Kitabı oku: «Созвездие Джакомо Капротти», sayfa 3

– Сегодня много посетителей, – Габриэлла оглядела толпу, собравшуюся у фонтана.

– Согласен, не мало, – Михаил потер подбородок и тут же хлопнул меня по плечу, – Слушай, ты бы ключи еще раз проверил, – с этими словами он протянул мне свой телефон. Я не видел связи между телефоном и ключами, поэтому не спешил брать, только недоуменно перевел взгляд с протянутой вещи на его лицо и вопросительно поднял брови, ожидая пояснений. Наконец он не выдержал, вздохнул, разблокировал телефон и ткнул пальцем в экран. Я взял его в руки и прочел:

«Давай сюда ту штуку, которую подкинули. Клянусь, я не имею к этому никакого отношения! Но с ней точно нужно разобраться».

Внутри меня как будто лопнула капсула с парализующей жидкостью – я замер. Мои навыки актерской игры оставляли желать лучшего, но как он узнал о том, что устройство действительно есть? Доверие к Михаилу спустилось ниже нуля. Я сглотнул ком, снова нащупал на дне коробочку и передал в руки Михаила. Непонятный предмет покинул мой рюкзак, но легче мне не стало. Михаил написал о «штуке», но не упоминал телефон. Вчера убийца ясно дал понять, что отказ от разговора спровоцирует новое убийство. Я решил оставить и не говорить о нем Михаилу. Если он был замешен, то итак знал.

Я взглянул на сосредоточенное лицо Михаила, снова набирающего сообщение, на этот раз уже на смартфоне Габриэллы. Вернув вещь хозяйке, он хлопнул нас по плечу и ушел. Как ни странно смартфон из рук Габриэллы перекочевал ко мне.

«Проверь, пожалуйста, содержимое своей сумки. Роману подбросили устройство слежки и прослушки. Я разберу его по другую сторону галерею и попробую что-нибудь выяснить. Оставляю вас двоих. Не уходите далеко. Приду через час, может, задержусь. Передай Роману, пусть прочтет».

Девушка с ежедневником отправилась к фонтану и принялась раскладывать вещи на его бортике. Содержимое чужой сумки напоминало мне откровение, словно ты без стука вламываешься в чужую душу, поэтому я положил ее телефон к другим вещам и отошел на пару шагов.

– Не переживай, все неприличное я оставила на работе, – Владелица сумочки заметила мою отстраненность. – Надо будет вернуться к половине четвертому, поэтому поспешим. Ты видишь среди моих вещей устройство для слежки?

Возле меня лежал карандаш, две ручки с прозрачным корпусом, зеркальце, лекарство в голубой упаковке, ежедневник, наушники, серьги, помада, две пары ключей с брелком и не единого намека на шпионские технологии.

– Нет, ничего странного не вижу. Но может, не стоило это делать у всех на виду? Вдруг за нами следят? –  поделился я переживанием.

– Да, запросто. Но я просто ищу ключи! –  улыбнулась она и потрясла одной из связок, после чего сгребла всю мелочь обратно в сумку, оставив только маленькое зеркало в золотистой рамке, карандаш да ежедневник.

– Еще одна такая ночь и я состарюсь прежде времени. – Она убрала зеркало в карман пиджака после того как по очереди провела подушечками пальцев под глазами, – Я очень переживаю за ребенка. У меня была идея найти девушку в соц. сети, но ничего не вышло, – увидев мое недоуменное лицо, пояснила, – Когда запустилась трансляция, я успела сделать скриншот кадра и вырезала лицо. Мы с Михаилом попросили знакомого детектива поискать о ней информацию. Конечно же, неофициально. Сказали, что это подруга моей сестренки, и нужен ее адрес. Мы этим никого не удивили. Моя сестренка часто сбегает из дома. А вот узнавать про другую жертву мы пока не решились.

– У вас крепкие нервы! – Меня поразила ее реакция и поведение в непредвиденных обстоятельствах

– У меня такая работа, – вздохнула Габриэлла, – Знаешь, почему выбрали именно нас? Потому что кто-то считает нас слабым звеном. Кто-то недооценивает твой возраст и мой пол. Давай дойдем до моего любимого зала Галереи, – она мягко направила меня к входу.

На мою просьбу пересказать предъявленные ей условия, она в точности повторила то, что киллер печатал на своем телефоне.

