Kitabı oku: «Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. Книга 1. Наложница генерала, приносящего мир. Часть 1», sayfa 5
ГЛАВА 9. Ей просто надо полежать под капельницей пару недель
– 卧槽!
– Fuck!
–Твою мать!
Я – наложница убийцы и насильника, главаря бандитской шайки!
Я торчу в гареме, смотрю на небо и завидую тупым ласточкам!
Это для этого я пять лет корпела на истфаке и еще заканчивала аспирантуру?!
Может быть… там, наверху что-то перепутали?
Может, сейчас кто-то вместо нее сидит и беседует с духами отцов истории Геродота и Сыма Цяня и узнает у них, что на самом деле случилось с экспедицией Сю Фу и доплыли ли они до Японии?!*[23]
И при этом жутко мучается, бедняжка, и мечтает попасть в гарем к дикому волосатому орангутангу.
Тут что-то не так!
– Тут что-то очень не так! – решительно сказала Бай Юйшу, сдвинув брови.
(Бандиты во дворе:) – А? Чего?.. (кланяются и кланяются, как только Бай Юйшу подняла глаза) Госпожа… Госпожа…
Бай Юйшу строго взглянула на них и, на всякий случай, бочком, перебралась подальше, за дровяной сарай, где рос одинокий старый клен.
Она не знала, что ей делать дальше.
Она не знала, где ей искать эту Ми-фужэнь.
Она даже не знала, как попасть обратно в собственную комнату!
Она сидела на куче дров, прячась за толстым кленом.
Слишком много всего произошло с ней в этом мире – это было совсем не похоже на предсмертный бред и галлюцинации. За неполные сутки она успела обрасти кучей родственников: муж, дядя, фужэнь, еще какой-то отец, который убил людей Чэнь Ина… Такое впечатление, что она обосновалась здесь надолго!
Бай Юйшу растерянно опустила глаза на вытоптанную землю под ногами.
Когда она их подняла, в них отражались синее небо и возрожденная надежда.
Радостные солнечные блики играли на ее лице, проникая сквозь листья.
Если галлюцинация не кончается, это значит, что она все еще жива!
Это значит, что она лежит без сознания в больнице!
Но это ничего.
Главное – теперь есть надежда вернуться домой!
Может быть, люди в коме создают миры внутри своего парализованного мозга, а после пробуждения они стираются из памяти.
Все, что происходит – это же проекции ее собственных впечатлений, перемешавшиеся с тканью сновидений!
Она прикинула в уме…
Все сходится…
Воюющие Царства – это та эпоха, которую они обсуждали с Чан ЯньЮанем, пока шли до метро. Очевидно, Бай Юй мысленно задержалась в этом времени и продолжает там оставаться.
Древнее царство Чу… Она же смотрела "Прощай, моя наложница" про Сян Юя, ван-гегемона древнего Чу! Вот откуда ее подсознательное "я" почерпнуло вдохновение для создания окружающей обстановки.
Бронза и зооморфные мотивы соответствуют выбранным времени и месту. К тому же, в последний вечер на работе она разглядывала одежный крючок из Пэнчэна, выкованный в виде головы феникса!
Дикий волосатый орангутанг с бородой… хмм… Откуда такое пугало могло взяться в ее подсознании? Но если посмотреть с точки зрения психологии… то станет ясно, что сработало подсознательное желание наказать себя! Она долгие годы винила себя, что не может сделать мужа счастливым, – и теперь у нее такой муж, что только в страшном сне может присниться…
Гарем – это, похоже, тоже голос ее нечистой совести. Не надо было столько издеваться над Чан ЯньЮанем у него в блоге!
Даже нефритовый диск у нее на поясе был тем же самым, что экземпляр, который недавно принесли ей для оценки и расшифровки надписи.
Ей нужно просто подождать, чтобы врачи вылечили ее, полежать под капельницей пару недель! А до той поры – постараться не высовываться, чтобы не нарваться здесь на неприятности и не устроить себе кровоизлияние в мозг в реальном мире. Кто знает, что с ней там будет, если ее здесь, например кто-нибудь кинет в колодец? Ее лучшая стратегия – это плыть по течению и делать, что ей говорят.
Бай Юйшу энергично потерла ладошки, встала и кое-как привела в порядок свой скособочившийся хвост.
Ми-фужэнь, я иду к тебе!
…
Ми-фужэнь, если бы я еще знала, куда к тебе идти!
