Kitabı oku: «Год Волка», sayfa 2

– Таки: да! – важно надулся второй танцор. – Размышляли о том, как тебе пособить: гвоздь в твой мозжечок вколотить, чтобы жить стало веселей; или лучше ногу отпилить, чтобы ты не так резво от нас бегал. К единому мнению не пришли, но вот по пути видели нового владельца атаме. Это просто пьяный мальчик. Собственной тени боится. А ножичком размахивает налево и направо.

– Вечно молодой. – согласился первый гном. – Вечно озабоченный. Дон Жуан нервно курит в сторонке, прикинь!

– Это вы, братие, от зависти напраслину на святого человека возводите! – вмешался третий гомункул. – Мы все парнишу в наступающем будущем видели. Это же великий воин. Богатырь Емеля Щучий сын! Ему что священный атаме, что вилка – един чёрт. Он даже успел хулиганов нашим ножиком поранить. Мы впечатлились.

– Не то слово! – запищал новый карлик. – Мы в восхищении! Борька свое на троне отсидел, и хватит с него. Не любит Русь Борисов, вечно оных пинками из Москвы выгоняет. Звать на царство Григория Гореносца!

– Заткнетесь вы когда-нибудь? – вздохнул колдун. – Голова от вас пухнет.

– Если мы замолчим, заговорят пушки. – обиделся один из лилипутов, надул губы, сложил руки на груди и отвернулся.

– Да пушки – это ерунда, а вот если заговорит Пушкин. Бронзовый. Тот, который стоит в Литературном квартале, вот тогда всем, даже нам, мало не покажется! – топнул ногой другой карлик.

– Всё, решено! – тот, который дулся, развернулся обратно и просиял, точно ему на голову шмякнулось яблоко, да тотчас и осенило божественное прозрение. – Если мы замолчим, то непременно уступим место шизофрении, ибо никак нельзя человеку, просвещенному одному жить, без живого-то общения. Так и зачахнуть можно.

– Вашу мать! – отчаянно завопил колдун и швырнул старым сапогом, подвернувшимся под руку, в одного из гомункулов.

Карлик, в которого попали, отлетел в сторону, стукнулся затылком, и, удивленно потирая пятую точку, сказал:

– Ни хрена себе! Мы, можно сказать, его от происков врагов оберегаем, от всяких тамплиеров и масонов, от коммунистов и демократов, а он в нас сапогами кидается. Дожили.

– Да, он нас из грязи сделал, демиург хренов, а теперь чего-то не любит, потопом грозит, Армагеддоном стращает. Вот они, боги, все такие – эгоисты и моральные уроды. Сначала свободу совести и слова дают, а потом всё отнимают!

– Бить его, неудачника! Сломаем вражине бедро, чтобы он себя в полной мере ощутил Творцом. – закричал один из весельчаков, делая зверскую рожу.

– Грех это – на Господа нашего руку поднимать. – брезгливо проворчал тот, в которого прилетело сапогом. – Надо, братцы подставлять свои щеки и попы под удары судьбы в воспитательных целях!

– Мы все знаем, что демиург наш – трус и ябеда! – неожиданно вспылил гомункул, который до того то обижался, то выступал с пламенными речами. – Он ведь потом скажет, что мы по отношению к нему не соблюдали международных соглашений, что нас непременно нужно лишить статуса миротворческих сил, мол, мы – не вежливые люди, а вежливцы какие-то позорные!

– Молчать!!! – книжник рывком поднял стол над головой.

Гомункулы попятились.

– Говорить по существу, и по одному! – прорычал колдун, опуская стол на место, но, не отрывая при этом рук от столешницы.

– Так мы уже все сказали. – пожал плечами один из карликов. – Пока сюда летели, видели владельца атаме. Он был пьян. С ним еще девка прикруживала. Мутная какая-то, непонятная.

– И что? – человек гневно сорвал с чресл полотенце, швырнув им в одного из своих мучителей, и отправился в ванную, за одеждой.

Черный кот, по-прежнему, сидел в проеме дверей, не решаясь выходить. Гомункулы внушали зверю ужас.

– Докладываю, мой генерал! – вслед колдуну один из карликов вытянулся в струнку, прикладывая руку к пустой голове. – Мы хотели ножик тот отобрать, но явился Хранитель и стал нас обидными словами обзывать.

