Kitabı oku: «Ангелос», sayfa 15
– Видимо, смерть помешала ему. Я посчитала своим долгом сообщить вам, правитель. – Фоя вернула помощнику Помпея презрительный взгляд.
– Ответь мне на два вопроса, принцесса. Тебе это зачем? И почему они предпочли сдаться одному римлянину, когда с тем же успехом могли сдаться другому?
– Я отвечу, игемон. Мне это нужно, чтобы решить: на чью сторону вести наши войска или вовсе остаться в стороне. У амазонок сильное войско, к тому же оно вовсе не малочисленное. Но мы не изматываем его бессмысленными боями. Так что если уж римлянин пойдет против римлянина, мы посмотрим на это со стороны. Легче будет потом с победившим, но измотанным воевать или договориться. Говорю это, лишь чтобы вы мне поверили. Хотя мне вовсе не хотелось бы видеть такого великого полководца участником бессмысленных боев. Что касается албан, Цезарь им много привелегий обещал. А что обещали им вы? Войну, разрушения, все то, что вытворял Лукулл в десятках городов?
– Я не позволю этому произойти! – Деянира внутренне возликовала, когда увидела на лице Кассандра страх, вызванный тем, что Помпей поверил словам женщин.
– Что же вы намерены делать? – заинтересованно и благоговейно спросила Фоя.
– Надо решить. – Гней не имел никакого желания обсуждать с ней ход своих мыслей.
– Возможно, стоит подписать более выгодный договор с кавказским народом. – спокойно подводила его к мысли, которая уже давно крутилась в голове Помпея, Фоя.
– Какой договор? – решил выведать у нее условия полководец. Явно не с пустыми руками пришла к нему принцесса, коль скоро все так серьезно. Помпей не любил принимать поспешных решений. Ему требовалось время, чтобы все обдумать и обсудить со своими приближенными. А эта маленькая женщина и скоропостижно изменившиеся обстоятельства не давали ему такой возможности.
– Обещайте им свою военную защиту и четыре года свободных от дани – Цезарь обещал два.
– Защиту… ты хочешь столкнуть меня с Цезарем? – впился в нее взглядом Помпей. Жилка на его загорелой шее подергивалась.
Фоя вновь посмотрела на Кассандра, который выглядел явно испуганным при виде взбешенного игемона.
– Если вы первый возьмете эти земли, он не посмеет выступить против вас.
– Да, в Риме этого не одобрят.
– Равно как и вы не сможете выступить против полководца собственной страны, если он успеет подчинить себе албан. – Фоя наглядно нарисовала перед Помпеем картину собственного поражения. Опытный Гней знал, что такие образы опасно представлять перед самым сражением. Человек, идущий за победой, не должен оглядываться назад и подчиняться страху. Это порой бывает равносильно смерти, ибо побежденный в мыслях, побежден на поле. – Сейчас вопрос стоит лишь о том, кто первый. Но вы можете не успеть. Послезавтра они подпишут договор.
Помпей молчал, отвернувшись от своей собеседницы. Казалось, взгляд его направлен на величественный трон, и он изучает многочисленные драгоценные камни, которыми тот усыпан. Помпей не мог допустить потери хоть малого числа этих камней. Тогда его трон станет не таким могущественным. А это ставит под угрозу существование самого трона и принадлежность его Гнею Помпею Великому.
– Я уполномочена царем Оройсом на переговоры. Если захотите, можем подписать договор сегодня же. Их условия я вам передала.
– Зачем он послал тебя, когда уже войско Цезаря стоит на берегу Абанта? – все же сомневался в правоте ее слов Помпей.
– Вы сами ответили на свой вопрос. Разве вы поверили бы ему, пошли он меня к вам на переговоры просто так?
– Конечно же нет. Вот Иберы отдали мне в заложники своих принцев, и что? Они снова воюют против меня. А Албаны? Сколько раз мы с ними были близки к тому, чтобы договориться. Но нет же, они предпочитают воевать.
– А присутствие войска Цезаря является гарантом того, что войны не будет. – подытожила Фоя.
– Придите завтра. – только и ответил Помпей, отворачиваясь от женщин и направляясь к карте.
