Kitabı oku: «Птенчик», sayfa 12
Глава пятнадцатая
Бабочки
25 декабря 1977 год
Риккардо рассматривал содержимое маленькой коробочки. Посеребренная подвеска – бабочка – на такой же посеребренной цепочке выглядела мило, отчасти даже красиво, но дёшево: Риккардо отдал за украшение пять баксов и не мог отделаться от мысли, что на крыльях бабочки, незаметно для его глаза, выгравированы слова «позор» и «дешёвка».
Он, сгорая со стыда, взял деньги из копилки брата, которую Моранди когда-то оставил ему на хранение. В отличие от Риккардо, Моранди получал карманные деньги, но ни копить, ни тратить их с умом не умел (его щедрость приводила отца в ужас), поэтому «хрюшка» выдала Риккардо всё, чем Моранди набил её керамическое брюхо три года назад: пять долларов и семьдесят три цента. Тринадцатого числа к «сворованным» у брата накоплениям Риккардо добавил свои пятьдесят центов и засел в гостиной в ожидании Игоря.
После устроенной ему в «трясине» взбучки, Чак приполз домой в полуживом состоянии и представил родителям собственную версию произошедшего. Он сказал, что Риккардо силой затащил его на «мёртвую дорогу», где на него напали «трясиновцы» – друзья Риккардо. Ни родители Чака, ни родители Риккардо не задались вопросом, как худенький мальчик мог силой затащить кабана-Чака, одежду которому покупали во взрослом отделе, на «мёртвую дорогу». «Я надорвался бы уже на Олм стрит», – сказал Риккардо бушевавшему отцу, но он не поверил и ужесточил наказание: ни шагу из дома и никаких контактов ни с кем, кроме членов семьи и слуг. Отец договорился с директором школы, что все пропуски Риккардо отработает после рождественских каникул. Нечистый на руку директор Бергман одобрил его предложение.
Несправедливое заключение тяготило Риккардо, зато у него появилось время подумать о подарке для Далии, а главное, он придумал, как в сложившихся обстоятельствах его заполучить.
Риккардо понимал, что у него будет всего один шанс, чтобы осуществить задуманное, – один вторник тринадцатого числа. Шестого женщины играли в их доме, и Риккардо даже не высовывался из комнаты, чтобы не ловить на себе их сочувствующие взгляды (они не верили в сказанное Чаком из чувства солидарности), а тринадцатого состоится их последняя игра в этом году.
Днём, когда мать уехала к миссис Бейнц, Риккардо прошмыгнул на кухню и позвонил в «Крабовый утёс». Дважды его настигала неудача – на звонок отвечал мистер Мишелс, и Риккардо вешал трубку, – но на третий раз к телефону подошёл Игорь.
– Вы позвонили в «Крабовый утёс!» – протараторил он.
– Мне нужна твоя помощь, – прошептал в трубку Риккардо, – отпросись у отца и приходи ко мне. Захвати с собой костюм краба, – он повесил трубку.
Служанка заглянула в кухню и недоверчиво посмотрела на Риккардо, сидящего у телефона. Риккардо хмыкнул и откусил сэндвич, тарелку с которым заранее поставил на стол. Служанка оглядела кухню, будто искала спрятавшегося под столом гнома, и исчезла в гостиной, куда следом юркнул Риккардо.
Развалившись на диване, он тряс ногой и монетки подпрыгивали в его кармане.
Терпения хватило на минуту. Риккардо вскочил и подлетел к двери.
Служанка прищурилась.
«Что? – спросил Риккардо. – Я буду во дворе».
Пушистой щёткой она смахнула невидимую пыль с аляповатой вазы, которую мать привезла из Сицилии в прошлом году.
На улице Риккардо мерил шагами двор, когда к воротам подбежал Игорь.
«Что с тобой опять приключилось? В школе говорят, что ты чуть не убил Чака!» – завопил Игорь.
Риккардо покосился на мистера Бигля, прислонившегося к гаражу. Смотритель демонстративно отвернулся. Риккардо улыбнулся и, схватив Игоря за руку, затащил во двор.
