Kitabı oku: «Преступивший», sayfa 6
Глава 11. Кража
Через несколько бешеных минут, когда отключающее разум желание было удовлетворено, он растерянно смотрел на плачущую девушку.
На бордовое пятно, расплывшееся на светлом сидении и её ногах. Анализируя свои действия, понимая причину непривычных ощущений.
Протрезвел:
– Ты… У тебя… Я первый… мужчина?
– Нет! Нет-нет-нет! Ты – не мужчина!Не человек! Ты – животное, ты – зверь! – забилась в истерике Юля.
Бесконечное отвращение к нему. Отвращение к себе.
Выставила вперёд ладонь, закрываясь от пристального взгляда. Отворачивалась. Через стиснутые челюсти простонала:
– Не смотрите на меня!
Рыдая, изо всех сил зажмуриваясь, чтобы не видеть своё поруганное обнажённое тело, кое-как натянула перекрутившееся бельё.
Трясущимися руками застегнула джинсы. Преодолевая тошноту и омерзение от прикосновения к самой себе.
Вздрагивала, морщилась, когда своевольные глаза магнитом возвращались к яркому пятну на сидении.
Рефлекторно сорвала тряпку с подголовника и прикрыла свидетельство своего унижения.
Стыд, боль, ужас. Безграничная ненависть. Протест. Отрицание реальности случившегося.
Зверь! Он – зверь. Нелюдь, распорядившийся её судьбой в потеху своему минутному порыву.
Забилась в угол, сжалась, обхватила себя за плечи. Перехлестнулась с покаянным взглядом Георгия.
– Животное! Не-на-ви-жу! – опережая мысли, вырвался сквозь зубы её яростный рык.
– Я… я не знал… Я думал… не думал… не хотел… Надо было сказать. Если бы знал, что ты… – начал сбивчиво оправдываться обескураженный Георг и осёкся.
«О-о! Что думал? Что хотел, что не хотел? Как теперь из этого выпутаться?» – взялся за голову, сдавленно застонал.
Масштаб случившегося и последствия дошли до разума в полном объёме. Накрыла паника.
Девушку было искренне жаль, но переживал о себе: «Влип. Ох, как влип! Сейчас она обратится в полицию. Медэкспертиза подтвердит изнасилование. Всё: статья, тюрьма. Это крах. Ещё и девственница, чёрт! Я-то был уверен, что она опытная, и обращался соответственно. Теперь понятны её зажатость и страхи. Сколько же ей лет? Не спрашивал о возрасте. Видно ведь, что не ребёнок. Выглядит юной, но не настолько же, чтобы оказалась не достигшей совершеннолетия. О-о! Дёрнуло меня! Зачем свернул на эту дорогу? Почему не проехал мимо? Зачем остановился? Зачем потащил в машину? Доигрался. Что делать?»
Юля постепенно затихла. Сидела, понурившись, прикрыла лицо ладонями, дрожала. Чувствовала себя опозоренной. Стыдилась смотреть на насильника, увидевшего её сокровенную наготу.
Наконец сердито смахнула слёзы. Набрала в грудь воздух, уставилась в пол и, судорожно всхлипнув, потребовала:
– Откройте дверь!
– Зачем?
Борясь со стыдом, на пару секунд скрестилась с настороженным прищуром Георгия.
Прошептала дрогнувшими губами:
– Вы ещё… что-то сделаете со мной? Это не всё?
Он не выдержал взгляда, тонущего в сдерживаемых слезах. Опустил голову, отвернулся. Промолчал. Кадык дёрнулся вверх-вниз.
– Значит, всё. Натешились… – с застывшим лицом подвела она итог. – Тогда я иду дальше.
– Куда?
Юля горько усмехнулась:
– Дальше. Куда и шла. Своей дорогой.
Георг исподлобья посмотрел на её скулы, пошедшие красными пятнами от слёз. Опухший нос, дрожащие пальцы, запачканную одежду.
Такой идти по улице? Даже самый невнимательный встречный заметит неладное. Догадается, что с девушкой произошло несчастье. Об этом откровенно кричал весь облик.
Хрипло повторил:
– Своей дорогой? Нет. Теперь у нас с тобой одна дорога.
Пересел на водительское место, завёл машину.
«Срочно уехать. Вместе с ней. Её не выпускать из машины».
Чёткого плана не было. Просто понимал, что надо успокоиться и обдумать всё холодной головой.