Бай Юйшу потерянно обозрела лысый двор. И что теперь делать?
Тут ей на глаза попалась долговязая фигура, стоявшая к ней спиной шагах в десяти. Человек выкладывал что-то из большой корзины к подножью лестницы, кажется, хворост. Он старательно выполнял свою работу, наклонялся и разгибался то над корзиной, то над лестницей, и в какой-то момент повернулся боком к Бай Юйшу, демонстрируя небритый профиль.
Хань Синь!
– Псст… Хань Синь! – шепотом закричала Бай Юйшу, высовываясь из-за клена.
Ее опередили какие-то два гамадрила с коленками наружу. Гамадрилы, с гадкими ухмылками на бандитских рожах, подошли сзади к Хань Синю и один ткнул его кулаком в беззащитную спину. Хань Синь успел выставить руки, иначе он бы упал лицом на деревянную лестницу.
Хань Синь повернулся к хулиганам и с укором на них посмотрел. Он потянулся к мечу у себя на поясе, поправил его, одернул рубаху… и снова занялся своим хворостом. Гамадрилы заржали и снова дали Хань Синю по спине. Хань Синь на этот раз был готов, он только покачнулся. Он обернулся через плечо и что-то сказал хулиганам. Его простое лицо при этом не выражало ни обиды, ни гнева.
Гамадрилы опять заржали и приготовились врезать Хань Синю еще раз. Они были в таком восторге от своей забавы, что не заметили нового участника, подошедшего к ним сзади. Твердый кулак игриво пихнул левого хулигана, так что он своей тупой башкой впечатался в стопку хвороста перед крыльцом, развалил ее и врезался макушкой в крыльцо. Хань Синь посмотрел на раскиданный хворост и печально вздохнул.
Второй гамадрил испугался и начал быстро кланяться и повторять "Хозяин!", пока его приятель барахтался в хворосте. Хань Синь тоже поклонился.
Шу-фу взял его за плечо и что-то доброжелательно сказал.
Хань Синь кивнул.
Дядя ушел.
Гамадрилы разбежались.
(Громкий шепот из-за дерева:) – Хань Синь!… Псст!.. Хань Синь!.. Поди сюда!
– Ты зачем позволяешь этим уродам себя унижать? – спросила Бай Юйшу подошедшего молодого человека. – Ты же здоровый, как лось, и у тебя есть меч!
У нее у самой кулачки чесались надавать негодяям, а Хань Синь был безмятежен, как бревно!
– Разве они мне враги? – апатично сказал Хань Синь и почесался. – Я ничего не вижу от них кроме добра.
У Бай Юйшу глаза вылезли на лоб.
– Разве они могут причинить мне вред? – пожал широкими плечами Хань Синь. – Их удары даже мухи не убьют. Зато, обижая меня на глазах у других людей, они создают у них мнение обо мне.
– Что ты трус? – подсказала Бай Юйшу на тот случай, если Хань Синь немножко перепутал, какое мнение о нем имеют другие люди.
– Молодая госпожа правильно мыслит. Это значит, что в опасной ситуации никто не будет ожидать от меня решительных действий, значит, у меня будет преимущество внезапности, как если бы мои враги дрались с завязанными глазами. Это я и называю добром.
Бай Юйшу подивилась такой философии.
Она внимательно посмотрела в молодое простодушное лицо Хань Синя и обнаружила, что брови у него прямые, как мечи, а черты – решительные.
– Если бы они действительно представляли для меня угрозу, самое лучшее было бы их убить, – с готовностью объяснил юноша. – Но если я убью их при всех, меня объявят преступником и казнят. Это я называю причинением вреда себе самому.
Хань Синь глубокомысленно кивнул.
– А почему госпожа прячется за сараем? – спросил он, не в силах сдержать любопытство.
– Понимаешь… Если господин узнает, что я не пошла к Ми-фужэнь, я боюсь, что я от него тогда много чего интересного увижу, – ответила Бай Юйшу, опасливо водя глазами по сторонам. – Поэтому я лучше пока тут посижу. Я это называю… ммм… "прятаться за сараем".
Бай Юйшу глубокомысленно кивнула.
– Хань Синь, ты знаешь, где живет Ми-фужэнь?
– Конечно, госпожа – с поклоном сказал Хань Синь.
Он отвел Бай Юйшу в обширный двор с колодцем и клумбой.
Во дворе Хань Синь остановился в нескольких шагах от раскладной двери большого флигеля и нерешительно переступил с ноги на ногу.
