Kitabı oku: «Экономика за вечер. Все заблуждения о богатстве, инфляции и твоей зарплате», sayfa 2

Правда, существуют компенсирующие факторы. Технологические открытия и достижения военного времени могут, например, увеличить индивидуальную или общественную производительность труда в той или иной отрасли, и это может вызвать рост производства в целом. Но послевоенный спрос никогда с точностью не воспроизведет структуру довоенного спроса. Какими бы ни были компенсирующие факторы, разрушение никогда не может быть благом. Более того, беспричинное разрушение чего-либо, что представляет собой реальную ценность, всегда является чистой потерей, несчастьем или катастрофой.

Глава III
Социальные проекты подразумевают налоги

1

Нет в наше время более стойкой и серьезной веры, чем вера в государственные расходы. Повсюду государственные расходы преподносятся как спасительное решение всех экономических проблем. Частный сектор промышленности частично в застое? Кто, если не государство поможет ему. Безработица? «Очевидно», виной тому «недостаточная частная покупательная способность». Средство так же «очевидно». Государству необходимо достаточно потратить.

Огромное количество экономической литературы основано на этом заблуждении. Как часто бывает с подобного рода псевдотеориями, оно стало частью разросшейся замысловатой сети заблуждений, поддерживающих друг друга. В одной главе мы не сможем раскрыть ее полностью, поэтому позже вернемся к другим ее ветвям. А пока рассмотрим источник, породивший целое «потомство».

За все, что мы имеем, за исключением природных благ, нужно тем или иным образом платить. Мир полон так называемых экономистов, которые постоянно изобретают схемы получения чего-то из ничего. Они говорят нам о том, что правительство может тратить и тратить и при этом совершенно не облагаться налогами. А еще, что оно может продолжать накапливать долги и не погашать их, ведь «мы берем взаймы у самих себя». Мы вернемся к теме таких странных доктрин в последующих главах. Сейчас нам следует быть категоричными и указать, что в прошлом эти приятные мечты всегда развеивались именно по причине государственной неплатежеспособности или безудержной инфляции. Здесь нужно сказать, что все государственные расходы в конце концов должны быть оплачены из доходов от налогообложения и что сама по себе инфляция – следствие неправильной формы налогообложения.

Систему заблуждений, касающихся хронических государственных займов и инфляции, мы рассмотрим позже, а в этой главе предлагаю принять само собой разумеющимся, что каждый доллар из правительственных расходов поступает в государственную казну с налоговых отчислений. Как только мы посмотрим на ситуацию с этой позиции, предполагаемые чудеса государственных расходов предстанут перед нами в ином свете.

Некоторое количество государственных расходов, конечно, необходимо для выполнения важных государственных функций. Определенное количество работ – на улицах и дорогах, на мостах и в тоннелях, на оружейных заводах и военно-морских верфях, в области строительства зданий для законодательной власти и зданий вообще, зданий для отделений полиции и пожарных частей – необходимо для предоставления необходимых социальных услуг. В данном случае я не имею в виду общественные работы, которые существуют ради самих себя. Я говорю о тех видах общественной деятельности, которые рассматриваются как средства «предоставления занятости» или обогащения социума.

Вот, например, построен мост. Если он построен для удовлетворения устойчивого общественного спроса с целью решить прежде неразрешимую транспортную проблему, словом, если налогоплательщики коллективно нуждаются в мосте больше, чем в тех товарах, на которые они могли бы потратить деньги, изъятые у них в виде налогов, тогда не может быть никаких возражений. Но мост, построенный в первую очередь для «обеспечения рабочими местами», – это уже совсем другой мост. Когда обеспечение занятости становится главной целью, потребность отходит на второй план.

И тогда «проекты» начинают придумываться государством. Вместо того чтобы строить мосты там, где они должны быть построены, правительственные транжиры возводят их, где можно.

Дополнительный мост между Истоном и Уэстоном становится совершенно необходимым, даже если у американских чиновников нет аргументированных доводов в пользу его строительства. А с теми, кто сомневается в такой необходимости, расправляются как с обструкционистами и реакционерами.