Заметив еле уловимый жест руки игемона, Кассандр поспешно налил в его кубок вина, страстно мечтая самому приложиться к бутыли, чтобы снять напряжение.
Несколькими минутами позже ошеломленные воины приволокли грязное тело Артемикса, в глазу которого торчал любимый перстень Цезаря. Когда Помпей узнал этот нашумевший своей славой перстень с огромным рубином, руки его невольно яростно сжали сверток, переданный Фоей, внизу которого ловко была добавлена лишняя палочка к римским цифрам на дате. Помпей не мог догадаться, что год назад «лучшие мужья римлян», принадлежавшие легионам Цезаря, прибывали на берега Абанта вовсе не для войны, а для встречи с прекрасными амазонками, чтобы воспроизвести на свет наследников вдвойне воинственных, благодаря крови как отцов так и матерей. Помпей не мог знать, что Цезарь подарил свой перстень матери Фои, а та, передала его ей. Также он не ведал, что Артемикс на севере не встретил ни одного римского воина, а одолел его младший брат царя Иберов – Кирн.
Только Фоя успела расположиться в отведенном для нее шатре и приготовилась ложиться спать, как снова вошла Деянира, охранявшая хозяйку. На лице женщины промелькнула улыбка, но она произнесла самым серьезным тоном:
– Принц Зобер желает с вами говорить.
– Скажи, что я с ним буду говорить лишь в присутствии Гнея Помпея. – Деянира кивнула и вышла из палатки.
– Что за игры? – взорвался и без того возмущенный Зобер, когда Деянира объявила ему решение Фои. – Пропусти меня сейчас же!
И он попытался протиснуться вовнутрь. Деянира сразу же обнажила свой меч, всегда спокойно ожидающий в ножнах на крепкой талии, когда его приведут в дело. Зобер совсем не хотел драться с женщиной. Несмотря на славу амазонок, этот полководец не сомневался в том, что одолеет любую из них без лишних усилий.
– Ладно, – прошипел он, – мне не до шуток, убери свою игрушку. Пусть идет к Помпею. Так даже лучше. Сразу выведу ее на чистую воду.
Деянире не нужно было собирать хозяйку. Фоя итак была готова.
Когда принцесса вошла в шатер к Помпею, ниспадающие до стройных бедер длинные волосы и весь ее прелестно небрежный вид говорил о том, что девушку подняли со сна, и она никак этого не ожидала. Полы ее длинного полупрозрачного одеяния и широкие рукава развевались, вторя движениям тоненького тела. Склонив голову, девушка тут же подняла к лицу Помпея удивленный взгляд, похлопывая длинными ресницами.
– Она все лжет! Нет никакого цезарева войска у Абанта! – начал нападение Зобер.
Фоя повернулась к нему и невозмутимо произнесла:
– Ведь это ты их пригласил, принц. – напомнила она ему, что некогда он был принцем своей страны и пользовался привилегиями и любовью своего народа и родни.
– Что? – задохнулся он.
Помпей молча наблюдал за ними, восседая на своем троне. Лицо его выдавало чрезвычайную усталость, а впалые глаза лишь подчеркивали признаки приближающейся старости. Несмотря на это, давняя привычка заставляла Помпея сохранять свою величественную осанку дисциплинированного воина и амбициозного полководца. Зобер сначала стоял за троном Гнея, но постепенно все наступал на Фою.
– Ты с ума сошла и считаешь сумасшедшими нас? Зачем ты нас дурачишь?
– Нет, это ты решил одурачить великого Помпея. Но ты забыл, что есть люди, способные открыть ему всю истину.
Бровь Помпея слегка дернулась вверх. Он был удивлен происходящими событиями и вольными речами амазонки, но сейчас он решил продолжить хранить молчание. Фоя же, едва успев произнести эти слова, пала перед троном Помпея на колени. Ее длинные волосы рассыпались волнами по спине и коснулись земли.
– Великий полководец, – нарочито выделила это обращение Фоя, так как с первой минуты уловила слабое место Помпея, – позволь привести тебе доказательства правоты моих слов.