(Хань Синь:) – Госпожа, надо бы, чтоб служанка постучала к Ми-фужэнь и сообщила, что молодая госпожа изволили прийти.
(Бай Юйшу:) – У меня нет служанки… А ты не можешь сам постучать?
(Хань Синь, морщась:) – Постучать я, конечно, могу… Но только, если сказать по правде… я боюсь.
––
*[23] Сю Фу – придворный алхимик, по приказу императора Шихуанди в 219 г. до н.э. возглавил морскую экспедицию с целью добыть эликсир бессмертия. Пропал без вести.
––
❀ Благодетели, ставьте лайки, это полезно для кармы! ❀
ГЛАВА 10. Бай Юй, зови меня цзе-цзе
Стоя на коленях в спальном покое, Бай Юйшу клевала носом, выслушивая наставления:
– Жена называет мужа мужем, наложница называет мужа господином… Наложница служит господину в постели ночью, наложница служит жене господина днем… Наложница благодарна господину, она входит в первый круг родства, поэтому в случае смерти господина она три года носит траурное платье из грубой пеньки и достойна чести быть похороненной вместе с господином, по его желанию живой или мертвой… Ты должна показывать послушание и преданность… выполнять приказания жены господина… вставать в час маоши* (卯時 5 часов утра) [24]…
(Бай Юйшу, под наркозом:) – Да, да… послушная и преданная, это про меня… служить господину… служить жене господина… похоронена живой, нет вопросов… ВО СКОЛЬКО Я ДОЛЖНА ВСТАВАТЬ?!
Она думала, хуже уже не будет!
Она еще не знала Ми-фужэнь!
– Бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу-бу-бу…
Бай Юйшу очень старалась вести себя в соответствии с правилами патриархального мира , в котором она застряла, и сделаться достойным членом феодально-рабовладельческого общества. Помня о недавнем родственном визите, она предусмотрительно встала на колени, как только вошла в покои Ми-фужэнь.
Жена господина – ключевая персона для ничтожной наложницы вроде Бай Юйшу. Господин далеко, а его жена близко, от нее зависит жизнь Бай Юйшу.
– Тебя зовут Бай Юй? – спросил резкий голос из глубины покоев.
"А как меня зовут?" – подумала Бай Юйшу с сомнением. Она ни в чем не была уверена. Она задумалась.
"Бай Юй, зачем ты привязала себя к кровати?!.. Бай Юй, ты что делаешь?!.."
Низкий голос, наполненный желанием убить ее на месте, эхом отозвался в ушах.
– Да! – твердо сказала она, поднимая глаза. – Меня зовут Бай Юй. Я почтительно вижу Ми-фужэнь. ("Меня прислал Сяо Цзи," – добавила она про себя.)
– Зови меня "цзецзе" (姐姐 старшая сестра), девочка. Мы же теперь одна семья, полная любви, – любезно ответили из глубины покоев.
Эта Ми-фужэнь оказалась совсем не такой страшной, как она себе представляла! И чего ее все боятся? Очень душевная тетка, голос только противный.
– Если ты будешь меня слушаться, то все у тебя будет хорошо, а если ты не будешь меня слушаться…
Но Бай Юйшу уже забыла про Ми-фужэнь.
Она не могла оторвать глаз от внутреннего убранства комнаты.
Стены были сплошь покрыты ярким алым цветом, как в фильме ужасов. Красные стены, красные ширмы, красные двери, красный шелк в окнах, красные полосы света ложатся на пол. На улице полуденное солнце было золотым, в комнате Ми-фужэнь оно было кроваво-красным, как будто в последний день человечества. Все, что можно было покрасить – все покрасили. Пол тоже был красный и лакированный, словно залитый кровью.
Было похоже, Ми-фужэнь очень ответственно относилась к задаче ограждать себя от злых духов.*[25]
Но это было еще не все.
Красные стены были изрисованы черными змеями, которые рядами ползли друг за другом, вытянув длинные тела и высунув раздвоенные жала. Нижний ярус орнамента состоял из гадов, каждый из которых пожирал ползущего впереди, заглатывая его хвост.
…И стаи змей ползут к ночному ложу!..
Отношение к змеям в царстве Чу было непростым. С одной стороны, ползучие гады, конечно, воплощение всякого зла. С другой стороны, многие знатные семейства вели от них свою родословную, так что змеи одновременно считались духами-покровителями. Змеиные мотивы часто использовались при росписи гробниц царства Чу – для отпугивания чужих змей, которые под землей могли забраться в саркофаг, осквернить тело. и навредить душе покойного.