«Спасибо, что пришёл!».
«Спасибо, что пришёл! – передразнил его Игорь. – Между прочим, я задолбался вытаскивать твой зад из передряг! Зачем тебе костюм?».
Напяливая плюш, Риккардо поведал Игорю, как они с Чаком угодили в ловушку, и какое представление устроил в «трясине» Оскар. Особенно негодовал Риккардо, когда описывал, как Чак выставил его виноватым, его наказали, и теперь ему приходится идти на ухищрения, чтобы купить подарок Далии.
«Я сказал ему, – проворчал Игорь, отвечая на возмущённый вопрос Риккардо, кто отправил Оскара в «трясину». – Когда ты не явился на свидание, о котором ты, кстати, не рассказал мне, мой замечательный друг, – Игорь интонационно выделил часть про свидание, – Далия прискакала в «утёс». Я вспомнил твои слова о Чаке и поделился ими с Оскаром. Не знаю, что было дальше. Он ушёл с Далией».
«Наверняка он подловил кого-то из компашки Чака. Кого-то из тех, кто застрял на перекрёстке. Одно я знаю точно: Оскар убьёт меня при встрече».
«Но всё же Оскар вытащил тебя из «трясины». Если бы не он, «трясиновцы» превратили бы твоё лицо в такой же фарш как у Чака. Жалкое зрелище. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но Чак не заслужил подобный раскрас на физиономии».
Риккардо промолчал. Он не умалял значения Оскара в своём спасении, но методы, выбранные им, были слишком жестокими: пистолет и грязный язык – отбери у Оскара хотя бы что-то одно и его смелость испарилась бы. К тому же Риккардо был почти уверен, что Оскар вызволил его из «трясины», чтобы, во-первых, показать отказавшей ему Далии своё псевдохраброе нутро, а, во-вторых, чтобы не видеть истерику Карлы, когда ей сообщат о смерти Риккардо.
Риккардо скрыл лицом под капюшоном.
«Я похож на твоего брата?».
Игорь сморщился.
«Ты похож на идиота. Мой брат ниже ростом».
Риккардо согнул колени.
«А так?».
«А так ты по-прежнему похож на идиота, но уже одного роста с Джоном».
Риккардо приподнял капюшон. Встретившись взглядами с Риккардо, мистер Бигль кашлянул и натянул фуражку на глаза.
Риккардо вновь опустил капюшон.
«Идём».
Мелкими перебежками они двинулись на Центральную улицу.
Игорь издал протяжный звук «ы».
«Там Оскар, Оскар», – он налёг на Риккардо, и они притаились за углом.
Не снимая капюшон, Риккардо вытер ладонью лоб.
«Я Джон, помнишь? Твой брат Джон. Просто неси какую-нибудь чушь, обращаясь ко мне по имени».
Они вернулись на дорогу.
Очередное «ы» разрезало воздух.
«Руки! Руки!»
Риккардо спустил рукава, прикрыв ими смуглые кисти.
Они поравнялись с Оскаром, курившим у аптеки.
«Я же говорил тебе, Джон, – имя прозвучало настолько фальшиво, что Риккардо пискнул, – что листовки…»
«Эй, рыжий, – Оскар потушил сигарету, – принеси-ка мне кофе».
Они замерли. Игорь побледнел.
«Конечно, Оскар! Только заведу брата в «утёс»».
Оскар наклонился к нему.
«Ты не понял, рыжий. Не-мед-лен-но, – он схватил Риккардо за капюшон. – Залог».
Игорь рванул в «утёс», в дверях которой показался его настоящий брат. Он замахал руками, в два прыжка преодолел расстояние от аптеки до закусочной и, навалившись на Джона, завёл его обратно в помещение прежде, чем Оскар обернулся.
Он ухмыльнулся и предпринял попытку заглянуть под капюшон, но Риккардо развернулся к нему боком.