Машина поехала.
«Боже! Куда он меня увозит? Зачем? Это ещё не всё?» – по телу Юли прокатился ужас.
– Выпусти! Выпусти меня!
Она дёрнула ручки. Нажала кнопки. Заблокировано! Начала царапать стекло, колотила по нему кулаками. Пинала дверцу, визжала.
Потрясла спинку сидения водителя. Ультразвуком крикнула в ухо.
Бесполезно. Никакого результата.
Он только приподнял плечо и, болезненно морщась, отвернул голову, спасаясь от вопля.
Юля обессиленно рухнула на место. Широко открытым ртом сделала несколько жадных вздохов. Полубезумный взгляд поскакал по салону.
Снова метнулась к Георгию. Схватила за короткие волосы, дёрнула.
Скользнула к ушам, вцепилась, выкрутила. Клацнула зубами, пытаясь укусить. Нет! Никак.
Отчаянным рывком дотянулась до глаз, чтобы вонзить острые ногти.
Он резко нажал на тормоз. Юля, взмахнув руками, едва не перелетала через спинку кресла.
Грубо толкнул её обратно. Больно ударил по ладоням, встряхнул, швырнул на сидение.
Перегнулся назад, со звериной силой вдавил лицо в обивку, так, что стало невозможно дышать.
Рявкнул:
– Сиди смирно! Ещё раз так сделаешь – убью! Одно движение – тебе конец! Замри, если хочешь жить. Сиди, не двигайся. И ни звука.
Она, всхлипнув, притихла.
Как больно! Чуть не задохнулась. Дыхание с трудом восстановилось.
«Животное. Чудовище. Куда мы едем?»
Машина мчалась вперёд. Город оставался всё дальше, местность становилась пустынной и гористой.
Юля тихо плакала, сжавшись в комочек. Всё тело болело.
Георгий угрюмо поглядывал на неё в зеркало заднего вида. Заметно нервничал.
Как же долго едут! Повороты, подъемы, спуски. Она отказалась от попытки на ходу выпрыгнуть из машины или напасть на Георга.
Ей не справиться с этим убожеством, он очень сильный. Раздавит, как комара.
«Попросить по-хорошему? Разжалобить? Договориться?»
– Куда вы меня везёте? Пожалуйста, отпустите! Я никому ничего не скажу. Никогда. Сегодня же улечу отсюда. Буду молчать. Пожалуйста, только отпустите!
Тот хмуро покосился, вздохнул. Не ответил.
Юля догадалась, похолодела: «Увозит в безлюдное место. Хочет убить. Избавиться. Спрятать следы преступления. Уйти от наказания. Я обречена».
Горло перехватило. Дрожащим голосом пропищала:
– Хотите убить меня? Пожалуйста, не надо! Прошу вас…
Георг с каким-то глубоким полурычанием-полустоном поднял лицо к небу и неопределённо замотал головой. Крутанул руль, съезжая на обочину. Остановил машину.
С тоскливым отчаянием повернулся:
– Поверь, я не караулил тебя сегодня. Роковое совпадение, что одновременно оказались на дороге. Не собирался преследовать и тем более насиловать. Так получилось. Нечаянно.
– Нечаянно? – задохнулась от возмущения Юля. – Нечаянно можно поранить, стукнуть, толкнуть. А вы нечаянно ударили, нечаянно изнасиловали. Нечаянно увозите!
– Не перебивай! – рявкнул Георг. – Да, я не хотел ударить тогда, на берегу. И ты это знаешь.
Сегодня ночью я пришёл извиниться. Понимаю, что нельзя было врываться в ваш номер. Но по-другому не получалось. Попросил Сергея провести к вам. Ты ведь слышать о встрече не желала. Я надеялся, что сможем нормально поговорить. Но ты постоянно провоцируешь. На ровном месте создаёшь конфликт. Разговариваешь по-хамски, высокомерно. Будто я ничтожество или преступник, общаться с которым ниже твоего достоинства. Или зверь, от которого нельзя ждать человеческих поступков и вообще ведёшь себя как… жертва. Я разозлился. Дразнил тебя. Но не собирался обижать.
Сейчас я тоже ничего плохого не хотел. Только подвести. Клянусь! Для твоей же безопасности.
Но ты моё проклятье! С тобой опять всё пошло не так. Дралась, кричала, вырывалась.
Я мужчина горячий. Знаю, виноват. Прости. Жалею, не сдержался. Сработал инстинкт охотника.