Зобер был изумлен, так как не понимал, какие доказательства может привести эта девушка. Он не знал, чего от нее ожидать и это злило Зобера все сильнее. Он помнил то, как притворившись трусливыми женщинами, Фоя и эта ее постоянная служанка, удержали его от немедленного допроса Кирна. А все это было разыграно лишь для того, чтоб успеть предупредить отца.
– Зобер давно продумал этот план. Думаете, он задумал все это со своим отцом, чтобы уберечь себя? Нет, его послал Цезарь, чтобы лишить вас триумфа!
Вздох удивления всколыхнул воздух, но нельзя было сказать, принадлежал он Зоберу или Помпею, так как оба были ошеломлены. Жадно внимая ее словам, каждый из них старался составить свою картину происходящего, щедро дополняя ее собственными домыслами. Помпей не мог поверить, чтобы эта маленькая, совсем юная женщина решилась на столь дерзкую ложь. И чем страшнее были ее обвинения, тем больше ему верилось, что амазонка действительно говорит правду. Фоя же продолжала:
– Прошлой весной Зобер был в лагере Цезаря и там они продумали весь план. Или ты станешь отрицать, что виделся с ним? – крикнула девушка, резко поднявшись на ноги. Глаза ее яростно блестели, и казалось, что она готовится вцепиться в глотку своему противнику.
– Тебе Аран рассказал?
Глаза Помпея широко раскрылись, и он с ненавистью посмотрел на Зобера, словно почуял смрадный запах.
– Ты действительно виделся с Цезарем? – громогласно спросил он.
Фоя встала за Помпеем, словно защищаясь и надеясь на его силу. И этот на первый взгляд невинный шаг беззащитности решил для самонадеянного Помпея многое. К тому же теперь Фоя и Зобер словно поменялись своими местами по отношению ко Гнею Помпею. Все решают мелочи. Фоя давно усвоила этот урок, и всегда к любой кропотливой работе добавляла пару-тройку мелочей для пущей достоверности. Вот и сейчас ее действия прокрались в подсознание Помпея, определив, к чему он склонится.
– Игемон, – приклонил голову принц, – это было по приказу отца. Я же не мог отказать. Это была моя миссия. Но я ни о чем не договаривался с Цезарем. Я лишь сопровождал к нему царя Иберов. Я даже не имел возможности обменяться с ним парой слов! – воскликнул Зобер.
– И как мне теперь верить тебе? – в том же тоне вопрошал Помпей.
– Игемон, разве не я все это время верно служил вам?
– И даже не упомянул, что был в лагере у моего противника? – закипал Помпей, в бешенстве осознавая, что, похоже, каждое свидетельство Фои чистая правда.
– Зачем это было нужно? Я…
– Вон из моего шатра! – гремел Помпей, встав с трона и вытянув указательный палец вперед.
– Игемон…
– Вон!
Зобер выбежал на улицу. Фоя тоже поспешно собралась уходить, но Помпей грубой рукой схватил ее за тонкое запястье.
– Где документ о том, что ты уполномочена от албан?
– У меня в палатке. – еле дыша, ответила Фоя.
– Завтра утром принеси. Подпишем договор. – оглядев каждую черточку лица девушки от горящих глаз до пухлых губ, Помпей отпустил ее руку. Он чувствовал, как от ее вьющихся волос пахло какой-то пряной горной травой, и этот призывный запах говорил Гнею о чистоте, красоте и молодости. Но ночь ему нужна была для долгих размышлений.
Ночной звонок мобильного телефона разбудил Джаннет.
– Алло, – сонно произнесла девушка, утирая глаза.
– Не спишь? – послышался из трубки взволнованный голос Лалы.
– Сплю. – Джаннет повернулась на другой бок, в надежде, что это поможет сну не развеятся.
– Гм, можно ты проснешься? – заумоляла подруга.
– Можно, – Джаннет сдалась, так как знала, что Лала не отстанет. Тем более раз она звонит в столь поздний час, значит, произошло что-то важное. – Что случилось?
– Я может не выйду замуж. – трагически объявила Лала, всхлипнув в трубку.
– Что?! – Джаннет резко вскочила с постели. – Что стряслось, Лала, я не понимаю?
