Kitabı oku: «Птенчик», sayfa 11
– Мне не больно, не больно, – прошептал Генри, наклонившись к ней.
Фиона беззвучно плакала. Злость Риккардо вытесняло сожаление.
Генри посмотрел на Риккардо и сжал кулак.
– Уходи отсюда, – Риккардо оттолкнул Далию.
– Какие-то проблемы, Генри? – из темноты угла выступил Оскар. За его спиной выросли Лось, Маэстро и Игорь. – Снова ты защищаешь свою потас…
Далия выволокла Риккардо на улицу.
– Что ты тут устроил?
– Он хотел ударить тебя! – оправдывался Риккардо. – Он замахнулся!
– Он изображал Дракулу! Мы обсуждали фильм!
Риккардо затих. Он не видел, чтобы Генри шевелил губами.
– Прости, я испортил тебе вечер, – буркнул он.
Далия приложила руку к его лицу.
– Болит?
Большим пальцем она коснулась его губ.
Риккардо припал к нему губами.
– Нет.
Они смотрели друг на друга, и Риккардо гадал, ощущает ли Далия пульсацию его губ так же чётко, как он слышит сейчас стук её сердца.
Далия провела пальцем по его губам.
Риккардо шагнул вперёд. Расстояние между ними сократилось до трети фута.
– Зачем ты пришёл? – прошептала она.
Риккардо придвинулся к ней.
– Я пришёл за тобой.
Её палец сместился к уголку губ.
Риккардо нерешительно положил руки на её талию.
Далия закрыла глаза и потянулась к нему губами.
Риккардо наклонил голову набок и тоже потянулся к Далии приоткрытыми губами.
Хлопнула дверь бара. Далия резко отстранилась от Риккардо.
– Я объяснил ему, что нельзя обижать детей и красивых девушек, – Оскар вытер руки об штаны. Следом за ним вывались его дружки и Игорь.
– Я не ребёнок, – огрызнулся Риккардо.
Оскар расплылся в ласковой улыбке, какой родители одаривают агукающего в коляске младенца.
– Конечно, ты не ребёнок, Рикки, – Оскар запустил пальцы в волосы Риккардо. Риккардо отшатнулся, – совсем не ребёнок. Ты настоящий мужчина, – Лось заржал и Оскар ударил его локтем, – заткнись, Лось. Ты защитил невинную девушку. – Далия шмыгнула к «мёртвой дороге». – Нет, нет, нет, – Оскар обогнал её, – первой ты не пойдёшь. Первым пойдёт Маэстро на случай, если эти засранцы выскочат из леса. Дальше вы, чтобы быть у меня перед глазами, – он перевёл взгляд с Игоря на Риккардо и обратился к Далии, – затем мы, а ты, Лось, потопаешь за нами.
Выслушав указания Оскара, они двинулись в путь.
– Почему у твоих друзей такие странные прозвища? – спросила Далия безучастным голосом. Тишина, сопровождавшая их до Олм стрит, раздражала. – Как их зовут на самом деле?
– Даже их мамки не помнят, какие дали имена своим отпрыскам, – Оскар блеснул остроумием, которое никто не оценил, – все зовут их по прозвищам. Этот, – он кивнул на Лося, – в школе играл в футбол. Как по мне, Лось – отличное прозвище для здорового футболиста. А Маэстро в семилетнем возрасте мамка отвела на концерт, который так его впечатлил, что он подбирал палки и дирижировал ими полгода.
– А как называют тебя?
– По имени. У меня нет прозвища. Но ты можешь звать меня как угодно, – Риккардо обернулся и метнул на Оскара хмурый взгляд. – Что ты делала в «трясине»?
– Гуляла.
– Сомнительное место для прогулок.
– Так вы не вместе пришли? – удивился Игорь.
Никто не ответил.
– Ты работаешь у дядюшки Сэма, верно? – Оскар продолжил «допрос».
– Да, ещё до четырёх заменяю мисс Невилл в библиотеке.
Оскар повеселел.
– Завтра работаешь?
– Да.
Они остановились на перекрёстке.
– Спасибо, что проводили, – протараторила Далия, – всем хорошего вечера, – она унеслась на Восьмую улицу.
Компания проводила Игоря до «Крабового утёса», а после Оскар с друзьями отвёл Риккардо домой.
– Не говори Карле, что я был в «трясине», ладно? – попросил Риккардо.
Оскар улыбнулся.
– Боишься, что она будет волноваться?