– Инстинкты у животных, – с ненавистью прошипела девушка.
Георг застонал и с сожалением глянул на Юлю. Повернулся к рулю.
Отчаянно прокричал:
– Женщина! Ты ничего не желаешь слышать! Отказываешься понимать. Какой смысл объяснять? О чём говорить? Зачем? Пусть будет так, как ты решила. Да, я зверь, животное. Не человек. Значит, не ожидай от меня человеческих поступков.
Юля сморщилась и больно прикусила губу.
«Опять всё испортила. Почему я такая несдержанная? Хотела ведь разжалобить, упросить. И дёрнуло же за язык. Надо было молчать, кивать и со всем соглашаться».
– Что вы хотите сделать? Куда везёте? Убьёте? Труп спрячете? – спросила, глотая слёзы.
Он скрипнул зубами:
– Да. Спрячу. Труп спрячу. Будет так, как ты сказала. Сама так захотела.
Машина поехала дальше.
Глава 12. Узница
Чувствовалось, что дорога поднималась выше и выше. На подъёмах от перепада высоты закладывало уши.
Иногда машина ныряла в лежащий на пути белый туман. Это низкие неповоротливые облака зацепились за каменистые склоны.
Даже бездонное небо было другое. Насыщенного ярко-голубого цвета. И воздух значительно чище и свежей.
Горы. Середина октября. Здесь лето уже закончилось. Оно грустно уходило, оставляя за собой холод и жёлтые деревья, с тихим шорохом сбрасывающие листву.
Сколько времени прошло, Юля в её угнетённом состоянии не могла определить. Час, два, три? Казалось, целую вечность.
Наконец заехали во двор небольшого дома, сиротливо стоящего на маленькой равнине среди лесистых холмов.
Других строений, находящихся поблизости, пленница не заметила.
Высокий каменный забор, несколько потемневших полуразрушенных дворовых построек. Ни животных, ни других людей не видно.
Безмолвие и неподвижность. Кусочек ушедшей жизни, застрявший и навсегда одиноко застывший во времени.
Безрадостное, пугающее место. Финальная точка маршрута?
– Посиди пока в машине. Лучше не выходи. Холодно, а ты раздетая. Простынешь, – доброжелательно посоветовал Георгий, – Сейчас открою дверь в дом. Её заклинивает, если долго не пользоваться.
Юля непроизвольно скривилась: «Надо же, изображает заботу… Беспокоится, что простыну… Ур-р-род…»
Пока он ходил в сарайчик, принёс инструменты и возился с застопорившейся дверью, девушка, сжавшись от холода и страха, осторожно выскользнула из автомобиля.
Постояла, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Прижав руки к груди, нервно растирала пальцы. Воровато осмотрелась.
Внимание Георга было полностью поглощено ремонтом. Не смотрел в её сторону.
«Надо бежать! Домчаться до деревьев, затеряться среди кустарников. Вдруг получится? Надежда умирает последней».
Крадучись, под прикрытием высокого кузова, сделала несколько робких шагов в сторону приоткрытых ворот. Быстро оглянулась.
Всё ещё ничего не заметил. Повернулся спиной, нагнулся. Тюкал молотком по деревяшке.
Юля резко выдохнула и понеслась! Со всей бешеной скоростью, на которую было способно обезумевшее отчаяние.
Ноги летели вперёд головы. Лёгкие раздирало от потока врывающегося воздуха.
Но смогла выскочить только на несколько десятков метров за распахнутыми воротами.
Бдительный страж не дремал. Слишком уж не равны были силы.
По-звериному быстрый и выносливый тотчас рванул следом и в несколько огромных прыжков, играючи настиг жертву. Сцапал за футболку.
Юля крутанулась, взвизгнула от ужаса.
Он дёрнул к себе, встряхнул и, сграбастав за плечи, зло хохотнул:
– Дурочка! Куда ты бежишь? Зачем? Думаешь, сможешь убежать, спрятаться? Где ты спрячешься? Рядом нет никакого жилья и людей. Через час околеешь от холода. Или сорвёшься в какую-нибудь расщелину, когда полезешь в заросли. Не делай глупости, успокойся. Очень прошу: не зли меня. Не провоцируй. Предупреждаю: я тоже на грани. Не испытывай моё терпение, его уже нет. Понимаешь меня?
