Kitabı oku: «Станционный Cмотритель», sayfa 3
Пришелец молчал, если он и понял, о чём говорил Климыч, то не подал виду, лишь холодными, полными злобы глазами глядел на приближающегося человека. Из приоткрытой пасти, издавая стрекочущий звук, выскакивал с равными интервалами похожий на змеиный раздвоенный язык. Капала тёмно-зелёная вязкая на вид слюна и там где она касалась земли, снег таял, обнажая тёмные клочья почвы, а в свете загоревшихся фонарей блестели смертоносные клыки. Являясь представителем земной администрации, Мастер не боялся нападения…
А зря. Тварь, затаившаяся в углу исписанного похабными словечками сортира, прыгнула, едва заметным движением оттолкнувшись от земли, но это было подобно выстрелу пушечного ядра. Самоуверенность едва не стало причиной смерти Смотрителя, он запоздало успел метнуть в монстра сверхпрочную сеть, из слюны кровожадного паука планеты далёких созвездий, подаренной ему на память одной командировочной. Встречный удар сети сбил скорость и тело, оплетённое нитями, не уступающими по прочности стали рухнуло к ногам Нила.
– Именем закона Пяти галактик приказываю тебе подчиниться моей власти, ты будешь передан в галактическую полицию и экстрадирован на родину, с запретом пребывания на Земле в течение ста двадцати лет. Назови себя и свой порядковый номер на любом языке межгалактического союза, – показывая букву «М» на нагрудном кармане пиджака произнёс он положенную по статуту тираду, но сеть лишь разозлила пришельца. Двумя мощными ударами подобных бритвам когтей передних маленьких лап тот распорол нити, которые с трудом можно было разрезать болгаркой, и снова бросился на Смотрителя.
Огромные клыки были на расстоянии нескольких десятков сантиметров от Климыча, когда тот инстинктивно падая на спину, успел выстрелить в пришельца иглой с парализующей жидкостью. Приспособление имело три типа действия: минимального, среднего и рассчитанного на максимум. Сейчас оно стояло на третьей позиции и могло с лёгкостью на денёк отправить в глубокий сон даже мамонта. Уже по инерции похожие на большие ножи когти прошли в миллиметрах от лица начальника Станции и, прокатившись по грязному снегу, он едва успел отпрянуть от рухнувшей на то место где только что лежал туши.
Зверь оказался парализован, но не был в беспамятстве, налитыми кровью глазами он, не мигая смотрел на противника; вероятно кровь у этих существ была синего цвета, потому что белки его глаз сделались голубыми. Открыв потайную секцию своего саквояжа, Мастер достал ампулу инопланетного нейролептика и прибор для инъекций, способный пробить не то что толстую шкуру, а даже стальной лист. Введя тройную дозу и ожидая, пока средство подействует, Климович стоял в стороне, глядя как монстр начинает уменьшаться в размерах, вновь превращаясь в неуклюжего пса. Самое время было закурить, ведь только что, он запросто мог стать ужином этой твари, но когда Смотритель прибыл на эту работу, табак ещё не получил распространения, а потом стало уже поздно менять привычки. По крайней мере, Климычу так казалось.
За это время он умирал не меньше дюжины раз; в зависимости от эпохи его хоронили с почестями, или просто бросали тело в братскую могилу, но всякий раз Мастер восставал из мёртвых, чтобы снова вернуться к своим обязанностям. Земля была лишь колонией, одной из многих разбросанных во Вселенной. И зародили жизнь на ней конечно не боги, а учёные, сотворив человека, с одним маленьким «но». Никто не делал его «по своему образу и подобию», доктор космической станции взял за образец населявшее планету человекообразное существо, добавив в его организм недостающих хромосом из собственного тела, дабы создание могло оценивать ситуацию. Человека создали не венцом природы, а способным примитивно мыслить животным, для того лишь, что бы он работал за своего творца. Строил дороги, космодромы и обсерватории – не пилотам же заниматься этим.
Земля уникальна, но не только тем, что обитаема, а ещё и богатством своих недр. Залежи полезных ископаемых внутри неё привлекли сюда инопланетный разум – Господа Бога, имя которого его земным созданиям запрещено «упоминать всуе». Планета на отшибе Галактики не более чем огромный карьер с залежами месторождений всей таблицы Менделеева и всё, что есть сегодня на ней – горы, пустыни, моря и реки – лишь результаты этой безжалостной добычи, с запредельными объёмами выработки, не более пяти процентов, которой использовалось на Земле. Например, для строительства египетских пирамид, которые не вырубали из камня, а заливали бетоном на месте.
Люди рождаются и умирают, появляются и исчезают цивилизации, возникают и рушатся Империи – лишь одно остаётся неизменным: Божьи жернова мелют медленно, но зато без остановки.
Мельница Богов очень хороша,
Мельница Богов мелет не спеша;
Крутится размеренно колесо –
Будет перемолото абсолютно всё.
