Kitabı oku: «Преступивший», sayfa 18
Глава 34. Дары
Стрелки на ходиках сухо щёлкали, прыгая с цифры на цифру. Провожая время в бесконечность.
Короткий световой день закончился, стемнело окончательно, а Георгий не появлялся.
Тревога накручивалась спиралью, растягивалась, плодила сомнения, лишала покоя.
За несколько нервных часов выжала в хлам вздорные страхи по поводу Юлиной покинутости и вселенского одиночества. Стало абсолютно плевать на темноту и надуманные опасности.
Даже хотелось какого-нибудь сотрясения. Выплеснуть накопленное напряжение агрессивным воплем, взрывом. Идиотской выходкой.
Устроить сокрушительную битву с той вредной мышью, что нагло донимала пленницу в подвале. А ещё лучше было бы взять полено и пробить башку псу, кровожадно дравшему утром подол её курточки.
Юля честно пыталась чем-нибудь заняться. Только не знала чем… Ничего не хотелось делать. Всё раздражало, валилось из рук. Казалось мелким, незначительным. Ни капельки не заглушало дурные предчувствия.
Мысли панически кружились вокруг самого важного и формирующего её сегодняшний микрокосмос: настораживающее поведение Георгия. Именно это и только это являлось самым судьбоносным и задающим смысл грядущему. Всё остальное – шелуха, не имеющая право отвлекать внимание.
Волнуясь, не в силах переключиться на что-то иное, она придвинула к окну табурет и уселась ждать возвращения хозяина дома. Да, сидеть и ждать!
На грани истерики, раскалённым от воспалённых дум лбом прижалась к холодному стеклу.
До рези в глазах вглядывалась в беспросветную мглу. Упрямо решила не отходить, пока он не вернётся.
«Приезжай поскорей! Пожалуйста. Всё будет хорошо».
Они должны, в конце концов, всё обсудить, поговорить. Как взрослые люди. Да, с её характером сделать это непросто. Сложно перешагнуть через гордость и обнажить сердце. Но надо.
Она объяснит, почему сбежала именно вчера. Расскажет, как запуталась, испугалась своих эмоций. И что, наконец, осознала, чего хочет и кто ей нужен. Ведь самое главное – что чувствовала сейчас. Правильно?
Он умный, терпеливый. Всё поймёт и обязательно станет прежним – добрым, открытым… Любящим!
Часа через полтора отчаянного ожидания, отнимающего последние крохи терпения, в темноте бодро замелькали далёкие огни фар. А затем послышался уверенный гул приближающейся машины.
Этот чудесный микс как щелчок выключателя вернул её к жизни.
Юля заликовала, выдохнула с облегчением. Сложила ладони в благодарственный жест, шепнув небесам: «Спасибо!»
Отлипла от окна и лихорадочно заметалась по комнате, соображая, где лучше встретить Георгия.
Не придумав ничего, плюхнулась на край дивана, уставилась на входную дверь и нервно сцепила руки.
Зашёл. Высокий, прямой.
Такой… такой… долгожданный! Единственный! Самый лучший!
Заполнив собой всё пространство. Впуская в оживший дом морозные клубы уличного воздуха.
Со сладко замирающим сердцем, она приветливо поднялась навстречу, трепетно ожидая ответной радости.
Но он не улыбался. Его взгляд недоумённо споткнулся о её сияющие глаза. Что-то вроде секундной растерянности мелькнуло на серьёзном лице и он безразлично отвернулся.
Холодный, каменный, незнакомый. Равнодушный? В нём сформировался стержень. Он больше не горбился и явно не терзался сомнениями. Бескомпромиссное решение пульсировало в каждом движении.
Так же молча, спиной к ней, неторопливо разделся, тщательно отряхнул пуховик. Аккуратно повесил на крючок. Снял и почистил обувь, прибрал на подставку.
Не взглянув на светящуюся Юлю, коротко потрепал растянувшегося перед ним котёнка и тяжело шагнул в свою комнату.
Её губы вздрогнули от обиды. Проводила Георга растерянным взглядом, часто заморгала и присела обратно на диван. Ждать.
