Kitabı oku: «Татарин», sayfa 2
4. Данияр
Девчонка совсем. Трясётся вся, губёшки дрожат, вот-вот разревётся от страха.
Разве не этого я хотел? Пусть ревёт, пусть молит о пощаде, сука!
Я не должен её жалеть, не должен…
Никитин не пожалел мою жену, с чего мне жалеть кого-то из его близких?
Дочь дорога ему. Знаю, что дорога, чувствую. Нечестно было похищать Софию, око за око, как говорится, но я не виноват, что жена Никитина не дожила до этого момента. Мне было без разницы жена или дочка. Кровь за кровь.
Моя месть – мои правила. Никитин должен был думать о последствиях, когда посмел отнять у меня самое дорогое, что было в моей жизни. Думал, сбежит в Америку, и все всё забудут, что убийство ни в чём не повинной женщины сойдёт ему с рук?
Я вытащил мобильный и включил на нём камеру. Отправлю этому ублюдку видео. Может, тогда поторопится, гандон?
Мой начбез доложил, что Никитин со своей охраной уже едет сюда. Ждать я умел, научился, судьба заставила. Но сейчас во мне кипела такая ярость, что сам себя боялся.
– Ну, что, мужики, кто первый? – подзадорил я своих. – Кто хочет попробовать нашу сладкую Софию?
Охрана радостно загудела в предвкушении веселья. Держу пари, у них уже у всех в штанах дымится. Кроме, пожалуй, Матвея. Этот, сука, правильный. Он не станет никого насиловать. Даже смотрит на меня сейчас с осуждением. В жопу пусть себе засунет своё благородство. Это совершенно не тот случай, когда милосердие имеет место быть.
Я снял крупным планом искажённое ужасом лицо Софии. Дрожащие пухлые губы, огромные, широко распахнутые глаза какого-то нереального цвета. В машине они мне казались ярко-зелёными, словно малахит. Мне подумалось, что девчонка носит линзы, но сейчас на солнце в радужке появились серые вкрапления, как у нункирхенской яшмы, и я понял, что это естественный цвет её удивительных глаз. Идеальная, почти прозрачная кожа, тронутая чуть заметным румянцем. Длинные каштановые волосы, словно водопад окутывают хрупкие девичьи плечи. Ветер играет прядками так заманчиво, что хочется самому попробовать их шелковистость на ощупь. Сиськи под объёмной кофтой не видно, а ножки у Софии что надо. От женихов, наверное, отбоя нет?
Может, и мне её трахнуть? Больно красивая, сука.
– Не надо, пожалуйста, – едва слышно выдыхает София. – Вы мне скажете, кто вы такие?
– Тебя это не должно волновать, София, – отвечаю, по-прежнему глядя на неё через телефон. – Папочке привет передай, помаши ему ручкой, пока ещё можешь.
Её бы в кино снимать, а не на мобилу. Чем дольше смотрю на сучку, тем сильнее она мне нравится.
Подхожу к ней вплотную и на каком-то инстинкте нюхаю её волосы. Пахнет чем-то чистым, мягким, словно нежный бутон цветка едва распустил свои лепестки.
– Отпустите меня! Пожалуйста! – жалобно просит София. – Папа заплатит вам, сколько скажете.
Я не собирался с ней разговаривать. Не хотел. И насиловать её не хотел. Без меня есть кому. Мои бойцы смотрят на Софию, как голодные псы на кусок сочного мяса. Только и ждут моей команды.
– Конечно же, он заплатит, – тихо говорю я, проводя подушечкой большого пальца по дрожащей верхней губе девчонки. Её рот будто создан для поцелуев, но сегодня ей выпала не та карта, так что в глотку ей напихают кое-чего другого. Должно быть, насиловать такую малышку одно удовольствие? Я почувствовал, что меня ведёт не туда, что я ухожу от плана, поддаваясь жалости. – Но сначала пусть посмотрит, как его доченька расплачивается за его грехи! Ты мне нравишься, крошка! Я не стану тебя долго мучать и убью быстро, обещаю. Хочешь пожить подольше? Будь послушной девочкой! Раздевайся, София! – стараюсь, чтобы приказы звучали чётко, чтобы никто из моих бойцов даже не заподозрил, что я колеблюсь. Надо взять себя в руки и довести дело до конца! – Делай, что говорю, если не хочешь, чтобы тебя отпиздили для начала.
