«Амстердам» kitabından alıntılar, sayfa 12
Все кивали, никто не соглашался.
...вспухший рубец траура, постепенно опадающий: жизнь летит дальше.
Теперь же она представлялась тем, чем была в действительности: квадратными километрами убогих современных домишек, чье главное назначение — поддерживать телевизионные антены и тарелки; фабриками, производящими барахло, рекламируемое по телевизору, и, на унылых пустырях, — очередями грузовиков, ждущих, чтобы это барахло развести. Похоже на похмельное утро после шумной вечеринки. Никто такого не хотел, но никого и не спрашивали. Никто этого не планировал, никто не желал, но большинство людей вынуждены в этом жить.
Вернон впервые ощутил со всей остротой смерть Молли - простой факт ее отсутствия.
Этого особого чувства покинутости, болезненного сдавления где-то под небом он не испытывал со времен детства, со школы. Тоска по Молли. И жалко себя; он спрятал всхлип.
Он хотел нравиться, но неспособен был принять дружелюбие как должное. Бремя чрезмерно богатых.
Даже хозяева лавок выглядят как профессора, а подметальщики - как джазовые музыканты.
...когда он один, его просто нет
Ее отец держал продовольственный магазин и на встречу с врачом привез корзину ананасов, манго и винограда – жертвоприношение свирепому богу ножа.
Дом был историей взрослой жизни, меняющихся вкусов, угасавших страстей, растущего богатства.