Но это же надо иметь стальные нервы, чтобы заснуть в такой спальне!
Или серьезные психические отклонения…
Бай Юйшу уже начинало казаться, что из углов слышится шипение…
Злобное такое…
И даже жуткие крики…
– Бай!!! Юй!!!
Бай Юйшу хлопнула глазами.
– Ты что, глухая?! Куда ты смотришь?! На меня смотри!!!
Бай Юйшу посмотрела.
– Аааааа!!! Привидение!!!
Белый блин с черными провалами вместо глаз летал в красном полумраке. Жадные малиновые губы, которые хотели высосать ее кровь, разомкнули и произнесли голосом, как из треснувшего кувшина:
– Что ты молчишь, бестолочь?!
– Сгинь! – сказала Бай Юйшу.
– Что ты там бормочешь?! – презрительно сказала Ми-фужэнь. – Ты как со старшими разговариваешь?! Бессовестная девчонка, опусти глаза, когда с тобой разговаривает жена твоего господина!
Бай Юйшу поспешно уставилась в пол.
– Ты куда смотришь?! На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! Ты почему молчишь, как бревно?! Ты должна отвечать "Да, госпожа!" и "Слушаю, госпожа!"
– Слушаю, госпожа!
– Я тебе велела, чтобы ты звала меня "сестрица"! Мы одна семья! Полная любви! У тебя что, тыква вместо головы, ничего не помнишь?!
– Да, сестри…
– Молчать! Где твои манеры?! Ты наложница, ты должна прислуживать старшей сестре, должна… бу-бу-бу… бу-бу-бу…
Уж куры расселись по гнездам в стене,
Склоняется к вечеру день, и с полей
Коровы и овцы бредут в тишине. *[26]
Стоя на коленях, Бай Юйшу клевала носом.
– Посмотри на себя! Разве так должна выглядеть наложница из приличного семейства!
Ми-фужэнь скривилась от отвращения, и с ее напудренного лица отвалился кусок штукатурки.
– Не приходится удивляться, что наш супруг и господин в твою первую брачную ночь бросил тебя и отправился к другой женщине!
"Это мой шанс!" – подумала Бай Юйшу, просыпаясь.
Она постаралась выказать как можно больше безмолвного восхищения и семейной любви, устремив взгляд на тощую, как скелет, фигуру в кроваво-красном цюйцзю, которая тыкала в нее костлявым указательным пальцем.
– Да, сестрица, – умильным голосом пропела она. – Это потому что я не могу сравниться красотой и воспитанием с Ми-цзецзе. Господин всегда будет держать в своем сердце только вас одну!
– Ах ты, негодяйка! – заорала Мадам Ми. – Издеваться вздумала?!
"Какая неожиданная реакция! Какая непредсказуемая женщина…" – успела подумать Бай Юйшу.
В следующую секунду она получила такую пощечину, что у нее чуть не отвалилась голова.
Держась за щеку, Бай Юйшу не верила, что с ней такое произошло!
Ее круглые глаза начали наполняться слезами боли и обиды. Еще обиднее было из-за того, что печенина, которую она успела стянуть со стола, вылетела из рукава и укатилась!
И она даже не понимала, из-за чего Ми-фужэнь так разъярилась!
– Ыы… Ыыыы… Ыыыыыыыыыы!!!
– Сейчас еще получишь, – предупредила Ми-фужэнь.
Бай Юйшу сжала губы и завесилась рукавом.
Ей хотелось сквозь землю провалиться – только бы не видеть больше Ми-фужэнь.
(Ми-фужэнь, вопит:) – Ты такая неотесанная! За что мне это наказанье?! У меня столько дел, а теперь еще придется каждый день тебя… ммм…
(Бай Юйшу, выглядывает из рукава и шепотом интересуется:) – …бить?
(Ми-фужэнь, устало и безнадежно:) – …наставлять!.. Уйди с моих глаз.
"Если это мои фантазии, то я конченный мазохист," – решила Бай Юйшу, выбравшись на улицу сквозь красные лакированные двери.
Мой господин – людоед.
У него жена буйнопомешанная.
И я хочу есть!
С каждым часом становится все хуже и хуже!
На этом месте своих печальных раздумий, Бай Юйшу запнулась вышитым носком туфли за кочку и растянулась во весь рост.
– Fuck!
– Ой, госпожа, что ж вы падаете?