<Боюсь, что она растреплет об этом вашим родителям, а они расскажут моим>
– Не скажу, – ответил Оскар. – Не суйся туда больше, Рикки.
– Оскар? – Риккардо окликнул его, когда Оскар скрипнул воротами. – Что с Генри?
– Он получил маленький урок, – Оскар присоединился к друзьям. Они скрылись из виду.
*
Риккардо отлип от стеллажа, всё же схватил с полки первую попавшуюся книгу под названием «Чёрный скакун» и вернулся к столу. Часы, висевшие над кабинетом старшего библиотекаря, показывали без десяти четыре.
Он положил перед Далией доллар («долг Саймона», – пояснил он) и книгу: она поставила штамп.
– Увидимся вечером?
Далия уставилась на стену.
– Не могу. У меня встреча.
– Ясно, – Риккардо запихнул книгу в школьную сумку. – А завтра?
– Нет.
Риккардо закусил губу.
– Послезавтра?
Далия вздохнула.
– Я понял, – он закинул сумку на плечо. – Пока.
Она не попрощалась. Риккардо ринулся на улицу.
У библиотеки Оскар парковал отцовский «Форд».
[1] «Линкор» (анал.) – «морской бой»
[2] подробнее о персонаже в рассказе «Тыковка»
[3] отсылка к м/с «Скуби-Ду, где ты!»
Глава тринадцатая
Музыкальный автомат
22 ноября 1977 год
Игорь стоял перед музыкальным автоматом, раскинув руки. Его поза походила на ту, с которой Риккардо неоднократно сталкивался в Сицилии при приветствии родственников-мужчин: они раскидывали руки, обнимались и горячо целовали друг друга в щёки.
– Смотри, какая зверюга! – Игорь похлопал бездушную машину по бокам, точно она была его старым, набравшим в весе, приятелем, которого он не видел несколько лет. – Песен в каталоге больше, чем дат в учебнике по истории! Цена удовольствия – один цент!
Неброская коробка, чью лицевую поверхность заполонил список композиций, не впечатлила Риккардо.
– Мы идём или нет? – прогудел он.
– Да, да! Идём! – Игорь наглаживал бока автомата. – Только Джона предупрежу!
Игорь скрылся в коморке.
Риккардо хмыкнул, прошёлся взглядом по каталогу и, опустив монетку в автомат, залез на стул.
«Зверюга» хрюкнула, зажужжала и разнесла по закусочной голоса Бенни Андерссена и Бьорна Ульвеуса:
«Посмотрите на её лицо, на её прекрасно лицо!
Это для меня значит нечто особенное.
Посмотрите, как она улыбается, когда видит меня!
Разве человеку может так повезти?»
Риккардо уставился в пол.
В дверях «Крабового утёса» Далия утопала в огромном, сером плаще.
«Она – та девушка, с которой мне хорошо.
Кто бы мог подумать, что она будет моей?»
Риккардо поднял глаза на Далию.
Она улыбнулась.
«Она – та девушка, без которой я грущу.
И если она когда-нибудь покинет меня, что я буду делать?»
Далия поправила мокрую от дождя чёлку и нерешительно подошла к барной стойке.
– Тут так непривычно пусто, – сказала она, вцепившись в стойку, словно едва держалась на ногах.
В закусочной действительно не было ни души, кроме них и исчезнувшего в коморке Игоря. Дождь лил с перерывами и желающих подкрепиться бургерами не наблюдалось: многие сидели по домам, а оставшееся меньшинство с восторгом гоняло по лужам.
– Молли прислала письмо, – продолжила Далия. – Она возвращается в январе.
«Зверюга» замолкла. Риккардо встал, чтобы запустить песню заново.
– Я заплачу! – Далия пошарила по карманам плаща.
– Не нужно, – Риккардо закинул цент в автомат. Музыка заполнила заведение.
– Интересная песня, – отметила Далия, когда Риккардо сел на место. – Кто поёт?
– Группа «ABBA». Они не очень популярны.
– Я слышала их! – обрадовалась Далия. – «Dancing Queen», – сказали они одновременно.
Риккардо хмыкнул.
– Да, их самая известная песня.
– Они нравятся тебе?
– Если я выбрал их второй раз, как ты думаешь?
<Не груби ей>
– Как и десятая симфония, – добавил он.
<Ты делаешь только хуже, остановись>
Риккардо посмотрел на Далию.
– Зачем ты пришла?
– Я пришла за тобой.