Переоделся, умылся. Спустя четверть часа прошёл мимо неё на кухню. Побрякал посудой, наложил себе ужин. Ел один. Её не позвал.
Юля сегодня почему-то не решилась присоединиться к столу без приглашения. Скосив глаза, проследила, как он неспешно пережёвывал содержимое тарелки, уставившись безэмоциональным взором в новостную ленту на экране телефона.
Пленница ещё какое-то время неприкаянно покрутилась в комнате, ожидая, что Георгий проявит хоть небольшой знак внимания или заговорит с ней.
Догадалась о тщетности этой надежды. Грустно опустив голову, побрела в подвал. Забралась в постель, свернулась в позу эмбриона, сомкнула веки и притихла, не понимая, что делать дальше.
Примерно через час скрипнули ступеньки у порога. Тюремщик легонько брякнул по двери костяшками пальцев:
– Не спишь? Поднимайся. Жду тебя в комнате, где большое зеркало.
Она встрепенулась, спрыгнула с кровати. Куда-куда позвал? В комнату с зеркалом до потолка? Зачем? Взбежала по лестнице. Притормозила, перевела дыхание и, скрестив руки, неуверенно шагнула в указанное помещение.
Георг с широко расставленными коленями восседал на низком топчане, равнодушно взирая на несколько магазинных пакетов, которые стояли возле его ног.
Пасмурно, с плотно сжатым ртом, измерил озадаченную Юлю непроницаемым взором сверху вниз. Усмехнулся. Подтолкнул раздутые кули поближе и коротко скомандовал:
– Примеряй.
Примеряй? Нерешительно подошла. Внешне осмотрела пакеты: красивая фирменная упаковка, объёмные. Оглянулась на Георга. Он исподлобья внимательно наблюдал за ней. Кивнул с каким-то хмуро-снисходительным видом, одобряя: «Давай действуй. Не бойся».
Заглянула внутрь. Что-то нетяжёлое, большое. Бросила ещё один вопросительный взгляд на Георгия. Осторожно вынула. Восхищённо ахнула…
Это был красивый трикотажный комплект для зимы: шапка, шарф и варежки. Белые, мягкие, пушистые.
В другой упаковке – подходящие к ним по цвету и фасону женские брючки. Яркий толстый свитер.
В соседней лежала стильная курточка, в блестящей коробке – высокие кожаные ботинки.
Все вещи её размера, хорошего качества, нежных пастельных тонов.
Юля счастливо выдохнула, с неподдельной благодарностью повернулась к Георгию. Его лицо не выражало никаких эмоций.
Он без тени улыбки, безучастно и сосредоточенно наблюдал, как она восторженно доставала покупки. Трогала их, не скрывая радости. Кончиками пальцев бережно разглаживала материал. Рассматривала и щёлкала застёжками, крутила этикетки, читала блестящие надписи.
Прикрыв глаза, с полустоном прижимала к щеке, наслаждаясь мягкостью одежды. Нюхала, вдыхая запах новизны и свежести.
Пленница светилась от удовольствия и праздничных ощущений. Георгий оставался всё таким же безмолвным, серьёзным и отчуждённым.
Это тревожило её сильней и сильней. Несколько секунд с улыбкой, родившейся в глубинах взбудораженной души, растроганно смотрела в холодное лицо, безуспешно надеясь зажечь живую реакцию.
Неподдержанная радость грустно и бесследно растаяла. Юля нахмурилась, скисла. Равнодушно отложила желанные покупки и печально, выжидающе посмотрела на неразговорчивого мужчину.
Кажется, она поняла. Сердце больно и обречённо сжалось от твёрдого предчувствия чего-то плохого. Того, что сейчас хотела меньше всего. Догадка пугала.
– Примерь, – сухо поторопил он озарённую горьким подозрением девушку.
Задержался усталым взглядом на сползших вниз уголкам её рта и через силу соорудил искусственную приветливость. Беззлобно нахлобучил Юле шапку до самого носа, прикрывая несчастное лицо. Быстро вышел из комнаты, позволяя одеться не под его наблюдением.
