Kitabı oku: «Дом, в котором… не гаснет свеча», sayfa 5
16 глава
Перед глазами мелькали знакомые лица, слышались откуда-то знакомые голоса. Вот старый дом, где впервые встретил своего верного друга, вон его квартира, а вон дом бабушки в далёкой деревне. Вновь прихожая и запах свежих, ещё горячих пирогов и торжественный восклик милой старушки:
– Лёшка! Как ты вырос, мой золотой, идём я тебя накормлю.
Из глаз его стали скатываться слёзы.
– Эй, ты чего? Маленький ты мой, иди сюда, обниму тебя. Иди, иди, не робей. Неужто бабулю не узнал?
Он хотел уже шагнуть на встречу к ней, как вдруг звук будильника заставил его разогнать сонные чары и открыть глаза. Поднявшись с влажной подушки, он огляделся. Ночная темнота заполнила её предметы еле-еле вырисовывались в ней.
«Чёрт, сколько я спал?»
Мысли о приснившейся бабушке покинули его как только он включил свет.
На часах было семь сорок. Выходить из дома нужно было через двадцать минут. Лениво подтянувшись, он начал собираться, в спешке собирая первые, попавшиеся под руку учебники и тетради. Выйдя к завтраку, он встретил маму.
– Доброе утро.
– Доброе.
Серьёзный женский голос вернул его в обыденность. В мёртвом молчании они позавтракали и разошлись.
Серые коридоры школы неприветливо встретили его. Смех детей и громкий рёв учителей доносился отовсюду. Серые будни школьника мучительны. Ощущение, будто опустошается тело, а душа едва держится в своём теле как только переступить порог этого здания.
– Привет.
Прозвучал по-прежнему задорный, очень знакомый голос, обернувшись, Лёшка увидел Сашу Смирнова, того самого своего близкого друга, с которым они и в огонь, и в воду.
– Привет.
– От тебя ни слуху, ни духу. Где ты пропадал?
– Болел.
– А чем?
– Простуда, ангина, зараза душила.
– Ой, это серьёзно.
Лёше пришлось соврать. Сколько живёт он в свете, больше всего ненавидел враньё. Сам редко выдумывал что-то и не любил, когда другие начинали воду мутить.
Ребята медленно шли к кабинету, обсуждая последние новости, разлетевшиеся по городу.
День тянулся. Серый дождливый, по-настоящему осенний, он нагонял тоску и отчаяния во взгляде Лёши становилось всё больше. Проблемы возрастали, приключений прибавлялось, а удовольствия это не приносило никакого. Придя домой, он без сил свалился на кровать. Мысли заполнили его голову. Вспомнился тот самый дом, первая встреча с загадочной незнакомкой, обсуждение музыки и совместная работа над песнями. На душе стало очень тепло. До выписки Лики оставались считанные дни, а идти к дому, в котором происходило не мало приключений в одиночку, ему не очень-то и хотелось.
Гробовая тишина прервалась шорохами, появляющегося из неоткуда духа.
– Ну здравствуй.
Вновь раздался этот холодный, звонкий голос. Каждый раз вибрации его вызывали непонятное ощущение сжатости и дрожи в теле.
– Здравствуй, здравствуй.
– Новость есть.
– Какая?
– Помнишь девчонку со школы? Имя у неё ещё интересное очень…
– Искра?
– Точно. После твоего ухода из компании она связалась с одним типом. Её в комсомол не примут, в общем.
– В плане?
– Осквернённая репутация в личной жизни, грязные мысли, поступки, действия… Улавливаешь мысль?
– Н-не может быть.
– Ну тут уже дело в тебе, если хочешь удостовериться, или в актовый зал школы. Там сейчас самый сок.
– Ты пойдёшь со мной?
– Лёша, я уже устал повторять тебе. Я сопровождаю твоё тело с первых минут твоей земной жизни. Не всегда ты меня видишь, слышишь, но моё присутствие всегда ощущаешь. Осознать это не сможешь. За свою жизнь привык к этим знакам и чувствам.