<Она издевается>
«Зверюга» заревела.
Из коморки, пританцовывая, вышел Игорь. Будто маракасами он тряс фонариком и ведром.
– Она – та девушка, с которой мне хорошо, – пропел он и поставил ведро на стойку. – Мы идём ловить жаб. Пойдёшь с нами?
Далия покосилась на Риккардо.
– Если можно.
Он соскочил со стула.
– Идём уже.
Когда они добрались до окраины города, где располагался пруд, Игорь, гремя ведром, помчался к воде.
Далия остановила Риккардо.
– Я не поехала с ним. С Оскаром, – уточнила она. – Я знаю, ты видел его машину у библиотеки.
– Почему? Он спас тебя, – Риккардо фыркнул. – Он твой герой.
– Оскар из тех парней, кто красуется перед друзьями, – она развернулась к нему. – Он выбрался из своего угла, потому что его позвал Игорь. Игорь испугался за тебя, за меня, а Оскару было наплевать на нас всех. Если бы тот парень действительно ударил меня, Оскар и пальцем бы не пошевелил. Ты – мой герой, не Оскар, – Далия взяла его за руки.
– Зачем ты пошла в «трясину»?
Далия пожала плечами.
– Из любопытства. Ты предупреждал меня, Саймон предупреждал, даже Рэнсом велел не спускаться по «мёртвой дороге». Но мне стало интересно, что такого скрывает ваша «трясина». Наверное, я глупая.
– Ты глупая.
Риккардо обнял её. Дыхание Далии скользило по его шее, и, закрыв глаза, Риккардо спросил:
– Когда ты уезжаешь?
– В январе. Молли сообщит о своём приезде заранее, чтобы отец забрал меня. Ты придёшь попрощаться?
Риккардо крепко прижал её к себе.
– Мне кажется, что я…, – начала она, но её перебил Игорь, заоравший во весь голос.
– Поймал! – кричал он, размахивая фонариком. – Я поймал её!
Далия выбралась из объятий Риккардо.
– Я нашла этот уродливый плащ в шкафу Молли. Он делает меня похожей на нищую ведьму, перебравшуюся из страшной сказки в реальную жизнь, – она распахнула полы плаща, – так что я не могу не потискать в нём жаб, – Далия побежала к Игорю, таща за собой Риккардо.
Он не сопротивлялся.
*
Вернувшись домой, Риккардо долго сидел на ступеньках и изводил себя догадками: что должно было последовать после «я» в предложении Далии? Он перебирал различные варианты, но возбуждённый мозг упорно подсовывал «несостоявшееся признание»: «Мне кажется, что я люблю тебя», – вертелось в его голове и на его языке. Мысли настолько спутались, что Риккардо уже не отличал что хотел услышать от Далии, а что хотел сказать сам.
Мистер Бигль прогуливался у ворот, то поглядывая на Риккардо, то крутя в пальцах помятую сигарету. Он примостился рядом с ним, когда жгучая тоска отразилась во взгляде Риккардо.
– Иногда нам не хватает мужества изменить свою жизнь, – сказал мистер Бигль. – Мы боимся перемен, думаем, что у нас ничего не получится и даже не пробуем. А если пробуем, то сдаёмся после первой неудачи, – он убрал сигарету в карман. – Я бросаю курить уже в третий раз. И только вам я могу в этом признаться, – смотритель съёжился. – Вечера нынче холодные. Вы простудитесь, если не зайдёте в дом.
Риккардо поднялся на ноги.
– Доброй ночи, мистер Бигль.
– Доброй ночи, мистер Бенитос, – кивнул смотритель.
Когда Риккардо закрыл за собой дверь, мистер Бигль достал из кармана сигарету, повертел её в пальцах и закурил.
Глава четырнадцатая
Старые друзья
29 ноября 1977 год
Рождество подбиралось к городу торопливыми шажками. Деренвиль обрастал украшениями и гирляндами во дворах и рождественскими колокольчиками и носочками в магазинах и закусочных; казалось, счёт шёл на часы, хотя до праздника оставалось чуть меньше месяца.
«Крабовый утёс» обновился одним из первых. Мистер Мишелс расставил на столах бумажных ангелочков, которых его жена сделала вместе с дочерями, повесил на дверь колокольчики и омелу и даже нацепил красный колпак на музыкальный автомат. Плюшевый костюм тоже претерпел изменения: теперь к нему прилагались оленьи рога, от которых у Риккардо неимоверно чесалась голова.