Хань Синь сочувственно смотрел, как Бай Юйшу неловко поднимается с земли.
Сраные сесяо с этими лопухами на мысках!
Кеды мне, кеды!
Сраный древний Китай!
– А ты как думаешь? – мрачно спросила Бай Юйшу, отряхиваясь. Не могла же она признаться, что не умеет носить обувь!
Аналитические способности Хань Синя и его практический подход были, как всегда, на высоте.
– Потому что у госпожи одна нога короче другой? – предположил он.
Бай Юйшу долгим взглядом посмотрела в простое и честное лицо молодого человека.
Сраный Хань Синь!
– Ты издеваться пришел? – спросила она.
– Нет, госпожа. Мне шоу дажэнь, господин управитель, велел отвести вас в ваши покои.
Управитель? Не нужно было спрашивать, кого Хань Синь имел в виду – уж конечно, не ее супруга, тот вряд ли стал бы заботиться о ней. В его стиле, скорее, приказать, чтобы ее отвели подальше в лес, привязали к дереву и там оставили.
– Шушу* (叔叔 дядя) – управитель? – переспросила Бай Юйшу.
Она, честно говоря, думала, что усадьба принадлежит дяде. Его массивная фигура и добродушное обхождение создавали впечатление, что где он находится – он этим всем владеет. Роль простого управляющего ему не очень подходила.
– Конечно, – кивнул Хань Синь, немного удивленный, что наложница молодого хозяина не знает, кто ее родственники. С другой стороны, женщина, тем более такая молоденькая и глупая, – она может просто иметь общее представление, что семья ее мужа – важные люди, но где ей помнить названия официальных должностей.
– Шушу управляет поместьем? – уточнила Бай Юйшу.
Хань Синь рассмеялся, но тут же зажал себе рот и начал кланяться, чтобы молодая госпожа не разозлилась.
Конечно, она даже разницы не знает! Для нее что поместье, что уезд, что область – все одно и то же.
Если бы Бай Юйшу могла знать мысли Хань Синя, она удавила бы его на месте своими маленькими мягкими ручками – с полным правом. Так сделал бы каждый, кто сдавал профессору Лоу зачет "Административно-территориальное деление Китая в разные периоды раннефеодального этапа"!
– Господин – цзюнь-шоу*[27], управитель области, – терпеливо объяснил Хань Сянь.
Кто?! Шушу – цзюнь-шоу?! Это значит, что выше него стоит только правитель царства! В исторической перспективе эта должность соответствует положению поместного вана (= удельный князь).
– Fuck!
Бай Юйшу от изумления чуть снова не полетела носом об землю.
Мальчик-слуга от ее крика подскочил на месте и выронил керамический горшок, который нес.
Горшок разлетелся на черепки, все содержимое растеклось, но подросток даже не посмотрел, что произошло.
Он смотрел вслед Бай Юйшу.
– Фак! – повторил он удивительное иностранное слово.
––
*[24] 卯時 маоши – "час мао", "начало солнца", третий двучасный период по древнекитайскому суточному делению, с 5 до 7 часов утра.
*[25] Темные силы боятся красного цвета.
*[26] "Ши цзин" 诗经 – "Книга песен и гимнов" (11-6 в. до н.э.), "Тоска по мужу"
*[27] 郡守 цзюнь-шоу – правитель области, губернатор
––
❀ Благодетели, ставьте лайки, это полезно для кармы! ❀
ГЛАВА 11. Госпожа была такая злая, потому что была сексуально неудовлетворенная
– Ты куда меня привел?!
Несмотря на несусветный бардак, который представляла из себя ее жизнь в этом мире, Бай Юйшу все-таки помнила лысый пустырь, в котором находилась ее комната.
– Госпожа, вы провели ночь во дворе молодого господина.*[28] Вот ваши собственные покои. Все ваши вещи уже принесли, отдыхайте, пожалуйста, – с поклоном ответил Хань Синь.
Деревянный домик с кирпичным цоколем был окружен резной галереей. Весь двор создавал ощущение скромного и приличного уюта.
Высокий утун у колодца и птицы, устраивающиеся на ночлег в его ветвях.
И, в завершение картины, стройная девушка в светло-сером платье проплыла по галерее.
Как луна тихо проходит над землей, неспешно ее озаряя.
Лицо ее укрыто тенью, только белеет грациозно склоненная шея и мерцают жемчужины в высокой прическе.