– Святая правда: так всё и было! Эта «жопа с метлой» просто вышвырнула нас, точно мы не твои помощники, а хулиганы, бычки по урнам тырящие! Срамотища! – опечаленно вздохнул один из лицедеев и даже смахнул настоящую слезу. – Никто нас не любит! Никто не приголубит! Пошли б мы на помойку, да червячков всех схавали до нас! Пе-е-ечаль!!!

– Ты уж этому Королёву непременно покажи, где прописана Кузькина мать! – жалобился новый гомункул. – А то нам за державу обидно!

– Королёв этот, не смотря на свою громкую фамилию – тот еще пройдоха. Он же, змей подлый, сам по временной петле метнулся, опередил нас на мгновение и не подпустил к пьяному мальчику. У-у-у, собака на сене: и сам не ам, и добрым молодцам не дам. – пояснил очередной болтун. – Собственно, нам поспешать нужно, пока кровь еще не пролили. Мы, конечно, Вашему Вашеству не указ, но у нас мандат имеется: срочно, вместе с Вашеством, поступить в распоряжение духа высшей магической категории.

– Сам магистр Кнехт³ обещал, что встретят нас, Гриша, с помпой: с цветами, с овациями, с шампанским. Так что, торопись-ка, демиург. Опоздаем к раздаче халявы, век потом тебя укорять станем. Ну, ты нас знаешь!

Из ванной нерешительно, боком, подпрыгивая, вышел кот. При этом он злобно шипел и фыркал, словно готовился к обороне.

– О, какая киска! – неожиданно сменили тему гномы, давая человеку время одеться.

– Да это не кошка! И не мышка! Это – кот! Черный кот! – захохотал тот, который все не мог расстаться с прилетевшим в него сапогом. – Понятно вам?

– А можно его погладить?

– А он кастрированный?

– Братья! Нужно срочно сделать ему обрезание. – и гномы радостной толпой кинулись к зверю.

Кот, понимая, что ничего хорошего его не ждет, дико заорал, помчался по кругу, прыгнул на штору, вскарабкался на гардину, откуда и сверкал гневным взором. Хвост его распушился, да и сам он стал будто еще толще.

– Ничего, мы терпеливые, жрать захочет, сам слезет. – заметил один из гомункулов.

– А мы тем временем костерок разведем. – ехидно улыбнулся новый гном. – Кошатину, говорят, лучше прожаренной есть, а то от сырого мяса может случиться цирроз печени и кариес желчно-половых желез.

– А я слышал, что если шерсть попадает в рот славных гомункулов, то мгновенно происходит закупорка извилин головного мозга. И – все! Крындец. Приходится потом всю жизнь спинным мозгом думать.

Пока карлики измывались над зверем, книжник оделся.

– Эй, граф, прыгай на плечо. – насуплено проворчал колдун, обращаясь к коту. – Ничего тебе эти твари не сделают.

– А и то – правда! – сокрушенно повел плечами тот, у которого волшебник отобрал, наконец-то, сапог. – Увы, граф, нет у нас с собой бритвы. А, значит, мы уже больше и не котобреи. Сегодня мы – поводыри. Это наша почетная обязанность и священный долг.

– Вот именно. – буркнул колдун. – Ведите, сусальные Сусанины.

– Вау! – восхитился один из гномов. – Нас заценили!

– Наш пароход, вперед плыви! В Доме Скорби – остановка. Иного нет у нас пути. В руках у нас – иконка! – самозабвенно, прикрыв от усердия глаза, запел один из карликов.

– За Гапона сметем препоны!

– Господи, они молчат когда-нибудь? – задался риторическим вопросом человек.

– Только когда спим: зубами к стенке. – не полезли в карман за словом карапузы.

– А если на другом боку – то непременно разговариваем.

– И даже песни во сне поем, р-р-революционные! – уточнил еще один.

Кот дико взвыл, прыгнул на подставленную руку, и моментально вскарабкался на плечо, откуда и шипел на врагов.

Вскоре вся эта кавалькада шагнула из нехорошей квартиры в надвигающуюся ночь.

Город не спал. Он светился огнями. Во все стороны по улице Малышева, куда свернули злодеи, шли подозрительно покачивающиеся группы людей.