Размышления мистера Бигля побудили Риккардо достать список, написанный им позапрошлым летом в Сицилии. Из шести пунктов – вещей, которые он хочет попробовать, но боится, – Риккардо решил реализовать в ближайшее время два: работа и подарок.
Работа его страшила, потому что отец твердил, что Риккардо ничего не умеет и ничего доверить ему нельзя, хотя дед, заставлявший его делать всё – от полива апельсиновых деревьев до участия в постройке будки для таксы, – с зятем не согласился бы. Но Риккардо жил не с дедом (о чём порой жалел), а с родителями, повторявшими изо дня в день, что Риккардо ни на что не годен; а если человеку сорок раз сказать, что он свинья, – на сорок первый он захрюкает. Риккардо поверил, что он никчёмный работник (да и сын тоже), и смелости возразить отцу у него не было. Однако теперь, воодушевлённый философией смотрителя, он твёрдо решил заняться поиском работы, хотя бы попробовать.
Со вторым пунктом – подобная история. На все праздники подарки покупала мать. «Ты не разбираешься, у тебя нет вкуса», – говорила не она, а отец, но мать не спорила. По этой же причине Риккардо не получал карманных денег, чтобы «не потратить их на бесполезную ерунду».
Но близилось Рождество, и Риккардо хотел подарить Далии «бесполезную ерунду»: подарок, который он выберет сам; подарок, который он купит на заработанные им деньги.
За работой Риккардо отправился к отцу. Он осознавал бессмысленность этой затеи, но надеялся на счастливый случай, похожий на тот, когда они шутили на дне рождении Карлы.
Отец не высмеял Риккардо лишь по причине уставившихся на них десятков глаз работников фабрики. «Ты ничего не умеешь. Учить тебя – долго и дорого», – таким был его ответ. Риккардо сказал, что согласен на любую работу: он готов мыть полы, если отец боится поручить ему что-то серьёзнее, но отец выгнал его с фабрики, не дослушав.
Побродив в раздумьях по городу, Риккардо пришёл в «Крабовый утёс». Иллюзий он не питал: в закусочной работали мистер Мишелс и Игорь, при необходимости им помогал Джон, поэтому вряд ли они нуждаются в работнике. Смирившись, что будет на коленях умолять Рэнсома о работе в его магазине, Риккардо обрисовал ситуацию Игорю. «Рождество – лишь повод, – хихикнул он. – Не будь Рождества, ты нашёл бы в своих умных книжках другую причину для подарка. Посиди тут, я позову папу».
К удивлению Риккардо, мистер Мишелс не отказал ему. «Не умеешь – научим. Не знаешь – объясним. Но имей в виду: я приветствую веселье на работе, но не терплю лень и хамства с моими гостями. К кухне я не допущу тебя, сам понимаешь, но ты можешь раздавать листовки. Я буду платить тебе пятьдесят центов в час. По рукам?». Они пожали друг другу руки, условившись, что Риккардо будет работать по вторникам после уроков.
Костюм, который ему передал Игорь в первую рабочую смену, был тяжёлым и пах жареными котлетами.
Переодевался Риккардо в туалете. Тесное помещение не располагало местом, чтобы втискиваться в нём в «плюшевую шкуру краба». Риккардо шатало из стороны в сторону, когда он засовывал ноги в безразмерное сплошное «нечто», он нервничал, потел, чуть не завалился на унитаз («если я разобью его, меня похоронят в этом костюме») и, наконец справившись с костюмом, выплыл в зал под недовольный гул очереди из трёх человек, ломившихся в туалет на протяжении всего его преображения. Довольный Игорь вручил ему оленьи рога и листовки, сулившие предъявителям десятипроцентные скидки, и Риккардо, еле отрывая ноги от пола, чтобы не запутаться в свисавшем костюме и не упасть, поплёлся на улицу.
Первое, что понял Риккардо за пятнадцать минут работы, – многие люди злы. Кто-то, смеясь, проходил мимо и тыкал в него пальцем, другие с доброжелательной улыбкой брали листовку, комкали её перед носом Риккардо и бросали ему под ноги. Он пыхтел (костюм добавлял к его весу ещё фунтов двадцать), поднимал листовку, расправлял её замёрзшими пальцами и предлагал следующему прохожему. Дети дёргали его за штанины, чтобы он наклонился и они потрогали «рожки», подростки обзывали его «оленем», взрослые, ровняясь с ним, притворялись, что изучают вывески на противоположной стороне улицы. Людей, бравших листовки, было мало. Тех, кто брал листовки не с мученическим выражением лица, будто их заставляют, – ещё меньше. «Господи, какая неблагодарная работа», – думал Риккардо, тряся головой на радость малышам: их привлекал звон золотых бубенчиков, привязанных к «рожкам».