Бай Юйшу, как гадкий утенок из болота, смотрит на полет прекрасного лебедя.
Бай Юйшу показалось, девушка по секрету от других улыбнулась ей, – и скрылась за резными дверями павильона.
Устыдившись своего растрепанного вида, Бай Юйшу заправила за ухо свисавшие на лицо волосы.
Она всегда немного комплексовала по поводу своей внешности – из-за маленького роста и скуластого лица с плоским носом. Папа Бай дразнил ее бурундуком и говорил, что они с мамой не родили ее, а нашли в лесу. Понимая, что на королеву красоты она не тянет, Бай Юйшу стеснялась одеваться элегантно и ходила в джинсах и мешковатых рубашках в богемную клеточку – как бомж, по мнению тетки-билетерши.
Бай Юйшу казалось, что подчеркивающее фигуру платье или кокетливая блузочка будут означать, что она пытается показаться красивее, чем на самом деле. Как будто ей больше нечем заняться.
– Хань Синь, – сказала Бай Юйшу, берясь за створку двери. – Ты можешь добыть чего-нибудь поесть?
– Конечно, госпожа! Госпожа хочет жареную утку? Или кролика? Или сладкий бобовый пирожок? Или…
– Хань Синь!
– А?
– Молчи.
Молчи, Хань Синь.
Справившись с нахлынувшими чувствами, Бай Юйшу продолжала:
– Хань Синь, иди. Тащи все, что найдешь. Только поскорее!.. – Возьми побольше, чтобы тебе тоже хватило! – крикнула она ему вслед.
Лети, мой серый гусь! *[29]
Бай Юйшу толкнула дверь и вошла в домик.
Обстановка здесь была попроще, чем в покое для новобрачных, но все равно все было уютно и опрятно.
Наконец-то я могу отдохнуть!
За расписной ширмой стояла большая кровать с распахнутыми занавесками.
На кровати дрыхла какая-то малолетняя нахалка.
…
Кто пустил ребенка в гарем?! Ей даже двенадцати нет!
Девочка была одета в одежду для слуг – темное пао по колено и штаны, перехваченные веревками у щиколоток.
Бай Юйшу вытащила из-под ее круглой щечки подушку – ноль реакции.
Бай Юйшу потыкала в нее торцом подушки – спит и не чешется.
Бай Юйшу стукнула по ней подушкой!
Девочка села в кровати и, не открывая глаз, нагло заявила:
– Я не спала! Я не спала!
Потом она открыла глаза и закричала:
– Моя бедная госпожа! Как же вы были без своей служанки?!
Девочка! Посмотри не меня! Похоже, что у меня есть служанка?!
У Бай Юйшу был такой вид, как будто она только что собственноручно объединила семь китайских царств*[30]: волосы торчат в разные стороны, платье скособочено и все в пыли, на коленке – дырка, на щеке – отпечаток пятерни, лицо чумазое и в подтеках от слез, глаза горят голодным огнем.
– Госпожа! – причитала маленькая нахалка на кровати, устраиваясь поудобнее. – Куда же вы вчера пропали?! Я заблудилась! Я всю ночь вас искала!.. Ой… А что это с вами случилось?
Средь тысяч слов она не знала, где начать…
И не все годилось, чтобы рассказывать детям!
– Айоу! Что у вас на лице?! Кто вас побил?!
– Эта старая карга… Ми-фужэнь, – неохотно призналась Бай Юйшу. – Я даже не знаю, из-за чего она разозлилась.
– Бедная моя маленькая госпожа!.. А вы делайте, как я, когда вам дают оплеуху.
Девочка оживилась, уселась в постели на коленках и радостно предложила:
– Дайте мне по роже!
(Бай Юйшу:) – ?..
(Девочка, полна энтузиазма, подставляет лицо и поворачивает щеку, чтобы по ней удобнее было бить:) – !..
(Бай Юйшу, сбитая с толку:) – … (хлоп легонько по детской щечке)
(Девочка, с нетерпением:) – Не так! Дайте мне как следует, как вы всегда бьете!
(Бай Юйшу, опускает руку, немного смущенная:) – Я тебе много бью?
(Девочка:) – Не много, не много, госпожа! Можно сказать даже… (ищет подходящее слово) недостаточно! Только когда разозлитесь!
"Ничего себе, – подумала Бай Юйшу. – Я не только мазохист, но еще и садист! И бью детей."
– И часто я злюсь? – спросила она.
