Kitabı oku: «Преступивший», sayfa 16
Глава 30. Побег
Во второй половине дня вместе вышли во двор.
Юля, не найдя для себя никакого полезного занятия, бесцельно и беззаботно бродила по всему двору. Загребая тяжёлыми сапогами рыхлый снег. Дурашливо забавлялась тем, что протаптывала в нём головоломный лабиринт. Неуклюже, чуть не падая из-за неудобной обуви, изобретала витиеватые узоры из собственных следов.
Периодически останавливалась и настороженно поглядывала в ту сторону, где неустанно трудился невидимый хозяина дома, дабы тот не застукал её за таким глупым и бессмысленным занятием.
Облегчённо вздыхала: «Не смотрит. Отлично!»
Сморщив нос, задирала лицо к слепящему солнцу, прикрывала глаза, наблюдая, как его лучи проникают сквозь просвечивающую кожу, делая видимыми красные сосуды век и совсем по-летнему согревают щёки. Тонкой струйкой выпускала воздух изо рта, который улетал белыми клубами, похожими на сигаретный дым. Раскинув руки переваливающимся пингвином кружилась вокруг себя. Настроение было замечательно лёгким и игривым.
Укрывшийся в сарайчике Георгий притворялся, что беспрерывно работал и занимался очень серьёзными вещами. Чтобы Юля уверовала в это, регулярно гремел жестяным ведром и размеренно долбил молотком по пустой доске. На самом деле, под прикрытием темноты в помещении заворожённо наблюдал за кайфующей пленницей и улыбался.
Пока из-за горы не выползла брюхастая свинцовая туча, соединившая небо и землю в одно целое мощным снегопадом. Поднявшийся буран заговорщически, как верный сообщник, спрятал Юлино ножное творчество. Ему потребовалась пара минут, чтобы взбаламутить и засыпать двор, превращённый шаловливой пленницей в шараду.
За время, которое Юля с Георгием сквозь метель преодолевали расстояние до двери, взявшись для надёжности за руки, снежная шуба с ног до головы облепила их, превратив в парочку белых разногабаритных йети.
Пересмеиваясь, поворачиваясь то спиной, то боком, под навесом они тщательно отряхнули друг друга веником и зашли в прогретый дом.
Юля с наслаждением сбросила уличную одежду, вытряхнула холодное месиво из сапог, поставила намокшую обувку сушиться возле печи. Проникаясь умиротворяющим теплом помещения, подняла руки над головой, вытянулась и на цыпочках прошла в центральную комнату.
«Красота! Как спокойно и хорошо».
Задумалась. Отрешённо застыла у темнеющего окна, мечтательно глядя, как слабеет бешеная круговерть, меняясь на плавно и сказочно слетающий снег. Луч света желтой полосой выделил дорожку, заметённый дворик. Вдали, сквозь утихающий снегопад вырисовывались чёрные силуэты гор, закрывающие недоступный мир.
Идиллический пейзаж. Безумно красиво. Да. Но увы… Не её. Не изо дня же в день созерцать одно и то же.
Она являлась жительницей мегаполиса до кончиков ногтей. Он был её частью, родной стихией. Воздухом, который питал, давал энергию, настроение, вдохновение. Словно истощённый вампир, Юля черпала заряд из огней столицы, шума, суеты, лиц людей. Вырванная из кровной среды, как рыба на суше, пленница задыхалась от невозможности существовать привычными ритмами. Тосковала, блекла, сходила с ума.
И пусть физически сейчас находилась далеко, город не уходил, жил в ней. Преодолевая преграды и расстояние, существовал картинками, которые спасали мозг, утешали сердце.
Она словно наяву видела, как переливался водоворот движущихся по улицам вечерней Москвы машин. Вдоль тротуаров зажигались фонари. Намечалась обычная толчея у входа в подземку.
Уплывали вверх и вниз по эскалатору пассажиры. По табло бежали буквы, оповещая о прибытии состава. Чудился тот особенный, неповторимый гул, запах и мощный поток воздуха удаляющегося поезда метро. Спешащие, смеющиеся, беззаботные люди. Свободные.
Юля широко распахнула глаза, зачарованная своими грёзами. Юная, тоненькая, нежная. Чуть тронутая прохладным румянцем после прогулки. Трогательная, беззащитная и безумно манящая.
