«Война миров. В дни кометы» kitabından alıntılar, sayfa 3
Войны того времени были совершенно бессмысленны. Кроме массы убитых и калек, кроме истребления громадных материальных богатств и растраты бесчисленных единиц энергии, войны не приносили никаких результатов. Древние войны диких, варварских племён по крайней мере изменяли человечество. Новая же война не изменяла ничего, кроме масок на географических картах, рисунков почтовых марок и отношений между немногими, случайно выдвинувшимися личностями.
Вам бы следовало написать это в газеты. Непременно напишите. В жизни не слышал такой ерунды!
В старину и особенно в странах, где господствующей религией было протестантство, всё, что касается религии, насаждалось вполне откровенно, а отсутствие исповеди и образованных пастырей делало взрывы религиозных чувств бурными и заразительными, в различных формах и масштабах духовное обновление было естественным проявлением религиозной жизни и происходило почти постоянно — порой жителей какой-нибудь деревушки вдруг одолевали угрызения совести, порой на молитвенном собрании в какой-нибудь мессии людьми овладевало необычайное волнение, порой буря охватывала целый континент, а порой с барабанным боем, флагами, афишами и автомобилями в города являлась целая организованная армия спасателей душ.
Стол под окном был завален фотографическими принадлежностями и последними альбомами снимков, сделанных во время путешествия за границей, а на американских полках по обеим сторонам камина за ситцевымм занавесками стояло необычайное для того времени количество книг — не менее восьмисот вместе с альбомами и всевозможными учебниками.
Эти простые, мудрые слова показались мне тогда необычайно смелыми и благородными. Когда Мелмаунт произнес их, я готов был отдать за него жизнь.
Под конец сон этот стал невыносимым. Война так ужасна! Да, ужасна. Какой-то кошмар душил нас всех, и никто не мог избежать его.
Мир, оскверненный в одном месте, осквернен вообще; но они этого никогда не понимали. Они верили, что всего на всех всё равно не хватит и что тут ничего не поделаешь... и страстно, с незыблемой уверенностью в своих правах держались за свою непомерно большую долю.