– По правде сказать, с утра до вечера! Но это ничего, вы же почему такая злая были? Потому что вы были сексуально неудовлетворенная! А теперь вы вышли замуж и сразу добреть начнете!.. Правильно?
(Бай Юйшу, безнадежно думает:) – … Что с моим мозгом?! Почему я вижу такое?!
Это было еще ужаснее, чем если бы сам доктор Фрейд вышел из стены и строго сказал: "Junge Frau, Sie sind psychisch sehr krank, Sie müssen Pillen trinken."*[31]
(Девочка, заботливо:) – Вы же теперь сексуально удовлетворенная, да, госпожа?
(Бай Юйшу, мрачно, себе под нос:) – На год вперед…
(Девочка, подставляя щеку:) – Давайте, госпожа, бейте! Это ничего, я ловкая и тренированная, сами увиди… (шлеп! не очень сильно) Уя!.. Это я прозевала, давайте еще раз! Размахнитесь пошире!.. (шлеп!)
На этот раз девочка кувыркнулась с кровати.
– Видели, как надо? – победно сказала она, лежа на полу.
– Понимаете, движение вместе с рукой, которая вам дает оплеуху… вместе с рукой…– она показала в воздухе. – Давайте еще раз!
Девочка встала наизготовку напротив Бай Юйшу и пару раз подпрыгнула на месте, как боксер. Юное бестолковое лицо лучилось азартом.
– Хватит, у меня рука уже устала, – сказал Бай Юйшу.
– Давайте тогда я вас стукну! Я легонько… медленно… вот так… чувствуете? Как только ладонь касается вашей щеки, начинайте двигать голову в ту же сторону… двигайте… и тогда больно не будет!
– Я поняла, поняла, – сказала Бай Юйшу, не зная, как унять юный энтузиазм.
– А давайте…
В дверь постучали.
(Хань Синь:) – Госпожа, я поесть принес!
(Хань Синь, открывая огромную плетеную коробку:) – Все, как вы велели госпожа… Собрал все, что мог…
А! Цыплята, жареные воробушки и свиное филе! Соусы в баночках! Лапша, и домашние лепешки, и вареный рис, и еще какая-то липкая каша… просо! Это просо! И паровые булочки с начинкой, пухленькие, хорошие мои! И фрукты с медом! И маринованные ушки! И кувшин со сливовой настойкой… и две банки водки… ?.. Хань Синь!
Хань Синь невинно пожал плечами.
(Бай Юйшу, с набитыми ртом:) – Ммм… Мм… Ммм… Мм…* (сует в руки Хань Синю кроличью ножку)
––
* Это мне… Это тебе… Это мне… Это тебе…
––
Глаза их встретились.
Не было в ту минуту на свете людей дороже и ближе друг другу.
(Хань Синь, растроганно:) – Госпожа…
(Бай Юйшу, с нежностью:) – Ммм…
(Еще один участник протискивается к корзине) – Это тоже нам… (тащит к себе коробочку с маринованными воробьиными яйцами)
Дневная жара отступала.
Бай Юйшу улыбалась.
Первый раз за все ее время в этом древнем жестоком мире, где никто не может быть уверенным в своей безопасности!
Бай Юйшу улыбалась сытой улыбкой счастливого человека, которого накормили, умыли, одели во все чистое, причесали и усадили отдыхать.
Ловкие пальчики служанки быстро справились с тесемками на нижних рубашках и аккуратно завязали на ней новое платье – сначала внутренние завязки, потом – наружные, потом – пояс. Она умело закрутила на голове госпожи простой высокий пучок, а потом разделила его на пряди с помощью нефритовых заколок. С видом великого художника девочка оглядывала свое произведение и вносила последние штрихи.
Маленькая служанка была хорошо обучена и с большой серьезностью относилась к своей работе.
Если бы еще знать, как ее зовут!
– Или выпустить прядочки? Или все подобрать? – приговаривала девочка. – Бедненькая моя госпожа, как вы живы остались… (наклоняет голову набок и ладошками выравнивает зачесанные волосы на висках)… весь день ходили… бедненькая…
(Бай Юйшу, горько вздыхает, думает:) – Ты даже не знаешь, какая бедненькая!
(Служанка:) – …ненакрашенная!
(Бай Юйшу:) – …
(Служанка:) – Представляю себе, как вы мучились, госпожулечка моя!.. Потрем смолой байхуа, белым цветком?..*[32] Ахх.. (нюхает с удовольствием) Себе тоже помажу… Дайте я вам щечки набелю…
– Дай-ка сюда эту банку, – сказала Бай Юйшу.