Георгий задохнулся от охвативших чувств и непреодолимо дикого желания немедленно прикоснуться к опьяняющей девушке. Сдерживая сбившееся дыхание, с трудом укрощая страсть, бесшумно приблизился сзади.
Всеми лёгкими, с наслаждением, от которого по-шальному закружилась голова и заколотилось в груди, вдохнул дразнящий запах волос. Запах свежести и женственности. Околдовывающий аромат упругой кожи.
И всё. Его накрыло, унесло в иные измерения. Реальность растворилась.
Бережно, боясь разрушить очарование, опустил руки на Юлины плечи. Она легонько вздрогнула. Выпрямилась, замерла. Но не сбросила невесомые ладони, не отстранилась.
Георг, словно во сне, осторожно прижал её к себе. Застыл на секунду, полуприкрыв глаза, всей наэлектризованной плотью различая едва заметные удары девичьего сердца.
Медленно, чуть дыша, прикоснулся губами к волосам.
На грани экстаза ощутил зовущее тепло покорного тела и мягко, по миллиметру, начал плавно соскальзывать ниже. Лаская лёгким, похожим на дуновение поцелуем. Согревая каждый участок участившимся дыханием.
Уши… Шея… Плечо.
Приостановился.
Повинуясь женскому естеству и нарастающему магнетизму, Юля невольно опустила веки.
Каждой клеткой страстно впитывала бархатистые, едва уловимые касания его тёплых губ.
Ей не были противны прикосновения Георга. Послушное тело таяло, ужасая готовностью и безумной жаждой ласки.
Почувствовала, что внутри, помимо воли и разума, возникло и рвётся наружу трепетное, блаженное движение. Охватившее от головы до пят. По спине пробежали мурашки.
Вполоборота краем глаза поймала бездонный, плавящийся, объединяющий и перетекающий внутрь её сознания взгляд Георгия. Безотчётно щекой прильнула к его щеке. Колючая… Втянула влекущий запах.
Горячее дыхание партнёра волнами разошлось по коже.
Уголки их губ искушающе соприкоснулись и замерли, не решаясь перейти к следующему действию.
На мгновение Юля неосознанно прижалась к мужскому телу.
Её лёгкое движение навстречу шарахнуло возбуждённого Георга острее разряда тока. Самообладание подвело.
Теряя контроль, напряжёнными пальцами чуть сильней сдавил плечи, властно разворачивая пленницу лицом к себе.
Она ахнула. Встрепенулась, очнулась. Зажмурилась, разрывая гипнотический контакт глаз.
Отрицательно замотала головой. Сжалась:
– Нет!
Упругой, непокорной змейкой резко скользнула вниз и вырвалась из его захвата. Присела на корточки. Втянула голову в плечи, подбородком воткнулась в грудь, пряча вспыхнувшее лицо.
Намертво обняла себя. Наглухо закрылась от него.
От него. От себя. От своего внезапного влечения. От всего ненадёжного, меняющегося мира.
Обуздывая и яростно протестуя против потрясшего её страстного желания:
– Нет! Нет! Нет! Не надо! Отойди от меня.
Георгий выпрямился.
Громко, разочарованно застонал. Зарычал. Провёл ладонью, вытирая влагу с моментально вспотевшего лба. Закрыл горящие глаза. Сделал несколько тяжёлых, прерывистых вдохов.
Руки, крепко сжатые в кулаки, спрятал глубоко в карманы. Постоял, выгнувшись, раскачиваясь всем дрожащим от напряжения телом. С огромным трудом сдерживал себя от сиюминутного порыва схватить, скрутить, взять силой ускользнувшую добычу.
С болью и яростью сверкнул чёрными взглядом по съёжившейся пленнице и вышел из комнаты.
Юля, не помня себя, слетела в надёжную камеру, захлопнула дверь и рухнула поверх одеяла. Уставилась в потолок.
Осознавая, пугаясь и привыкая к тому, что сейчас произошло. Ужасаясь, насколько извратились её чувства.
Почему она не испытала отвращение от прикосновений Георга? Чудовища, насильника, похитителя. Страшного человека, безжалостно надругавшегося над ней, цинично сломавшего жизнь.
Более того: не только не было отвращения, а наоборот, естество и память не давали освободиться от физического, повторяющегося круг за кругом, явственного осязания той трепетной, нежной ласки.
От отчаянного искушения, доводящего до сладостного содрогания, до безумной дрожи.