Два аргумента выдвигаются в пользу моста: первый, в основном, приводят еще до начала строительства, второй – после завершения. Первый довод сводится к обеспечению занятости. Строительство этого моста даст, скажем, 500 рабочих мест на один год, а не будь проекта – и рабочих мест просто не было бы.

Это то, что лежит на поверхности. Но если смотреть дальше и видеть еще и побочные последствия, анализировать ситуацию не только как выгодоприобретатель, но и с позиции участников экономического процесса, получивших «побочку» от проекта, то картина представится совершенно иной. Определенная группа «мостовиков» сможет получить больше работы, чем в другое время. Но источник финансирования проекта – налоги. Значит, каждый доллар, потраченный на мост, – это доллар, полученный от налогоплательщика. Если строительство моста будет стоить 10 млн долларов, то и налогоплательщики потеряют ровно столько же – 10 млн долларов. А что если налогоплательщики могли бы потратить эти деньги на что-то действительно необходимое?

Из-за одного созданного государством рабочего места для строительства моста теряется одно частное рабочее место в какой-нибудь другой сфере. Мы видим рабочих, занятых строительством моста. Мы видим, как они работают. Доводы, приводимые расточителями государственной казны, становятся очевидными и, наверное, для большинства населения, убедительными. Но есть вещи, которые мы не видим, поскольку они увы, не реализовались. В данном случае речь идет о рабочих местах, не созданных из-за потери 10 млн долларов, изъятых у налогоплательщиков. Чем больше мостовиков, тем меньше автомехаников, портных, фермеров.

Доводы правительственных чиновников – для людей, способных видеть только то, что перед глазами. Эти люди обращают внимание только на мост, упуская его «побочные» следствия в виде так и не реализовавшихся возможностей. Например, не построенные дома, невыпущенные автомобили и стиральные машины, несшитые платья и пальто, а также, вероятно, не выращенные сельхозкультуры, неприготовленные продукты питания. Чтобы увидеть эти непроизведенные товары, нужно обладать определенным мышлением, которое имеется не у многих. Мы можем однажды подумать об этих несозданных товарах, но вряд ли получится удерживать мысль о них также долго, как мост, мимо которого мы проходим каждый рабочий день.

2

Разумеется, «правительственным языком» можно аргументировать обоснованность любых других социальных проектов. Это применимо к программе строительства жилья для людей с низкими доходами за счет государственных средств. А на самом деле – за счет налогообложения семей с высоким достатком (и, возможно, семей с еще меньшими доходами), вынужденных субсидировать избранных правительством для участия в соцпрограмме семей, чтобы они могли жить в лучших жилищных условиях за ту же или еще меньшую плату, чем до этого.

Я не буду перечислять все «за» и «против» государственного жилищного строительства. Покажу ошибочность только двух аргументов, чаще всего приводимых в его пользу. Первый – про «обеспечение занятости», а второй – про «создание богатства». Оба этих довода ложны, так как в них не учтены потери из-за налогов, которые взимаются для реализации госпрограммы жилищного строительства. Сколько рабочих мест создается в строительном деле, столько и теряется в других отраслях. Сколько квартир строится в рамках этой программы, столько не будет построено частных домов, выпущено стиральных машин и холодильников.

Дискуссия о том, как финансировать программу – ежегодными субсидиями или единовременно, – не меняет сути проекта. В любом случае деньги будут выделены из налоговых поступлений в бюджет. Используют ли средства налогоплательщиков сразу или распределят на несколько лет – всего лишь техническая деталь.

Психологическое преимущество сторонников государственного жилищного строительства в том, что процесс его реализации и конечный результат можно наблюдать: видно и как работают строители, и какие построены дома. Люди живут в них и с гордостью демонстрируют друзьям свои квартиры. Сложно «увидеть» нереализованные рабочие места, товары и услуги, которые не были произведены и предоставлены, на месте, где высятся новые построенные дома с счастливыми жильцами внутри. Один из персонажей пьесы Бернарда Шоу «Святая Иоанна» в ответ на упоминание гипотезы Пифагора о том, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца сказал: «Полный дурак! У него, что, глаз не было?»