Она кивнула. Запыхалась, раскраснелась, жадно втягивала режущий воздух открытым ртом.
Сердце оглушительно колотилось возле горла и выпрыгивало из груди.
А у похитителя даже дыхание не сбилось. Не участился пульс, не изменилось лицо.
Он, нахмурившись, сосредоточенно следил за её полуобморочным состоянием и терпеливо ждал, когда беглянка отдышится.
Прижал разлохматившуюся девичью голову к груди. Пробурчал, понижая голос и зарываясь губами в волосы на макушке:
– Мы договорились? Ты должна подчиняться и делать то, что говорю. Для твоего же блага. Ясно?
Дождался повторного кивка, и за руку повёл обратно.
С отвращением и тихой злостью достал из багажника захваченную сумку, бросил к крыльцу.
Словно именно она явилась виновницей и включила цепочку начавшихся злоключений. Неприязненно и брезгливо, как дохлую жабу, потолкал раздутый баул ногой. Раздражённо рыкнул.
Поднял, кивнул на вход в дом:
– Шагай!
Поёжившись, Юля нерешительно вошла. Было холодно и темно. Неприветливо.
Несмотря на кажущееся небольшим снаружи, внутри помещение оказалось довольно просторным.
Чувствовалось, что здесь никто не жил постоянно.
Витал тот особенный, чуть горьковатый запах, въевшийся в стены, который оставался при дровяном отоплении. Запах залежавшихся вещей, старого дерева, застоявшегося воздуха.
Дом давно не прогревался и, наверное, сто лет не проветривался.
Окна были наглухо задёрнуты затвердевшими от долгой неподвижности шторами.
Высокие стены, запутанный лабиринт комнат. Цветастые ковры, полированная мебель конца прошлого века, накидки на стульях. Плетёные крючком салфетки. У бабушки такие видела.
Юля решила не злить хозяина сопротивлением и молча подчинялась приказам.
В самом дальнем помещении подвёл её к узкой лестнице, ведущей вниз.
Спустились.
Старые скрипучие ступеньки. Деревянная дверь. Снаружи металлический засов. Полуподвал.
Ей – туда?
Судорожно сглотнула слюну.
Теперь это её тюрьма? За что? Вместо тёплого дома, любимой Москвы? Это временно – день, два? Или навсегда, больше ей не выйти? Он будет выпускать хоть изредка? Или держать взаперти постоянно? Пока не примет последнее для неё решение?
Георг сильным толчком распахнул дверь.
Темнота холодно пахнула сыростью и обречённостью.
Сейчас Юля живая. Как долго? Нервы сдали. Она беззвучно зарыдала, закрывая рот рукой. Остановилась на пороге, не решаясь сделать шаг, отделяющий от свободы.
Умоляюще оглянулась на тюремщика. В отчаянии прислонилась спиной к нему, не желая проходить дальше.
Георг вздрогнул, поморщился от её прикосновения и легонько подтолкнул внутрь небольшого помещения. Поворотом выключателя снаружи каморки включил свет.
Потаённая комната, как старая сварливая хозяйка, недовольным ворчанием и скрипом, раздающимся при каждом движении, встретила ненужных визитёров.
Рассохшийся пол с вышарканными половицами тоскливо взвыл и слегка прогнулся под ногами. Ниже пустота?
От порыва свежего воздуха зловеще заколыхались тусклые нити паутины, щедро украшающие нежданное жильё пленницы. Тонко зазвенела запутавшаяся муха.
Под потолком болталась обгаженная мошками лампа в металлическом каркасе.
Дневной свет неуверенно струился через широкое и узкое, как щель, окно, в которое могла пролезть только кошка. У стены возвышалась безразмерная кровать, застеленная мрачным покрывалом. Рядом стоял старый шкаф с перекосившимися дверцами. Сбоку от потолка до пола висела тёмная ткань, создавая подобие укромного уголка для гигиенических процедур.
Юля, прижав кулаки к губам, озиралась и глубоко дышала.
Как жуть! Первая ассоциация – средневековая камера для пыток.
И картину вот-вот дополнит выгребающий из-за угла окровавленный инквизитор, который держит в руках клещи для выдирания зубов и прочие изощрённые приспособления издевательств над людской плотью.
Пленница неосознанно шагнула ближе к своему обидчику, робко и вопросительно обернулась.
Георгий проследил за её испуганно перемещающимся взглядом, чуть заметно нахмурился, что-то тихо буркнул под нос.