От сожаления… Сожаления? О чём?
«Нет-нет, – несогласно помотала головой, – Нет никаких сожалений. Вовремя очнулась. Иначе бы…
Что иначе? Неужели бы… Нет-нет. Боже, как же стыдно!»
Из глубины поднимались и не давали вздохнуть полной грудью с трудом укрощаемые рыдания. Непонятные, неуместные.
Она больно впилась зубами в ладонь.
«Так. Всё! Достаточно… Стоп. Что за сумасшествие? Взять себя в руки. Не вспоминать. Не думать.
Не слушать бестолковое сердце. Оно сейчас неподконтрольно мозгу и захлёбывается перепутавшимися эмоциями».
Тело-предатель тоже взбунтовалось и абсолютно не подчинялось трезвому рассудку.
Юля ужаснулась: «Но ведь я не потёкшая и потерявшая разум самка? Нет! Справлюсь,обуздаю безумие. Но всё-таки, неужели влюбилась? И в кого?! Ха-ха! В гуманоида. Так что забыла обо всём. Чуть ли не поцеловалась с ним, – нервно потерла уголок рта, коснувшийся Георга, – Поззззор! Как глупо, как не вовремя. Дичайшая нелепость. Умудрилась же вляпаться. Не нужна эта сентиментальная чушь. Немедленно прекратить копаться в себе!»
Пыталась отключить мысли и обдумать случившееся позже. Когда успокоится и пройдёт животный озноб, исчезнет фантомное тепло мужских губ на коже.
Сейчас надо было экстренно приступить к исполнению старого плана.
Юля осознала, что завтрашний день не оставит шансов на спасение. Отвергаемое чувство побеждало. Она больше была не способна бороться с собой и в таком неадекватном состоянии запросто могла отказаться от цели.
Следовало что-то предпринять и предпринять очень быстро. Прямо экстренно. До утра. Если промедлит и допустит сомнения в безупречности недавнего решения, то совершит роковую ошибку. Всё было миллион раз взвешено и обдумано ещё «в здравом уме и твёрдой памяти». Когда эмоции были под контролем. И только тот вердикт являлся правильным.
Сейчас был один выход: двигаться намеченным курсом. Как исполнительный солдат – ничего не изобретать, а подчиняться командиру и осуществить задуманное.
В общем: бежать немедленно. Сегодня. Завтра будет поздно. Завтра она не сможет встретиться с ним глазами и смотреть как всегда. Наваждение не оставит. Наоборот, за ночь чувства могут окончательно накрыть мозг и она сдастся, позволит запретное, предаст себя.
Значит: сосредоточиться только на ненависти. Для своего же блага.
«Буду умницей. Тогда вырвусь на волю, – как одержимая убеждала себя, – Сейчас я – зомби. Блокировать всё. Оставить единственную мысль. Спасительную и всепоглощающую: бежать. И единственное чувство: ненавидеть. Бежать и ненавидеть».
С удвоенной яростью, что есть силы, рванула слегка расшатанный запор. И отлетела, чуть не упав. Не поверила глазам – чудо свершилось! Он поддался, железяка осталась лежать в её дрожащих пальцах.
Сердце по-сумасшедшему заскакало в груди. Выступили слёзы – главная преграда покорена.
Юля прислушалась к невнятным звукам наверху и осторожно вложила скобу обратно в паз.
Сегодня тюремщик не спешил опустить засов. Его тяжёлые шаги были слышны до поздней ночи, потом всё стихло. Он впервые и не закрыл её дверь, и не заглянул к пленнице перед сном.
Вот так, да? Всё очень просто? Горько усмехнулась.
«Даже досадно: зря столько времени билась с препятствием. Выковыривала упрямую бандурину.
И нате, пожалуйста: комната не заперта. На воротах тоже нет сложного механизма».
Это знак свыше. Это судьба. Портал в родной мир открыт, ночью она сбежит. Пусть тюремщик заснёт покрепче.
*******
Всё получилось! Вселенная была благосклонна к ней.
Пленница со страхом оглянулась на темнеющий на фоне снега угрюмый двор и облегчённо вздохнула. Она вышла незаметно. Ничто не скрипнуло, не стукнуло. Крючок на уличных воротах открылся без малейшего усилия.