Колдун сейчас казался школьным учителем, окруженным детьми. Он смахивал на экскурсовода, прибывшего в город с небольшим опозданием.

Гомункулы не унимались, они непрерывно тараторили.

– Как всё здесь переменилось! – восхищался один из лилипутов.

– Да ладно: всё плохо!!! – возмутился другой. – Вот взять воздух: был уральский, чистый, стал корпоративный и промышленный. Да у нас в аду так не смердит!

– Или вот: вода! – усмехнулся новый гном. – Бывало, выпьет дурачина из Исети – да и блеет потом остаток жизни козлом отпущения. А ноне – это же чистый яд! Вместо лебеди белой – бутылки пивные да испражнения плавают. Фу – глаза бы мои не глядели!

– Точно, ребята: берём-ка нашего пророка за шиворот, и – вон его из славного отечества!

Мимо проходили двое полицейских. Они покосились на колдуна и его гомункулов.

– Добрый вечер в хату! – не растерялся один из карликов. – А мы только что прибыли с нашим учителем истории из Тобольска. Поездка по памятным местам, знаете ли.

– Да, мы немного заблудились, но нам уже подсказали правильный путь. – поддакнул второй.

– Точно. Мы идем в гостиницу. – расплылся в улыбке третий. – А там нам покажут мультики.

– Вини-Пух – отстой! – закричал четвертый, выкидывая вверх зажатый кулак в знак протеста. – Даешь Гарри Поттера!

– Не надо Поттера. Он не наш чувак. Забугорный. Нам бы чего-нибудь патриотического, про царя-батюшку.

Колдун вымученно улыбнулся стражам порядка и пожал плечами: мол, дети, что с них взять.

– Вы, всё-таки, поосторожнее. – посоветовал один из патрульных. – Может, проводить? Или в автобус посадить?

– Этим сорвиголовам нужно больше двигаться, а то их потом в кровать не загонишь. – покачал головой книжник. – Но за предложение – спасибо.

– В кровать – это мы запросто. Только вот незадача: маленькие мы ещё. Ничего у нас не получается. Пробовали уже. Девки над нами только смеются! – один из гномов скорчил горестное личико.

Патрульные покраснели, крякнули, отдали честь, и торопливо удалились.

– Идите, идите. Нам покой нужен. – зло прошипел вслед один из карликов.

– Точно! Наш предводитель творит чудеса, только сосредоточившись, и вымывшись. Пот, он ведь всю магию, к чертям, губит.

– Григорий, Победоносец ты наш, можно мы тебя мессиром будем звать? Чем мы не свита? – побострастно поклонился очередной гомункул. – А граф за Бегемота сойдет.

– Почему за бегемота? – удивился книжник.

– Не разбирается наш творец в политической обстановке. – хмыкнул самый умный. – Булгакова не знает.

– Да он, вообще, читать не умеет. Он даже не ведает, что ери с ятями отправились к растакой-то ижице на вечный покой. Ему непременно нужно журнал выписать «Веселые картинки».

– Точно. Порнографический. А его самого – на обложку.

– Да уймитесь, бесы! – рявкнул волшебник.

– Бесы, это дьяволята без стыда и совести. Они без положительных черт в характере. А мы – в полном расцвете сил, в меру упитанные, образованные. И все при нас! – хихикнул первый. – Стало быть, мы – непорочные серафимы и непочатые херувимы!

– Как он, вообще, смеет сомневаться в нашей порядочности? Он, наш творец и, можно сказать основоположник. – продолжил второй.

– Истинный ариец! – подхватил третий и понеслось:

– Верный ленинец!

– Честь и слава Грише, повергнувшего на землю змия и аспида, грозно дымом пыхающего.

– Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

– Женить его на Аллилуевой – и делу конец!

– Кто нас слышит – молодец.

– А имеющий уши, да заткнет их!

Коту, похоже, было так стыдно, что он даже отвернулся от свиты черноризца.

Но вдруг рядом с гомонящими лихо притормозила «БМВ», из открывшегося окна высунулась белокурая девица:

– Не поздно ли детям гулять по улицам бандитского города?

– Хороший вопрос! – возбужденно загомонили гомункулы. – Где здесь дети? Немедленно отправить их спать!

– Мессир, а машина нам может пригодиться.

