«Наше сердце» kitabından alıntılar, sayfa 3
Да она ведь красива! Как быстро преображается женщина, становится тем, чем она должна быть, когда следует влечению души или голосу природы!
Вновь вспыхнувшая ревность до самого вечера терзала сердце Мариоля. Предполагаемая связь стала теперь для него почти несомненной. Это было одно из воображаемых убеждений, более мучительных, чем достоверный факт, потому что от них нельзя ни избавиться, ни исцелиться.
Сострадание никогда не сопутствует любовным победам.
Это было возмещение, очень маленькое, едва ощутимое, но все-таки возмещение, потому что, раз в человека кто-нибудь влюблен - все равно кто, - значит, этот человек еще может внушать любовь.
Вероятно, нельзя глубоко любить, не испытывая при этом глубоких страданий.
Он бежал от муки не быть любимым в той же мере, как любил он сам, от жестокого разлада между ними, от неодинаково нежных поцелуев, от неизлечимого недуга, жестоко поразившего его сердце, которому, может быть, никогда уже не исцелиться. Он испугался чрезмерных страданий, он побоялся годами терпеть смертельную тоску, которую предчувствовал в продолжение нескольких месяцев, а испытывал всего несколько недель.
Платье - это часть ее самой, это то новое звучание, которое она ежедневно придает своей красоте.
Каждый раз, когда она ездила в Отейль, ей казалось это драгоценнейшим даром, неоценимым приношением. Когда так дарят, радость дарить неотделима от мысли, что это жертва; это не опьянение оттого, что отдаешь себя, а гордость от сознания своей щедрости и удовлетворение оттого, что можешь осчастливить человека.
И он ушел, одурманенный радостью, опьяненный тем "быть может", которое никогда не умирает в сердце влюбленного.
Вы заключаете любовь в формулу: "Все или Ничего", а это "Все или Ничего", по-моему, означает: "Сначала Все, а потом Ничего". И вот, когда наступает это "Ничего", женщина начинает лгать.