– Да ничего не стряслось. Просто, мне как-то страшно.
Джаннет немного расслабилась, услышав это признание. Она поняла, что так сказывается предсвадебное волнение невесты.
– Отчего тебе страшно? – постаралась рассудительным тоном спросить Джаннет. Лала была слишком вспыльчивая, и если Джаннет ее не успокоит, она действительно может наговорить глупостей Рашиду и расстроить собственную свадьбу.
– Вдруг после свадьбы он обидит меня… – зарыдала девушка, звучно сморкаясь так, что Джаннет пришлось отстранить от уха телефон, чтобы не оглохнуть.
– Лала, ты знаешь Рашида всю свою жизнь, – для пущего эффекта Джаннет повторила – всю свою жизнь, понимаешь? Что непредсказуемого может произойти?
– Да, ты права. – Лала немного успокоилась и лишь тихонечко всхлипывала. – Но вдруг…
– Никаких вдруг, Лала. Прекрати, ложись спать! – приказала Джаннет.
– А если…
– И никаких если! Вы любите друг друга, разве это не самое главное?
– Самое главное. Знаешь, я так сильно любюлю его! – сразу перепрыгнула на следующую эмоцию девушка, отчего Джаннет устало возвела к потолку взгляд и улыбнулась.
– Так что же ты мучаешь меня посреди ночи? Давай спать! – глаза Джаннет снова слипались после того, как она поняла, что между Лалой и Рашидом не произошло ничего страшного, и можно спокойно продолжить свой сон.
– Спасибо, дорогая, ты меня успокоила. Что бы я без тебя делала?
– Можно мы перенесем благодарность на завтра? Я ужасно сонная.
– Спокойной ночи, целую. – быстрым шепотом проговорила Лала, словно это не она только что громко изливала свои переживания.
– Целую. – в ту же секунду, как Джаннет нажала клавишу отбоя, она провалилась в глубокий блаженный сон.
Утром Фоя явилась к Помпею вся в украшениях и в ярком наряде из красного хлопка. В шатре уже присутствовали все приближенные полководца. Все было торжественно, как обычно во время подписания договоров. В большом белом шатре были расставлены ценные старинные амфоры, а полы были покрыты завоеванными в прилегающих местностях трофейными коврами. Каждый присутствующий выглядел нарядно. Все происходящее здесь имело целью произвести впечатление своей помпезностью и дороговизной, а тем самым унизить Фою и тех, от чьего имени она выступала; дать понять, что их выкупают.
За ночь Помпей обдумал происходящее и решил, что не зависимо от того, достоверны ли слова Фои или нет, договор стоит подписывать. Если даже Цезарь не послал войско, в чем Помпей почти не сомневался, после того, как увидел труп Артемикса с перстнем в глазу, албаны сами пошли на мир, предоставив ему долгожданный проход к Каспию без боя. Времени посылать лазутчиков не было. Их путь отберет у него дни, которые нельзя терять, ведь Цезарь и Оройс подпишут договор уже завтра. Теперь он, напротив, жаждал, чтобы все, что он вчера узнал, оказалось правдой, чтобы Цезарь вернулся в Рим ни с чем, обманутый Помпеем у самого его носа.
– Игемон, я не нашла пергамент с подписью царя Оройса. – возбужденно возвестила Фоя.
Помпей раздраженно выдохнул и нетерпеливо спросил:
– И что все это значит?
– Я думаю, Зобер выкрал его, когда мы с Деянирой выходили… готовиться.
– Приведите Зобера! – приказал Гней.
Но оказалось, что Зобера нигде нет. Атмосфера в шатре Помпея накалялась, а женщины в душе страстно молили о том, чтобы их предположения сбылись и Зобер не появился более в лагере римлян. Ведь никакого послания и не было, а именно на его отсутствии и строилась вся игра. Хотя одно лишь появление Зобера могло расстроить всю хрупкую конструкцию, построенную сплошь на обмане.
– Принцесса, я не видел письменного послания царя Оройса. – раздраженно начал Помпей.