– Михаил подсказал идею скопировать скриншот следующей потенциальной жертвы на кнопочный телефон без сим-карты, благо нашелся такой в доме. Так что держи, – Габриэлла вынула из внутреннего кармана пиджака серебристую Нокию. Я взял ее и поперхнулся. Телефон, подброшенный в рюкзак, еще не был осмотрен мною детально, но ощущение гладкого металлического корпуса с округленными краями в руке говорило само за себя – у меня в рюкзаке лежала такая же Нокия.

– Я понимаю. Стать свидетелем чьей-то смерти – это всегда нелегко. Но этот мальчик пока еще жив…надеюсь. Давай я сама найду и покажу, –  Габриэлла аккуратно разжала мои пальцы и забрала телефон из дрожащей руки.

Увеличенная картинка показала темноволосого подростка, разговаривающего по телефону. Застывший с приподнятой рукой и бровью, он смотрел куда-то вдаль, полностью погрузившись в экспрессивный диалог.

– Что вы думаете о нем? – я вернул Габриэлле телефон.

– Мальчик не подозревает о слежке. Он точно итальянец. Стены, потемневшие от дождя, не редкость, – она развела руками, – Номер здания неизвестен. В отражении стекол такой же дом, – собеседница развела руками, – Не могу сказать, что видела нечто странное в том видео. Скорее вся ситуация странная, – войдя в музей, она обвела рукой невидимый круг.

Глава 5. Красный – цвет власти

Мои ощущения от похода в антикварный магазин рознятся с чувствами, рождающимися при посещении музея. Если в первом случае мягкая, тягучая атмосфера старины все больше и больше обволакивает душу, то во втором случае меня не отпускает привкус официоза. Нет, я не испытываю меньше трепета перед искусными творениями, напротив, как губка впитываю информацию и впечатления, просто не могу расслабиться и получать от этого удовольствие.

Я жадно ловил взглядом пролетающие мимо стеллажи с изысканной посудой, монетами, восхищенно взирал на рыцарские доспехи и оружие. Я старался ухватить как можно больше, чтобы хоть на каплю утолить жажду прекрасного и заглушить колкую тревогу.

– Я тебя понимаю, – улыбнулась Габриэлла, – Если бы не случившийся кошмар, мы бы могли спокойно ходить и наслаждаться выставкой.

Покинув зал с оружием, мы вышли навстречу бюсту неизвестного римлянина. Здесь началась картинная галерея. Мы свернули направо. Светлая белая комната, увешанная портретами обычных горожан, аристократов, ученых, сценками из мифов и жития святых, сменилась помещением с зелеными стенами. Оказавшись возле дверного проема, я увидел – за зеленоватой накладкой скрывалась обычная белая штукатурка.

– Вот мое любимое место. Давай присядем, – Габриэлла остановила меня во втором зеленом зале. Его отличие от предыдущего заключалось в восхитительном плафоне – высоком потолке, украшенном золотой лепниной. Льющийся сверху желтый свет согревал окружающее пространство, усиливая блеск золотистых рам.

– Ты наверняка заметил. Тут в основном представлены портреты Мадонн с Младенцами. Вон там, – она указала на картину в левом углу перед нами, – наверное, единственный святой, которого я видела в юном возрасте. Не считая, Христа в младенчестве. Здесь я чувствую себя в безопасности, – произнесла после непродолжительной паузы, – Но мы пришли не только поэтому. Смотри, – Габриэлла указала на большое полотно напротив нас.

– Assumpta est Maria in celum, – прочел я первую, бросившуюся в глаза золотистую надпись в темном прямоугольнике, вырезанном на неком белом постаменте с растущими по верху цветами.

– Мария возносится в небеса, – перевела Габриэлла, – Посмотри на святого.

На левой части полотна задумчивый Иоанн Креститель глядел куда-то в сторону от нас. Опершись локтем левой руки о постамент, он демонстрировал типичный для Леонардо да Винчи жест с поднятым указательным пальцем. Единственный нюанс – его кисть действительно указывала наверх, где под аккомпанемент 2 крылатых братьев ангелы на облаке возносили Марию. Правая Иоаннова рука опиралась о постамент только указательным и средним пальцем. Безымянный и мизинец остались висеть в воздухе, намекая на второй указательный жест, направленный в сторону земной Марии на коленях и с пером в руках. В самом центре картины, среди белых и розовых цветов, красноватых и зеленых листьев, росли две перекрещенные белоснежные лилии. Опустив кудрявую голову на сложенные ручки, сверху на них задумчиво взирал ангелок.