Те же рассуждения можно применить и в отношении таких великих проектов, как «Администрация долины Теннесси»⁴. Масштабы этого проекта вызывают опасную «оптическую иллюзию». Могучая плотина, громадная арка из стали и бетона, «величественнее всего, что когда-либо было построено частным капиталом», фетиш фотографов, рай социалистов, чаще всего используемый символ чуда государственного строительства, собственности и управления. Здесь находятся мощные источники энергии и электростанции. Говорят, если бы ни проект, регион не поднялся бы на более высокий экономический уровень и вряд ли смог бы привлечь инвестиции в заводы и отрасли. Сторонники этого проекта в своих хвалебных речах представляют его как чистую экономическую выгоду без противовесов.

Не будем углубляться в достоинства «Администрации долины Теннесси» и других проектов, подобных этому, а попробуем увидеть обратную сторону медали.

Если налоги взимаются с людей и корпораций и полученные деньги направляются на развитие определенного региона, то стоит ли удивляться и считать чудом экономический подъем и обогащение этого региона?

А если учесть, что другие регионы при этом становятся сравнительно беднее? Корпорация, настолько огромная, что «не могла быть построена частным капиталом», на самом деле именно им и была построена – деньгами, экспроприированными под видом налогов (или, если средства были взяты в кредит, то отдаваться они будут тоже за счет налоговых отчислений). Вообразите частные электростанции, частные дома, печатные машинки и телевизоры, которым так и не суждено было появиться, потому что деньги всей страны были направлены на строительство фотогеничной плотины Норрис.

3

Я специально выбрал в качестве примеров государственные программы, на реализации которых так часто и горячо настаивают правительственные транжиры и которые так высоко ценит общественность. Я не сказал и слова о сотнях бесполезных проектов, главная цель которых – «создать рабочие места» и «дать людям работу». Вопрос о нужности или ненужности этих проектов никогда не обсуждается. Более того, чем большей расточительности они требуют, тем больше рабочей силы на них нужно и тем больше они соответствуют цели обеспечить максимальную занятость. При таких обстоятельствах очень маловероятно, что придуманные бюрократами проекты приведут к тому же чистому приросту богатства и благосостояния на каждый потраченный доллар, что и по инициативе налогоплательщиков в случае, если бы каждому из них позволили покупать или производить то, что им самим хотелось бы, вместо того чтобы быть вынужденными отдавать часть своих заработков государству.

Глава IV
Налоги мешают производству

Чтобы новые отрасли могли довольно быстро расти, обычно необходимо, чтобы некоторые старые отрасли умерли

Есть еще один фактор, уменьшающий вероятность того, что богатство, созданное благодаря государственным расходам, полностью компенсирует богатство, непроизведенное налогоплательщиками, именно из-за ежемесячных налоговых отчислений в правительственную казну. Не так уж просто, как считают многие, взять и переложить что-то из правого кармана государства в левый. По заверениям чиновников из правительства, если национальный доход составляет, например, 1,5 трлн долларов, то федеральные налоги в размере 360 млрд долларов в год – это всего лишь 24 % национального дохода, переведенного с частных целей на государственные. Это было бы так, если бы страна была такой же единицей объединенных ресурсов, как огромная корпорация, а все денежные перечисления были бы простыми бухгалтерскими операциями. Но высокопоставленные госслужащие забывают о том, что они берут деньги у человека А, чтобы выплатить их человеку B. Или они, наоборот, очень хорошо это понимают. Но пока чиновники пространно рассуждают о преимуществах процесса для человека B и о тех замечательных благах, которых у него никогда не было бы (если бы он не получил эти деньги), они забывают о последствиях таких операций для человека А. Они видят B, пренебрегая А.