Накинув свою потёртую джинсовку, он вышел из дома. На улице стояла холодная, противная осенняя погода. От тёплых солнечных деньков, когда жизнь казалась такой беззаботной и простой не осталось ни следа. Капли дождя быстро скапывали с тяжёлых, тёмных туч, Лёша шёл, практически бежал в ритм падения капель. Ситуация сложилась ужасная, он понимал, что помочь своему сердечному товарищу, которых хоть и обидел его, но значимости в жизни не утратил, и вряд-ли когда-нибудь сможет.
В школе всё буквально гудело. Девушки и юноши толпами стояли на коридорах, кидаясь язвительными насмешками.
«Какие же люди гнилые. Чёрт, ни капли сострадания. Ну, хотя, если бы на её месте был бы кто-нибудь другой, то маловероятно, что хоть капля сочувствия проснулась бы и у меня».
Он шёл сквозь бурлящие от негатива толпы, а Рамзес незаметно следовал за ним, размеренно шагая.
– Обстановка накалённая. Не так ли?
– Прошу, только ты не усугубляй. И так на душе ужасно, а тут ты ещё.
– Я могу уйти.
– А вот это лишнее. – обведя взглядом всех присутствующих, он спросил: – Видишь её?
– Искру? Не-а.
Глаза отчаянно бегали по ребятам, но не находили того самого лица, пока не зацепились за закрытую дверь. Не прошло и минуты как Лёша уже шёл туда и отворив её увидел девушку. Та сидела на холодном полу, уткнувшись лицом в колени. Подняв голову на него, показалось ему когда-то светящееся от желания жить лицо. Сейчас же знакомый ему человек сидел в истерике от безвыходной ситуации, а он ничем помочь не мог.
– Мне так жаль.
Лишь это сказал Рамз и отошёл.
– Зачем пришёл сюда?
– Искра, мне очень жаль. Правда…
Он только набрал воздуха в лёгкие, как она перебила его:
– Не стоит меня жалеть. Виновата в этом всём я. И только. Поэтому, всё хорошо. Всё что сейчас происходит, это дело моего разума. Если я не смогла принять правильного решения тогда, то сейчас я должна поплатиться за свою ошибку.
– А она не так глупа как кажется. – послышался откуда-то знакомый голос.
Лёша тотчас же оглянулся. Рамзеса нигде не было.
«Вот чёрт проклятый, растворился».
– Сам такой.
Ещё бы чуть-чуть и на лице парня мелькнула бы улыбка, но, вспомнив ситуацию, в какой находился, тот час вернул себе серьёзный вид.
– Ребята отвернулись. Сказали, что не хотят знаться с человеком, который связан с грязными делами.
– Не переживай. Я всегда знал, что наша компания не отличается надёжность и никак не привязана друг к дружке.
– Тут не поспоришь. – ответила девушка, после чего добавила: – А давай сходим в то самое место?
– Уверена?
– Да. Хочу уйти отсюда. Тяжело здесь.
17 глава
Они шли молча. Лишь шуршание травы выдавало присутствие бывалых друзей. Каждый шаг навевал воспоминания былых времён, когда солнце светило ярче и жить было легче и приятней.
На дворе лето, июль. Горячий ветер не щадил никого. На улицах лишь изредка проезжали машины, с измучанными от духоты людьми, а на тротуарах время от времени проходили одинокие прохожие.
– Ну, держитесь. – не отрываясь от газеты сказал отец. – Слушайте: температура воздуха, по словам синоптиков, продержится до конца этой недели.
– Пап, может переедем на Северный полюс? С мишками белыми будем жить, а?
– Северный полюс, говоришь? Это дело хорошее, только холодно там очень. Медведей много, которые опасны для человека. Да и по дому скучать станешь, когда пройдёт не так много времени.
– Так мы не навсегда поедем, а только на эту неделю, пока здесь очень жарко, а когда станет чуть-чуть прохладней, мы вернёмся сюда.
– А Мурку куда мы денем?
Чёрная кошка, услышав своё упоминание лениво приподнялась со старого кресла, зевнула и подошла к хозяевам.
– А мы её с собой возьмём!