– Он указывает наверх, – вынес свой вердикт касательно святого.

– Ты прав. Следовательно, Иоанн, написанный да Винчи, тоже указывает вверх. Это не уникальный случай. Михаил отдельно изучил значение жестов на фресках, иконах, и вот что он узнал… – Габриэлла открыла ежедневник, – Итак, поднятый к верху один указательный палец призывает прислушаться к речи, – Она показала мне зарисовку, подписанную мелким ровным почерком на итальянском. – Заметь, рука повернута ладонью к зрителю. В таком же положение поднятых два пальца – средний и указательный – означают прямую речь говорящего.

– А что у нас? – я достал свой ноутбук. Через минуту мы склонились к экрану и принялись рассматривать картины Да Винчи. От рассыпавшихся передо мной волос повеяло жасмином. Она извинилась и снова собрала их на одном плече.

– У Святого Иоанна Крестителя, написанного Леонардо Да Винчи, ладонь спрятана от зрителя. У него такой «закрытый» жест вверх на всех картинах, кроме Мадонны в Гроте, – пробормотала она, – Ты какую версию загрузил?

– Не знаю. Я вчера действовал на автопилоте.

– Есть две версии Мадонны в Гроте. На одном ангел указывает на Христа–младенца, на другом – нет. У меня где-то было.

Пока Габриэлла искала на своем смартфоне нужную картину, я вернулся к полотну Да Винчи со святым:

– Мне кажется, этот Иоанн Креститель заявляет что-то в духе «Бог – это я».

– А мне кажется работы Леонардо это больше чем религия и секс. Эти две темы… как это у вас говорят? – она перемешала рукой воздух, – Эммм… Мусолят. Да? – бросила вопросительный взгляд, и я кивнул, – Эти две темы мусолят много лет, но до сих пор не могут найти ответы. Пора отложить и придумать что-то новое.

– Что вы думаете о портрете Святого Иоанна в целом? Ну, то есть вот картина, на ней изображен человек. Как вы его видите? – постарался деликатно поинтересоваться мнением, но выдал непонятный набор слов.

– Как я вижу его? В смысле образ святого или самого натурщика отдельно от образа святого?

– Самого натурщика.

– Вчера вечером после того как получила все эти угрозы я сидела и рассматривала одну картину Да Винчи за другой. Меня никогда не привлекало его творчество, поэтому личности людей, которые на них изображены, были не интересны. Но вчера… вчера… я прочла статьи и про Мону Лизу, и про Салаи. Что касается Салаи, –  она открыла ежедневник, а потом снова захлопнула, –  Я не думаю, что у него с Леонардо Да Винчи были интимные отношения. Когда смотришь на человека, ты в принципе… если всмотришься в черты… сможешь понять его характер. –  Она говорила медленно, взмахивая ежедневником в такт словам. –  Глядя на Джана Джакомо Капротти, я видела упрямого, требовательного человека, которому нравится контролировать ситуацию. Еще я увидела склонность к бунту и некоторую агрессивность. Я потом нашла решила глянуть на портрет Леонардо Да Винчи… Впрочем, и без портрета мы знаем, что это был умный, спокойный, любопытный, человек, уверенный в себе и скрытный. Я представила, как он относится к выходкам упрямого мальчика и видела лишь снисхождение и в некоторой мере изучение повадков ребенка. Он относился к нему как сыну. Они даже похожи внешне.

– А на счет зарисовки к Святому Иоанну с обнаженной натуры?

– Пикантная картинка. Может утром рисовали? –  приподняла левый уголок губ и изобразила полуулыбку, –  Ну а вообще художникам не привыкать рисовать с обнаженной натуры, –  Габриэлла задумчиво посмотрела на меня, –  Вам без знания анатомии никуда.

Я согласился с ее словами. Вот только я никогда не писал людей.

Прикосновение 2. Мадонна в Гроте

Новое… новое… новое…придумать что-то новое. Отсутствие толковых идей угнетало. Пока я раздумывал на ее словами, перед глазами на мониторе висело окно с изображением Мадонны в Гроте. Композиция вызывала восхищение, но ничего нового касательно жеста в голову не приходило. Я пролистал вперед и приятно удивился:

– Похоже, я сохранил обе версии, – указал Габриэлле на коллаж из двух вариантов, включающих предыдущую картину.

– Вдвойне молодец! – она улыбнулась и отложила смартфон, – Эксперты все еще спорят о принадлежности второй версии кисти Леонардо.