– И девушку мы по назначению используем.

– Попробуйте! – зловеще захохотала девица, и зрачки ее глаз неожиданно стали вертикальными.

– Виноваты, не признали! – хором пробормотали карлики и вмиг заткнулись.

– Садитесь, пионеры! И ты, полезай, греховодник. Что бы вы без Астарты делали?

– Сегодня ты Астарта, завтра – Венера, а на третьи сутки – Маргарита Вильгельмовна. – проворчал один из гомункулов. – Мы уж лучше будем звать тебя по старинке: Госпожа.

Остальные закивали головами и, молча, полезли в машину.

– Боятся, значит – обожают. – усмехнулась девушка, и, уже обращаясь к колдуну, добавила. – Сам-то как? Мозги не жмут? Долго план побега вынашивал? А пилочкой для ногтей инфернальные решетки пилить не пробовал?

– Спасибо, Госпожа, у меня череп просторный, есть, где моему махонькому мозжечку разгуляться. – вяло отшутился книжник.

– Ну что: все сели? – уточнила Астарта.

– Типа того. – проворчал один из гомункулов.

– Какой русский не любит быстрой езды? – девушка обнажила в улыбке идеально белые зубы.

– Мы!!! – в голос завопили карлики.

И машина резко сорвалась с места.

Летопись прозрений. Первая кровь

Обычно через Вознесенскую горку домой я не хожу. Как-то не с руки, крюк получается. А тут взбрело, что через железную дорогу будет быстрее. Все, наверное, оттого, что в голове моей витали винные пары и бродили воспоминания о приятно проведенном вечере. Я еще подумал, что не мешало бы просто прошвырнуться по городу, освежиться, вытрясти из головы всю Надькину романтическую лабуду.

Вообще, Надежда – девочка хорошая: не ворчит, не пилит, ничего не требует. Только чувствую, в последнее время: что-то не так. Хорошее отношение к моей персоне – это как наркотик, как трясина, в которой я медленно и безвозвратно тону.

И не то, чтобы я этого совсем не понимал. Отнюдь. Да и кому же не понравится, когда к тебе – с добром и ласкою? И ведь осознаю, что все это – только до свадьбы, а потом незамедлительно появятся и упреки, и претензии. А там и до «лучших лет, отданных тебе, скотина» —недалече. Аксиома.

Вот только кто сказал, что любовные отношения непременно нужно доводить до семейных цепей? Нас ведь ещё в школе учили: «Рабы – немы, мы – не рабы».

Хотя, с другой стороны: вдруг в жизни бывают исключения? Так хочется верить, что тебя любят. Просто так, без оглядок, без планов на твою перспективность и жилплощадь. Может, разок и стоит попробовать окунуться в любовную авантюру с головой, вдруг понравится? Поссоримся да помиримся. Лишь бы предательств не было.

Ой, чего это я, перепил что ли? Ну, зачем мне это? Нужно пожить для себя, разобраться в том, что, действительно, нужно. А свадьба – это не только медовый месяц, но и появление горластого наследника. А затем накроет ворох проблем, которых сейчас, слава богу, нет.

Бессонные ночи любовной лихорадки сменятся на такие же у детской кроватки. Начнется вечная работа в полуобморочном состоянии, когда тебя постоянно подташнивает от хронического недосыпа. И всё это в то время, когда друзья счастливо шастают по барам, по ресторанам, по девочкам. И у них – никаких проблем. Один ты – как лох печальный.

Да, похоже, очередной роман слишком затянулся. Нужно с этим завязывать! И чем быстрее, тем лучше!

И тут же, как назло, я поскользнулся, но удержал равновесие, выдохнул.

До чего же быстро темнеет весной. Да ещё эта гололедица.

Нет, все-таки чёрт дернул меня сюда идти! Срезал, блин. И воздухом подышал. Карабкайся теперь по обледеневшим ступенькам, как дурак! Нет, чтобы по освещенной улице идти, с комфортом. Там ведь даже асфальт уже подсох. Так нет, мы не выбираем легких путей!

Для полного счастья не хватало еще раз поскользнуться, шмякнуться да физиономию-то и раскроить. И вот как потом с фингалами жить? Все девчонки шарахаться будут, на пушечный выстрел не подпустят.