– Она разве захочет поменять наш дом на какое-нибудь иглу на краю Земли?
– Мурка, ты поедешь с нами?
Та недовольно посмотрела на мальчишку и уложила голову на светленькие лапки.
– Значит не хочешь. Ну и оставайся тогда дома!
– Я без Муры никуда не поеду.
– Я тоже.
Наконец влилась в разговор мама, стоящая около раковины с грязной посудой.
– Всё, я обиделся на вас.
И, надув пухлые детские щёки, он двинулся к выходу из комнаты, где старая машинка ожидала его около гигантского шкафа.
Непроизвольная улыбка, от выплывших воспоминаний, засветилась на его лице. Идущая рядом Искра недоумённо глянула на него, но так и ничего не спросила.
Перед глазами продолжали мелькать приятные сердцу моменты своей не такой уж и длинной, ну и не совсем короткой жизни.
– Ну вот мы и пришли.
Подойдя к обрыву, остановился парень, устремив свой пронзительный взгляд в пустоту, к нему подошла девушка, и, усевшись на краю, свесила ноги.
– Прости, что тогда так яростно выразилась по поводу твоей мечты. Это было очень низко с моей стороны. Ты имеешь право быть хорошим музыкантом, точно так же как и кто-то врачом, преподавателем и кем душе угодно. Живём по одному принципу: человек – существо разумное и обязательно пользу Родине приносить. А на желания наши, всем плевать. Не разрешала мне мама рисованием увлекаться, мол постыдное это занятие для дочери уважаемой комсомолки, вон и злилась на всех. Думала, если уж не удастся в искусстве реализоваться, то почётной гражданкой нашей большой страны стану. Но даже и этого не вышло.
Она тяжело вздохнула и слёзы стали скатываться по бледным щекам. Пытаясь что-то сказать, она бросила это пустое занятие. Мысли путались, а сознание мутнело и на что сил, кроме как плакать, она не находила. Лёша просто молча стоял возле неё, понимая, что ничем помочь не может, а его слова будут только подливать масла в огонь.
Так они пробыли примерно полчаса, после чего молчание прорвала Искра:
– Спасибо тебе.
– За что?
– За всё.
Помолчав немного, она добавила:
– Ты необычайно хороший человек. Тёплый, открытый, с которым всегда приятно бывает провести время, но это, к сожалению, не всегда бывает взаимно. Не всегда получается обратить внимание на человека, не всегда есть возможность уделить минутку внимания.
Он слушал её, внимая каждому слову, а сам не проронил ни единого.
«Не плоха она, добрая душа, да наивная слишком.»
– Ты прав. – снова из неоткуда возник Рамзес.
– Когда-нибудь, я перестану пугаться твоим появлениям, но, явно, не сегодня.
Шёпотом произнёс тот и взгляд пал на подругу, которая, увлечённая монологом, не замечала вокруг ничего.
– Что сказать тебе хочу, береги её. Не обязательно как девушку, по которой так часто тоскует сердце, ей хватит просто заботы обычного товарища, даже не друга. Прислушайся к моему совету, пожалуйста.
Момент. И вновь он стоял один среди этого огромнейшего, и, необъятного для человека, мира. Отдалённо слух улавливал звуки от падания капель дождя и монолог девушки.
–…иногда хочется оставить всё и просто исчезнуть из жизней твоих знакомых. Просто поменять имя, страну, внешний вид и начать жизнь с чистого листа.
Вернувшись в реальность из своих мыслей, он услышал её томные размышления.
– Понимаю тебя.
Сами по себе вырвались эти два слова, которые значили многое.
– Ты уникальный человек. Надеюсь, что у тебя всё получится и ты станешь успешным исполнителем, песни которого будут звучать не только из каждого проигрывателя, но и утюга.
– Спасибо.
Губы, произнеся это, растянулись в приятную, солнечную улыбку.
– Это я должна тебя благодарить.
Она поднялась на ноги, отряхнула сухую траву, прицепившуюся к платью, и нерешительно обняла товарища. Он осторожно положил свою руку ей на плечо. Так они простояли некоторое время, после чего решили вернуться в город.