Второе, что беспокоило Риккардо, – Чак и его компания, толпившаяся у аптеки. Оскар гонял их, когда выходил курить, но они возвращались и наблюдали за Риккардо.
Слух, пущенный Хью, лопнул как мыльный пузырь. В тот вечер, когда Риккардо едва не подрался с Генри, из городских в баре находился кто-то ещё, помимо них с Игорем, Далией, Оскаром, Лосём и Маэстро. Этот «кто-то», судя по всему, учился в старшей школе: Риккардо точно знал, что «разоблачение» пошло оттуда. Он или она («кто-то») застал события в «трясине» и превратил их в короткий рассказ, суть которого сводилась к истине: Риккардо не дружит с «трясиновцами».
Ошеломляющую новость Чак переваривал неделю: он помнил, что «трясиновцы» отпустили его, переговорив с Риккардо, но не понимал, зачем им требовалось его согласие, если они не друзья. Поразмыслив (что для его головы занятие трудное, почти незнакомое), Чак решил, что надерёт задницу Риккардо либо за обман, либо просто так, о чём предупредил его перед уроком математики.
В школе Риккардо не воспринял угрозу Чака всерьёз, однако, теперь, когда Чак то появлялся на Центральной улице, то, благодаря стараниям Оскара, с неё исчезал, опасность становилась реальной. Намечаемой драки Риккардо не боялся: однажды ему удалось завалить Чака на землю, получится и во второй раз, но даже в случае победы Риккардо, Чак здорово потреплет его, а царапины и кровоподтёки напугают Далию. И пока он придумывал, как незаметно проскользнуть мимо неугомонного одноклассника, Игорь высунул голову из «Крабового утёса»:
– Час прошёл, – сообщил он.
Риккардо посмотрел на окружённого пятиклассниками Чака и вильнул в закусочную.
Снять костюм оказалось не легче, чем натянуть, зато посетители не ломились в туалет и унитаз не действовал как магнит и не притягивал ноги Риккардо.
Прижав к груди плюш, Риккардо уставился на окно. Мысль улизнуть от Чака, как когда-то от Карлы – через окно, промелькнула всего на секунду: если нога соскользнёт (а температура воздуха прыгала от плюса к минусу), то Риккардо грохнется наземь. А если не грохнется, то свидетели его побега оповестят о нём мистера Мишелса. Не определившись, что хуже, – сломать позвоночник или обидеть мистера Мишелса, – Риккардо вернулся в зал.
Риккардо положил костюм на барную стойку.
– Ваши пятьдесят центов, – Игорь задрал нос и с важным видом достал монетку из кассы.
– Самая хреновая сделка в моей жизни, – Риккардо спрятал монетку в карман.
Игорь засмеялся.
– Я убедил папу платить тебе пятьдесят центов, сказал, что ты копишь на подарок любимой девушке, – он подмигнул Риккардо. – И скажи спасибо, что я отговорил его рассказывать тебе историю о его первой любви – белокурой нимфе, с которой он познакомился в Аризоне, – Риккардо промычал в ответ. – Ты какой-то нервный.
– Чак отирается у аптеки.
– Будь спокоен, – Игорь поднял руку в примирительном жесте, – Оскар разберётся с этим говнюком. Зайдёшь вечером?
– Не знаю. Я встречаюсь с Далией через, – Риккардо бросил взгляд на часы, – двадцать минут! Увидимся! – он хлопнул по ладони Игоря, проигнорировав его изумлённое лицо, и выбежал из закусочной.
Ни Чака, ни его компании на улице не было, а в воздухе плавал сигаретный дым.
Риккардо не торопился. Путь до Восьмой улицы занимал не более пятнадцати минут, но Риккардо нарочито выдвинулся раньше, чтобы в спешке не вспотеть. А утром он два раза почистил зубы, достал из шкафа самый красивый (по его мнению) синий свитер (мать удивилась, когда Риккардо спросил после завтрака, как он выглядит, но подтвердила, что свитер ему очень идёт) и побрызгался отцовским одеколоном: дорогим, но вонючим, запах которого напоминал Риккардо запах салона нового автомобиля.