«Хреново выглядишь, – сказал Оскар, разомкнув пальцы, – тощий какой-то. Болеешь что ли? – Риккардо промычал в ответ и Оскар опустился на ступеньку. – Отойди, – зажатая в зубах сигарета мешала ему чётко говорить, – нечего дышать этой дрянью вместе со мной, – он чиркнул зажигалкой. – Но не вздумай слинять! Ты мой гарант, что твой братец не будет размазывать сопли у кофейника».
От сигаретного дыма у Риккардо засвербело в носу. Он вцепился в капюшон, чтобы тот не слетел, и смачно чихнул.
«Твою мать! – Оскар вытер руку об джинсы. Или капли слюны попали ему на костяшки пальцев, или он принял за них редкие снежинки. – Сопливый, слюнявый, рыжий говнюк! Тебя не учили прикрывать рот, когда чихаешь?».
Риккардо затряс головой. Расплёскивая на бегу кофе, Игорь нёс бумажный стаканчик.
«Если я заболею перед поездкой в Альпы, я сделаю из вас чучела, – Оскар вырвал из рук Игоря стаканчик. – За твой счёт, рыжий, – хлопнув дверью, он зашёл в аптеку».
Игорь подтолкнул Риккардо.
«Идём, пока он не выпил кофе и не засунул нам стакан в зад».
Их пунктом назначения был маленький ювелирный магазинчик, затесавшийся между цветочной лавкой и «Крабовым утёсом». Из посетителей – только пожилая женщина, обвешанная драгоценностями. Указательным пальцем, почти не поднимавшимся из-за тяжести огромного камня золотого кольца, она показывала продавцу, какие серьги хочет примерить.
Игорь и Риккардо встали у конца витрины.
«Ты привлекаешь внимание продавца», – шепнул Игорь. Лысый мужчина поглядывал на них исподлобья.
«Я ничего не делаю».
«Ты похож на пугало, которое я спёр с заброшенной фермы!».
Женщина, раздосадованная скудностью выбора, вышла из магазина.
Они подплыли к продавцу.
«Добрый день!» – Игорь широко улыбнулся.
Мужчина нахмурился.
«Что надо?».
«Что-нибудь дешевле семи долларов», – Риккардо понизил голос, но этот трюк превратил его не во взрослого мужчину, а в человека с больным горлом, страдающим от несварения желудка.
Продавец окинул их недружелюбным взглядом и положил на витрину посеребренную подвеску на посеребренной цепочке.
«Сколько?» – прохрипел Риккардо.
«Пять долларов».
Риккардо похлопал себя по бёдрам: деньги лежали в кармане штанов, оставшихся под сплошным костюмом.
Игорь кивал и улыбался, словно продавцом в ювелирном магазине работал он.
«Извините, мы на секунду, – Риккардо отвёл Игоря в сторону. – У тебя есть деньги?».
«Нет, – улыбка расползлась по лицу Игоря, – ты просил принести костюм, а не наличные. Ты что, забыл деньги?».
«Нет, они в кармане».
«Риккардо, ты идиот?» – Игорь сверкал зубами.
Они просеменили к витрине.
«Не подскажите, где у вас туалет?» – поинтересовался Игорь.
«В магазине нет туалета, – продавец скрестил на груди руки. – Шли бы вы отсюда, парни».
«Извините, извините», – Игорь выволок Риккардо из магазина.
На улице Риккардо запустил свисающие рукава под капюшон: голова потела и чесалась.
«В «утёс»?» – спросил он.
«Ты рехнулся? Отцу я тоже скажу, что ты мой брат?».
Дверь аптеки скрипнула и они бросились в «угол вонючек», где Риккардо споткнулся об велосипед Игоря.
«Дерьмо! – он потёр коленку. – Ты что, до сих пор катаешься?».
«Конечно! А ты нет?».
«Отец не разрешает мне кататься зимой. Говорит, что я размажу свои мозги по асфальту».
Игорь присвистнул.
«Я думал, ты слез со швинна, потому что полюбил пешие прогулки».
Риккардо дёрнул плечом.
«Суй руку».
«Куда?».
«В дырку под моей шеей».