– Знаешь, я не хочу тебе давать каких-либо наставлений, учений и чего-то в этом роде, но хочу сказать тебе то, что тебе наше общество никогда не скажет и обязательно осудит тех, кто подпускает к себе такие мысли, а тем более делится ими с другими. Это твоя жизнь. Твоя судьба. Твоё решение. Всё что происходит здесь, ты можешь изменить и сделать так, чтобы нравилось тебе. Радовать родителей нужно. Я бы сказал необходимо. Обязательно нужно относиться к ним с уважением и благодарностью, ведь, если бы не они, тебя на свете не было бы. Та жизнь, которую ты хранишь в себе должна продолжить свою цепочку развития в этом суровом, злом, но в то же время ярком и насыщенном мире. Мы сами творцы своей судьбы, своей истории. Поэтому бери перо уже сегодня, доставай из шкафчика чернила и бумагу и начинай писать новую главу, а то и часть своей книги под названием «Жизнь». Новое произведение не напишешь, а старое вполне можешь подкорректировать так, как нужно тебе и писать продолжения к уже написанным главам.
Немного помолчав, он добавил:
– Оставайся собой и будь счастлива.
18 глава
Прошло несколько дней после последней встречи Искры и Лёши. О девушке не было ни слуху, ни духу.
– Слушай, поддерживать ты умеешь.
Наконец объявился хранитель.
– А умения эффектно появляться тебе не занимать.
– Не смешно. Искра пропала.
– Не удивлён.
– Это всё?
– В плане?
– Это вся твоя реакция?
– А как я должен был отреагировать на это заявление?
Повисло неловкое молчание, которое никто из них не решался прервать.
– Ладно, ты прав.
– В чём?
– Подумай сам.
– Я говорю много всего, а что именно является истинной по мнению окружающих для меня есть, была и будет нереальной загадкой. Мыслей читать я не умею, магией не обладаю, поэтому, лучше всего если сам всё расскажешь.
– Вспомни вашу с ней последнюю беседу и твоё выступление по поводу смысла жизни и прочей дребедени.
– Ты про это?
– Ну наверное.
Лёша улыбнулся. В глубине души, он знал что активистка их объединения и класса уйдёт из этих узких и невероятно тесных кругов и вырвется на долгожданную свободу, которой ей так не хватало все эти мучительные годы. Он перечитал текст песни, и, вычеркнув один из куплетов, принялся за написание нового.
Вечер. За окном капает дождь и сумрачную мглу разгоняет пламя старой запыленой керосиновой лампы.
– Слушай, а про эти голоса в голове. Т-ты из тоже слышишь?
Лика тревожно глянула на собеседника в ожидании ответа. После того случая и больницы её словно подменили.
– Да. И не только.
– В смысле?
Как только Лёша хотел произнести «Я их вижу и могу разговаривать с ними», как вдруг горло его сковала необъяснимая боль и непроизвольно он выдавил:
– Н-не важно.
Потихоньку боль стала утихать, дышать стало легче и голос вернулся в свою прежнюю тональность.
– Всё хорошо?
Спросила та прерываясь на непрошенные запинки.
– Да. Не хочешь пройтись, а то четырёх стен мне уже хватило.
– Да, давай.
Улица встретила их безразлично. Прохладный ветер подрумянил их лица и разогнал сонную пелену, окутавшую их в комнате. Сразу мысли упорядочились и слегка освежились. Сумрачная темнота нависла над ними и лишь слабое сияние луны пыталось побороться с нею. Обнажённые осенью ветви деревьев одиноко чернели на тёмном фоне небосвода, затянутого облаками.
– Ты скучал по мне?
Трепещущий голос девушки прервал молчание.
– Своего рода да.
Та лишь самодовольно хмыкнула и на лице, хоть того и не было видно, мелькнула усмешка.
– Я тоже по тебе скучала. Скучала по нашим беседам. По песням, гитаре. Даже не верится, что из-за случайного порыва глупости я могла этого всего лишиться. Я бы предала себя, мечты и тебя. Ужас какой.