Такой была первая заповедь Моисея, высеченная им на рубиновой скрижали прежде других. Боги не могли управлять всем здесь сами, создав посредников между собой и остальными людьми – Богом избранный народ. Иудаизм и производные от него религии не что иное, как система управления планетой, то бишь карьером, за процент. Когда работники начинают понимать существующее положение вещей – как было с Эдемом и Вселенским потопом – небожителям приходится устраивать реставрацию системы, путём войн и разрыва поколений.
На долгое время, (по земным меркам), о колонии забыли, а когда воздухоплаватели появились здесь вновь, Земля оказалась ввергнута в череду жесточайших сражений. Человечество расплодилось за минувшее тысячелетие, а поскольку первые люди обладали завидным долголетием и изобретательностью в средствах уничтожения себе подобных, война стала единственной возможностью сократить население. Битвы велись в воздухе, на земле и воде. Миллионные армии сходились в грандиозных баталиях и чтобы остановить эту вакханалию смерти, Создателям пришлось пойти на крайние меры.
Климович не знал точно, как население Земли было обнулено тогда на самом деле, посредством потопа или смертельной эпидемии, не коснувшихся лишь избранных. Но факт остаётся фактом: люди, которых выбрали для продолжения рода, были подвергнуты серьёзной переделке. Теперь их жизнь протекала в течение лишь одного века, а не многих как ранее и мозг уже использовал свой объём только на десять процентов. Аборигены, оказавшиеся в ареале второго пришествия стали использовать мифы о сотворении мира как собственную религию, основанную на поклонении творцу. Но как водится с существами невежественными, изрядно напутали в своих писаниях. Всё дело лишь в том, что не было никакой «богом избранности», как не было и богов. А вот те первые люди из неудавшегося эксперимента, они были, хоть до наших дней дожили единицы. Такие, как Климович.
За сотни прожитых жизней с ним случалось разное, но сожрать, пожалуй, пытались впервые. Вообще-то все прибывающие на Станцию являлись существами законопослушными, и в их интересах было вести себя в рамках установленных правил, но сейчас произошло нечто, чего Смотритель не мог объяснить. Монстр вряд ли появился легально. Кто-то его привёз и бросил здесь, либо он сбежал из прилетавшего военного корабля. Насколько Климыч знал, этих прирождённых убийц с Линерии, не обладающих большим интеллектом, использовали вместо боевых скакунов, контролируемых посредством телепатических способностей седока. Получается, хозяин зачем-то провёл его сквозь портал, дав новый образ?
Впрочем, воевали «Боги» не только с созданным им человеком, но и между собой; последнее обнуление цивилизации несколько сот лет назад произошло как раз по этой причине. Грандиозная битва за жизненно важные ресурсы случилась на ближних подступах к Солнечной системе, но эха взрывов ядерных реакторов кораблей хватило, чтобы смертельный удар прошёлся по Земле волною пожаров и разрушений, погрузив планету в «годы без лета».
Последствия атомной войны были чудовищными: небо затянуло плотной пеленой поднявшегося вверх пепла, такой плотной, что через неё не проникал солнечный свет. Землю и реки почти полностью сковало льдом; планета едва не сойдя с орбиты на время замерла, а потом всё же продолжила вращение, изрядно замедлив его. Днями, неделями, месяцами с неба то, замедляясь, то усиливаясь, валил снег вперемешку с грязью и остатками частиц всего, что сгорело. Человечество было обречено на медленную мучительную смерть от голода, ведь запасов провизии не хватало, да и доставить её, куда бы то ни было, по бездорожью в кромешном мраке оказалось практически невозможно.
Люди ели домашних и диких животных, потом друг друга и когда тучи наконец рассеялись, выжили лишь те кому несказанно повезло и кто очень того хотел. Но радовались они рано, ведь за мраком пришёл мор. Оттаявшие тела мертвецов – горы трупов, которые некому было хоронить, разлагались, зловонием своим, привлекая падальщиков, устраивавших пиршество на их останках. Чума свирепствовала, кося уцелевших и уберечься от неё было нельзя. Ведь не было врачей, больниц или места где можно было укрыться от неё.
Климыч и немногие из выживших бродили по пустым городам, пытаясь раздуть пламя жизни из слабой искры. Носители древних знаний оказались мертвы, и ему приходилось передавать их крохи тем, кто был способен принять их. Так вновь появилась периодическая таблица Менделева, паровозы – железную дорогу для которых приходилось откапывать, а не строить в многометровом слое грязи, оставшемся после таяния снегов – и проводную связь.
А спустя недолгое время опустевшие города заполонили новые жители, хлынувшие на освободившиеся места с окраин необъятных просторов России, как оказалось не так критически пострадавших, как центр. Кто босиком, кто в лаптях, они ходили по бетонному полотну дорог и брусчатке улиц, потрясённо разглядывая величественные сооружения, доставшиеся им по наследству от прежних жителей, без всякого смущения занимая их жилища.