Бесстрастным голосом, медленно, внятно, будто читая инструкцию, произнёс:
– Пока поживёшь тут. Сбежать не получится. Снаружи дверь прижму засовом. Открыть её изнутри нельзя и закрыться от меня тоже не сможешь. Советую даже не пытаться это делать! – пригрозил он. – Если не будешь злить и провоцировать, обещаю, что больше не прикоснусь к тебе. Услышала? Поняла? Не трону! Но не искушай, не пытайся снова драться или бежать. Не послушаешься – полезешь на рожон – пеняй на себя. Разрешения спрашивать не буду. Зайду в любое время и накажу по-настоящему… Без церемоний. Сильно и больно. Тебе не понравится. Человек я горячий, закипаю быстро. Но сердце у меня доброе, отхожу тоже быстро. Укроти свой характер. Не оскорбляй, не нарывайся. Не вынуждай применять силу, я не хочу быть грубым. Всё полностью зависит от твоего поведения. Надеюсь, мы сможем договориться и понять друг друга. Тогда заточение не будет долгим и тяжёлым. Я в этом нисколько не заинтересован.
Но пока вынужден оставить под запором. Знаю, что здесь не те условия, к которым привыкла. Не отель пять звёзд, но выбора у нас с тобой нет, – цинично подытожил Георг.
Помедлил. Досадливо отметил, как Юля с дрожью обхватила себя за плечи, замерзая в холодном отсыревшем помещении.
– Тёплые вещи есть с собой?
Отрицательно мотнула головой, едва слышно выдавила:
– Нет… Курточка только… Лёгкая. Всё остальное – летнее.
Вздохнул неодобрительно:
– Ясно. На курорт летела. Посмотри в шкафу, там есть тёплые вещи. Старые, но чистые. Надень что-нибудь, согреешься. Великоваты, конечно, будут, – усмехнулся он, критически взглянув на сжавшуюся девушку, – Но других нет. Не приготовил. Не ожидал, что такая мелкая пташка будет тут обитать. Ничего, пока холодно, но через пару часиков дом прогреется. Протоплю – станет нормально.
Значит, не собирался убивать? Или собирался, но не сразу? И время у неё было?
Если предполагал, что всё это ей понадобится: одежда, правила и инструктировал, как себя вести.
Немного отлегло. Надо притвориться покорной. Она будет покорной! Не злить, только не злить зверя. Согласно покивала, закрывая лицо ладонями и изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу рыдания.
– Да! Отдай-ка мне свой телефон, – вспомнил он внезапно.
– У меня нет телефона. Утонул. Уронила в воду нечаянно. Сегодня утром.
– Врёшь! – обрадовался тюремщик. – Я обыщу тебя.
Бесцеремонно провёл по телу руками, ощупал, повернул во все стороны. Залез в карманы. Вытряхнул и тщательно осмотрел сумку.
Действовал быстро, по-деловому. И правда, только поискал телефон. Не лапал.
Юля не сопротивлялась. Напряглась, но вытерпела. Только передёрнулась от прикосновений и не сдержала гримасу отвращения.
Он заметил брезгливое движение. Ноздри зло шевельнулись:
– Похоже, что не врёшь. Значит, всё отлично складывается. Правда? – громко, желчно расхохотался.
Она вздрогнула, с болью посмотрела на мучителя.
Наткнувшись на несчастные глаза жертвы, Георг резко оборвал издевательский гогот. Крякнул.
Прикрыл веки рукой, сокрушённо покачал головой. Злясь на самого себя и осознавая, в какого монстра превращается, измываясь над беспомощной, перепуганной девушкой.
Поймал её холодные пальцы, успокаивающе погладил.
Неожиданно мягким тоном добавил:
– Отдыхай. Попробуй поспать. День сегодня был тяжёлым для нас. Если что-то надо, стучи в дверь. Я рядом. Услышу.
Постоял, внимательно, с жалостью вглядываясь в поникшую девушку. Хотел добавить что-то ещё. Даже начал говорить тихим добрым голосом, но внезапно оборвал себя на полуслове.
Тяжело вздохнул, нервно погрыз губы и быстро ушёл, закрыв дверь снаружи на засов.
«Поспать? Да-да-да… Сейчас надо просто поспать. Голова ватная, ничего не соображает. Глаза свинцово-тяжёлые, будто их выдавливает изнутри. Веки неподъёмные. Ничего не хочется. Финиш. Силы и эмоции высосаны до дна», – молча согласилась Юля.