Сейчас проценты подоходного налога для разных категорий населения разные. Причем он дополняется другими видами налогов. Эти налоги неизбежно влияют на действия и стимулы тех, кто их выплачивает. Если корпорация теряет сто центов с каждого потерянного доллара и оставляет себе только пятьдесят два цента с каждого заработанного и если она не может компенсировать годы потерь годами прибылей, это влияет на ее политику. Производство не будет расширяться или будет расширяться только по минимально рисковым направлениям. В такой ситуации те, кто осознает риск, не станут открывать новые предприятия. А это значит, что работодатели не откроют новые рабочие места или создадут их в меньшем количестве, чем могли бы. А другие люди вообще решатся на собственный бизнес и не станут работодателями. Обновление оборудования и лучшее оснащение заводов происходит намного медленнее, чем в иной ситуации. В долгосрочной перспективе результат таков, что потребители не получают более качественную и дешевую продукцию в той степени, в которой они могли бы ее получать, а реальная заработная плата сдерживается, хотя могла бы закономерно расти.

Похожий результат наблюдается, когда личный доход облагается в 50, 60 или 70 процентов. Люди начинают спрашивать себя, почему они должны работать девять месяцев в году на правительство и только три месяца на себя и свою семью. Теряя целый доллар, нести убытки, а, получая прибыль, иметь возможность оставить себе только его часть, они решают, что глупо рисковать своими деньгами. Вдобавок к этому доступный капитал, которым можно было бы рисковать, чрезвычайно сокращается. Его забирают в форме налогов прежде, чем его удается собрать. Словом, государство не дает появиться капиталу, необходимому для создания новых рабочих мест. А тех, кто обладает таким капиталом, лишает всякого стимула открывать новые предприятия. Правительство создает проблему безработицы, которую, по собственным заявлениям, само же и решает.

Конечно, определенное количество налогов необходимо для того, чтобы государство могло выполнять свои необходимые функции. Разумный фискальный режим для этой цели не должен сильно отразиться на производстве. Государственные услуги, предоставляемые взамен налоговым выплатам, в том числе безопасность производства, являются более чем компенсацией.

Но чем больший процент национального дохода изымается под видом налогов, тем больше это сдерживает развитие частного бизнеса и рост занятости. Когда общее налоговое бремя вырастает за пределы допустимого размера, задача создания системы налогообложения, которая бы поощряла и не нарушала производство, становится невыполнимой.

Глава V
Кредиты сбивают производство

1

Государственной «поддержки» бизнеса иногда сто́ит бояться не меньше, чем государственной враждебности. Эта мнимая поддержка часто выражается в виде прямого предоставления государственного кредита или обеспечения частных займов.

Вопрос государственного кредитования сложен – в его стоимость включен текущий уровень инфляции. Отложим анализ последствий различных видов инфляции до следующих глав. А сейчас простоты ради предположим, что кредит, который мы рассмотрим, не инфляционный. Как мы вскоре увидим, инфляция усложняет анализ, но не оказывает существенного влияния на последствия обсуждаемой политики.

В Конгрессе США часто звучат предложения увеличить объемы кредитования фермерам. Большинство конгрессменов считают, что фермеры просто не могут получить необходимое им количество кредитов. Они заявляют, что кредитов, предоставляемых частными ипотечными компаниями, страховыми компаниями или банками страны, никогда не бывает «достаточно». Конгресс всегда находит новые лакуны, незаполненные кредитными учреждениями, и при этом ему не важно, сколько из них уже появилось на свет благодаря его содействию. Даже если у фермеров открыт доступ к долгосрочным и краткосрочным кредитам, может оказаться, что им не хватает «среднесрочных» кредитов, или слишком высока процентная ставка, или частные займы предоставляются только богатым и хорошо зарекомендовавшим себя фермерам. Таким образом, благодаря законодательной власти появляются все новые и новые кредитные учреждения и типы займов фермерам.

Вера в подобную политику происходит от двух недальновидных действий. Первое – смотреть на дело только с точки зрения фермеров, которые берут кредит. Второе – думать только о первой части сделки.