– Осуждать тебя не стану. Сам по «зову сердца» чуть ли на облаках не оказался, но неведомая сила спасла меня, буквально протянула руку, подарив надежду на жизнь и новое, светлое будущее, в котором все мечты мои исполнятся.
Они всё так же медленно шли, аккуратно перебирая почву под ногами, внимательно прощупывая каждый участок земли, куда должна была стать их стопа. Под ними шуршала сухая опавшая листва, которую никто не убрал и даже не собирался. В дали слышался вой волков и уханье совы.
Они дошли до реки, которая серебрилась под лунным сиянием, приветливо встречая своих новых гостей.
– Лёш, скажи, а как ты вообще понял что хочешь музыкой заниматься?
– Та просто. Сердце сказало, я и пришёл.
– А меня родители заставляли на пианино играть. Ненавидела этот шкаф с клавишами, но слушать меня никто не хотел.
– Ситуации разные, а пришли к одному и тому же. Поразительно.
Они ещё долго простояли, глядя в ночную темру, а потом разошлись.
Утро началось с надоедливого звонка от ненавистного будильника. Лениво потянувшись, что бы отключить его, Лёша рухнул на прогретую подушку.
– Когда-нибудь я проснусь с осознанием, что жизнь не так уж ужасна и мне не нужно идти ни свет ни заря на учёбу, которую гнал я в шею.
– Искра пропала. Не знаешь чего?
Ненавистная одноклассница подошла к нему. С этим вопросом она надокучила кому только было возможно.
– Знаю.
– Правда?
– Да. Но не расскажу тебе.
– Почему?
– Алёна, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Слышала такое? Не лезь не в своё дело.
– Странный ты какой-то.
– Думай как хочешь, если есть чем.
Пустой взгляд, холодное отношение к окружающим. Что-то в нём поменялось. Изменило человека целиком и полностью.
– Ну, здравствуй, добрая душа и покровитель всех творцов искусства.
– Я бы сказал, человек, дающий пинок для людей, имеющих право заниматься любимым делом без боязни показаться глупыми.
Он улыбнулся, глядя на своего покровителя, наблюдающего за ним с очень серьёзным видом.
– Чёрт. Та что с тобой творится?
– Выгорание.
– Ну так с этим нужно что-то делать.
– Знаю, но не горю желанием браться за это.
– Я тебя не узнаю.
– Я себя тоже. Тошно иногда становится, но, как говорится, от себя не убежишь.
– Сейчас я не разговариваю с Лёшей. Перед мной стоит душнила, который не видит в жизни других красок, кроме как серой, белой и чёрной.
– Ладно, постараюсь быть хоть немного любезней по отношению к тебе. Но ничего обещать не могу.
– Ну ты хотя бы пытался.
Они оба засмеялись. И, отдышавшись, Лёша проговорил:
– Идём, пройдёмся куда-нибудь.
– Я правильно расслышал?
– Наверное.
Юноша забавно поднял плечи и тут же их опустил, вернув в прежнее положение.
19 глава
Гитара. Полосочка света, которую оставляет зажжённая свеч, падающая на старые пожелтевшие бумаги. Стояла гробовая тишина, лишь временами прерывало её тихое посвистывание заложенным носом девушки.
– Совсем скоро каникулы начинаются. Сидеть дома не хочу.
Откуда-то из темноты донёсся до острого слуха хрипловатый, слегка уставший голос.
– Это да.
– Поеду куда-нибудь, развеюсь.
Слов этих, по-видимому, девушка ожидала услышать в последнюю очередь. Лицо её заполнилось любопытством и сияющие глаза было видно даже в темноте.
– Нечего на меня так смотреть. В Ленинград поеду.
– Дурак.
– Не отрицаю, но поехать всё равно поеду.
Девушка едва слышно засмеялась.
– Где ты деньги на поездку возьмёшь, тютя?
– Со своих сбережений.
Голос звучал его серьёзно, полностью олицетворяя его намерения.
Осенним утром они стояли на переполненном перроне, ожидая поезд. Вокруг стоял гул, из слившихся воедино голосов провожающих и уезжающих, который разбавляли гудки.