– Позовёшь, когда будешь готова.
Она окинула моментально опостылевшие дары раздражённым взглядом. В свете возникшей гипотезы стало не до них. Небрежно сгребла одежду и, не смотря, принялась натягивать на себя. Мысли беспокойно скакали, путались, напряжением холодили кончики пальцев.
Нарядилась, покрутилась у зеркала. Собственное отражение разочаровало.
«Тоска смертная…»
Попробовала исправить грустную физиономию, задорно оскалив зубы. Корректировочка получилось не ахти. Скорчила ещё несколько бодрых гримас. Нет, не то…
Врать и изображать несуществующие эмоции у неё всегда получалось отвратительно.
Тогда вручную приподняла края губ и, проклиная патологическое неумение притворяться, сотворила фальшивую улыбку. Подержала кожу в этом положении несколько секунд, контролируя мимику. Фиксируя возвращающиеся в привычные места носогубные складки.
Громко крикнула в дверной проём:
– Я оделась! Можно смотреть.
Георг вырос в проходе. Оценивая, склонил голову. С критическим прищуром и лёгким удивлением любовался похорошевшей Юлей.
Красивые, приятные вещи сели идеально. Невесомый пух окружил стройную девичью фигурку светящимся облачком. Подчеркнул невероятную выразительность взгляда, освежив нежное лицо.
Суровый тюремщик поощрительно хмыкнул, смягчился и невольно потеплел. Велел повернуться боком, спинкой, покружиться вокруг себя. В его охрипшем голосе бессознательно зазвучали обнадёживающе заинтересованные нотки.
Юля просияла искренней улыбкой, воспряла духом. Живо и охотно подчинилась тешащим самолюбие приказам. Развевая волосы, задорно и грациозно закружилась, шутливо склонилась в благодарственном поклоне. Встала в элегантную позу манекенщицы, демонстрирующей наряды на подиуме. Изящным движением выдвинула одну ножку, другую. Прошествовала взад-вперёд, усиленно вихляя узкими бёдрами. Хихикая, томно закинула руку на затылок, вздёрнула подбородок, картинно подбоченилась.
С предвкушением созерцания разбуженных эмоций заглянула в дрогнувшее лицо Георга. Желая увидеть, как растаял лёд в его тёмных глазах.
Он покружил замученным взглядом по её весёлой физиономии, тяжело, страдальчески вздохнул, стал откровенно грустным. С натугой улыбнулся и без энтузиазма, нехотя подыграл.
Стараясь, чтобы голос звучал бодро, произнёс с притворным акцентом:
– Вах-вах-вах! Какая же ты всё-таки красавица! Загляденье. Просто – Снегурочка.
Кривляющаяся девушка мгновенно расцвела от похвалы и обрадованно развернулась к Георгу. Но короткая улыбка уже бесследно исчезла с его губ. Он несколько долгих, вмороженных во время секунд пристально смотрел в Юлины скучнеющие зрачки. Серьёзный. Бескомпромиссный.
Неудержимо воскрешая ледяное чувство непоправимости и отчуждения.
Решительно взял за обмякшую руку, подвёл к зеркалу. Приобнял за вялые плечи, встал рядом с ней. Гордо выпрямился, с достоинством приподнял подбородок.
Оба с немым изумлением и скорбью изучали общее отражение. Шикарное своей контрастностью. Хрупкая блондинка и сзади, как скала, широкоплечий брюнет бережно прижимающий её к себе.
Они никогда стояли вместе перед зеркалом. Не видели и не представляли, как роскошно смотрелись со стороны.
Он шепотом произнёс:
– Посмотри внимательно. Запомни нас вместе. А ведь мы могли бы быть очень красивой и… счастливой парой. Правда?
Юля, уже предвидя окончание фразы, безысходно кивнула. Чуть слышно выдохнула:
– Правда…
Георг с откровенной горечью завершил:
– Но не станем парой… Не судьба. Жаль.
Наконец сгруппировался, стиснул зубы, решительно отступил. Окинул жёстким прищуром одинокую фигурку. Властно и безапелляционно отрубил:
– Я купил билет на самолёт. Завтра ты летишь в Москву. Ты свободна. Я отпускаю тебя. Собирай вещи.