– Пожалуйста! – расплакалась девчонка. – Давайте дождёмся папу? Я… Ещё ни с кем… Я девственница…
Как будто это что-то менят? Врёт! Пиздит для вида. Я не должен ей верить, не обязан. Да и какая нахуй разница, если я всё равно собираюсь её прикончить? Сейчас девственница, через пять минут уже нет.
– О! У нас тут целка! – заржал Митяй. – Босс, можно я тогда буду первым?
– Валяй! – бросил я ему и отошёл от Софии.
Снова захотелось курить, но я не мог отвести взгляд от Митяя и Софии. Смотрел, как хватает её, словно куклу, как швыряет на траву. Она такая маленькая по сравнению с ним, по сравнению со всеми нами. И такая беззащитная…
Крики Софии звоном бьют по барабанным перепонкам. Я знаю, что никогда не смогу их забыть, как и того, что сейчас произойдёт.
Меня начинает мутить, когда Митяй задирает на девчонке юбку, а потом расстёгивает ремень на своих штанах. Она почти не сопротивляется, поэтому ему удаётся всё делать быстро. Хочется отвернуться или отвести глаза, но я должен смотреть. Должен, чёрт побери!
Вспоминаю, что до сих пор держу телефон в руке, и навожу его на барахтающуюся в траве парочку.
– Данияр Сулейманович, – обратился ко мне Матвей. Только наедине я позволял ему называть себя Даней. Больше никому. – Ну, будет. Соплячка же совсем? Ребёнок!
Ну, вот, что я говорил? Нечасто, но бывали моменты, когда он отговаривал меня от импульсивных и необдуманных поступков. Сейчас я ненавидел его за это. Зачем он взывает к моей жалости, когда мне так нужна железная воля и твёрдая рука? Кто его просил пасть открывать?
Эти твари насиловали мою Эльвиру перед тем, как перерезали ей голо, как овце. Бумеранг вернулся к Никитину. Это честно. Это просто возмездие. Пусть жестокое, но справедливое.
Неожиданно телефон в моей руке начинает вибрировать. Звонит мой начбез.
– Тихо, блять! – рявкаю я, но София продолжает жалобно скулить. – Угомони её, Митяй!
Он зажимает ей рот ладонью, и всё это блядство ненадолго ставится на паузу.
5. Данияр
– Плохие новости, Данияр Сулейманович, – пыхтел мне в трубку Булат. – Машину Никитина расстреляли на дороге.
Я смотрел вокруг себя невидящим взглядом, сгорая от бессилия и злости. Это я! Я должен был замочить Никитина, разорвать его на мелкие куски! Но меня кто-то опередил, блять! Просто расстрелял машину…
– Кто? – реву в трубку, так что даже Митяй на меня оборачивается, отвлекаясь от своей добычи.
– Машины без номеров. Профессионалы. Мы не успели среагировать и встрять, да и приказа от вас такого не было. Они очень быстро сработали, чётко.
Эта мразь кому-то ещё дорогу перешла? И этот кто-то оказался проворнее меня и решительней. От отчаяния потемнело в глазах.
Как же так? Почему я упустил Никитина так нелепо? Потому что решил пойти по лёгкому пути, забрав его дочь. Думал, он сам явится ко мне в руки. Это казалось таким элементарным…
У меня было такое чувство, что меня жёстко наебали!
– Охрану положили, а Никитин ушёл, – продолжил докладывать начбез.
– Так он жив?
Слабая надежда вернула меня к жизни, заставила прийти в себя. Сердце забилось быстрее, от мысли, что не всё потеряно.
– Да, – с уверенностью подтвердил Булат. – Живучий, падла, и везучий! Телефон у него недоступен. Что прикажете, Данияр Сулейманович? Нам его поискать? Пока далеко не ушёл?
– Это опасно. Возвращайтесь домой, мы скоро будем.
– Слушаюсь, босс! – отсалютовал начбез.
Обидно, сука! Придётся уезжать ни с чем. Впрочем, похуй, не страшно, подожду ещё. Дольше ждал.
Оставаться здесь, на открытой местности было недопустимой глупостью. Бойцов со мной было немного, пришлось поделить охрану, чтобы была возможность следить за Никитиным. Не уследили.
Пока не было информации, кто на него напал, мне тоже могло прилететь. Тем более что дочка Никитина у меня.
– Уходим! – отдал я приказ, убирая телефон в карман пиджака.
Медлить было нельзя. Никитин никуда не денется. Побегает, в себя придёт и приползёт за дочкой, как миленький.