Далия назначила ему встречу сама. Извозив плащ Молли в грязи, она плюхнулась на землю (Риккардо плюхнулся рядом с ней) и спросила, не хочет ли он в следующий вторник погулять с ней по Деренвилю. Он согласился, отметив, что его язык сработал быстрее мозга: ответ прозвучал как простое бормотание, но если бы мозг опередил язык, то Далия услышала бы в голосе Риккардо ликование, подобное тому, с каким Игорь носился с ведром за жабами. Она робко коснулась его руки; их пальцы переплелись. «Поймал! Поймал!» – веселился Игорь, тряся вдалеке фонариком. «Поймал», – шёпотом повторила за ним Далия. Риккардо сжал её пальцы – крепко, но, не причиняя ей боли: «Он отпустит того, кого поймал, а я нет». Прожорливая темнота поглотила не только свет фонарей, но и их лица: Риккардо покрылся пятнами, Далия покраснела вся. Они улыбались, и Игорь, носившийся по мокрой траве, думал, что они (а смотрели они не на друг друга, а именно на него) наслаждаются его «охотой».
О свидании с Далией (Риккардо относился к их предстоящей встрече не иначе как к свиданию) он никому не рассказал, хотя порывался обсудить его с Игорем или мистером Биглем. Но, в конце концов, рассудил так: ни одобрения друга, ни напутствия смотрителя не заменят наставлений отца, к которому Риккардо не может прийти за советом, поэтому пусть это свидание – его первое в жизни свидание – станет его маленьким секретом.
Миновав аптеку и пару магазинов, Риккардо обернулся. Чутьё подсказывало ему, что «навязчивая компания» разбредётся по домам, только если Оскар поручит Лосю и Маэстро, как Оскар любил выражаться о тех, кто ему докучает, «схватить их за яйца». Однако знакомые фигуры не мелькали среди прохожих и Риккардо успокоился.
Тянущийся «хвост» из Чака и трёх пятиклассников Риккардо обнаружил, когда сошёл с Центральной улицы. Они поджидали его на углу, но за болтовнёй упустили момент, когда Риккардо покинул центр, и теперь крались за ним, точно плохие шпионы. Они не нападали, не провоцировали, просто преследовали.
Риккардо ускорился. До перекрёстка, на который они не сунутся, оставалось несколько минут.
– Лови его! – крикнул Чак. Голодными пираньями мальчишки рванули вперёд.
Риккардо оторвался от них, но, растерявшись, помчался не на Восьмую улицу, а свернул на Олм стрит.
– Трусы! – взвизгнул Чак. Пятиклассники замерли на перекрёстке.
Чак гнал Риккардо почти до середины «мёртвой дороги».
– Что тебе нужно? – Риккардо остановился. Он запыхался не меньше Чака.
Чак наклонился, опираясь на колени:
– Я хочу разукрасить твоё лицо. Или ты думаешь, что можешь обманывать Чака?
Справа от Риккардо, в лесу, раздался треск.
– Давай вернёмся в город, – предложил Риккардо.
– Нет, я уделаю тебя здесь, итальяшка. И в этот раз твои помойные «трясиновские» друзья тебя не спасут! – он кричал во весь голос.
Глаза Риккардо расширились. По дороге спускались Бобби и Хью. Бобби, скривив губы, то закрывал, то раскрывал карманный нож.
– Замолчи, Чак.
– Основным блюдом для моих кулаков будешь ты, а тот крашеный гомик станет для них десертом!
Хью схватил Чака за шею сзади и процедил ему в ухо:
– Я готов, сладкий.
Риккардо побежал вниз, но упал, столкнувшись с выбравшейся из дырки в заборе девушкой. Незнакомка, на вид старше Риккардо на пару лет, завалилась на спину. Из леса вылез парень – её ровесник – и бросился к девушке, метнув на Риккардо взгляд, полный ненависти.
Бобби подлетел к поднявшемуся на ноги Риккардо и врезал ему по лицу. Закрыв разбитый нос руками, Риккардо вновь очутился на земле.
Бобби подошёл к девушке. Она оттягивала рукава куртки, порванной на локтях. Незнакомка со слезами – не от боли, от обиды за испорченную вещь – посмотрела на Бобби. На лице Бобби отобразилась любовь и нежность, словно девушка была его младшей сестрой.
Он присел перед подростками.