По мнению честных заемщиков, все кредиты должны в конечном счете быть погашены. Кредит – это долг. Следовательно, предложения об увеличении объемов кредитования – это просто другое название предложения об увеличении налогового бремени. И они были бы значительно менее привлекательными, если бы назывались не первым, а вторым названием.

Мы не обсуждаем обычные кредиты, которые фермеры берут из частных источников. Это закладные, кредиты на покупку автомобилей, приобретение холодильников, тракторов и другой сельскохозяйственной техники в рассрочку, а также банковские кредиты для того, чтобы поддерживать фермера, пока он собирает урожай, продает его и получает деньги за свой товар. В данном случае нас интересуют только те сельскохозяйственные ссуды, которые предоставляются или гарантируются государством.

Существует два вида таких ссуд. Первый позволяет фермеру временно удерживать урожай и не поставлять его на рынок. Это особенно пагубный вид займа, но нам будет удобнее рассмотреть его позднее, когда мы подойдем к вопросу о государственном контроле над товарами. Второй вид ссуд обеспечивает фермера средствами, на которые он сможет купить себе саму ферму, тягач или трактор или все вместе.

На первый взгляд обстоятельства предоставления таких ссуд могут показаться убедительными. Предположим, перед нами бедная семья с очень ограниченными средствами к существованию. Было бы жестоко и вместе с тем расточительно включать ее в список для получения пособия по безработице. Может, сто́ит купить этим людям ферму, помочь им открыть бизнес, стать активными гражданами, позволить им внести свою лепту в увеличение ВВП и выплатить ссуду из средств, полученных с того, что они производят? Или приведем другой пример: фермер борется за выживание, используя примитивные методы производства, поскольку у него нет возможности купить трактор. Может, лучше одолжить ему денег на покупку трактора, улучшив тем самым его производительность? А потом он сможет выплатить ссуду из прибыли с урожая. Таким образом, мы улучшим не только его материальное благосостояние и поставим на ноги, но и обогатим целое общество. Получается, что ссуда совсем ничего не сто́ит как правительству, так и налогоплательщикам, так как она «самоокупается».

Собственно говоря, этим и занимаются каждый день частные кредитные учреждения. Если человек хочет купить ферму, но у него, предположим, есть только половина или треть необходимой суммы, сосед или сберегательный банк могут одолжить ему оставшуюся сумму под залог фермы. Если он хочет купить трактор, компания-производитель или финансовая компания позволят ему купить этот трактор за треть цены, а оставшиеся деньги он сможет выплатить в рассрочку из доходов, которые этот же самый трактор и поможет обеспечить.

Однако есть существенная разница между ссудами, которые предоставляют частные кредиторы, и ссудами, которые предоставляет государство. Каждый частный заимодатель рискует своими собственными деньгами. (Конечно, банкир рискует деньгами, доверенными ему. Если он их теряет, то ему приходится либо возмещать их из собственных сбережений, либо уходить из бизнеса.) Когда люди рискуют собственными деньгами, они обычно очень внимательно относятся к определению достаточности заложенного имущества, деловой хватки и порядочности заемщика.

Если бы правительство придерживалось таких же строгих стандартов, то не было бы никаких убедительных доводов в пользу его деятельности в этой сфере. Зачем заниматься тем же, чем занимаются частные компании? Но правительство почти всегда придерживается иных стандартов. Главным доводом в пользу участия государства в кредитовании является на самом деле то, что оно предоставляет займы тем, кто не может получить их у частных заимодавцев. Если сказать это другими словами, то государство как кредитор рискует чужими деньгами (деньгами налогоплательщиков), в то время как частные заимодатели не решаются ими рисковать. Сторонники такой политики свободно признают, что проценты потерь выше по государственным займам, чем по частным. Однако они утверждают, что это с избытком компенсируется дополнительной продукцией, произведенной заемщиками, возвращающими деньги, и даже большинством тех заемщиков, которые их не возвращают.