Это же только в любовных романах шрамы украшают мужчину, а в реальной жизни всем смазливеньких подавай: ровненько стриженных, чистенько умытых, без прыщей.

Ага, и главное, главное: чтобы у ухажера попка была круглая. Вот уморы! Я когда впервые об этом услышал, даже обомлел. Нет, ну когда я на девичьи фигурки пялюсь, тут все понятно, но что суперэротичного в мужской, с позволения сказать, заднице? Впрочем, наверное, и не надо мне этого понимать. Крепче буду спать.

И тут я расслышал женские всхлипы, приглушенный мат, возню, и глухие удары. Наверное, очередные разборки на тему: бьёт, значит любит. И место подходящее: подальше от любопытных глаз. Первые три секунды я даже хотел даже пройти мимо.

Конечно, спасти незнакомку, пусть от разъяренного мужа – это круто, хоть и глупо. Вот только, вдруг, это все-таки не супруг, а настоящие грабители или насильники?

Я притормозил.

Еще один глухой удар, и раздался отчаянный крик. Сейчас девушка уже звала на помощь. Нет, это был не пропитой голос какой-нибудь бомжихи. И это была не изнеженная «куколка» из разряда пустоголовых секретарш. Девушка не кричала: «Помогите, насилуют!» Нет, она вопила: «Пожар!»

И я сразу понял, что морду, все-таки, сегодня разобью. И, наверняка, не только свою. Интересно, сколько там этих уродов? Хорошо, если один какой-нибудь козёл, а если их банда, и все с ножами? Бр-р-р!…

Хотя, именно тогда, драться придётся. Вот если их, скажем, трое или пятеро, знаю, что озверею и в драку полезу. Была уже такая печальная история в моей жизни. И ведь не остановит, что в прошлый раз меня целый месяц потом штопали. Тут ведь особый кураж возникает.

Герой-то я, конечно известный, но, на всякий случай, оглянулся, оценил обстановку. Скверно: никого поблизости. Если меня, все-таки, подрежут, вызвать «Скорую» сам буду не в состоянии.

Но, с другой стороны: кто в такое время в парках тусуется? Одни дебилы и авантюристы. Я, если что, – из последних. Вот мы и пересеклись.

И все хорошо, только я, к сожалению, не Терминатор и даже не Джеймс Бонд. Так, Казанова недоделанный… А значит: драке быть!

Перекатываясь с пятки на носок, я двинул вперед, чтобы зайти со спины и ударить по подлому. Я ведь победить хотел, а не просто по морде схлопотать. Но хруст ледяной корки меня выдал. Манёвр не удался. Враги меня заметили.

Да, я оказался прав. Ублюдки, как шакалы: всегда сбиваются в банды, это только благородные дураки, как я, по одному ходят.

И все же первый удар злодеи пропустили. Воспользовавшись повисшей паузой, я успел одного ударить локтем правой, а другого – ногой с разворота.

Мышцы сразу взвыли. Все-таки прав был отец, когда сердился, что я бросил секцию каратэ и засел за компьютер.

Сейчас бы кувыркнулся в воздухе, опустился на ноги, одному ботинком в рожу, другому подсечку, третьему в солнечное сплетение…

Увы, боевые фантазии куда как стремительнее истинных возможностей.

В реальности я встретил удар правой снизу. Отвел. Отклонился. Отпрыгнул. Всё не так уж и плохо.

Но где же девушка? Где-то за спинами врагов мелькнуло окровавленное лицо. Хоть бы догадалась убежать, пока они мной заняты!

Врагов оказалось пятеро. Как в воду глядел!

Я, конечно, зажрался в последнее время, но неужели вселенной нельзя было наставить меня на путь истинный менее кровавым способом? Тут, пожалуй, никакое боевое искусство не спасло бы.

Парни быстро пришли в себя и лихо прижимали меня к ограде. Пространство для маневров стремительно уменьшалось. Какой, к черту, честный бой, какая техника?

Во-первых, один раз я позорно промазал и осознал, что на трезвую голову драться, несомненно, легче. А, во-вторых, они навалились скопом и блокировали меня со всех сторон.

Удары посыпались градом. Я уже не успевал отбиваться. У меня-то две руки, а у них – десять!

Боль взорвалась в затылке. Похоже, приложили чем-то тяжелым.

