Отчет на почту!! И я так сказал!». Вот и всё…

– А вот и я, – Вера бросила в ноги внушительных размеров коробку, а на консоль поставила два кофе. – Тебе американо со льдом, мне чай, а вам, к сожалению, я не знала, что брать. Поэтому не стала…

Сучка какая! Прикусил кончик языка, чтобы не рассмеяться. Пусть лучше жалится, чем уныло смотрит вдаль.

Доехали мы быстро, буквально свернули пару раз и уткнулись в парковку ресторана «Жена моряка», тянущегося длинной лентой над скалистым берегом моря. Верка засуетилась, потроша коробку, а Лиза, громко фыркнув, направилась в сторону ресторана, завидев бабушку, сидящую за крайним столиком.

Моя Ба бросалась в глаза своей элегантностью за сотни метров. Прямая осанка плавные движения рук, и такой гордый профиль, что даже официанты проходили мимо, чуть согнувшись в полупоклоне. Белоснежный костюм изо льна, туфли на небольшом каблучке, шелковый шарфик цвета морской волны и малюсенькая шляпка в тон, скорее подчеркивающая элегантность укладки, чем оттягивающая внимание. Эта женщина просто априори не могла не быть центром всеобщего внимания. Пуп Земли, не иначе…

– Ты что задумала, Вер? Тротил? Коктейль Молотова? Колись, что в коробке?

– Я буду очаровывать бабушку, пока ещё есть шанс избежать твоей женитьбы на Лизоньке, – она сморщила нос и принялась так реалистично изображать рвотные позывы. – Задницу твою спасаю, а то чую, что ещё пара дней, и в твоём паспорте появится одна отвратительно-грязная страничка с уродливым штампом.

– Я на блядях не женюсь. По блядям, по блядям синий поезд едет к вам…

– Слава Богу, хоть в отношении этой персоны ты трезво мыслишь, – Вера наконец-то выудила из коробки шикарную корзину белоснежных пионов, среди которых порхали белоснежные фигурки балерин. – Так, все, не сбивай меня… Мне надо настроиться.

– Точно, дикая!

– Марта Денисовна! – Вера нагло обогнала Лизку прямо на повороте и рухнула в ноги ошарашенной бабушке. – Это невероятно… Я столько о вас слышала! Столько!

Бабушка быстро сменила растерянность на улыбку зарождающегося очарования и приняла коробку с цветами.

– Вот, Раевский, учись! А то притащил мне захудалый веник из роз! – крякнула старушка, но ручку для поцелуя все же протянула. Верка шустро усадила меня на соседний с Ба стул, а сама села рядом, создавая буфер.

– Я с детства мечтала быть балериной! – продолжала млеть Верка, хлопая своими ресницами так, что море взволновалось от создаваемого ветра.

– О! Деточка, это тяжкий труд. Это сейчас в балете все условия, и пуанты не такие дубовые, как в наши времена, и бьют уже не стальным прутом…

Дальше был ещё миллион словесных комплиментов, и уже через десять минут моя бабушка только и смотрела на Верку. Вуаля… Сейф ледяного сердца вскрыт, товарищи, тащим всё, что плохо приколочено!

Мы с Лизой молча изучали меню, не решаясь нарушить их идиллию. Я – потому что не хотел мешать выстраиванию капкана вокруг старушки, а Лиза – потому что по старой привычке просто боялась разгневать хоть и бывшего, но руководителя.

Но моё счастье длилось недолго, потому что бабушка все же вспомнила о коварной цели этого обеда.

– Лизонька недавно вернулась из Штатов, – бабушка ободряюще похлопала руку Верки, будто извиняясь за смену темы.

– О! Это было шикарно… – Лиза начала рассыпаться в восторженных возгласах. Казалось, она сейчас вспорхнет от счастья и улетит. – После живописного, но душного Нью-Йорка мы отправились в Саус Каролайна… Эни мо… Лайф там эбсолютли спокойная…меня

Девушка нарочно пропускала английский словечки, переходя на акцент, будто прожила там не пару месяцев с последним мужем, а несколько лет. Но я-то знал, что по английскому у неё была твёрдая двойка, это в аттестате ей нарисовали четвёрку, потому что Лизонька кто? Правильно! Восходящая звезда балета…

– А ты чем занимался, Денис?