– Но, босс! – возмутился Митяй, вошедший в раж.
Он рассчитывал поиметь девчонку, а тут такой облом. О, как я его понимал!
– Отпусти её! – подошёл ближе. – Я сказал, уходим!
– Блять, да я быстро! – не терял надежду Митяй.
– Ты оглох, сука?
Врезал ему по морде на автомате. Думает, мы тут все ждать будем, рискуя головами, пока он свой хуй полирует узкой дыркой? Митяй отлетел в сторону, и рыдающая София тут же встала на четвереньки и поползла подальше от него.
Мне показалось мало. Втащил ещё раз Митяю, а потом ещё и ещё. Проучить хотел, чтобы с первого раза мои приказы понимал. На самом деле срывал на нём злобу за то, что остался ни с чем, за то, что просто день не задался, и всё пошло через жопу!
Митяй не давал мне сдачи, не мог поднять руку на хозяина, поэтому у меня быстро пропал интерес его пиздить. А так хотелось забить его до смерти, раскатать в фарш! Вся моя ярость, предназначавшаяся Никитину, выплёскивалась сейчас на Митяя.
Я собрал вокруг себя конченых отморозков. Дал лизнуть кость, а потом отнял. Неудивительно, что у Митяя крышу сорвало от девки, но это не оправдывало его. Я ценил понятливость и полное подчинение. Каждая псина должна чётко знать своё место!
– Хватит! – заскулил Митяй. – Простите, босс! Я всё понял! Понял!
То-то же!
Пока Митяй поднимался на ноги, застёгивал ширинку и сплёвывал кровищу, собирая в кучу хлебало, я думал о том, куда теперь девать Софию. Девчонка билась в истерике, стоя на коленях, трясясь всем телом. С минуту колебался, потом снял с себя пиджак и накинул ей на плечи, будто хотел теперь спрятать её от чужих глаз. Она испуганно дёрнулась, когда я поднял её на ноги, обняв одной рукой за плечи. Выглядело это не очень.
Сначала бросил её на растерзание псам, а теперь как будто защищаю. Моя сила всегда была в жёсткости. Свою мягкость я проявлял только к Эльвире, только она знала меня настоящего, потому что я позволял ей это. Больше никому.
После её смерти я стал монстром, сам этого хотел, взращивая внутри себя тьму и ненависть. А сейчас что? Эта сучка мне никто. Дочь врага, его плоть и кровь. Почему мне жалко её, откуда во мне эта долбанная слабина?
– Если можешь не убивать, не убивай, – раздался в моей голове голос отца.
Но я не мог! Не мог оставить её в живых! Не сейчас, потом. Надо свыкнуться с этой мыслью. Время есть.
– Пойдём, София, – тихо сказал я ей, пытаясь вести по направлению к машине. – Здесь опасно оставаться.
Она была не в себе. Не слышала меня, не понимала, что я от неё хочу. Только ревела и тряслась, скулила и дрожала. Я умею пугать и ломать людей. Сейчас я видел это своими глазами. Софии хватило и малого.
Говорить ей что-то ещё было бесполезно. Подхватил её хрупкое, почти невесомое тело на руки и понёс к машине. Можно было поручить это кому-то из бойцов, но я не хотел, чтобы кто-то снова касался Софии своими грязными руками, даже святоша Матвей.
Шел к тачке, испытывая вместе со злостью невероятное облегчение оттого, что София осталась нетронутой, что Митяй не успел её обесчестить. Сам не знал, чему радуюсь. Тому, что не смог позволить ему продолжить? Можно было пустить девчонку по кругу у меня дома и не один раз, пока Никитин за ней не приедет.
Мне становилось тошно от этой мысли. Блевать хотелось, больше ничего. Прижимал к себе трясущуюся девчонку, а меня самого колотило от жуткой боли внутри и адреналина.
Эта злоба застилала мой разум. Никому не нужные жалость и малодушие ещё мне аукнутся, я даже не сомневался, но я всё сделал правильно, отобрав Софию у мною же натравленного насильника – решено и не обсуждается.
6. Данияр
Меня всегда раздражали женские слёзы. Настоящие даже сильнее, чем напускные. Пусть меня лучше пиздят толпой, чем смотреть и слушать, как женщина плачет. Особенно когда ты ничего не можешь сделать, чтобы это прекратить, ничем не можешь помочь.