Только неубранный снег плотно прижал доски и приостановил беглянку на минуту, не позволяя с первого раза широко распахнуть створки. Юля отчаянным рывком пихнула их и в конце концов смогла протиснуться в образовавшуюся щель.
Дом был на её стороне, тюрьма отпустила непокорную узницу. Впервые за несколько месяцев она была за пределами этого страшного места.
Теперь надо бежать и бежать по заметённой дороге. Пока не станет светло, пока не встретятся люди.
Пока Георгий… нет… неправильно! Пока зверь спал и не обнаружил пропажу.
Паспорт и пластиковую карточку Юля спрятала на груди. Непросохшие сапоги с чужой ноги и свежевыпавший рыхлый снег тормозили движение, однако этого не изменить.
Морозно. Пар вырывался изо рта, но она не мёрзла, ей было жарко.
Не было мыслей, чувств и обратной дороги. Выбор был сделан.
Существовала цель. Впереди ждала жизнь и долгожданная свобода.
Глава 31. Охота
Георгий долго не мог заснуть.
Бурный водоворот мыслей и чувств кружил и заново возвращал в события последнего времени. К сегодняшнему дню.
Он, как матёрый искуситель и профессионал в отношениях со слабым полом, легко считывал невербальные сигналы, откровенно разоблачающие Юлино притворство. Бездарные потуги спрятать влечение к нему. Язык тела, жестов, мимики трудно контролировать, если не сосредоточиться на этом специально.
И сей предательский комплект лучше выверенных слов и действий демонстрировал, что творилось с пленницей.
В то же время её категорическое противление и яростное подавление собственных чувств озадачивали и вводили в неприятное недоумение.
Он всё чаще сомневался: правильно ли интерпретировал то, что происходило? И в сотый раз успокаивал себя: только слепец и неискушённый подросток, не познавший женщину, не увидел бы очевидных фактов.
Вне сомнения, её отношение к нему поменялось. И однозначно изменилось в лучшую сторону.
Исчезли взвинченность, неприкрытая агрессивность. Не было настороженности и ежеминутной готовности к самозащите. Она успокоилась, расслабилась, что свидетельствовало о прогрессе в доверии. Больше не воспринимала его как лютого врага.
Ближе всего по нынешнему характеру взаимоотношений Георг находился к статусу друга. Особенного друга. Не без недостатков, с некоторыми крайностями и перегибами, но в любом случае Юля осознавала: он сопереживающий человек, который потакал её капризам и снисходительно относился к большинству завихрений. Ему небезразличны её чувства, здоровье, комфорт. И даже лично от неё напрямую зависело его настроение и жизнеощущение.
Или всё-таки глаза и интуиция подводили Георга? Не настолько уж он хороший знаток. И всего-навсего принимал желаемое за действительное?
Для подтверждения своих умозаключений, для безопасности и просто оттого, что это доставляло удовольствие, он всегда держал пленницу в поле зрения. И не раз видел, как она, не зная, что он исподтишка наблюдал, украдкой разглядывала похитителя.
Не давая себе отчёт, что смотрела на него уже не как на омерзительное существо, лишённое гендерной привлекательности. А как на мужчину: оценивающе, с долей сексуальной заинтересованности и даже затаённым восхищением. И проваливалась в заторможенно-задумчивое состояние, следя за его рутинными действиями.
Юля уже не дулась на неудачные остроты Георга, а бессильно смеялась над его дурачествами. Изредка со вкусом озорничала сама. Ей всё больше нравилось крутиться возле него.
Если случалось что-то интересное, они искали друг друга глазами и многозначительно переглядывались. Каждому было важно убедиться, что второй это тоже видел и разделил эмоции.
Уязвлённое самолюбие Георгия торжествовало, когда обнаружил, что она краснела, прятала вспыхнувшее лицо, упиралась беспомощным взглядом в его грудь и и не отваживалась посмотреть выше, если он подходил вплотную. Или же нагибался над ней, задевая своим телом.
Она сглатывала, замирала, превращалась в следящую за его перемещениями статую. Но не отшатывалась, как раньше с диким отвращением на физиономии. Терялась, если замечала, что он слишком долго задерживал на ней пристально-хмельной, откровенно любящий взор.
Вкупе все эти признаки свидетельствовали об одном: если ещё и не влюбилась, то боролась с пробивающимся чувством и находилась в пограничном состоянии.
Сегодня его удручающие сомнения, наконец, рассеялись. Интуиция и опыт не обманывали.