Увидел отражающиеся в стеклянной поверхности круглые глаза девушки. Они молниеносно наполнились слезами.
Стремительно шагнул из комнаты. На пороге, не поворачиваясь, притормозил на секунду и добавил чуть дрогнувшим в конце фразы голосом:
– Место возле окна. Помаши мне рукой напоследок. Когда полетишь мимо нашего дома. Я почувствую это.
Ушёл.
Мимо нашего дома… Мимо… Наш дом.
Юля всхлипнула, закрыла лицо руками. Они дрожали. И внутри всё дрожало.
Да… Она это знала! Знала, что Георг отказался от неё. Знала с того момента, как увидела его закаменевшее лицо. И именно это знание пугало и не давало покоя весь день.
Ноги внезапно ослабели и подкосились. Прислонилась к стене.
Свободна! Наконец свободна. Это – правда. Это произошло. Какая радость!
Повторила несколько раз, пробуя на вкус волшебные слова:
– Я свободна. Я завтра улетаю в Москву.
Она же этого хотела? К этому стремилась? Это и есть – счастье?
Наверно, поэтому так нестерпимо обожгло и стало больно в груди? Безумно больно.
Заморгала часто-часто. Щёки горели и были мокрыми. Губы дёргались и приобрели солёный привкус. Это слёзы. Слёзы радости? Слёзы счастья? Потёрла лицо. С удивлением изучала влагу на трясущихся ладонях. Судорожно сделала несколько глубоких вдохов широко открытым ртом. Дышать глубже, дышать глубже…
«Завтра я буду дома… Дома… Дома? Дом. Где мой дом?»
Медленно сползла по стенке, села на пол, сжалась в комок. Отрицательно качнула головой и шепнула, грустно признаваясь одинокому отражению:
– Но не хочу… Не хочу туда…
Лети, девочка, лети… К себе, в свой мир. Туда, куда всё время отчаянно, всеми силами и сердцем рвалась.
Глава 35. Попытка
«Что имеем – не храним. Потерявши – плачем?»
Заснуть в эту ночь Юля не смогла. В абсолютной растерянности лежала на кровати, а внутри кипели и выжигали душу невыплаканные слёзы. Больше жизни не хотелось уезжать отсюда. И до боли в сердце, до зубовного скрежета жалела о вчерашнем побеге. Если б можно было отмотать время назад!
Она крутилась с боку на бок, зажмуривала пересохшие глаза, но понимала, что потуги тщетны. Не заснуть. Мысли с такой силой бились о черепную коробку, что казалось, ещё миг, и она взорвётся.
Вконец ошалев от одуряющего состояния, Юля поднялась, накинула на плечи овчинный жилет и неслышно выскользнула из открытой тюрьмы. Не включая свет, крадучись поднялась по лестнице, старательно избегая наступать на скрипучие ступеньки.
Вверху было свежо и тихо. Полная луна нереально ярким диском сияла в усыпанной звёздами черноте и колдовской полумглой обрисовывала знакомое помещение.
Юля впервые находилась в верхней части дома в столь поздний час. В сумерках всё выглядело совершенно другим. Непривычным, загадочным, бутафорским. Будто оказалась на сцене среди театральных декораций с густым синеватым туманом, призрачной подсветкой и жутковатым мраком в углах.
Она тоскливо обвела изменившееся пространство глазами. Полувздохнула-полувсхлипнула.
Вот и последняя ночь в жилище для великанов. Как бесконечно долго ненавидела и проклинала здесь всё. От отдельной частички до всей целостности. Мебель, стены, быт.
Непривычную после суеты мегаполиса неподвижность: гнетущую, устоявшуюся. Застывший в столетиях пейзаж, пьяняще-целительный воздух обособленного местечка. Отталкивающий своей инакостью мир.
Уверенный бас бесцеремонного хозяина. Его неожиданную власть над ней. Даже не над телом. Над сердцем! Она, невзирая на воздвигнутые баррикады, просочилась сквозь преграды, оккупировала, подчинила.