Она сунула палец в белую массу и растерла ее в щепотке. Это скользящее шелковое ощущение было ей знакомо. Лучшей краски не найти – ложится ровно и дает легкую просвечивающую белизну.
Свинцовые белила.
– Выкини эту гадость и никогда больше ее не трогай, – приказала Бай Юйшу.
Это не знаю какой век до нашей эры! Через две тысячи лет 129 человек полярной экспедиции сэра Франклина отравятся свинцом, которым будут запаяны банки с консервами, и все, что от них останется, – это три ледяные мумии на острове Бичи. Потому что даже в середине 19 века люди еще не будут знать, насколько ядовит свинец.
Маленькая Юйшу один раз получила от папы Бая большой нагоняй за то, что ей лень было менять воду в банке во время рисования, и она, чтобы не мыть кисточки, облизывала их. Из воплей папы Бая она узнала про девочку в училище, которая тоже любила лизать кисточки, наелась свинца и ослепла!
– Если ты будешь этим мазаться, у тебя лицо станет все в рытвинах, как у злобного оборотня, – сказала Бай Юйшу. – Поверь мне, я знаю.
– Госпожа гадала по испарениям? – почтительно спросила девочка.
Госпожа химию в школе не прогуливала и еще полтора года каждый день до поздней ночи сидела на межфакультетском семинаре "Материаловедение для реставраторов"! И смотрела много видео "Нэшенл джиогрэфикс".
– Испарения – это самое надежное. – кивнула Бай Юйшу, подняв глаза к потолку. – Конечно, если умеешь правильно гадать.
– Тогда рисовой мукой? – не отставала девочка. – Будете беленькая, словно булочка!..
Малышка слазала в сундук и раскрыла на столике перед зеркалом дюжину коробочек. Она, как пианист, размяла пальчики и повернула лицо Бай Юйшу к свету.
– Реснички подведем… вот тут уголочек доделаю… вот тут еще немножко… вот тут розовым… и немножко бежевого… губки намажем… наши красивые губки…
– А ты можешь сделать не так резко? – спросила Бай Юйшу, косясь в зеркало.
– Тогда видно не будет!
– Зато будет понежнее. Дай я тебе сделаю… смотри… наношу мазок в середину и размазываем… размазываем… плавно… можно добавить светлый контур…
Хе-хе. пять лет косплея не проходят даром!
– Госпожа, а я вам румян добавлю…
– А я тебе реснички подведу… Хочешь, слезки нарисуем? Для выражения внутренней грусти.
– Но у меня нету внутренней грусти, госпожа! Давайте лучше я вам, потому что вы сегодня такая бедненькая…
– А я тебе тогда усы нарисую.
Небольшая вдумчивая пауза.
– Как у кошечки.
– Я думала, с бородой, как у господина… Давайте, как у кошечки.
Бай Юйшу намазала служанке черный носик и усы, как детям на фестивалях. Девочка любовалась на себя в медном зеркале и лучилась удовольствием.
– Госпожа!
Она макнула пятку ладони в коробочку с толченым углем и шлепнула ею в левый глаз.
– Я панда!
– Ха-ха-ха!
– Я вам тоже носик сделаю, будете, как тигренок!.. тигреночек… и усики…
вот так…
– Тук-тук-тук! Госпожа! Хозяин велел принести вам приборы для письма!
О! Будет, чем писать и рисовать!
Не дожидаясь, пока служанка откроет, Бай Юйшу побежала к двери.
Она вышла на веранду и протянула руки за подарком.
Шушу, ты самый лучший!
Как будто в детстве ей купили новый набор цветных карандашей!
Слуга держал в руках ящик из темного дерева с бамбуковыми перьями, кисточками и чернилами, под мышкой у него были зажаты несколько свертков бамбуковых дощечек.
– Госпожа… – говорил он с поклоном.
Потом он распрямился.
Ящик с громким стуком рухнул на доски веранды. Бамбуковые дощечки разлетелись в разные стороны.
– Ааааа! Спасите!!!
––
*[28] Традиционное китайское жилище представляет из себя не дом, а двор с постройками по четырем сторонам. Дворцы и усадьбы имели несколько таких дворов.
*[29] В Китае дикие гуси считаются вестниками, которые могут отнести письмо и вернуться с ответом от любимого человека, потому что каждый год они совершают перелет с севера на юг и обратно.