И то, что в итоге Юля всё-таки оттолкнула Георга, уже ничего, по сути, не меняло и не вводило в заблуждение. Её правдивое тело и первая реакция объяснили истинное положение дел лучше всех последующих поступков.
При всём Юлином желании скрыть влечение к нему, уже ничто не могло разуверить – он вызывал в ней самые приятные эмоции и желание.
Георга едва не лишило остатков терпения, что произошло вечером: обоюдные притягивающие вибрации, стихийная и безумно возбуждающая ласка. Полуобъятия, полупоцелуй. Несмелый ответ на любовные прикосновения. Её невольное движение навстречу, порыв прижаться.
Всё ведь шло как по маслу, но чуток поторопился, неуклюже схватил и стоп! Эх, вспугнул!
Ещё не дозрела, одной капельки опьянения не хватило.
Предвкушение скорого счастья будоражило и сводило с ума. Что ждало их утром?
Георг глупо улыбался в ночи и, волнуясь, с каким-то юношеским смущением представлял встречу.
Наверное, Юля будет чувствовать себя очень неловко? Конечно, застенчивая недотрога, старающаяся казаться гордой и независимой, проявила слабость и выдала себя.
Комок нежности в его груди растекался и переполнял теплом каждую клетку. Георгий счастливо вздохнул, раскинулся во всю ширь на кровати, умиротворённо обнимая окружающую темноту.
Одобрительно кивнул, соглашаясь с резонными мыслями: «Надо помочь Колючке справиться с шоком. Я, как мужчина, не должен усугублять её растерянность. Да. Первое время: минимум слов, добрый тон, не сверлить влюблённым взглядом. Будто ничего сверхъестественного не произошло. Быстренько позавтракать и уйти во двор. Тем более есть чем заняться. Снег выпал. Пусть посидит одна и освоится, привыкнет. Поймёт: то, что случилось – нормально. Ей нечего стыдиться».
Он не торопился. Знал, что осталось потерпеть чуть-чуть, буквально крошечку. Несколько дней, максимум неделю. Нельзя было вспугнуть осторожную девушку. Форсировать события опасно и бессмысленно. Выстраданное блаженство уже стояло у входа в его жизнь.
Ничтожные полшага отделяли от завершения тернистой дороги, по которой они дошли до несдерживаемых проявлений взаимных чувств.
«А потом.... потом… М-мм… Отыграюсь. О-оо, как я отыграюсь!»
Возбужденное воображение вовсю рисовало доводящие до эротического стона интимные картины.
Георгий пригубился к ненасытному вкусу предстоящей победы и сдерживаться стало сложно.
Рассвет.
Он неспешно заварил кофе. Опустив веки, с блаженством вдохнул густой аромат. Сделал маленький глоток, наслаждаясь тем, как бодрящий напиток тепло растекался по языку.
Всем телом, до хруста в суставах, потянулся и, кайфуя, встал у окна. Мечтательно улыбался, глаза влюблённо светились.
Чувствовал, что за спиной выросли могучие крылья. Подняться бы на них высоко-высоко, в бесконечно доброе небо, крепко держа мучительно завоёванное счастье. И окунуться вместе с ней в необъятную радость.
Скоро всё произойдёт. Георг слишком устал от одиночества и своей ненужности. Теперь всё изменится. На сердце было легко и празднично.
С вечера прошёл снег.
На нетронутом снегу отчётливо вырисовывалась непрерывная цепочка человеческих следов, уходящая вдаль.
Георгий неверяще усмехнулся.
Пробежал глазами по продолговатым ямкам, начинающимся от порога дома и пересекающими двор. Упёрся взглядом в неплотно прикрытые ворота, судорожно глотнул.
Выдохнул, чувствуя, как холодная волна стремительно поднялась от сердца и за долю секунды превратилась в острую боль. Вспышкой от макушки до пят прострелила тело. Земля качнулась и ушла из-под ног.
Мир обрушился в одно недоброе мгновение. Рухнул с тихим отстранённо-роковым звоном по нарастающей, цепляя и ломая всю любовно созданную картину мироздания.
Страшной лавиной таща за собой теряющую смысл жизнь.
Оглушая нарастающим грохотом, круша в колючие осколки пустую надежду.
Разрывая в клочья глупое умирающее сердце. Хороня под километровым слоем наивные мечты.