– Ничего, ничего, – Бобби гладил её по голове, – мы попросим Фиону, она починит. Ты же знаешь, как хорошо наша Фиона шьёт, – девушка грустно улыбнулась, – принеси ей любую тряпку и она превратит её в шедевр, – большим пальцем Бобби вытер её слёзы и обратился к парню, кивнув на забор. – Возвращайтесь к себе. Мы скажем, когда вы сможете выйти, – все трое встали.
Перед тем, как скрыться за забором, девушка обернулась.
– Это всего лишь тряпка, милая, – Бобби приложил пальцы к губам, а после выставил их перед собой, будто касаясь ими щеки незнакомки. Она вновь улыбнулась ему, и подростки скрылись в лесу.
Бобби посмотрел на Риккардо. Нежность испарилась, его лицо искажала ярость.
– Ублюдки, – сплюнул Бобби и рывком поднял Риккардо, – я выпотрошу вас обоих!
Они с Хью потащили Риккардо и Чака к водохранилищу, где на плите Фиона ласкалась к Генри: лицом она тёрлась об его лицо, игриво избегая поцелуев Генри.
– Нализались? – прорычал Бобби. Он толкнул Риккардо с плиты. Хью провернул то же самое с Чаком.
Фиона отпрянула от Генри.
– Что происходит?
Бобби и Хью спрыгнули к воде.
– У нас снова непрошеные гости, – сухо сообщил Хью.
Бобби был более разговорчив.
– Я прощал твоему городскому поклоннику похождения в «трясину», но, видишь ли, он налетел на Кьяру, и я не намерен спускать ему это с рук.
– Да я случайно! – кричал Риккардо. Кровь и слёзы сливались на его губах. – Я толкнул её случайно!
– Случайно, не случайно! – Бобби вцепился Риккардо в волосы. – Да мне насрать!
Фиона пододвинулась к краю плиты.
– Что с ней? – обеспокоенно спросила она.
– Она в порядке, куртку порвала. Зашьёшь?
– Хрень спрашиваешь.
– Вот и я ей сказал, что всё это хрень. Хрень! Хрень! Хрень! – он трижды опустил лицо Риккардо под воду. – Вас бьют за порванные вещи, городской? – орал Бобби. Риккардо жадно хватал ртом воздух. – А наших детей бьют! – Бобби окунул его лицо и вытащил. – Когда ваши родители лакают дорогое вино, они потом тушат об вас окурки, нет? А об нас тушат! – Бобби дёрнул его за волосы. Риккардо закатил глаза: всё вокруг превращалось в единое мутное пятно.– Наши дети не ходят в школу, потому что вы, городские, над ними издеваетесь! Сколько стоят твои шмотки, ты знаешь, урод? Нет? А мы знаем, сколько стоят наши: в два раза дороже! Потому что вы, ублюдки, не пускаете нас дальше двух улиц и нам приходится переплачивать вам же за простое шмотьё! А хлеб? Пока Рэнсом не открыл магазин, мы растягивали его на неделю! Слышишь, городской? Мы растягивали булку на неделю, потому что даже жратву вы продавали нам с двойной наценкой! Если нас меньше, то значит над нами можно издеваться? Можно морить голодом, а, городской? – Бобби хлестал Риккардо по щекам. – Я убью тебя! Клянусь богом, сегодня я убью тебя!
– Бобби! – Фиона положила голову на плечо Генри. – Прикончи их.
Бобби тряхнул Риккардо за плечи.
– Погоди, – Генри спустился к ним, – дай я. У меня с ним личные счёты.
Бобби отпустил Риккардо и занялся обмочившим штаны Чаком. Как и Риккардо, он схватил его за волосы и погрузил заплаканное лицо Чака в воду.
Распластавшись на земле, Риккардо смотрел на нависающего над ним Генри. Генри мешкал: в его глазах замелькала жалость.
Хью, лишённый потехи в виде Чака, повернул голову на Фиону.
– Бобби!
«Трясиновцы» обернулись. Бесшумно подобравшийся к водохранилищу Оскар намотал волосы Фионы на руку и резко дёрнул их вверх, подняв Фиону на ноги.
Бобби поднял Риккардо и приставил к его горлу карманный нож.
– Я перережу щенку горло!
Оскар вынул из кармана пистолет. Холодное дуло прижалось к виску Фионы.
– Я пристрелю твою потаскуху, Генри.
Генри перевёл взгляд с Оскара на Бобби.
– Отпусти его! – крикнул он.
Бобби не послушал. Щёлкнул предохранитель пистолета.