– Я ведь тебе говорил, что обязательно уеду на каникулы.
– А я до последнего не верила. Думала ты умнее.
– Мне это действительно нужно. Жди меня через неделю.
– Ты точно готов?
– Разве если было бы иначе, я стоял бы здесь?
– Сомневаюсь.
– Я тоже так думаю. Оп, всё. Мне пора идти.
Он крепко, по-дружески приобнял её и направился к вагону, последний раз окинув взглядом и подарив лёгкую улыбку, парень подошёл к вагону.
– Молодой человек, предоставьте ваш билет.
Женщина средних лет в форме проводницы остановила его требовательным тоном, в ожидании проездных документов.
– Пожалуйста.
– Мг. Проходите.
– Родителей предупредил хоть?
Из неоткуда вырос Рамзес. Тон его голоса был серьёзен как никогда, а глаза выражали полное недовольство.
– Поставил перед фактом. Нечего на меня смотреть. Сам разберусь в своих житейских моментах. Да и не на совсем же я туда уезжаю, право слово. Пару дней побуду, а там вернусь восвояси. Москва давит на меня почему-то.
– Как знаешь. Но доиграешься ты, милок.
– Это уже касается исключительно меня.
– Молодой человек, помогите, пожалуйста, спрятать чемодан.
– Д-да, конечно.
Женщина пожилых лет еле-еле несла свой багаж, он тут же подошёл чтобы помочь.
– Ой, спасибо вам огромное. Куда путь держите?
– В бывалую столицу нашей большой Родины. Петербург.
– Чудесный город. Училась я там раньше. Воспоминаний много с ним связанно: молодость, студенчество, первая любовь.
Она тихонько вздохнула, а Лёша, упаковавший её вещи под плацкартную полку, уселся за столик. Он с интересом разглядывал свою попутчицу. Старушка выглядела очень доброй, но уставшие глаза, повидавшие все ужасы этой жизни, в том числе и Великую Отечественную войну, выдавали некую тоску по тем утерянный годам своей юности.
– Было на первом курсе. Сама я из Сибири, но поступать хотела именно в культурную столицу. На кого? Было не важно. Собрала документы, чемоданы и уже готова была ехать. Помнится, как сейчас, родители против были, ругались ужас. Но молодость лишает нас рассудка, поэтому и за ошибки судить вас нельзя. Сами же такими были.
Она умиротворённо улыбнулась и немного погодя, вернулась к своему рассказу.
– Как вчера было. Скажусь в поезд, погода такая же гадкая как сегодня была. Несу, значит, вещи свои, а сумки тои дело, клонят меня к земле. Вдруг подбегает юноша примерно мой, на то время, ровесник и забирает чемоданы. Я уже думаю: «Всё, пропало. Обокрали как липку на вокзале и прощай, моя мечта». Но не тут-то было. Стоит он и улыбается, смотрит на меня. «Идём, – говорит, – помогу, а то вообще, как посмотрю невмоготу тебе». Ну тут стоять с каменным лицом было бы преступлением и я невольно ухмыльнулась. Оказались мы с ним в одном вагоне и, как мне тогда казалось, на зло, в купе. Он оказался шумным пареньком. Не проходило и десяти минут без его шуток. Подмечал все мельчайшие детали, происходящие в поле его зрения или же слуха. Уникальный человек и уникальное знакомство.
– Куда путь держишь, красавица?
– В Ленинград поступать еду.
– Поступать это хорошо. Учиться необходимо. Я вот, еду на заселение. Второй уж курс медицинского. А ты на кого документы подавать собралась.
– Я? На педиатра.
– Так мы, получается, коллегами по учёбе будем. Я-то не хирурга учусь.
В ответ я лишь подняла уголки губ. Ответ вырвался сам по себе. На самом-то деле, в медицине я себя никогда даже не представляла. Но оказалось, что это и есть та самая ниша, которая мне была необходима.
– Коля.
Протянул он уверенно мужественную сильную руку.
– Лена.