– Это и являлось целью Зобера после вчерашнего вечера. Он пойдет на все, лишь бы не допустить подписания договора между вами и албанами. – сокрушенно произнесла Фоя. Но потом внутренне собралась и решительно посмотрела в лицо знаменитому римлянину. – Вам мало моего слова, игемон? Неужели я бы проделала этот путь со столь важными вестями для вас, не будучи уверенной в поддержке царя албан? Разве я похожа на умалишенную? – и девушка посмотрела ясными и полными острой мысли глазами на Помпея.
Договор было решено подписать.
Как ни старались римляне, церемония подписания договора в походных условиях не могла быть такой пышной как в былые времена. Но пир, который устроил Помпей на открытом воздухе в честь этого события, был поистине королевским. Столы ломились различными яствами, которыми любили хвастаться римские императоры, и Помпей снова выставил напоказ свои далеко идущие планы. Здесь были паштеты из петушиных гребней и гусиной печени, зеленые бобы сервировались с полупрозрачными камнями янтаря, а рис подавали, смешанный с жемчугом, прямо перед самим Помпеем стояло глубокое блюдце, заполненное горошком и посыпанное стружкой золота. На фоне этих «драгоценных» блюд – сладкое мясо, множество видов печеных птиц и фазаньи мозги в соусе из кислых ягод казались простой и неприглядной пищей. Вино на празднике лилось рекой, в честь игемона провозглашались тосты. Каждый приближенный считал своим долгом восславить величие полководца.
– Насколько же далеко смотрел наш Игемон! – громко провозгласил, пошатываясь, грузный легионер.
От выпитого вина глаза его выпучились, и кровь прилила к лицу и ушам. Шумная компания немного приутихла, услышав очередной тост в честь Помпея.
– После его речей в сенате эти вездесущие летописцы донимали нашего игемона своими вопросами: «Ах, зачем вам это нужно?» – большой мужчина скорчил рожицу и наклонил голову, пытаясь изобразить низкорослого писклявого человека. – И что же он им ответил?
Мужчина намеренно сделал паузу, еще больше выпучив глаза, с покрывшимися мелкими красными капиллярами белками, увесисто стукнул по дубовому столу толстым кулаком. Но эффект от его речи притуплялся легким покачиванием, изрядно выпившего воина. Несмотря на это, выступающий старался сохранить ясность ума.
– Ну же, поведай! – послышались со всех концов призывы. – Что он ответил им?
– Наш игемон, – в который раз повторил легионер, – наш игемон ответил: «Вы откажетесь от контрибуции? Вы откажетесь от новых земель? Вы откажетесь от того, чтобы Риму взять под контроль водный торговый путь из Индии к Черному морю? Этот путь проходит через территорию Албании! Вот что даст нам ее покорение! Я уже покорил многие государства, неужто не смогу покорить и страну Оройса? И их друзей Иберов, а заодно и парочку племен!»
Все сидящие за столом разразились громким смехом, но, вспомнив, что с ними сидит принцесса Фоя, наследница племени амазонок, решили не оскорблять более ее чувств. А разговорившийся оратор все продолжал:
– «А вы знаете, что захватив албан, мы дойдем до Бактрии?» – говорил наш игемон. Да по реке и сухопутному пути мы сможем без труда доставлять индийские товары к Фасису на Понте! А самое главное, – мужчина поднял вверх указательный палец, приподняв для пущего эффекта брови и снова таким образом выставив напоказ свои округлившиеся жабьи глаза. – Главное то, что захват Албании позволит Риму наносить отсюда удары по Парфии и двинуться вглубь Азии! Слава Игемону!
– Слава Игемону! – кричали за столом, подняв над головами тяжелые серебряные кубки, полные красного вина.
Выслушав пылкую речь легионера, Фоя все же сделала вывод о том, что вовсе не это заставляло Помпея двигаться вперед на Албанию. Он умело прикрывал собственные страсти и желания общегосударственными интересами.
Над сидящими за столами прошелся легкий ветерок, несущий начинающуюся вечернюю прохладу. Помпей задумался о чем-то.
– Вот ответьте, принцесса, на такой вопрос. Я слышал, как эти края называют то страной огней, то землей ветров. Какое из этих название правильное? – спросил он у девушки, слегка наклоняясь вперед.