София ревела всю дорогу так, будто её отымела рота солдат. Я слушал этот скулёж, пытаясь абстрагироваться, но ни хрена не выходило. Её завывание било по нервам, резало без ножа самую мою душу, которая, как выяснилась, у меня всё ещё была.
Я не хотел её жалеть, потому что мне не было её жаль. Там, в траве, когда на неё навалился боров Митяй, да, что-то дрогнуло, но сейчас Софию никто не трогал, у неё просто нервы сдали, и меня это так бесило. Я ничего не мог сделать, чтобы заткнуть её, и от этого бессилия был готов завыть сам.
Блять, не день, а полное дерьмо!
Чтобы отвлечься от безутешной Софии, я сосредоточился на её папаше. Как долго мне его ждать? Сам придёт за дочкой или начать искать его, чтобы до него снова вперёд меня не добрались? Второй раз Никитину не может повезти, потому что никакого везения не существует.
Рука по привычке потянулась к цепочке на шее, на которой висело два кольца. Одно моё обручальное – носил на шее не потому, что вдовец, потерять боялся или повредить. Был случай, что перстень лопнул, когда кулаком одного типа приложил. Второе – перстень Никитина, который я нашёл рядом с телом Эльвиры.
Этот пидор так спешил, что обронил его на месте преступления. Вот так кольца и теряют, так что я лучше на цепочке поношу. Снять её с меня смогут только с мёртвого, а если так, то мне уже ничего не будет нужно, даже последней памяти о том, что я был чьим-то мужем.
В минуты раздумий я любил перебирать что-нибудь в руке. Иногда это были чётки, но чаще я перекатывал между пальцами перстень Никитина. Думал я много и часто, от этого рисунок на перстне немного стёрся и обезличился.
Как я не пытался, не мог игнорировать плачущую девушку, хоть тресни!
– Прекрати скулить, бога ради! – рявкнул я на неё.
Она вздроргнула, будто я ей врезал, но постепенно её всхлипы стали редкими и тихими, без завывания. Я с облегчением вздохнул, на самом деле испытав его.
– Куда мы едем? Куда вы меня везёте? – тихо спросила девушка.
Может, сказать ей что-то утешительное, чтоб заткнулась и не действовала на нервы? Только вот успокоить Софию мне было нечем. Я так и не решил, что с ней делать дальше, потому что не рассчитывал, что придётся её к себе домой везти.
Куда селить-то её? Запереть бы в клетке какой, только не было у меня клеток. В подвал бросить, как пленницу? Там её мои орлы и выебут толпой. Выделить спальню, как гостье? Не многовато ли чести для дочери заклятого врага?
Блять, почему я вообще должен об этом думать?
– В гости ко мне едем. Побудешь у меня, пока тебя отец не заберёт, – как можно спокойнее ответил я, боясь напугать снова Софию.
Если она опять начнёт реветь, клянусь Аллахом, я её из машины прямо на ходу вышвырну.
– Что с папой? С ним что-то случилось? – продолжила свой допрос София.
– На него напали на дороге, убили охрану. Он сбежал, мобила недоступна, – как можно короче изложил я. Трепаться с этой сучкой никакого желания не было. – Ты, случайно, не знаешь, кто это мог быть? Кому твой папочка насолил настолько, что его решили грохнуть средь бела дня на глазах у многих свидетелей?
Заплаканные глаза Софии нервно забегали по мне, а потом она отрицательно замотала головой.
– Папа хороший, он никому не делал зла. Я не понимаю, что вам нужно от нас?
Так я и думал. Ничего не знаю, ничего не видела и не слышала, ничего никому не скажу.
Жаль. Могла бы упростить мне задачу. А может, и впрямь она ни сном ни духом про делишки папаши? Похуй, сам разберусь. Мы почти доехали до моего дома, как вдруг машина остановилась посреди дороги. Я неосознанно потянулся за пистолетом, не понимая, в чём дело, какова причина остановки.
– Данияр Сулейманович, – обратился ко мне Матвей, ехавший спереди. – Взгляните!
Он указал мне рукой куда-то прямо перед собой, и мне пришлось пригнуть голову, чтобы увидеть то, что привлекло внимание моего помощника.
Чёрные клубы дыма, устремляющиеся в небо, валили прямо с моего участка. Сомнений не было – горел мой дом. Звуки сирен, где-то совсем близко, доносящиеся до нас, оповещали о том, что пожарные на подходе. Мы остановились не слишком далеко, всего в паре улиц от моего дома, и я мог отчётливо видеть, что его уже не спасти. Слишком поздно тушить, он весь объят пламенем.