Нерешительно и тихо проговорила я, ответив ему лёгким рукопожатием.
Дни пролетели незаметно. Ожидаемые 3 дня пробежали так быстро, будто мы пробыли в поезде всего пару несчастных часов. После нашей посадки к нам присоединились две женщины, которые без проблем нашли с нами общий язык, не обращая внимания на значительную разницу в возрасте.
– Ну, здравствуй, отец городов русских.
Выходя с вокзала вырвалось у моего нового товарища.
– А нам далеко ехать придётся?
– Минут двадцать, не больше. Сейчас такси словим и помчимся, тогда может ещё и быстрее доберёмся.
Молодая была, наивная, но всё равно с незнакомцем держалась на расстоянии. Хотя славным он казался и намерений плохих я в нём не видела.
Жила в Ленинграде, подала документы, сдала экзамены, изучила достопримечательности и наконец поступила. Радости моей предела не было. Группа у нас хорошая была. Были и девчонки, и юноши, но из мыслей у меня не выходил он. Тот самый Коля с фамилией Перепелицин. Парень с голубыми глазами, русыми кудряшками и прекрасным чувством юмора. Частенько гуляли вечерами, ходили в кино, он дарил мне цветы. Однажды сорвал ромашки с клумбы городского ДК, ну тогда тот и отхватил порядком, этим же букетом. Многие считали нас молодожёнами, но до этого было ещё далеко, а стало ещё дальше из-за неё. Войны.
Голос её задрожал и на глазах заблестели слезинки. Сколько боли хранилось в одном слове, сколько страха, крови и смертей, разрушенных судеб несёт она с собой.
– Сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза.
Повторяла она слова Левитана, а голос её становился всё тише и тише. Видно было, что вспоминать события тех тяжёлых для советского народа событий было очень трудно, но взяв себя в руки, она продолжила свой рассказ.
– Его забрали на фронт. Я тоже хотела помогать, хотя бы медсестрой на полевых медицинских участках взяли бы, но все части отказывали. Пришлось отсиживаться дома. Писали письма друг другу регулярно. Одно из них навсегда отпечатались и на памяти, и на сердце и изменило мою жизнь.
«Ленка, здравствуй.
Со мной всё хорошо. Вы там как? Скоро немецкую гадину окончательно придушим. Не им-то с нашими, советскими, настоящими людьми тягаться, не им-то нашу землю берцами фашистскими топтать. Пули метаем друг в друга. Я целёханький пока что, надеюсь таким выйду и после нашей победы над немыми.
Скучаю по тебе. Давно улыбки твоей не видел. Сердце так и тянет к тебе, но не переживай, свидимся ещё.
До войны признаться не успел: люблю я тебя, Ленка. С самой первой нашей встречи сердце моё пронзила.
Навсегда твой Колька.»
Через неделю мы попали в блокаду. Почта не доходила, еда со временем просто стала пропадать, так же как и крысы, да и прочая живность. Потеряли с Колей мы связь. Я не знала что с ним, он не знал что со мной. Восемьсот семьдесят два дня мы не жили, а существовали. Сбежать было нельзя, а оставаться в этой гнетущей обстановке было невыносимо. Дорога жизни, так манила, так звала нас пройтись по её костлявому пути и попасть в объятья смерти. Друзья, знакомые, самые дорогие для меня люди погибли. В доме, где мы прятались, осталось парочку человек. Мы выстояли. Мы смогли. Когда немцы были изгнаны из наших улиц, а мы приобрели какое никакое спокойствие и свободу, то дышать стало легче и первым делом, что я взялась делать искать его. Многие считали его погибшим, кто-то верил, что он жив, но места живого на нём нету. Я же в свою очередь трепетно ожидала письма на свой бывалый адрес, куда вернулась.
Каждый день проверяла почтовый ящик, каждый день сидела на улице в ожидании почтальона, но его так и не было.