Взрыв. Жар. Тюремщик зарычал, вздыбился. Зверь воскрес.
Отшвырнул чашку, скачками бросился вниз.
Остатками разума хватаясь за мысль – неправда! Она там. Яростно рванул дверь.
Металлическая скоба, которую пленница тайно раскачивала, выпала из стены вместе с засовом.
Георгий недоумённо покрутил железку, ощупал расколупанную дыру. Зачем-то дунул в неё. Вздрогнул, отстраняясь от вылетевшего в лицо белого облака пыли.
Вцепился в волосы:
– А-аа! И-ди-от! Какой я идиот!
Юля всё время упрямо готовилась к побегу. Даже смогла своими слабыми руками выломать тяжёлые запоры из каменной неподдающейся стены. Она не смирилась!
Тигром метнулся по комнате, ещё надеясь на чудо. Сорвал с кровати одеяло, тряхнул шкаф, перевернул мебель. Никого.
По звериному рыча, пронёсся по дому, притормозил у ванны. Заглянул в каждый уголок, даже в собственную спальню. Хлестнуло осознание: в прихожей нет её одежды и сапог. Пустота.
Не помня себя, не контролируя действия, автоматически натянул курточку, обувь.
Выскочил за дверь, промчался по снежным отпечаткам ног. Диким пинком распахнул ворота, вылетел за границу двора.
Остановился. Тяжело дыша, обозрел бесконечную дорожку из следов. Покачав головой, мрачно втянул ноздрями морозный воздух, оскалился. Бешеные глаза сверкнули хищным огнём.
Вернулся в дом: приговор вынесен, привести приговор в исполнение. С застывшим лицом достал из тайника ружьё.
Охота началась.
Ненавидел её… Ненавидел! Как же он ненавидел её!
Иуда. Вероломная. Дождалась самого уязвимого момента и предательски воткнула нож в спину.
«Твар-р-рь! Давно надо было покончить с этой историей. Сразу. В самый первый день. Всё! Всё-всё-всё… Сегодня это закончится. Сегодня я поставлю точку.
Коварная. Только притворялась покорной, чтобы усыпить бдительность. Хитрила, обманывала. Ведьма! Кротко и томно смотрела лживыми глазами, а за спиной планировала предательство. Всё было фальшью. А я-то, взрослый дурак, поверил, что она успокоилась, привыкла, не просилась на свободу.
Какой позор. Зачем пресмыкался перед бездушной гадиной? Хотел развеселить любым способом, заслужить прощение. Готов был сделать всё что угодно, купить всё, что пожелала. Только бы обрадовалась, только б увидеть её посветлевшее лицо. Как счастлив был, когда улыбалась тупым шуткам! Радовался, игрался, кривлялся. На голове ходил. Беспросветный кретин. Вёл себя как наивный мальчишка, как клоун.
Актриса! Разыгрывала смирение и расположенность ко мне. Всё было ненастоящим, притворным. А я растаял, поверил. Лопух. Какой стыд, как больно, унизительно», – Георг всё безумней распалял переиначенными воспоминаниями кровоточащую рану. Затыкал невнятный лепет разума, отметал перечащие факты. Кроме тех, которые подкидывали свежую порцию горючего в воспламенившийся, пожирающий рассудок огонь ненависти и жажды мести.
Его ломало от ярости и злых мыслей: «Как у неё получилось? Как смогла эта угрюмая пигалица так прогнуть меня – взрослого матёрого волка? Довела до состояния, что дышать на неё боялся. Нянчил, потакал капризам. Если б попросила, достал бы звезду с неба, горы свернул. Только бы не ушла, а осталась со мной. Забросил дела, работу, друзей, квартиру. Обидел родственников, отказался от подобранной невесты. Жил в этой проклятой дыре безвылазно. Боялся оставить надолго одну.
Бездушная пустышка стала всем. Смыслом и радостью жизни. Самое постыдное: видела и знала, что люблю её. Люблю безумно, всем сердцем. Не скрывал. Показывал, доказывал, говорил об этом. Думал, дождусь ответного чувства. А она знала и насмехалась? Конечно. Тайно смеялась и презирала. В её высокомерных глазах я выглядел комичным, наивным и жалким.
Столичная штучка. Считала меня неотёсанным, тупым деревенщиной с примитивными выходками и желаниями. Ограниченным, сексуально озабоченным животным без чувств. Жаждущим удовлетворения только полового инстинкта».