Мне всегда казалось, что человек, огребший по черепушке, сразу шмякается без сознания. По крайней мере, когда в прошлый раз меня порезали, я этого уже не помнил. Очнулся лишь под капельницей. Похоже, тогда мне повезло больше.

Так или иначе, но я очень даже хорошо прочувствовал, как рухнул сначала на колени, а потом – и вовсе уткнулся лицом в грязное ледяное крошево. Я понимал что это, собственно говоря, финал. Спас девушку. Герой! Что тут сказать?

Человеческая глупость не знает границ. Но самое смешное в том, что силясь подняться, я осознавал, что повторись подобная ситуация в моей жизни, все едино, никогда мимо не пройду! Нет, жизнь авантюристов не учит. Только калечит.

Я отдавал себе отчёт в том, что надо сгруппироваться, чтобы ничего не переломали, но тело вдруг стало ватным. Сколько раз дрался, никогда такого не было. Хотя, это даже не драка – пятеро на одного – это беспредел!

Впрочем, никто меня сюда на аркане не тащил. Не виноватые они, я сам пришел…

Ребята тем временем «разошлись» не на шутку, раззадорились, начали пинать, словно я – мячик. Блин, ну хоть бы разогнуться и зашибить кого-нибудь перед такой позорной смертью!

Странно, но мне казалось, что лупили меня вполсилы, как-то слишком уж хило, тело не отзывалось обычной болью. Как будто на мне было надето сразу несколько ватников.

Эх, вот если бы эти уроды знали, как ничтожны для меня сейчас их удары, наверное, от злобы слюной бы подавились!

Да, хороша страна Россия, но живут в ней, почему-то, одни идеалисты да сволочи! Золотой середины нет. Хоть из дома не выходи.

Глаза я открыть так и не смог. Тело, вообще, больше не повиновалось. Может, такой он и есть – обморок. Валяется человек без признаков жизни. Все думают – без сознания. А он в это время всякую гадость про них думает. И вот что удивительно: это так радует! Словно это не они меня отметелили, а я их победил. Силой духа.

А потом перед мысленным взором вдруг качнулись синие водоросли.

Ну вот! Кажется, поймал «глюки». Хорошо, видать, отмутузили. Потом удары совсем прекратились. Или выдохлись голубчики, или подумали, что мне – хана – помер.

Не дождетесь!!!

Затем я услышал топот и неразборчивые крики. Похоже, кто-то пришел мне на помощь, пусть и с опозданием. Враги отступили. Видимо, с позором. Убегали, ломая кусты. Ох, ну и треск стоял! Так, наверное, мамонты сквозь заросли ломились за папонтами, когда, вернувшись с матриархальной охоты, находили в пещере бутылку водки, и мамонтшлюшек.

Я еще раз попытался пошевелиться. Нет, не получилось.

Обидно как-то. Мозги ещё работают, всё остальное – нет.

– Кажется, живой! – кто-то из моих невольных спасителей вынес безапелляционный вердикт.

Такая, видимо, у меня судьба: быть вечно живым, впереди, и на лихом коне! Жаль, что фамилия – не Чапаев.

– Надо же, как его под орех-то разделали! – второй мужик был даже немного расстроен. – Вот, твари!

Что ж, с этим я согласен. Эти козлы, что били меня, именно такие и есть, но дело ведь в незнакомке.

Я силился разлепить губы и сказать, чтобы нашли девчонку, ей, наверняка, нужна помощь, но водоросли держали мозг крепко. Мне даже казалось, что я рыба, бьющаяся головой об ледяной панцирь. Как там у Асеева? «Форели пробивают лед»…

Правда, я себя в те мгновения больше селедкой ощущал. Малосольной и малохольной. Но голоса спасителей слышал.

– Не-ет, это не твари, но гниды последние. – задумчиво пробасил тот, который решил, что я ещё жив.

– И что теперь? Так это он, или нет? – раздался второй голос.

Похоже, парни не просто так отбили меня у «беспредельщиков», они ждали здесь кого-то вместо меня. Но вот хорошо ли это?

Мне бы радоваться, что перепутали и оттого спасли, но я почему-то злился.

Что-то нехорошее, тягостное присутствовало рядом. Я не поручился бы даже, что это были именно люди.