Каждую секунду заточения Юля мечтала вырваться и навечно вытравить из памяти эти картины. Запахи, звуки, чувства!
Свершилось. Отчего так тошно? И ничего не хотелось менять.
На минуту застыла перед окном, с отчаянной мольбой всматриваясь в холодное светило, повисшее в равнодушном космосе: «Пусть случится чудо, и Георг станет прежним!»
Бесшумно проплыла по комнатам. Хотелось ещё раз обойти свою тюрьму и попрощаться. Завтра пленница улетит. И вызывающий противоречивые чувства дом переместится в прошлое.
Свернула в кухню. Осторожно потрогала неровную поверхность плиты, машинально отметила: уже успела остыть. Присела на корточки, открыла металлическую дверцу и с каким-то садистским удовольствием вдохнула горьковато-тёплый привкус прогоревшей печки.
Медленно, будто лаская, провела ладонью по шершавым стульям, погладила шторы, двери.
Заглянула в каждый закуток. Бережно поправила статуэтки на комоде. Прикоснулась к прохладным рамкам фотографий с неразличимыми из-за темноты силуэтами людей. Она помнила всех изображённых. Их одежду, позу, выражение лиц. Судьбы. За три месяца сотни раз разглядывала и мысленно общалась с родственниками своего похитителя.
Вздохнув, грустно усмехнулась. Зачем-то прощально помахала рукой.
Скоро здесь опять всё стихнет. Выветрятся живые запахи, комнаты наполнится мертвящим холодом, мраком, пылью, затянутся паутиной.
Юля невольно всхлипнула. Грудь придавила жгучая тяжесть.
Двинулась в глубину неширокого Г-образного коридорчика без окон, наощупь повернула за угол и вздрогнула. Спальня хозяина дома разрезала кромешную темноту, впиваясь в глаза, как светящийся прямоугольник полуприкрытой двери. Георгий тоже не спал!
Несколько минут смущённая пленница стояла неподвижно. Прижав ладони ко рту, загипнотизировано смотрела на ослепительно горящий периметр. Оттуда не доносилось ни звука, ни шороха. Абсолютная тишина.
Юлино дыхание зачастило, губы раздвинулись в странном оскале, отдалённо похожем на улыбку.
Сумбурные думы притормозили, скучились и напряжённо пульсировали в висках, формируя дикую мысль. Сердце потяжелело, увеличилось в размере и колотилось где-то вверху, на выходе из грудной клетки. В унисон захватившей идее.
«Зайти?! К нему… Самой… Ой-ёй…»
Щёки вспыхнули до щиплющего жара, пугаясь её полного бесстыдства и безумия. Охватил мандраж. Выворачивающая судорога прокатилась от пят до кончиков волос.
Отодвинутый в дальние закутки разум заорал: «Нет! Стоп! Сумасшедшая!»
Юля резко мотнула упёртой головой, отгоняя здравые рассуждения – прочь! Не сомневаться! Ни секунды не мешкать. Поддаться сиюминутному порыву здесь и сейчас!
Или же плотно прижать пятую точку к табурету и уже никогда ни на что не отваживаться.
Руки похолодели. Выпрямилась, обняла плечи. Опасаясь струсить и отступить, вперилась немигающим взглядом в спасительное сияние, больно прикусила губу и сделала решительный шаг вперёд. В ночном безмолвии рассохшиеся половицы протяжно взвыли под ногами, сходу подкосив её чахлую отвагу.
«Чёрт!» – ахнула, споткнулась. От страха подпрыгнули и затряслись колени. Забыла дышать. Шарахнула паническая мысль: «Бежать!»
Нет! Нет-нет! Никакого бегства. И поздно: он не мог не услышать.
Застыла – да! Да, он услышал.
В комнате хорошо уловимый ответный звук. Отчётливо почувствовала, как старые доски немного прогнулись и чуть скрипнули от тяжести поднявшегося тела.
Жадно хватанула воздух. Сейчас! Сейчас Георгий распахнёт дверь и увидит её возле спальни.
Так даже лучше… Да? Не надо первой переступать черту.