– Может, это было пробное написание сюжета? – Я почесал подбородок.

– Может быть.

Картина, пронизанная теплым светом, точно принадлежала кисти Да Винчи. Все его работы были такие мягкие, теплые, без острых углов и четких линий. От второго произведения веяло холодом и детальностью.

Я вспомнил свое мысленное сопоставление портретов Крестителя со страницы Википедии о Джане Джакомо Капротти и пришел к мысли, что двух Мадонн в Скалах тоже писали 2 разных человека:

– Одно полотно – творение Леонардо, другое – Салаи.

– С чего так решил?

– Взгляните на их портреты святого Иоанна Крестителя, – я открыл названные изображения, – Леонардо сглаживал острые углы, в то время как Джакомо Капротти старался в точности передать увиденное.

– В чем-то ты прав, – пробормотала Габриэлла после затянувшегося сравнения двух картин, – Но даже если он не автор, то соавтор точно! – увидев мои сведенные брови, пояснила, – Ученые обнаружили на второй картине присутствие мазков, выполненных левой рукой, а Леонардо Да Винчи левша. Нам сказали разгадать загадку Да Винчи, так? –  Габриэлла взглянула на меня. –  Давай начнем с этих картин. Изображений два, поэтому составим сравнительную таблицу. Может она прояснит хоть что-нибудь. Сколько у нас времени? – она задрала рукав пиджака, обнажая темно синие часы от Frederique Constant, – Еще 20 минут… Должно хватить! Приступим!

– Только, чур, печатаем, а не пишем вручную, – Я тут же создал Word-файл.

– Давай, – Девушка убрала в сумку ежедневник с карандашом, а я принялся печатать под диктовку.

– Управились за 4 минуты. Мы молодцы! – она тихо поаплодировала и уставилась в центр висящей перед нами картины, – Здесь тоже изображены лилии. Ты знаком с языком цветов?

– Нет, – усмехнулся я, – В каком веке он был популярен? – открыл браузер, но вспомнил об отсутствии доступа в сеть. Мне было неудобно просить Габриэллу, но это не понадобилось.

Сравнительная таблица по Мадонне в Гроте:

– Сейчас поищем, – Габриэлла уже вбила в поисковик и просматривала сниппеты. Увидев, как она закусывает заусенцы, я отвел ее руку ото рта, легонько сжал и отпустил.

– Боишься заразиться дурной привычкой или просто хотел взять меня за руку? – она оторвалась от чтения и посмотрела на меня.

– И то, и другое, – смутился я.

– Ты странный, – вынесла свой вердикт после короткого затишья. Я улыбнулся и заглянул к ней в смартфон.

– Язык цветов открыли в начале 1700 годов. Нам это не подходит. Но! – она сделала паузу, – Белые лилии означают чистоту и непорочность. В искусстве эпохи Ренессанс лилия олицетворяла символ благой вести.

– Что говорится о нарциссе?

– Нарцисс переводится «окоченеть», «оцепенеть» или «застыть». Греческое «Narkissos» даже связывают с наркотиками и наркозом. Наиболее близкая нам трактовка символики этого цветка – победа Христа над смертью.

Чистота и возрождение – неизменные спутники каждой религии. Мы снова топтались на одном месте.

– Язык цветов не внес новшества. Может цвет одежды? – я пробежался по таблице.

– Уже… ищу, – раздельно произнесла Габриэлла, увлеченно листая один сайт за другим.

– Нам нужна символика, касающаяся эпохи Возрождения, – напомнил о временных рамках, глядя на объем поступающей информации.

– Средневековье подойдет? Хотя, стоп! Нашла! Какие нам цвета нужны?

– Зеленый, красный, серый, бежевый, синий, – обратился я к записям, – Опять делаем таблицу?

Габриэлла принялась диктовать перевод с итальянского, а я задумался о важности в жизни цвета ткани для одежды в прошлом и настоящем.

Значений цветов одежды в эпоху Возрождения:

Зеленый – Целомудрие, радость, любовь

Красный – Символ власти, кровь Христа

Серый – Проявление скромности и религиозности в одежде, цвет бедности

Бежевый (коричневый) – Проявление скромности и религиозности в одежде, цвет бедности

Синий (темно синий, индиго) – В религии – целомудрие

***

– Целомудрие и власть, лилии, чистота у Леонардо. Скромность и целомудрие, победа над смертью, нарциссы во второй картине, – я собрал и рассортировал значения по авторским произведениям, – К чему это нас привело? – я взглянул на возносящуюся напротив нас ангелами к небесам Марию.