Очень резко и как-то одномоментно навалились дикая усталость и апатия. Стало абсолютно всё равно.
Ни осматривать тюрьму, ни вырываться на свободу не хотелось. Казалось, если бы он сейчас вернулся и начал куражиться – приняла бы с безразличием.
Воли к сопротивлению не было. Тихо испарилась, не оставив никаких чувств и желаний.
Захотел бы убить – так даже лучше. Согласилась бы. Пусть убивает.
Закончатся страхи, исчезнет стыд, прекратится боль, унижение. Не будет давить неизвестность. Пусть делает, что хочет.
Поспать… Только сначала поспать.
Спотыкаясь и пошатываясь, Юля с трудом забралась на нестандартно высокую и широкую кровать. Вяло прислушалась к ноющему телу, оглушённой душе.
Запоздало всхлипнула, пожалев себя.
Измучено нашарила холодное, отдающее сыростью одеяло, укрылась с головой. Свернулась калачиком, немного согрелась и заснула.
Когда пять лет назад Юля переехала из родного города в Москву, бурлящий поток жизни мегаполиса подхватил, закружил и радикально изменил привычные ритмы.
С двоюродной сестрой созванивались всё реже и реже. Расстояние, изменившиеся интересы, новые друзья сократили объединяющие их темы, всё больше отдаляя друг от друга.
Они вежливо обменивались дежурными картинками, фотографиями, поздравлялками. Перекидывались сообщениями время от времени. Это всех устраивало.
Юля наслаждалась свободой и не сидела взаперти монашкой.
Любила развлекаться, ходить на культурные мероприятия, веселиться на сумасшедших молодёжных тусовках. Обожала танцевать, двигаться.
Выбиралась с такими же неугомонными искателями приключений в походы. С ночевками в палатке и песнями под ночным небом. Болтали, фантазировали и следили, как искры костра, улетая в бездонную высоту, смешивались со звёздами.
Ей нравилось флиртовать и кружить голову мальчишкам. Целоваться до остановки дыхания.
Но всё ещё никак не могла перешагнуть черту, разделяющую отношения полов от игривого поддразнивания до серьёзных сексуальных отношений.
До отвращения не переносила прикосновений чужих рук к телу. Превращалась в опасную шипящую фурию с поднявшейся на загривке шерстью.
Не случилось той всепоглощающей страсти, когда всё уходит на задний план и самым главным становится любовь и желание.
Этому главным образом способствовало то, что сердце было несвободно. Ещё в первый год жизни в столице она познакомилась и по уши влюбилась в женатого мужчину значительно старше её. То был азартный и увлечённый человек другого круга, звёздно далёкий от привычного окружения. Он дружил с потрясающе яркими, творческими людьми и знакомил с ними Юлю.
Мужчина отлично знал и любил Москву. Заваливал тьмой интересностей о каждом здании, памятнике, переулке. Они часами бродили по старым, полным истории улицам. Юля переоценивала и воспринимала великий город через призму его рассказов.
Восхищалась, боготворила своего кумира и отчасти воспринимала как отца, которого не знала. Как заботливого, мудрого старшего друга, который разрулит любую проблему, поддержит, даст правильный совет.
К Юле он относился… Сложно сказать. Это и отеческая забота, и покровительство, и трепетная любовь. Когда неудержимо влечёт к дорогому человеку, но оберегаешь того для его же блага.
Были за эти годы неоднократные срывы и активные попытки интима с его стороны. Но несмотря на влюблённость, Юле удавалось укротить эти атаки, не допустить сексуальной близости. Отвергала и по одурения боялась физического контакта. Даже мысленно стыдилась представить соитие с ним. Как святотатство. Казалось, плотские отношения осквернят и переродят светлое чувство.
Именно эта любовь и ощущение душевной принадлежности избраннику сердца прочней всех оград хранили от других серьёзных отношений.
Сегодня чужой, грубый и ненавистный до тошноты зверь мимоходом вломился и испоганил её жизнь. Насильно вырвал из дорогой сердцу среды.
Теперь Юля в какой-то дикой первобытной глуши, холодной полупещере. Изолированная от привычного мира, от всех людей.
Будто машиной времени забросило на тысячу лет назад в прошлое, в параллельную вселенную. Казалось, окружающее – страшный сон, от которого надо очнуться и как можно быстрей.