Очевидно же, что поджог. Пришла беда, откуда не ждали.
София тоже с любопытством уставилась в лобовик своими зелёными глазами, не совсем врубаясь, что происходит.
– Разворачивайся! – приказал я водителю и достал всё же ствол.
Матвей поступил точно так же, понимая, что где-то может быть засада на нас. Водитель быстро начал сдавать назад, предупредив машину сопровождения об опасности.
– Куда едем, босс? – поинтересовался он, чтобы сообщить координаты точки прибытия второму водителю.
А действительно, куда? Я ненадолго призадумался, прикидывая, где можно теперь залечь на дно. В доме отца было опасно прятаться, слишком уж очевидно, что я туда поеду, узнав, что теперь бездомный, но сам особняк был крепким и хороший обзор на триста шестьдесят градусов. Враги не смогут подобраться ко мне незамеченными.
Но есть и другой вариант – дом Никитина. Он обжит, там наверняка уютненько, есть слуги и жратва?
– Едем домой к Никитину! – решился я.
– Принято!
У Софии глаза стали, словно блюдца. Она явно не ожидала такой подачи. Я и сам десять минут назад такого не ожидал.
– Теперь мы едем тебе в гости, – устало произнёс я. – Видишь, как быстро всё меняется, София? Заодно покараулим твоего папашу или его недоброжелателей – это как повезёт.
Мне отзвонился Булат и спросил, стоит ли ему проконтролировать тушение пожара и проверить охрану, что дежурила возле дома. Я велел ему догонять нас, поскольку был уверен, что мою охрану положили тоже, иначе пожарных вызвали бы сразу, как только почуяли возгорание. Вызывать было некому, поэтому дом так сильно успел пострадать.
Я напрягал мозг, думая о том, кому перешёл дорогу Никитин, а мне, похоже, стоит задать себе тот же вопрос. Кто, посмел, сука?
7. София
Ничего страшнее со мной ещё в жизни не происходило. Ещё в обед я болтала с подругой о дурацком дне рождения однокурсника, а теперь еду в машине с ужасными людьми, и радуюсь, что жива до сих пор и не изнасилована. Впрочем, всё возможно ещё впереди. Я не могу знать, что в голове у этого Данияра Сулеймановича.
Кто он вообще? Что папа ему сделал плохого, что он так жаждет его крови?
Никогда не думала, что перестану хотеть домой. От одной мысли, что эта шайка головорезов будет там просто находиться, мне становилось худо. Но выбора не было.
Сейчас, именно в эту минуту, мне не на кого было надеяться, неоткуда ждать помощи. Папа и сам в беде. Придётся как-то самой барахтаться, пока он меня не заберёт у этого чудовища. Слава богу, он хотя бы жив. Я не переживу, если ещё и он погибнет. Сначала мама меня оставила, теперь жизнь папы висит на волоске.
Впрочем, когда мне жить, а когда умирать, решает теперь Данияр Сулейманович.
Может, оно и к лучшему, что мы едем к нам домой? Я знаю все закоулки, входы и выходы, вдруг получится сбежать, а потом предупредить об этом папу? Если побег мне виделся чем-то реальным, то как связаться с папой я вообще не представляла. Я без телефона, с ним тоже нет связи, как сказал Данияр Сулейманович.
Мы уже доехали до нашего особняка, а я всё не могла успокоиться после того, как меня едва не изнасиловал лысый урод. Если бы не Данияр…
Почему он прекратил это издевательство? Сам же хотел посмотреть, на телефон снимал всё?
– Выходи! – приказал мне Данияр, когда машина остановилась возле наших ворот.
Я не стала дожидаться, пока меня выведут под руки, поэтому сразу выскочила из машины. Вообще не хотела, чтобы кто-то ещё до меня дотрагивался, но Данияр, обойдя машину, грубо ухватил меня за предплечье. Бандиты осмотрелись по сторонам и дождались третью машину. Сколько же их всего?
Перекинувшись парой фраз с присоединившимися к нему, Данияр достал свой пистолет и, приставив его у моей голове, потащил меня к калитке.
– Сколько охранников дежурят в доме? – спросил он у меня на ходу.
– Только сторож. Дом охраняется, только если дома есть кто-то из хозяев.
– Надеюсь, ты мне не врёшь? – с угрозой процедил он. – Ты же не хочешь, чтобы кто-то пострадал, София?