Игорь постучал пальцем по лбу.
Риккардо взмолился:
«Игорь, пожалуйста, сам я не достану».
«Господи, – Игорь приблизился к нему вплотную, – пусть боженька не сочтёт это за прелюбодеяние», – он запустил руку под воротник и подпёр подбородок Риккардо локтем. – Это карман?» – его пальцы забегали по животу Риккардо.
«Ты щекочешь мой живот, – хихикнул Риккардо, – вправо и вниз».
Раздался треск.
Игорь заглянул под капюшон.
«Я надеюсь, это треснули твои штаны, а не мой костюм».
«Это твой зад треснул от натуги».
Они прыснули со смеху, однако, Игорь успел зацепить смятую купюру.
«Один доллар? – негодовал он. – Я страдал ради одного бакса?».
«Ты достал не всё», – уточнил Риккардо.
«Мне не отмыться от этого позора, – Игорь вновь засунул руку под костюм. Вторая попытка принесла ему ещё две банкноты. После третьей он держал в руках пять долларов. – За монетами не полезу, даже не проси».
Они метнулись в магазин, где мужчина нехотя продал им «бабочку».
Когда они вернулись к дому Риккардо, где Риккардо избавился от костюма, Игорь легонько толкнул его.
«Я поседел! Посмотри! – он наклонил к нему рыжую голову. – Из-за тебя я постарею раньше времени!».
Риккардо обнял его. Игорь опешил.
«Ты лучший друг, который у меня когда-либо был», – сказал Риккардо.
«Не подлизывайся, итальяшка, – пробурчал Игорь. Он улыбался. – Увидимся после каникул, неудачник!».
Сунув костюм подмышку, Игорь вприпрыжку побежал в закусочную.
Риккардо посмотрел на окно. Служанка, обмахиваясь пушистой щёткой, притворилась, что не видела Игоря.
*
Риккардо захохотал, вспомнив об их с Игорем приключениях, но, услышав шаги на лестнице, помрачнел, спрятал заветную коробочку в карман брюк и застегнул верхнюю пуговицу рубашки.
В дверях застыл отец.
– Они пришли, – сухо сказал он и предупредил. – Без фокусов.
Семья Феррера (к счастью, Оскар не заболел и укатил в Альпы) расположилась в гостиной. Мать развлекала взрослых гостей, пока Карла с обречённым видом, откинувшись на спинку, сидела в углу дивана.
– Счастливого Рождества! – Гаспар поприветствовал Риккардо.
– Счастливого Рождества, – пробормотал он.
Под восторженные взгляды родителей Риккардо обменялся подарками с Карлой, но никто из них не заглянул в коробку.
Мать пригласила всех в обеденный зал.
– Ты скучал по мне? – спросила Карла. Она плелась позади Риккардо.
– Я привык к твоим звонкам.
Он не солгал. До его собственного наказания ежедневные звонки Карлы действительно были привычкой – вредной и вынужденной, как будильник.
– Оскар запретил мне общаться с тобой.
Риккардо не отреагировал на её слова. Как и на то, что Карла заняла место Моранди.
После ужина, которым наслаждались все, кроме него самого, Риккардо спросил у отца:
– Я могу выйти во двор?
Отец промокнул рот салфеткой.
– Зачем?
Риккардо стиснул зубы.
– Подышать.
Отец отвёл взгляд от любопытных глаз Гаспара.
– Иди.
Риккардо выходил и возвращался несколько раз, постепенно увеличивая время пребывания на улице. Первые разы Карла выбиралась наружу вместе с ним и молча стояла рядом, несмотря на холод (она поражалась, как он не мёрзнет без куртки), но в последние его вылазки даже не шевелилась, когда Риккардо поднимался из-за стола.
Усыпив бдительность отца, Риккардо рванул на Восьмую улицу и мчался так, словно претендовал на спортивную стипендию Гарварда.
Далия распахнула дверь прежде, чем Риккардо постучал.
Риккардо сник.
– Ты ждёшь кого-то?