– Мы снова пришли к религии, – ответила она, печатая кому-то сообщение.

Глава 6. Крушение в тихой гавани

Чертовски сложно было не замечать очевидную связь с религией, когда ты взаимодействуешь исключительно с религиозными сюжетами. Я задумался и не заметил, как отбивая дробь на стрелках клавиатуры, дошел до последнего файла. Вереница фотокарточек, снятых с оригиналов, сотворенных великим мастерами, заканчивалась знаменитой фреской «Тайная Вечеря».

Помнится, ученые нашли связь этой картины со знаками зодиака. Меня же заинтересовали надписи на арке – странный набор букв, среди которого, как мне казалось, встречались римские числа.

– У вас сколько еще свободного времени?

– Я выделю еще 10 минут, и буду вынуждена тебя покинуть. Потом постараюсь снова вернуться, –  она вздохнула, – Я разрываюсь между работой и этим проклятым расследованием! Написала Михаилу. Он сказал, что вместо него придет Франческо. Это наш друг.

– А как вы при таком загруженном графике успеваете посещать собрания? –  решил я побольше узнать об их встречах.

– Бывают моменты, когда по окончанию рабочего дня, ты подолгу не можешь прийти в себя, –  Габриэлла замолчала, окунувшись в воспоминания, содрогнулась и возобновила разговор, –  Люди заходят в интернет, играют в игры, смотрят телевизор, а мы собираемся и обсуждаем искусство. Это помогает оставаться в тонусе. В трудную минуту мы знаем, что можем прийти на встречу и найти поддержку в кругу друзей. А сейчас, –  она сжала кулаки, –  кто-то хочет лишить нас тихой гавани, как будто в нашей жизни мало проблем.

Я понимал ее возмущение и даже хотел верить. Мы все стали участниками непонятной кровавой игры и это выбило нас из колеи. Вот только начать ее мог любой из её окружения, даже она сама. Я вспомнил о коте. Стоило ли рассказывать ей об ожившей легенде, которую она придумала? Пожалуй, нет.

– Ты спрашивал про время, –  Габриэлла прервала мои размышления, – У тебя есть еще одна идея?

– Да, есть. Леонардо Да Винчи был математиком. А значит, ему не чуждо послание в цифрах.

– Есть 7 минут,– она снова глянула на часы, –  Не хватит на полное раскрытие идеи, но я просто посижу рядом с тобой, чтобы не оставлять тебя одного. Франческо, наш друг, не очень пунктуальный, поэтому не покидай этот зал, подожди его тут. Все-таки зал под наблюдением и постоянно ходят люди. Думаю, здесь тебя никто не тронет.

Я кивнул и ушел в размышления о значении символов на 3 потолочных арках, изображенных на фреске о последней трапезе Христа с учениками.

Прикосновение 3. Тайная вечеря

Две боковые арки размером поменьше подчеркивали значимость центральной арки. Середину каждого полукруга занимали щиты с тремя разными черно-белыми рисунками, заключенным в потершийся венок. Обручи из зелени, окружающие щиты, были перевязаны 8 белыми лентами на равном друг от друга расстоянии, из-за чего походили на часовой циферблат с серебристыми отметками времени. По обе стороны геральдических знаков в столбик шли такие же местами стершиеся латинские буквы. Я попробовал переписать те, что разобрал.

– Некоторые из них могут быть цифрами, некоторые – просто буквы. Римские цифры – это I, V, X, L, C, D, M. Запиши их соответствие арабским цифрам, –  прокомментировала наблюдающая за моими действиями Габриэлла и принялась диктовать:

Римские цифры      Арабские цифры

I      1

V      5

X      10

L      50

C      100

D      500

M      1000

– А теперь извини, пожалуйста, мне нужно уходить. Дождись Франческо, –  она положила руку на мою спину и, встав перед картиной Мадонны с младенцем Христа и Святым Иоанном, прошептала, –  Santissima Madre di Dio, salvaci! –  совершила перекрестное знамение, помахала мне рукой и покинула зал с опущенной головой.

Оставшись в одиночестве, я постарался сконцентрировать внимание на разборе цифр и букв. Получалась полная неразбериха.

LV и DV вполне могли быть инициалами художника, и при этом означать 55 и 505. Часто повторяющаяся S могла быть сокращением слова “Saint”.

Без помощи поисковика было сложно разобрать точное значение этого странного набора букв. В результате пришлось отложить.