– Нет. Не убивайте дядю Алёшу, пожалуйста. Он уже старенький. Он ничего вам не сделает. У него даже оружия нет, – залепетала я, снова застучав зубами от страха.
– Звони, – кивнул Данияр на домофон. – И скажи, что ты с гостями. Пусть откроет ворота.
Я сделала всё, как мне было велено, молясь о том, чтобы Данияр пощадил сторожа и наших слуг. Они вообще ни при чём. Они просто у нас работают.
Ворота открылись, во двор заехали все три машины, и Данияр отправил нескольких людей с оружием, чтобы проверили дом. Перепуганного дядю Алёшу обыскали и выгнали за ворота. Боже, я испытала невероятное облегчение оттого, что с ним ничего худого не случилось, что его не стали бить ради забавы или не пристрелили просто так.
Возле крыльца Данияр остановился, отпустил мою руку и достал сигареты. Не выпуская пистолет из рук, он встал напротив меня и закурил. Остальные рассредоточились рядом, дожидаясь, пока проверят дом. Я была уверена, что внутри нет наших охранников, поэтому на этот счёт не беспокоилась.
Данияр курил и смотрел мне в глаза своим пронизывающим до костей взглядом. Он почти не моргал, только щурился от дыма, и от этого становилось жутко.
– Что будет с прислугой? – не могла не спросить.
Домработница и повар – женщины. Вдруг над ними тоже решат надругаться?
– Ничего, – коротко ответил главарь.
Он вообще не слишком разговорчивый, как я успела заметить, но я почему-то поверила его слову.
Через несколько минут послышался шум и на крыльцо выволокли плачучущих женщин – домработницу Алину Ивановну и повара Гулю.
– Кто это? – отбросив окурок в сторону, спросил у меня Данияр.
– Повар и домработница.
– Скажи поварихе, чтобы прямо сейчас шла на кухню и приготовила ужин на двенадцать человек. Пусть вторая ей поможет, если нужно. Эти женщины будут с нами, пока я их не отпущу. И предупреди, чтобы никакой свинины.
Я передала приказ Гуле и Алине Ивановне, и попросила их не волноваться, хотя сама была на грани нового срыва. После этого часть бандитов разошлась по территории, а часть зашла вместе со мной и прислугой в дом.
– Покажи мне свою комнату, София, – засовывая обратно в кобуру пистолет, приказал Данияр.
– Хорошо, пойдёмте…
Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Здоровяк шёл со мной след в след, сверля мой затылок глазами. Я не могла этого видеть, но чувствовала, как волосы шевелятся в том месте, куда он смотрит.
– Вот, проходите! – открыла я дверь, приглашая мужчину в свою комнату.
Он впихнул внутрь сначала меня, потом вошёл сам и запер дверь на защёлку. Я с трепетом смотрела, как он вальяжно и не спеша обходит комнату, будто он здесь хозяин, а не я. Закончив осмотр, он подошёл ко мне вплотную и посмотрел на меня сверху вниз.
Я не выдержала этого дьявольского взгляда, опустила глаза. Тогда он сжал пальцами мои скулы и силой поднял подбородок вверх, заставляя на него смотреть. Я обмерла, и, казалось, забыла, как дышать.
– Будь всегда на виду, София, если не хочешь, чтобы мои бойцы отодрали тебя где-нибудь под лестницей. И не пытайся сбежать. Ты будешь наказана за попытку, а если всё же улизнёшь, твоих служанок ждёт что-то очень ужасное. Я хочу, чтобы ты это знала. Не делай глупостей, и никто не пострадает. Ты же добрая девочка, ты же не желаешь зла ни в чём не повинным людям?
А я? Я тоже не пострадаю? А папа? Что будет с ним? – хотелось задать эти вопросы, но язык не повернулся.
– Хорошо, – это всё, что я смогла произнести.
– Меня зовут Данияр. Хочу, чтобы ты звала меня по имени.
– Хорошо… Данияр, – послушно повторила, находясь будто под гипнозом его стальных глаз.
– Я пощадил тебя, София, – он отпустил мои скулы, и я судорожно вздохнула. Ноздри защекотал запах Данияра. Тяжёлый и опасный, от которого мурашки бегут по спине не останавливаясь. – Теперь ты моя должница.
Сказав это, он провёл пальцем по моей верхней губе, заставив напрячься ещё сильнее. Зачем он это делает, господи?