Далия поправила плечики нарядного голубого платья и убрала за ухо пышный локон.
– Да, – она улыбнулась, – и он уже пришёл, – она завела Риккардо в дом.
Ни ели, ни украшений, ни праздничного стола, – в доме не было ничего, что намекало бы на Рождество. Зато была Далия, которая светилась ярче огоньков гирлянд.
– Счастливого Рождества, – прошептал Риккардо и протянул ей коробочку.
– Бабочка! – восхитилась Далия, открыв подарок.
– Она не дорогая, но…
– Она – бесценна.
Далия подняла волосы:
– Поможешь надеть? – дрожащими руками Риккардо возился с замком. – Ты знаешь, однажды на меня села бабочка. Это очень странное ощущение, когда её крылья касаются твоей кожи. Приятное, но странное. У тебя будто замирает сердце.
– Она почернеет, – сказал Риккардо, когда Далия погладила подвеску.
– Посмотрим. У меня тоже есть для тебя подарок, – она принесла коробку из кухни. – Я хотела подарить пластинку с десятой симфонией Бетховена, но её не было в продаже.
Риккардо улыбнулся и снял крышку.
– Ты сумасшедшая!
Он держал в руках пластинку «Arrival» [1].
– Счастливого Рождества, Риккардо.
Риккардо кивнул на пылившийся в углу проигрыватель.
– Работает?
– Да.
Риккардо изучил список песен и включил проигрыватель, наугад опустив иглу на пластинку: он попал на конец «When I kissed the teacher».
Риккардо снял пиджак и расстегнул воротник.
– Потанцуем?
Он закатал рукава рубашки. Журнальный столик переехал к окну.
– Ты можешь танцевать, ты можешь джайв, – пропел Риккардо, вторя музыкантам.
Далия рассмеялась. Риккардо взял её за руки.
– Видите ту девушку? – он притянул её к себе. Гостиная наполнилась её смехом.
Риккардо покружил Далию:
– Ты пришла, чтобы найти своего короля, – он наклонил её, – им может стать любой парень, – и вновь притянул.
Одной рукой он обнимал её за талию, другой держал за руку.
Они медленно покачивались в танце.
– Ты танцующая королева, ты молода и прекрасна, – Риккардо закрыл глаза и перешёл на шёпот. Руки Далии обвили его шею, – тебе всего семнадцать…
Они остановились.
Далия прижалась к нему.
Риккардо осторожно коснулся губами её губ. Она вздрогнула и почувствовала, как сотни бабочек ласкают её крыльями.
– Тебе не нравится? – испугался Риккардо. Его шёпот слился с музыкой.
– Нравится, – также шёпотом ответила Далия.
Он поцеловал её снова.
Его поцелуй был настойчивым, но не грубым; жадным и долгим.
В окно впечатался снежок. Далия отскочила от Риккардо.
– Карла, – догадался он.
Схватив с дивана пиджак, Риккардо поцеловал Далию – быстро, но горячо – и бросился к двери.
[1] «Arrival» – четвёртый студийный альбом группы «ABBA»
Глава шестнадцатая
Комната страха
Он нагнал Карлу на перекрёстке.
– Стой! – Риккардо взял её под локоть.
Она оттолкнула его.
– Ты обманул меня!
– Я ничего тебе не обещал.
– Ты обещал разобраться в своих чувствах!
Риккардо закинул пиджак на плечо.
– Как видишь, я разобрался.
Всхлипывая Карла бежала по дороге, прикрытой снегом. Она поскальзывалась, падала, поднималась и продолжала бежать.
Риккардо не спешил. Раздираемая обидой Карла расскажет родителям (и его, и своим) и о побеге Риккардо, и о его поцелуе с Далией. Прийти одновременно с ней – значит приблизить наступление нового наказания.
<Плевать. Это того стоило>
Он постоянно касался губ, не веря, что целовал ими Далию.
Когда Риккардо вернулся домой, Феррера уже уехали.
Мать сидела за неубранным обеденным столом, склонив голову на руку. Отец стоял посередине лестницы.