– Оба, игемон. – кивнула Фоя.
– «Земля ветров» – это я еще могу понять. Но «Страна огней»… Неужто легенда об огнях исходящих из самой земли, о том, что сам Александр Македонский видел их также близко, как вижу я вас сейчас, правда?
– Истинная, игемон. Искандер сам окрестил эти края «страной огней».
– Они и сейчас существуют, эти огни?
– И сейчас. Они исходят из песков со времен сотворения мира и будут гореть до скончания его.
Глаза Помпея горели яркими искрами. Он жадно ловил каждое слово Фои.
– В чем секрет этих огней?
– Есть древнее учение, по которому оба эти названия здешних мест не случайны. Земля ветров и страна огней открывает путь к самому заветному морю. Здесь соединяются все четыре стихии – земля, вода, огонь и воздух в образе ветра. Лишь человек, ставший властителем этих мест, будет править всем миром, здесь находятся врата великой власти. Именно поэтому Искандер так жаждал покорения этих земель. И вы, мой игемон, скоро воочию увидете эти горящие пески!
Сладкие речи Фои сводили с ума Помпея. Захмелевший, он бегал глазами по прекрасному лицу, шее и груди принцессы, которая сидела напротив него.
– Отсюда до Каспийского моря три дневных похода… – страстно говорил он, не обращая внимания на галдеж своих легионеров, запьяневших от яств и вина. – И рукой подать до Индии – сверкнув глазами, продолжил он и залился радостным смехом.
– Лишь такой великикй полководец как вы способен повторить подвиг Александра Македонского, – немедленно поймала его мысль Фоя, и во взгляде Гнея появилось глубочайшее уважение. Ум и проницательность принцессы все больше разжигали в Помпее желание обладать ею, он никогда не любил глупеньких красавиц, не способных даже отличить сенаторов от народных ораторов.
– Говорят, амазонки обладают пророческими способностями? – вдруг спросил Помпей.
– Да, есть такое. – невозмутимо отвечала девушка.
– Что же ты предскажешь мне, принцесса?
– Вы уверены, что хотите услышать то, что вас ожидает? – ответила вопросом на вопрос Фоя.
– Я просто жажду этого. – прошептал Гней.
– А правда в том, что, как бы вы не старались, вам не суждено сравняться с Александром Македонским!
Слова Фои ужасно разозлили Помпея. В груди у него заклокотала ярость так сильно, что он был не способен что-либо произнести.
– Вы превзойдете его. – добавила маленький обман девушка, мигом остудив весь гнев правителя, заставив его в мгновение ока воспарить душой, и тем самым окончательно убедив его в том, что он не ошибся, подписав договор с Албанами. Эти льстивые слова окончательно разрушили все сомнения Помпея. Он верил Фое.
– А вы не уступаете, видимо, в проницательности своей прародительнице, прекрасной королеве Фалестрис. – заключил Гней, проведя рукой по волосам.
Пальцы его были оттопырены и, лишь ладонь прикасалась к голове. Фое показалось, что этот жест был не случайным. Ей казалось, что Помпей представляет на себе славный шлем Александра Македонского, пропавший сотни лет назад. Глаза его блестели, но Фое почудилось, что вино не опьянило полководца, оно лишь открыло его потаенный мир. Помпей явно считал себя достойным императорского чина и отождествлял свою личность с Александром Македонским. Теперь становилось ясно, почему он так рвется захватить Индию и для чего каждый раз возвращается на Кавказ, который ему никак не удается покорить. Исходя из этих размышлений, Фоя поняла, что сравнил Помпей ее с Фалестрис не зря. Жадными глазами он оглядывал девушку и ей стали определенно ясны намерения Гнея Помпея.
– Говорят, она жила в степях около Каспийского моря, и оказалось, вы, милые амазонки, сохранили ее владения. Когда Македонский был здесь в походе, – Помпей невидящими глазами осмотрел просторы вокруг себя, словно видя полк Александра Македонского, а не его собственный, расположившийся лагерем в этих местах. – Фалестрис явилась к нему с отрядом из трехсот женщин. Она сказала Александру, что хочет иметь от него ребенка, и царь задержался ради этого на целых тринадцать лишних дней.