Он выйдет… Она шагнёт навстречу… Он тоже сделает шаг…
Он обнимет, прижмёт к себе. Она прильнёт и прошепчет: «Я пришла к тебе».
Всё решится. Всё произойдёт… Сегодня они будут вместе…
Юля натянулась, как готовая порваться струна. Превратилась в слух. В зрение. В надежду.
Мгла. Беззвучие. И вход в иной мир – лучащийся прямоугольник.
Ну! Нетерпеливо дёрнула плечом. Что он тянул? Почему всё замерло? Секунды стыли, как замедленные кадры в фильме. Проволоклась вечность. Георг не подходил к двери. Но и не опускался обратно на кровать. Колебался?
Она с трудом проглотила слюну. Во рту пересохло.
Ожидание… Ожидание, ожидание и тишина. С той стороны никакого движения.
«Га-а-ад! Гад! Что же ты артачишься?!» – разочарованный Юлин стон нарушил напряжённую паузу. Не собирался выходить? Всё настолько плохо?
Ничего-ничего. Она не сдалась. Это всего-навсего означало, что очередь за ней. Сегодня поступок совершала Юля.
Ясно, больше не было смысла ждать. Вперёд! Смелей!
Скрестив руки, вцепилась в собственную шею, крепко удерживая готовую вырваться от безрассудства душу. Приоткрыв рот, несколько раз глубоко, прерывисто вздохнула. Как перед прыжком с высокого трамплина.
Медленно, словно постепенно погружаясь в ледяную воду, двинулась к свету. Не таясь. Наоборот, специально выбирала и наступала на самую скрипучую половицу. Визгливый крик которой раскалёнными иглами ввинчивался в мозг и метрономом отсчитывал шаги. Заключительные шаги до перехода в новую эпоху. Казалось, весь мир слышал отчаянный вопль старого пола.
В комнате шорох и быстрое движение к проёму. Высокий силуэт Георгия заслонил сулящий счастье свет. Юля радостно остановилась. Затаила дыхание, зажмурилась, превратилась в статую предчувствия: сейчас он…
Вздрогнула от громкого, как пощёчина, звука. Непонимающе распахнула глаза.
Мужчина, не выходя в коридор, плотно захлопнул дверь изнутри спальни, перекрывая поток лучей. Сухо щёлкнула щеколда, болезненным выстрелом врезаясь в сердце.
Он закрылся.
Чернота. Впереди глухая стена из мглы без единого просвета. И они по разные стороны этого мрака.
Юля заморгала. Горько усмехнулась. Позор… Размечталась дурочка. Вот и всё: она изгнана.
Ей больше не было места в его вселенной.
Глава 36. Утро
Утро. Юля так и заснула. Оцепенело лежала с открытыми глазами, измученно прокручивая в голове канувшую ночь, и ощущала внутри себя выжженную пустоту. Слёз не было. И не было ни капельки стыдно за безнравственную попытку проникнуть в спальню к хозяину дома.
Апатично успокоила себя: «Скорее всего, он ничего не понял. Услышал, как я ночью бродила по дому, но не поверил, что целенаправленно шествовала к нему. Что вообще способна зайти к нему.
Я и сама в это не верю. А не вышел из комнаты потому что… Занят был чем-то, наверное? Важным.
Угу. В три часа ночи. Ну… Почему бы нет? Мало ли причин. Может, документы какие-то конфиденциальные перебирал, бизнес свой подзаброшенный решил проконтролировать. Не хотел отвлекаться от срочных дел. Или элементарно не было настроения пускаться в разговоры.
Мог подумать, что я зачем-то топаю себе и топаю своей дорогой. Тоже по крайне неотложным делам. Ну да, ну да… Ночью. Мимо его изолированного закутка случайно прохожу. Ещё и по очень зигзагообразной траектории передвигаюсь. На трамвай опаздываю.
Он же несмышлёный юнец, не понимает, зачем глубоко за полночь половозрелая девица прётся в спальню к одинокому мужчине».