– Ты наказан, – сказал он.
– Я знаю, – Риккардо повесил пиджак на стул и засобирался на кухню. Эйфория и адреналин пробудили в нём голод.
– С кем ты связался, – отец брезгливо поморщился, – с никчёмным мальчишкой и деревенской девчонкой.
Риккардо встал напротив лестницы.
– Прости, что связался с теми, кто принял меня таким, какой я есть. С теми, кто не осуждает, не смеётся надо мной. С теми, кто учит меня, если я чего-не умею, а не говорит, что я никчёмный идиот. С теми, кто разговаривает со мной, в конце концов! – он сорвался в крик.
– Они испортили тебя.
Риккардо усмехнулся.
– Когда меня избивали в школе, ты говорил, что дело во мне. Теперь, когда я могу за себя постоять, меня, оказывается, кто-то испортил.
Отец спустился на ступеньку ниже.
– Не груби.
– А то что? Запрёшь меня в психушке?
Они уставились друг на друга.
– Ты спрашивал, почему он это сделал, – спокойно продолжил отец.
– Аурелио, не надо, – попросила мать.
– Имя! У твоего старшего сына есть имя! – крикнул Риккардо.
– Он сделал это, потому что вышел из-под контроля.
Риккардо кивнул.
– Значит, пришло моё время выйти из-под контроля.
Он выпорхнул из дома.
Крышка гаража поползла вверх.
Риккардо рванул полотно. «Чудовище» обнажило зубы.
– Мистер Бенитос! – к гаражу засеменил смотритель. Отец, выскользнувший вслед за Риккардо, жестом остановил его.
Риккардо взял биту и, не отрывая глаз от «чудовища», ударил по лобовому стеклу.
Он наносил удар за ударом по автомобилю, пока не опустел от злости.
Бита выскользнула из его рук.
Отец схватил Риккардо за шиворот и завёл в дом.
– Идея сдать тебя в психушку уже не кажется такой глупой, – он пихнул Риккардо к лестнице, он завалился на ступеньки.
– А ты будешь меня навещать как Моранди? – Риккардо залился истерическим смехом, развернувшись к родителям. – Мам, ты знала, что он навещает Моранди каждую неделю? – отец проигнорировал вопросительный взгляд матери. Риккардо обратился к отцу. – Я видел его. Доктор Норвелл разрешил мне навестить Моранди. А знаешь почему? Потому что я был его любимым пациентом. Разве ты не знал, что она водила меня к психиатру, потому что была уверена, что со дня на день я тронусь умом? Не знал? – смех перешёл в визг. – Неприятно, когда с тобой не разговаривают, правда? Когда тебе лгут, скрывают, недоговаривают. НЕ ЛЮБЯТ.
– Позже поговорим, – сказал отец матери и за шиворот потащил сопротивляющегося Риккардо по лестнице. – Соскучился по брату? – прорычал, открыв дверь комнаты Моранди. – У тебя будет целая ночь, чтобы подумать о нём! – он толкнул Риккардо и запер дверь, к которой Риккардо прислонился спиной. Истерика улетучилась.
Он не заходил сюда три года. Его пугал нож (или скальпель), которым Моранди вырезал кадык у мужчины, формалин, в котором он хранил его, окровавленная одежда, – всё то, что создало воображение Риккардо, и чего не было в действительности.
В комнате была лишь кровать, на которой они валялись, когда Риккардо не мог заснуть: Моранди обманывал его, что по потолку бегают овечки, в поисках которых Риккардо пялился в потолок, пока его глаза не закрывались от усталости. Был стол, за которым Моранди учил его делать бумажные кораблики. Была стена, полностью увешанная фотографиями: Риккардо, родителей, бабушки и дедушки, снимками старой таксы и дымчатого кота, кудрявого весельчака с пухлыми щеками – Макса – лучшего друга Моранди, портретами темноволосой красавицы Сильвии – его школьной любви.
Вопреки страху Риккардо здесь не было смерти. Здесь была жизнь.
Риккардо свернулся в клубок на кровати и заплакал.