Хоть бы глаза открыть. Удостовериться, что меня подобрали нормальные сапиенсы, а не зеленые инопланетяне.

Или что?… Или я уже, того? Помер? А это демоны между собой препираются, мол, такие, как я, никому и даром не нужны.

Да меня, как невинно пострадавшего, у ворот рая сам апостол Петр должен встречать, непременно с пальмовой веткой в руках!

Мысленно я улыбнулся. Ладно, я не привередливый. Пусть хоть мелкий бес встретит с солью без хлеба, но лучше бы он, рогатый, оказался с березовым веником да с запотевшим пузырем водки. Оно как-то душевнее бы вышло.

Мысли мои дурацкие и несвоевременные прервали тяжелые шаркающие шаги. Я почувствовал поднявшийся холодный ветер. Меня подняли и понесли. И это было последнее, что я помнил.

Потом просто вдруг вырубилось сознание, точно в моей голове вышибло пробки…

Очнулся я, видимо, сразу. По крайней мере, очень на то походило. Ночь, по-прежнему, правила миром. Рассвета не предвиделось. Это утешало. Можно надеяться, что провалялся я на свежем воздухе недолго, и пневмония меня не догонит. Но на этом положительные эмоции и закончились.

Я проморгался и увидел огромное ночное небо. Так, наверное, себя Болконский ощущал на том злополучном поле под Аустерлицем. Лежал я себе, отдыхал, в небо пялился. И всё бы хорошо, но, ночной сумрак казался душным, а небо – полно незнакомых созвездий.

Ну, все, приплыли, суши весла. Крыша съехала.

Впрочем, я все прекрасно помнил: как строил из себя Робин Гуда, как меня били, как зачем-то спасли. И, даже, как оттащили в сторонку и уложили на скамейку возле церкви.

Всё так, но я определенно не узнавал ковшик Большой Медведицы. Мне почему-то казалось, что это созвездие какого-то тура или яка, или зубра. И стало откровенно страшно. Всего на долю секунды я испугался, что меня похитили инопланетяне или какие-нибудь монахи из «Аум-сенрикё», утащили на другую планету.

Я совсем не горел желанием стать подопытным кроликом. И всяческие позорные операции по смене пола меня не вдохновляли.

Ничего, главное, – жив остался. И не в «мойке», не на нарах, не в подвалах у беспредельщиков.

Грех сказать, но, окончательно очухавшись, я сначала ощупал лицо, руки и кое-что из жизненно-важных органов. Всё на месте. Уф, все-таки жизнь прекрасна! И дана она, чтобы полностью насладиться всеми шестью чувствами.

Я попытался подняться и заскрипел зубами. Вот оно – блаженство бытия. А как бы я еще узнал, что абсолютно живой? Вот и выходит, что боль – вселенная, данная нам в ощущениях.

Я чувствовал, что лицо моё вспухло. Похоже, скоро не увижу я ни Большой Медведицы, ни Малой. Веки становились свинцовыми. Прямо в Вия позорного превращаюсь! Нос, слава богу, уцелел: не сломан. А вот губы, похоже, раскроили основательно. Лишь бы зашивать не пришлось. Как потом целоваться? Хотя, это, конечно, не главное.

Вообще-то, я терпеть не могу врачей и больницы. Особенно после той, последней драки, когда меня порезали.

На всех этих больных насмотришься, пока три часа в очереди к терапевту простоишь, месяц потом ещё злиться будешь. Ну, его, это здравоохранение наше. Главное: руки, ноги на месте, а остальное – приложится.

Только вот на амурных похождениях в ближайшее время можно смело поставить жирный крест. Представил, как я, такой косорылый, являюсь к Надьке с букетом и приглашаю её в ресторан. Точь-в-точь, как в песне:

«Это я над тобою кружу.

Это я – фиолетово-черный»⁴.

Ага, прямо про меня сказано. Попытался усмехнуться. Больно, черт возьми! Теперь лишний раз теперь и не улыбнуться.

Нет, в принципе, всё замечательно. Только надо как-то добраться до дома. Не лето красное, чтобы на скамейках валяться! Стиснув зубы, я перевернулся на бок, скатился на асфальт. Приземлился удачно, – на четвереньки.

Подождал, пока проплывут синие круги перед глазами, и сделал пару неуверенных шагов. Получалось не очень. Вот конь: у него тоже четыре ноги, а передвигается он быстрее.