– Учился, работал, лечил гонорею…

За столом повисла тяжелая тишина. Хоть ножом шинкуй, лишь мелкий тремор Верки, сдерживающей смех из последних сил, вселял надежду, что не убьют у неё на глазах. Бабушка не шевелилась, жгла мне висок напряженным взглядом и даже не моргала. Картина маслом… От напряжения даже стало казаться, что небо над морем темнеет, неся заряды грозы.

– Диарею, ты хотел сказать? – Мелкая быстро сориентировалась и, как лучший друг, пришла на выручку.

– Ты думаешь, прям лучше стало, да? – не выдержал я и всё же рассмеялся.

– Радуйся, что мы в приличном месте, клоун-переросток! – процедила бабушка, пугая непроницаемым выражением лица. А вот это уже опасненько. Идём на грани, рискуя свалиться в пропасть. А пофиг было… Я уже не шпана в трениках, жалеть рано, а шпынять уже поздно. Что выросло – то выросло.

– Ой, мне пора, Марта Денисовна, прошу прощения, – Лизонька встрепенулась, подхватила свою сумку и, дежурно приобняв бабушку, убежала вон из ресторана.

Вот и беги, деточка. Бабулька явно была настроена на сражение, а в таких обстоятельствах и зацепить может.

– Доволен, щенок? – цыкнула Ба и вдруг вздрогнула, смотря куда-то мне за плечо. Взгляд её стал темнее тучи, а веки задрожали, являя мелкую паутину морщин.

– Ага, – я смаковал свежайшую рыбку и жмурился от удовольствия. – Ба, и давай договоримся. Верка – несостоявшийся медик, мы всем составом с ней к вступительным готовились, поэтому у меня на вооружении миллион болячек, которые уже сложно будет прикрыть простым человеческим поносом. Мой стоп-кран давно сорван, а терпение на пределе. Пока тебя спасают только моя любовь и безмерное уважение. Ты ж моя родненькая бабушка, – я рассмеялся, взял её трясущуюся от гнева руку и смачно чмокнул в пальцы, унизанные перстнями. – Но если ты ещё раз попытаешься влезть в мою жизнь, то потом не серчай. Сама же сказала, что я клоун. Вот и поступки у меня будут соответствующие. Андестенд? Я, конечно, донд жил в Саус Каролайна, но жизнь хлебнул, чтобы понять, вот ду ю вонт, май свитти грэндма.

Отодвинул тарелку и стал блуждать взглядом по открытой террасе. Из головы все никак не выходила странная реакция бабушки. Сам того не понимая, искал персону, что так сильно омрачила старушку, пока не наткнулся на завесу чёрных волос, развеваемых ветром.

Ночка…

Искал внутреннее удивления, но не тут-то было. Ощущал лишь ликование, что фортуна, притащившая меня в город детства, до сих пор на моей стороне, оттого и сталкивает нас лбами ежедневно. А ведь правда… Каждый день, проведённый здесь, я встречаю Адель. Меняются места, компании, время суток… Но моя Ночка всё время ходит рядом, сама того не понимая, что спираль всё теснее прижимает её ко мне.

Ночка сидела в компании подруг и что-то весело рассказывала, активно жестикулируя руками. Её звонкий смех ласкал слух, даруя непривычное, но приятное ощущение покоя. При этом вид у нее был странный… Каждый раз встречаясь с ней, я будто на всей скорости врезался в толщу безжизненного льда, щедро приправленного ядрёной ненавистью двадцатилетней выдержки. Но только этих искр было недостаточно, чтобы растопить холод. А сейчас… Сейчас она искрилась. Как уголек, на который попадают морские брызги. И улыбка у неё была такая живая, а не отрепетированная до машинальности жеста.