Аргумент правдоподобен только в случае конкретных заемщиков, которые получают денежные средства от государства, и не учитывает кейсы, когда такие программы кредитования лишают этих средств.

В действительности одалживаются не деньги, которые являются лишь средством обмена, а капитал⁵.

Заемщик получает, скажем, ферму или трактор. В настоящее время количество ферм и тракторов ограничено (особенно если, предположим, экономический избыток тракторов не возникает просто за счет других вещей). Ферма или трактор, полученные человеком А, не могут быть одолжены человеку B. Возникает вопрос: кому лучше одолжить капитал – человеку А или человеку B?

Чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно пересмотреть достоинства А и B и оценить их реальный или потенциальный вклад в производство. Предположим, человек А может получить ферму и без помощи со стороны государства. Местный банкир и его соседи знают его и его положительные качества. Они хотят найти применение своим деньгам. Они знают, что он не только хороший фермер, но и честный человек, который держит свое слово. Конечно, давать взаймы – всегда риск. Возможно, этот фермер уже собрал достаточную сумму для того, чтобы выплатить четверть стоимости фермы за счет своего усердия, бережливости и предусмотрительности. И тогда банкир или сосед дают ему взаймы остальные три четверти, и он получает ферму.

Существует широко распространенное, странное мнение о том, что кредит – это что-то, что банкир дает человеку. На самом деле, наоборот, кредит – это что-то, что у человека изначально есть. Возможно, потому, что у человека есть рыночные активы, обладающие большей денежной стоимостью, чем ссуда, которую он просит. Или потому, что у него хороший характер и послужной список. Он приносит их с собой в банк, и именно поэтому банкир дает ему ссуду.

Банкир не дает деньги просто так. Он уверен в том, что кредит будет погашен. Он просто превращает более ликвидные активы в менее ликвидные. Иногда он ошибается, и тогда страдает не только он, но и целое общество, так как ожидаемая продукция не производится, а ресурсы уже потрачены.

Теперь предположим, что банкир предоставляет ссуду человеку А. Но правительство включается в кредитную деятельность с благотворительным настроем, чтобы помочь человеку B. B не может получить закладную или любой другой заем у частных кредиторов, потому что они ему не доверяют. У B ведь нет сбережений, впечатляющих фермерских заслуг, и в данный момент он живет на пособие по безработице. А почему бы, говорят сторонники государственного кредитования, не сделать из этого человека полезного и эффективного члена общества, одолжив ему сумму, достаточную для покупки фермы и тягача или трактора, и тем самым помочь ему утвердиться в этом бизнесе?

Возможно, в единичной ситуации это могло бы хорошо сработать. Но очевидно то, что заемщики, отобранные по правительственным стандартам, менее кредитоспособны, чем те, кого отбирают по частным стандартам. Из предоставляемых им займов будут потеряны бо́льшие суммы. Процент неудач среди них будет намного выше. Они будут менее производительными. Больше ресурсов будет потрачено ими впустую. Тем не менее получатели государственных кредитов покупают фермы и тракторы, которые могли бы стать собственностью тех, кто достоин получения частного кредита. Поскольку ферму покупает человек B, человек А может остаться ни с чем. Например, по причине увеличения процентных ставок со стороны правительства и, как следствие, роста цен на фермы или отсутствие по соседству других ферм для продажи. В любом случае итоговым результатом государственного кредитования становится не увеличение национального богатства, а его уменьшение, так как доступный реальный капитал (фермы, тракторы и т. д.) оказался в руках менее производительных заемщиков, а не в руках более производительных и надежных людей.

2

Суть проблемы будет понятнее, если мы перейдем к примерам из других видов бизнеса. Нередко правительству предлагают взять на себя риски, «слишком большие для частного бизнеса». Это означает, что бюрократам надо разрешить рисковать деньгами налогоплательщиков, притом, что сами они, будь затронут вопрос об использовании их собственных средств, никогда бы на подобный риск не решились.