Его корёжило, сворачивало в спираль от невыносимой боли. Обида и безграничный стыд раздирали грудь.
Горько хохотнул над собой: «Блаженный глупец. Вчера был на седьмом небе от счастья. С ума сходил от любви. Как же: ядовитая змея робко ответила на ласку, царственно позволила прикоснуться к себе. Даже прижалась сама. А на самом деле в этот момент грезила московской чокнутой любовью и в мыслях к тому малахольному интеллигенту прижималась. Не ко мне, – Георг заскрипел зубами, – Двуличная. Изменщица. Какоё же я дур-р-рак! Полночи не спал. Как в бреду фантазировал, мечтал о будущем. Строил воздушные замки. Конченый болван».
Догнать! Её надо догнать. Далеко она не могла уйти, дорога одна, свернуть некуда, спрятаться тоже сложно.
Он настигнет её, вне сомнения. Она ответит за унижение. Никогда не уйдёт отсюда, останется здесь навсегда. Навечно. Если какое-то чудо позволит ускользнуть из его рук, то всё равно найдёт её. Позже, но найдёт. Сделает это целью жизни, из-под земли достанет.
Она сама подписала свой приговор. Она обречена.
Что сделает, когда поймает? Уничтожит!
Напоследок ещё раз глянет в её огромные глаза и… просто убьёт. Без слов, без объяснений.
Убьёт её и убьёт невыносимую боль, которую она приносила с первой секунды появления в его жизни. И всё кончится, он будет свободен.
Главное – догнать как можно быстрей. На его стороне погода, усыпавшая дорогу глубоким снегом.
И тяжёлая одежда беглянки, которая сковывала движения. Плюс неудобная обувь. Это ему на руку.
Георг специально не давал ей ничего подходящего по размеру. Не от жадности и нежелания видеть красиво, удобно одетой.
Он игнорировал просьбы купить нормальную курточку и ботинки не случайно. Это была продуманная стратегия: далеко в проблемной обуви по здешней местности невозможно было уйти.
В огромной одежде много не походить, а уж в кусты и горы гарантированно не залезть.
Оставался единственный вариант – передвигаться по обычной дороге. Медленно передвигаться, учитывая предпринятые ухищрения. И это обстоятельство значительно упрощало поиски.
С первой минуты кражи боялся, что Юля сбежит. Теперь и сам удивлялся: зачем так долго удерживал?
Можно было в первые дни плена решить всё обоюдовыгодно, она много раз предлагала неплохие альтернативы.
Сначала колебался. Не отпускал из-за осторожности и непонимания, как расхлебать то, что натворил. Чудесным образом, чтобы и волки сыты, и овцы целы.
Если честно, уже тогда угодил в западню её красивых, но лживых глаз. Околдовала колючая невинность. За каким-то лядом хотел доказать свою гуманность. Не понял вовремя, что пропал. Затянуло и унесло. Оттягивал и оттягивал освобождение. И всё, прикипел намертво, прирос сердцем, душой, мозгом, жизнью. Нагрянула любовь.
Теперь поздно. Она – его проклятье, боль. Судьба.
Маниакально боялся потерять её и вот это произошло в тот ранимый момент, когда простодушно поверил, что все трудности позади.
Георг не забыл закрыть дверь тюрьмы на засов, сделал это намеренно. Хотел показать, что наступило переломное время и с этого дня всё пойдёт по-новому. Теперь они доверяют друг другу и будут обходиться без замков.
Убедил себя, что птичка не упорхнёт, привыкла к клетке. Полюбила доброго хозяина, больше не рвалась на свободу. Осталась с ним.
Оказалось – показалось. Ошибся. Сам виноват наивный простачок.
Надо успеть, пока никто не встретился. Скоро рассветёт окончательно, и на дороге могут появиться случайные машины.
Хотя в эту пору, ещё и после выпавшего снега, вряд ли кто отправится в город. Будут ждать, чтобы прошла снегоуборочная техника.
Местные не каждый день выезжали в соседние сёла.
Даже если нарисуется какой-нибудь шальной путник, то Георг не даст Юле вымолвить ни одного слова. Здесь ходили только свои. Чужаки просто так не совались в эти места. Все друг друга знали. Он сможет объяснить появление незнакомки. Ему поверят.