– К сожалению, между мной и королевой Фалестрис есть большое различие. – ответила Фоя, и Помпей заметил в ее глазах, неожиданно появившиеся горькие слезы.
– Какое же?
– Здесь много народу, игемон. Но скрывать от вас что-либо я не посмею. Позвольте, моя верная стражница сообщит вам.
– Пусть подойдет, – оглянулся Гней Помпей, и Деянира приблизившись к нему со спины, шепнула что-то на ухо так, чтобы никто, кроме самого Помпея не мог расслышать ее слов.
После этого Помпей не бросал более намеков в сторону принцессы, и вообще старался держаться от нее подальше.
На следующее утро, собираясь отбыть с подписанным договором в лагерь царя Оройса, Фоя передала Помпею его пожелание в случае удачного исхода переговоров, пригласить великого полководца на торжественный пир в его честь через десять дней. Принцесса пояснила, что это время нужно будет для подготовки к пиру, «равного которому не видел еще ни один римлянин», а также для того, чтобы прекрасные амазонки успели прибыть в лагерь и преподнести царю необыкновенный подарок – танец с мечами.
Возвращаясь в лагерь Албан верхом на своей любимой лошади, Фоя размышляла о том, что не рассказала Помпею главной легенды об Александре Македонском, возможно Помпей никогда о ней не слышал. Ведь смерть застала Искандера в походе недалеко от этих земель, и, возможно, подробности ее не сохранились в раздробленном после его смерти государстве. А вот среди амазонских цариц, наследниц дочери Александра, эта легенда передавалась от матери к дочери. Перед смертью Александр разъяснил своим подданным, как следует похоронить его. Он велел им провести его тело перед глазами тысяч людей, чтобы все видели его вывернутые наружу и свисающие с носилок ладони. Македонский хотел донести до мира главный урок, который стоил ему жизни: никто не заберет с собой всех мирских богатств, будь-то самый великий властитель всех времен и народов.
Глава 25
– Привет, – зашел в кабинет к Эльшаду Саид после короткого стука.
– Привет, – удивленно протянул Эльшад, отрывая взгляд от широкой газеты. – В последнее время ты слишком добрый – улыбаешься. Да я тебя таким сто лет не видел!
– Правильно подмечено! – Саид весело уселся в кожаное кресло перед столом друга.
– И? – сощурил глаза Эльшад, скрестив руки на груди и откинувшись на сидение.
– Что и?
– У вас, зачит, все теперь хорошо?
– У кого у нас? – Саид делал вид, что ничего не понимает.
– С Джаннет, ведь я правильно тогда угадал? – Саид молчал. – Да по твоему лицу же все и так ясно!
– Погоди, Эльшад. – улыбка Саида постепенно убегала с лица, когда он видел мальчишескую радость друга. Неужели всем так очевидно, что я ни минуты не забываю о ней?
– Не-ет это ты погоди, ведь это Джаннет покорила нашего мрачного рыцаря, я не ослышался? Да я уверен, что был прав! Признался-таки! – Эльшад промочил горло горячей кипяченой водой из своего хрустального стакана, и этот жест привлек внимание Саида. Ему не понравились впалые глаза друга, и вообще, всегда упитанный Эльшад, казался изрядно похудевшим.
– Послушай…
– Ух ты-ы! Слушай, а я Нострадамус! – возликовал Эльшад.
– Что?
– Нострадамус я! Как же я ловко все предугадал, сам себе поражаюсь. Я еще тогда понял, на конференции: она выбьет тебя из команды холостяков! Молодец девочка!
– Да прекрати ты дурачиться! Ведешь себя как ребенок!
– Я? Ты бы видел себя не так давно вот здесь, в моем кабинете, с горящими глазами «Кажется у вас любовь к птицам!» – Эльшад попытался насмешливо скопировать поведение друга. – Я тогда еще подумал, какие еще птицы? Ох, голубки!
– Прекрати издеваться, я пошел. – Саид сделал сердитый вид и встал с кресла.