Лениво отмахнулась от язвительных дум: ничего катастрофичного даже если и догадался об аморальной цели несостоявшегося визита. Пусть. Не очень-то она и старалась завуалировать свои намерения.
Запоздало пожалела только об одном: сглупила, спонтанно ринувшись к нему. Надо было всё-таки немного обмозговать проникновение. Какой-нибудь повод придумать правдоподобный. Что-то из категории просьбы о помощи: спаси, испугалась, в окно скребётся кто-то страшный. Или помираю, мочи нет терпеть, так зуб разболелся. Или живот… Таблетка нужна.
Да уж, слишком поторопилась. Ослепла и ополоумела, увидев свет в комнате. Заворожил, как тот мифический свет в конце тоннеля.
Не возникло ни малейших сомнений, что Георг обрадуется её откровенно безнравственному визиту. Он же всегда звал разделить с ним постель.
Очень сглупила. Если бы заранее план продумала, то можно было постучать к нему даже после того, как захлопнул дверь перед её носом. Главное – переступить порог спальни, а уж там как-нибудь всё само собой свершилось.
Но он настолько ошеломил неожиданной выходкой, что Юля растерялась и ретировалась, позорно поджав хвост. Так опростоволосилась! И шанса больше не будет.
Вопреки врождённой стыдливости, переживала не о том, как выглядело её сумасбродство, а сожалела о своём неслучившемся падении. Возможно, когда-нибудь, значительно позже, холодной головой она переоценит поступок Георгия, поймёт и поблагодарит за то, что провела эту ночь в своей кровати?
Сегодня всё закончится. И она вернётся к прежней жизни. Будто не было ничего.
Словно это был страшный, ранящий, но временный и безвозвратно прошедший эпизод в её жизни. После которого всё встанет на прежние места. И вагончики её судьбы, оправятся от аварии, подлатанные и подкрашенные, покатятся дальше. В карамельное будущее. По давно намеченному пути, который никогда не пересечётся с дорогой Георгия.
Разве это возможно? Разве получится всё забыть? И хотелось ли забыть всё?
Чувство, словно она приросла к этому противоречивому дому. Верней, к его одинокому хозяину. Намертво до переплетения, врастания душами. И когда уедет, то оторвётся только телом, а сердце навсегда останется с ним.
Центр вселенной переместился сюда, здесь начиналась жизнь. И чем больше отдалится от этого места, тем печальней и бессмысленней будет её существование.
Юля тряхнула головой, разгоняя невесёлые мысли: «Ничего-ничего… Это только сейчас так кажется. Со свежа, сгоряча. Всё пройдёт, настроение изменится, как только сменю обстановку и объект терзаний исчезнет с горизонта. Всё как у всех. Не я первая, не я последняя. Справлюсь. Не смертельная рана. Покровоточит и заживёт. Приложу все усилия, использую все способы, чтобы забыть его поскорей. Нет смысла травить душу. Необходимо сконцентрироваться и переключиться».
Но как нестерпимо больно и обидно было в эту минуту! Он сам захотел её отправить. Убрать из своей жизни. Не стал ничего спрашивать, выяснять, обсуждать. Молча вычеркнул и отказался от неё.
Значит, всё – запретная закрытая тема.
Активировать гордость и поганой метлой гнать из мозга, из организма, из окружающего воздуха унылые мысли и чувства. Дышать глубже и настраиваться на позитив.
«Подумаешь, велика важность: отверг ограниченный примат. Делов-то. Фи… На нём свет клином не сошёлся».
Сосредоточиться на другом, на предстоящем. На великом празднике, что ждал впереди.
Итак!
Сегодня вечером она вернётся… Куда? Домой? Всё правильно, её дом там, в Москве.
Неодушевлённые квадратные метры, где хранились личные вещи. Где будет есть, спать, отдыхать.
И искать родное сердце, которое наполнит эту безликую площадь нематериальным содержанием.
Того, кто будет ждать и радоваться возвращению, заметит и уменьшит дурное настроение, умножит хорошее. С кем можно поделиться проблемами, обсудить то, что волнует. Взаимно выслушать, поддержать, почувствовать себя нужной.
Как здесь.