Эх, несправедлива мать-природа, обделила человека. Ничегошеньки ему не дала: ни рогов, ни клыков, ни копыт, ни хвоста, ни жала ядовитого. Один только язык, который почему-то вечно опережает работу мозга. Да еще бесплатным довеском всучили нам пару извилин в голову, но обе оказались дефектные. Честное слово, незавидное наследство.

Конечно, никто не кинулся мне помогать. Не было рядом: ни спасителей, с кем-то меня попутавших, ни злобных хулиганов, ни страшных инопланетян.

Я сделал еще три лилипутских шага. Потом еще, еще…

Красота! Давно я на коленях не ползал.

Так я торжественно миновал ворота в парк. Там было-то нормальных шагов десять от силы.

Впереди показалась еще одна лавочка.

В нашем славном городе скамейки стоят вовсе не для отдыха пешеходов, измеряющих ногами гигантские пустыри и заброшенные парки. Отнюдь. Я шествовал в месте культурного досуга молодежи. А у нас подростки вечно сбиваются в стайки, ставят скамейки кругом и начинают тянуть жребий: «Кого гнать за „Клинским“». Кому выпадает – тот лох.

Но вот эта скамейка была одна одинешенька, словно в лесу – сосна. И никто на нее не позарился. То ли потому что она была целиком из цемента, то ли места здесь глухие да темные.

Впрочем, и вправду, жутко.

Найденная, методом научного хождения на четвереньках, лавка была, как уже упоминалось, полностью свободной. При ближайшем рассмотрении ни пустых «чебурашек» под ней, ни отдыхающих путников сверху, ни просто кочующих бомжей поблизости обнаружено не было. Впрочем, алкаши на улицах не спят. Они все давно на теплотрассах или в сухих подвалах обосновались. С комфортом.

В теории: конце концов, переползая от одной лавки до другой, я когда-нибудь попаду домой. Но дело это многотрудное, а тело мое незамедлительно требовало отдыха.

Я чуть ли не по-пластунски заполз на скамейку и блаженно растянулся. Нет, что ни говори, а в реальной жизни я – самый настоящий принц. Ну, не умею отдыхать ни на бобах, ни на горошинах. Мне удобства нужны. Хотя бы минимальные. Как сейчас. Я же не пёс Бобик, и на коврике, а тем более на промерзшем асфальте, лежать не умею. Да и не хочу.

Несколько минут я отдыхал с закрытыми глазами и думал: «Как это романтично вот так запросто посередине огромного промышленного мегаполиса найти островок первозданной природы и соприкоснуться душой с вечностью».

Еще судьбу поблагодарить надо, что накостыляли недалеко от парка. А то не вдыхал бы сейчас чистейшего кислорода. Опять бензинным перегаром дышал бы, как всегда.

Жизнь горожанина это – вечная погоня за призраком реальной жизни. И отдохнуть некогда. Отсюда высокая смертность и демографический кризис.

Честное слово, те, кто зарабатывает, старятся быстро! От чипсов и кофе теряют форму и, как следствие: не успевают сбежать от инфаркта.

А остальные государственные служащие, более мелкого пошиба – намертво вязнут в мелких бытовых проблемах. Вот и утеряна у всех связь с космосом, со вселенной!

Ну, вот где еще меня могут посетить столь высоконравственные мысли?

Вот он я: простой парень, может быть, даже талантливый. Но так и сгину в свои двадцать два года. Ни дерева не посадил… за решетку. Ни дома не построил… из кубиков. Ни ребеночка не завел из… пробирки.

На этой печальной ноте мои высокие размышления грубо оборвали. Что-то мокрое и шершавое коснулось моей щеки.

Ну, вот и все: инопланетяне таки нашли меня. Нужен я им: для опытов. Это потому, что я полностью из одних только положительных качеств состою! Непонятно только, откуда дерьмо берется.

Нужно открыть глаза и улыбнуться широко так, по-гагарински, чтобы враги увидели мою широкую русскую душу, и без допроса жрать бы не стали.

Я с трудом разлепил спекшиеся губы:

– Кто тут такой добрый в восемь часов ночи?!

В ответ – тишина.

Пришлось открыть глаза. В голове всё поплыло.