– Ну-ну, не обижайся. Я ведь знаю, что для тебя все серьезно. Человек ты такой, иначе и быть не могло. – лицо Эльшада вмиг посерьезнело.
– Вот и не подтрунивай!
– Да я просто радуюсь за тебя!
– Вот и радуйся, только молча, а то раздражаешь. – Саид нахмурил брови, так как Эльшад неожиданно сильно захлебнулся кашлем. – Простудился?
– Да нет. Бывает. – выдохнул тот.
– Мне не нравится твой кашель. Проверься как можно скорее.
– Да ладно, не будь мнительным, это все пустяки. «Кашель», тут вот люди от инвалидности излечиваютя! – шлепнул он ладонью по газете и, отхлебнув кипятка, принялся читать. – Вот слушай: «Родителям Кинга сказали, что он никогда не встанет на ноги. Но они не теряли надежды и боролись за здоровье сына. В 8 лет диагноз изменили. Сейчас ему тридцать три и он в прекрасной форме. Он тренирует таких же детей, казалось бы, с неизлечимыми болезнями, и в этом деле уже достиг больших успехов»!
– Ты мне зубы не заговаривай, Эльшад. Меня этот Кинг не интересует, я знать его не знаю, а вот ты, близкий мне человек и мне не безразлична твоя жизнь. Ты обязан ради семьи, да и просто ради себя самого узнать причину этого кашля. – Саид встал, чтобы вернуться за работу в своем кабинете.
– Нет, ну все же, как я все предвидел! – гордо улыбался Эльшад, но накатиший снова кашель не дал ему продолжить расхваливать собственные экстрасенсорные способности.
– Иди к врачу, Нострадамус. – захлопывая за собой дверь, проговорил Саид.
Помпей со своей многочисленной свитой приближался к месту, где должен был находиться лагерь албан и иберов. С возвышения, на котором остановился полководец, он ожидал увидеть лагерь, кишащий людьми в предпраздничной подготовке. То, что предстало перед глазами Помпея Великого и его легионеров, стало для них полной неожиданностью. Союзные войска предстали перед ними, построившиеся в боевой порядок, готовые в любое мгновение ринуться в бой. Кровь прилила к глазам Помпея. Оглядев ряды противников наметанным взглядом, он безошибочно определил, что войско напротив состояло не менее чем из шестидесяти тысяч пехотинцев и двенадцати тысяч всадников. Помпей послал своего человека узнать, что все это значит и почему албаны и иберы не чтут договор, скрепленный священными клятвами. Ответ не заставил себя долго ждать. Царь Оройс сообщал, что не уполномочивал принцессу Фою заключать даговор, и что она не имела никакого права действовать от его имени. Гнев захватил Помпея всецело. Он понял, что все это было хитрой игрой, позволившей албанам выиграть время и укрепить подступы к Каспийскому морю. Обернувшись к легионерам, Помпей велел им готовиться к сражению.
Ранним утром объединенные войска албан, иберов, амазонок, гаргарейцев, скифов и саков сошлись в смертном бою с войсками римлян. Во главе союзного войска стоял брат царя Оройса, легендарный полководец Касис. Об этом человеке немало говорили и в римских войсках, а уж войска Лукулла знали о его подвигах не понаслышке. Говорили, что он отбирает к себе самых диких и отверженных воинов, умеющих выстаивать в различных ситуациях и никогда не предающих свою дисциплинированность и жизненные устои.
Сражение длилось уже третий час, когда дело дошло до рукопашной. Обливаясь потом, Касис усердно прокладывал себе дорогу мечом. Он разъяренно размахивал рукой направо и налево, даже не замечая своих противников. Они были для него лишь мелкими препятствиями на пути. Целью Касиса являлся некто иной, и он рьяно к нему стремился. «Мы сможем это сделать. – думал он, разрубая нападавших на него, как муравьи на еду, римлян. – Даже если сегодня мы проиграем, это поможет нам выиграть завтра. Мы сможем остановить это нападение и достойно защититься!» Спустя еще некоторое время, Касис заметил сидящего на гнедом коне того, кого искал: Гней Помпей с возвышения наблюдал за сражением в окружении своих подчиненных. Теперь Касис четко видел свою цель и шел к ней.