Война подходила к концу. Долгие годы, омытые кровью, пропитанные пылью военной техники окрестности нашей большой страны, наши соотечественники существовали и наконец близился тот самый час долгожданной победы. Девятое мая одна тысяча девятьсот сорок пятого года. Мир понял, что фашизмом и убийствами мирных жителей ничего хорошего не добьёшься и просто встречал своих героев, хотя кое-где всё ещё шли бои. Тысячи раненных, искалеченных, контуженных вернулись к своим родным, любимым и близким людям. Семьи наконец восстановились спустя продолжительную паузу, длившуюся четыре года. Я блуждала по улицам, вглядываясь в лица прохожих, сжимая в руке то самое письмо. Всё было тщетно, но смиряться с мыслью о бесследной пропаже я не хотела. Я надеялась увидеть его в любом облике, даже самом ужасающем. Шли годы. Уже ни надежды, ни следов об ожидании чуда практически не осталось. Постепенно ритм жизни стал приобретать новые обороты. Работы становилось всё больше и больше, нужно было восстанавливать нашу страну и я устроилась на общественные работы. Основной деятельностью был осмотр пострадавших, перевязки раненных и помощь нуждающимся в медицинском вмешательстве. Как-то привезли нам серьёзных пациентов и среди них промелькнула знакомая фамилия, Перепелицин Н. А. «Это уже самовнушение, Лена. За всё время от него не было ничего слышно и тут сама судьба подослать его не может». Но как бы я не боролась с этими мутящими сознание мыслями, заставлявшими колотиться сердце в груди с сумасшедшей скоростью, я всё же решила проверить этого новопоступившего. Передо мной лежал весь забинтованный, лишившийся в одном из боёв руки бывалый боец, защитник нашей страны, нашего народа и подаривший нам свободу и мирное небо над головой. Сердце моё сковалось, а на глазах выступили капельки слезинок, а когда подошла ближе, я ужаснулись и одновременно обрадовалась. Сомнений не было, это он.
– Ленка. Ты ли это? – проговорил сиплый тихий голос, который он выдавил из последних сил.
– Колька.
Тут я была убеждена, что это он. Тот самый, который за несколько месяцев до войны обворожил меня своим юмором и внутренним миром.
– Ленка, как ты похорошела. Ужас фашизма никак не испортил твоей красы. Как я скучал по тебе. Писал, но письма мои возвращались обратно, а когда сказали, что Ленинград в блокаде, я уж думал, что не свидимся с тобой вовсе. Потом подорвал танк немых, но вместе с ним и я. С тех пор и катаюсь по больницам.
Он едва шевелил сухими, полопавшимися губами, а капли слёз оставляли влажный след на моих щеках.
– Я скучала.
– Я тоже, милая. Тоже.
Многие врачи говорили мне, что шансов нет. Он умрёт. И я как специалист видела, что шансы на жизнь просто минимальные, но что-то внутри мне шептало: «он будет жить, он справится, он не из тех кого можно просто взять и сломать как какую-то веточку». И я верила. Я верила не объективным фактам, которые подтверждались каждый раз, когда дело заходило об их обсуждении, а просто зову сердца, по шёпоту внутреннего голоса.
Дни сменялись неделями, недели месяцами, а месяца годами. Сменялась пора за порой. Я всё так же трепетно навещала его и ожидала его восстановления. Точно маленький ребёнок, верящий в сказки, придуманные взрослыми. И как бы это странно не прозвучало, постепенно бинты стали уходить. Лицо было уставшее, бледное, уже на веки затаившее в себе все ужасы партизанской жизни, но глаза, его голубые глаза, оставались такими же живыми, весёлыми и смотрели на меня ровно так же как и в первый день нашего знакомства.
Спустя пару лет он, вопреки всем вердиктам врачей, всё же встал на ноги. Счастью моему не было предела, а удивления врачей просто описать словами не возможно. Спустя какое-то время мы объединили свои судьбы обручальными кольцами и у нас родился сын, вон к нему еду, не видела давно.
Лёша сидел и внимал каждому слову. Мир для него перестал существовать. Бурлящие эмоции переполняли всё его тело.
– А что сейчас с вашим мужем?
– Он с сыном и внуком меня дожидаются.
Старушка приятно улыбнулась и засмотрелась в окно.