Генри накинулся на друга, но Бобби уже сам толкнул Риккардо к плите.
Оскар сбросил Фиону вниз, однако, Генри успел её поймать.
– Уже пожалел, что достал мне пистолет, а, Бобби? – Оскар прикрывал спиной залезшего на плиту Риккардо. Пистолет по-прежнему был нацелен на Фиону.
– Держи своего щенка на привязи, Оскар, – ответил Бобби.
Оскар пятился назад, подталкивая Риккардо.
– Увижу вас в городе, – Оскар по очереди направил пистолет на Фиону и Генри, – пристрелю и утоплю ваши тела в вашем же водохранилище, и никто ваши трупы не найдёт.
– Мёртвые тела всплывают, тупой ты мудак, – сказал Хью. Оскар выстрелил ему под ноги.
Фиона закричала и Генри прижал её лицо к своей груди. Бобби и Хью отскочили: Бобби упал в воду, Хью завалился в кусты.
– С тобой не прощаюсь, Бобби. Ты со мной ещё не рассчитался.
Оскар пятился и не опускал пистолет, пока они не дошли до бара, хотя «трясиновцы» не думали покидать водохранилище: Генри успокаивал Фиону, а взбешённые Бобби и Хью отыгрывались на не успевшем сбежать Чаке.
На перекрёстке их ждали Далия и друзья Оскара.
Завидев их, она бросилась к ним навстречу.
– Не трогай его, – Оскар отстранил её руку, когда она потянулась к лицу Риккардо, – эти уроды чуть не вышибли из него всё дерьмо.
– Неправда, – сказал Риккардо.
Оскар ухмыльнулся.
– Не выделывайся, Рикки. Я снова спас твою шкуру.
– Не называй меня Рикки.
Оскар побагровел.
– Удостоверьтесь, что дама дошла до дома, – сказал он друзьям и, схватив Риккардо за ворот куртки, потащил по улице.
Далия подалась вперёд, но Лось и Маэстро перегородили ей путь.
Риккардо вырывался, но Оскар терпел и не трогал его, отпихнул лишь, когда довёл Риккардо до ворот его дома.
– Как она волнуется за тебя. Словно она не нянька, а твоя подружка.
К ним спешил смотритель.
– Но я бы не хотел такую подружку, – продолжал Оскар, – она ничем не отличается от «трясиновской» шлюхи.
– Далия не шлюха!
Оскар наклонил к нему своё лицо.
– Приличные девушки не спускаются в «трясину», Рикки.
– Твоя сестра спускалась в «трясину», Оскар.
Оскар выпрямился.
– Карла спускалась со мной в «трясину» в сентябре.
Оскар влепил Риккардо пощёчину. Его злость забавляла и раззадоривала Риккардо.
– Далия отказала тебе в свидании, да, Оскар? Поэтому ты бесишься? – Риккардо вытер рот и улыбнулся.
– Не отказала. Рассказать, что она вытворяла в моей машине, пока хорошие мальчики, как ты, читали книжки в библиотеке?
– То же, что все девочки, спускающиеся в «трясину»?
От нового удара Риккардо спас мистер Бигль.
– Мистер Бенитос, – смотритель развёл руками, не зная, как подступиться к избитому Риккардо.
– Он подрался, – Оскар цокнул языком, – я хотел бы поговорить об этом инциденте с его родителями.
– Их нет дома, – ответил мистер Бигль.
– Я знаю, как с ними связаться.
В доме Оскар по-хозяйски прошлёпал к телефону на кухне и позвонил матери. Миссис Феррера разыскала Альбу (она вышла из общего покерного безумия, но отношения с играющими женщинами поддерживала), и через полчаса, которые Оскар провёл на диване в гостиной, Альба примчалась домой.
– Он подрался, – пояснил Оскар. – Они с одноклассником спустились в «трясину», где местные с помощью кулаков объяснили им, что ходить туда нельзя.
– Всё было не так, мам! – возмутился Риккардо. Служанка, обрабатывающая его раны, повернула его подбородок на себя.
– Замолчи, Риккардо! – шикнула Альба.
Она благодарила Оскара и не слушала Риккардо.
Не стал его слушать и Аурелио, когда вечером вернулся с фабрики. Пересказа жены было достаточно, чтобы он наказал Риккардо до Рождества: никаких поползновений дальше дома. О работе и Далии пришлось забыть. Одно радовало – телефонные звонки от Карлы прекратились.