«Стоп-стоп. Не туда повело… Переключиться. Опять вернулась к тому, от чего ушла. В этом доме я больше не живу. Из него я изгнана. Табу! Каким волшебным щелчком перенаправить себя в нужное русло? Как вычистить голову от засоряющих мыслей? Составить план того, что сделать наперво, вообразить, будто наступило завтра. Да!»
Несколько коротких часов отделяют от родного мира. Уже предстоящей ночью она будет безмятежно спать в своей уютной кровати под нескончаемые шумы любимых московских улиц.
Перед сном досыта прогреется в нормальном душе. Отрегулирует силу и температуру струй, чтобы они текли и журчали, лаская тело бесконечно. Не надо торопиться и не бояться, что вот-вот закончится горячая вода, что замёрзнет после водных процедур в прохладном подвале.
Не страшиться своей наготы и беззащитности. Не опасаться каждую секунду, что у тюремщика изменится настроение и он ворвётся к ней.
Тёплым феном обсушит волосы. Усядется с чашкой кофе на подоконник, подожмёт ноги к подбородку, щекой прислонится к стеклу. И будет наслаждаться созерцанием того, как постепенно притихает огромный город. В окнах редеют огни, успокаивается суета на улицах. Присмиревшие до утра машины верно ждут хозяев возле подъездов.
Завтра же купит новый телефон, восстановит сим-карту. Свяжется с Машей, с бабушкой, успокоит их.
Напишет сообщение любимому, дождётся его звонка, услышит дорогой голос.
Наговорится, насмотрится, кучу нового узнает. Пробежится по подругам, нагуляется всласть по зимнему городу, нырнёт в магазины.
Запишется на маникюр, педикюр. Освежит стрижку. Переключит телевизор на любимые каналы, зависнет в интернете.
Приступит к решению основной проблемы – попробует восстановиться на прежней работе. Возможно, не всё потеряно. Очень жаль, если придётся искать новую.
Интересно, подруга, с которой снимала квартиру, не нашла ей замену за период, пока Юля отсутствовала? Вдруг в Юлиной комнате уже кто-нибудь заселился? Вот заморочка начнётся!
И все сложности создал Георгий. А разгребать ей.
Дел будет невпроворот. С первого дня беготня, хлопоты, куча трудностей.
Если подумать, то это хорошо. Нельзя допускать ни одной свободной минуты. Надо постоянно общаться, находиться среди людей, в движении.
Не казнить себя, застревая в страданиях и воспоминаниях. Всеми способами вырываться из западни ненужных чувств.
Свобода наступит не только для неё, но и для Георгия. Сейчас он тоже в плену у ситуации.
Теперь его проблемы улетучатся. Исчезнет головная боль с содержанием узницы, маета со спасением разваливающегося дома.
Переберётся, наконец, в свою хвалёную городскую квартиру. Бизнесом, отелем займётся.
Не зря же так торопится избавиться от неё. Поди, доволен на самом деле? Искал подходящий случай? Что ж, пусть остаётся, живёт и радуется без неё. Это его принципиальный выбор.
«Совершенно уродский выбор», – раздражённо отметила она.
Внезапное озарение заставило пленницу подпрыгнуть и несколько раз нервно перевернуться с боку на бок: «Ах, да! О главном забыла! Не в этой ли пикантной новости на самом деле кроется истинная причина спешки Георга? Ему же невесту подыскали. Конфетку-то совсем из вида упустила».
Все встало на свои места: естественно, Юля тут никаким боком не вписывалась.
От убойного компромата в виде уединённого проживания с неизвестной никому девушкой ему надо было экстренно избавиться. Подпихнёт её к самолёту, помашет вслед ручкой и со спокойной совестью займётся устройством личной жизни. И у людей наступит долгожданный праздник. И у молодых, и у заждавшихся родственничков с обеих сторон.
Невеста – красавица, умница, хозяюшка. Жених под стать – брутальный красавец, гордый орёл. Замечательная получится пара.
«И пусть живут себе долго, размножаются до мозолей… и умрут в один день! Короче, все будут счастливы».
Все. Кроме её.