Глядя на эту хлынувшую словно из ниоткуда орду, Климыч догадывался о её происхождении – все они были клоны одного единственного человека, ну максиму десяти, которых небожители спешно штамповали лишь для того, чтобы не прекращалось вращение колеса. Если создатели вымирающей цивилизации были статными, как правило, светловолосыми и светлоглазыми людьми, чей рост редко был ниже двух метров даже для женщин, то новые обитатели этих мест оказались среднего роста, лица их были скуласты, глаза зачастую раскосы, а тела густо заросли чёрным волосом.
Уцелевшие аборигены казались среди них настоящими гигантами, мало похожими на вновь прибывших внешностью и складом ума. Это и язык, на котором они разговаривали, делало их непохожими на остальных и потому их прозвали иностранцами, доверяя как наиболее образованным среди всех работы по обустройству жизни. Переселенцы принесли с собой свою религию, перестраивая похожие на ротонду храмы исконных жителей с четырьмя входами на разные стороны света и островерхими шпилями в привычные, им церкви с алтарём и иконостасом, украшая крестами и достраивая куполами, трапезными, звонницами.
В век интернета не обязательно лететь за тысячи километров, что бы увидеть другой континент, достаточно просто включить компьютер и Климыч с усмешкой смотрел на последствия безжалостной выработки, когда происходила выемка грунта и всех полезных ископаемых на глубину нескольких километров, которые называли теперь Национальными парками. Все эти впечатляющие воображение каньоны, идущие отрогами горы, озёра и моря были не чем иным, как следствием варварской добычи земных недр, но для других целей планета «Богами» и не рассматривалась. Что потом будет со строительной площадкой и работавшими на ней людьми их мало интересовало. Да и какие это собственно люди? Так, человекоподобное нечто.
***
Сделав ошейник и поводок из срезанной бельевой верёвки, Климович в компании едва передвигающего ноги нескладного «двортерьера» остановил такси, и сев на заднее сидение отправился на работу. На сегодняшний день приключений было достаточно.
При станции появился новый пёс; жил он на заднем дворе в отдельном вольере и казался всем каким-то странным. Он никогда не лаял, не пытался приласкаться, не проявлял радости при кормёжке или агрессии при виде других собак, обходивших вольер стороной. Лишь задрав морду, часами смотрел на небо, и было во взгляде его, что-то напоминающее человеческую тоску. Начальник станции сам кормил псину да иногда выводил погулять. А весною она вдруг пропала, как-то сбежала, а может быть сдохла. Куда делась собака, ник-то не знал, вольер сломали и вскоре о ней забыли даже те, кто иногда проходил здесь мимо.
***
На крыше многоэтажного дома стояли дети-подростки, мальчик и девочка. Уже стемнело, и снизу их не было видно. Обычная для юности мода унисекс делала их не различимыми: синие джинсы, короткие пуховики и вязаные шапочки с помпоном. Они стояли на парапете, закрыв глаза, и будто пуповина общего чрева связывал их воедино провод наушников. Левый был у мальчика, правый у девочки. Порывы пронизывающего мартовского ветра больно хлестали и раскачивали, хватая за полы одежд, но эта странная пара стояла неподвижно, не замечая ни холода, ни тридцатиметровой пропасти под ногами. Словно было им уже всё равно.
Спустя непродолжительное время девочка смотала наушники на мобильный телефон и, положив в карман куртки, сняла её, аккуратно сложив у парапета. Мальчик, молча повторил её действия, встав рядом на краю десятиэтажной башни. Взяв за руку, девочка ощутила, как дрожит его тело, слышала, как мелко стучат зубы. Внешне она была спокойна лишь предательская слеза, выскочив из-под ресниц, побежала по бледной коже. Ей было жаль так глупо заканчивать то, что толком даже не началось. Жаль было смешную кошку, любившую спать у её изголовья и всегда провожавшую её и встречавшую из школы…
Девочка отогнала прочь эти мысли, ведь решение было принято, и ничего изменить уже было нельзя.
– На три, – сказала она, мальчик согласно кивнул, и так же держа друг друга за руки, они сделали шаг…
Март – апрель 2017
г. Киев
Часть третья
Дувший весь этот день ветер внезапно стих, словно кто-то неведомый, но всемогущий закрыл заслонку в огромной трубе. Дикие пескары, прекратив щипать траву застыли, тревожно пытаясь чуткими ноздрями уловить дуновение ветра, глядя на небо своими выпуклыми удивлёнными глазами.
А с небом и впрямь творилось что-то неладное. Там, где только что было солнце, появилось тёмное пятно, сразу сделав день ночью. Пятно не увеличивалось, оно лишь приближалось к земле, словно в небе образовалась дыра, втягивающая в себя всё, что было на её пути. Если воздух вокруг был неподвижен, то внутри чёрного тоннеля, идущего под углом сверху вниз, бушевала буря. Там искрили молнии, раскаты грома, раз за разом становились всё ближе и пескары, сорвавшись с места, испуганно понеслись по равнине огромными прыжками, сминая высокую траву, всё дальше отдаляясь от этого странного места.