Такая политика может привести к разным формам зла. Прежде всего, к коррупционному фаворитизму – когда займы предоставляются друзьям или в обмен на взятки. Это неизбежно приведет к скандалам, обвинениям каждый раз, когда деньги налогоплательщиков выбрасываются на предприятие, которое в итоге обанкротилось. Усилятся требования по установлению социалистического строя. И возникнет вопрос: если правительство планирует брать на себя риски, то почему бы ему не получать и прибыль? Как можно оправдать тот факт, что налогоплательщики рискуют, а прибыль получают частные капиталисты? (Как мы позже увидим, это уже делается при предоставлении фермерам «безвозмездных» правительственных займов.)

Но пока не будем рассматривать эти формы зла, а сконцентрируемся только на одном последствии кредитования такого типа. Его суть в том, что капитал в процессе обслуживания долга тратится впустую и происходит сокращение объемов производства. Доступный капитал вкладывают в плохие или, в лучшем случае, сомнительные проекты. Капитал получают заемщики, менее компетентные и надежные, чем те, в чьих руках он мог бы оказаться. В любой момент объем реального капитала (в отличие от денежных знаков, выдаваемых печатным станком) ограничен. Поэтому то, что дают человеку B, не может быть отдано человеку А.

Люди хотят инвестировать свой собственный капитал, но при этом действуют предусмотрительно, так как хотят вернуть вложенные средства. Поэтому, прежде чем пойти на риск, большинство кредиторов тщательно изучает каждое поступившее им предложение. Они взвешивают перспективу прибыли и возможность убытков. Да, бывает, что они ошибаются. Но по ряду причин они совершают меньше ошибок, чем государственные чиновники. В первую очередь потому, что рискуют либо своими собственными деньгами, либо деньгами, которые были добровольно доверены им. Правительство при предоставлении займов использует деньги, принадлежащие другим людям, изъятые у них в форме налогов вне зависимости от их личного желания. Частные деньги инвестируются только в том случае, если есть абсолютная уверенность в получении процентов или части прибыли. Есть ожидание, что люди, которые купили кредит, будут выпускать товары, востребованные рынком. Государственные деньги, скорее всего, будут даны взаймы с какой-нибудь неясной общей целью типа «создания рабочих мест»; и чем менее производительны будут работы, то есть чем больший объем занятости они потребуют относительно ценности продукта, тем, вероятно, более высокого мнения будут чиновники об инвестициях.

Более того, частные кредитные организации проходят жесткое испытание рынком. Если они допускают серьезную ошибку, то теряют свои деньги и у них не остается средств для предоставления займов. Только в случае, если их деятельность в прошлом была успешной, у них имеется больше денег, которые они могут предоставить в долг в будущем. Таким образом, частные заимодатели (за исключением сравнительно небольшой их части, которая унаследовала свой капитал), проходят жесткий отбор, при котором выживают сильнейшие.

Государственные кредиторы – это люди, сдавшие экзамены на госслужбу и знающие, как нужно гипотетически отвечать на гипотетические вопросы. Либо это те люди, которые могут приводить самые правдоподобные доводы в пользу предоставления займов и находить самые правдоподобные объяснения тому, почему потери по займам являются не их виной.

Но конечный результат остается тем же: частные займы позволяют использовать имеющиеся ресурсы и капитал намного лучше, чем государственные. Государственные займы приводят к гораздо бо́льшим потерям капитала и ресурсов, чем частные. Словом, по сравнению с частными, государственные займы снижают производительность, а не повышают ее.

Вкратце, инициаторы предложения о предоставлении государственных займов частным лицам учитывают человека B и забывают о человеке А. Они учитывают людей, в чьи руки капитал вкладывается, и забывают о тех, кому средства могли бы достаться в ином случае. Они учитывают проект, в который вкладывают деньги, и забывают о проектах, которым в связи с этим они не дают осуществиться. Они видят немедленную выгоду для отдельной группы, но игнорируют потери для других групп и суммарную потерю для общества в целом.