Ада выглядела иначе. Белые свободные шорты, открывающие красоту ног, игривая футболка, больше похожая на тельняшку, и волосы, струящиеся мягкими волнами. В ней не было строгости. Ни капли… И профиль её вновь толкал меня в детские воспоминания моей перепачканной краской Адки.

– А тебя жизнь ничему не учит, да? – внезапно рассмеялась бабушка и поднялась из-за стола. – На блядей так и тянет? Она тебе не ровня! Где ты, и где сестра городской потаскушки? Когда ты это уже поймёшь?

Голос её был достаточно зво́нок, чтобы быть услышанным. Она будто нарочно делала это, чтобы привлечь внимание той, кому и были адресованы едкие слова. И они достигли адресата…

Ночка напряглась, румянец с её лица ветром сдуло, а руки опустились под стол, смыкаясь в замок. Наблюдал за ней вполоборота, ожидая, что повернется. Но нет… Она вновь превратилась в статую, активно выстраивая ледяную стену, от которой веяло смертельным холодом.

Вроде похолодало, а внутри будто лампадка зажглась. Такая едкая, чадящая чёрным дымом гнева. Смотрел в бесцветные глаза бабушки и искал сожаление. Но нет… И там тоже был знакомый холод пренебрежения. Она всем своим видом показывала отвращение и нежелание находиться с Ночкой в одном помещении. Ждала, что поддержу, что встану следом… Но поздно. Пламя-то уже пылает, обратного пути нет. И не я встал на тропу войны…

– А тебя, Ба, тоже жизнь не учит? – закурил, давая понять, что бежать за её обиженным эго не намерен. Люблю? Безумно! Но марионеткой никогда не стану, даже в родных, вынянчивших меня с детства руках. – Не научилась отличать нормальных девушек от блядин, днём танцующих на сцене, так самозабвенно изображающих покорность и смиренность во имя искусства, а ночью сверкающих пилоткой в дешевом стриптиз-клубе, изумляя искушенного зрителя гибкостью разбитого тела.

– Что ты несёшь? – вспыхнула бабушка и покачнулась, как от пощечины. К нашему столику стали все чаще оборачиваться, а я все ждал, когда утону в чёрной мгле ЕЁ глаз.

– Знаешь, почему Муратова уволилась из театра и так поспешно вышла замуж? Её же даже твои уговоры не остановили, она бежала из города, как овца побитая. Кто он там у неё был? Столичный режиссёр, кажется? Потому что его жена застала их сношающимися за кулисами театра. А твоя Лизонька уже к тому времени была беременна. Па-па-ра-па-па… Ну? Мне её догнать? Или ты уже не настроена организовать свадебку с эскортницей?

– Ты лжешь… Скажи, что ты лжешь…

– И не подумаю, – я сбавил тон, чтобы никто не мог услышать. – Очень удобно видеть только то, что хочется, да? Замечать минусы в людях и раздувать их до уровня катастрофы, или вовсе приписывать им то, что не является истиной, а потом делать так, чтобы все до единого поверили твоему авторитетному слову. Как интересно разносить сплетни, сталкивая всех лбами, прекрасно зная, что за решением все прибегут к тебе, бабуленька. Правда? Нерушимая, честная Марта Раевская! Без неё в городе ничего не происходит. Без тебя хоть одна пара вообще посмела влюбиться? А свечку в брачную ночь держала? Но нееет… Мы не видим, как твои любимые балеринки внезапно начинают приезжать в театр на такси, стирают пыль гримерных ворсом шуб и цокают по дырявому полу итальянскими сапожками. Так? Или ты просто не хотела этого видеть? Дак вот… Я начинаю сильно подозревать тебя, бабуленька.

Надолго её хватило…

Бабушка сжала губы, закатила глаза и аккуратно повалилась на пол под крики «Скорую! Человеку плохо!». Почти как под овации из зала… Так и хочется крикнуть: «Бис!».