Kitabı oku: «Спектакль», sayfa 3
6. Виктория
Аделаида сидела на террасе босиком, подогнув колени под себя и положив на них голову. Босоножки неаккуратно валялись рядышком. Было слегка прохладно, а платье сползало с колен. Одна туча за другой закрывали солнце. С реки дул прохладный ветерок. До середины лета ещё далеко, а значит жаркие деньки по-прежнему впереди.
Кроме неё на улицу никто не выходил. Все тихо сидели по своим комнатам. Лишь Реджинальд играл на пианино, но даже он исполнял тише обычного, видимо стараясь никого не раздражать. Мелодия звучала медленно и грустно, во всяком случае эта композиция у него более-менее получалась.
Кевин уже два дня как был в Больнице. Приехавшие врачи сказали, что это был сердечный приступ, а Аделаида спасла ему жизнь. Причина могла быть в стрессе, но точно им станет известно после обследования. Медикам она ничего не рассказала, но подоспевшей Бриттани вывалила все. Даже несколько раз. Из-за шока она так быстро показывала нужные жесты, что они складывались скорее в кашу, нежели в слова.
Клэтуотер все это время не отходит от Кевина в Больнице, так что особняк стал каким-то пустым. Лишь санитары и охранники время от времени мелькали на территории, и то стараясь не попадаться на глаза. Ада, конечно, винила во всем себя, но, с другой стороны, прекрасно понимала, что не могла ожидать такой реакции. Да, прямая зависимость между её отказом и сердечным приступом у Кевина есть. Но вина ли Ады в этом событии?
У ворот остановился автомобиль. Из-под колес поднялось облако пыли. Дверь открылась, и к ограждению подошел крупный мужчина, в бежевом костюме, с черным галстуком и в черных ботинках. Он показал что-то охраннику в своей руке и тот открыл ворота. Его расстегнутый пиджак развевался на ветру вместе с кучерявыми волосами. Штаны ему явно были тесноваты на животе, который переваливался через них так, что пуговицы с трудом сходились. Он шёл быстро, делая широкие шаги во весь свой немаленький рост. Подходя ближе, Ада разглядела полные щёки на овальном лице с крупным носом, впалые уставшие глаза. Узкие плечи смотрелись комично в совокупности с таким крупным телом, но и толстым гостя не поворачивался назвать язык. Когда он подошел к террасе, Аделаида его узнала и встала с дивана. До этого она была равнодушна к гостю, но сейчас на лице появились злость и гнев. Она не была рада видеть этого человека. В последнюю очередь его она ожидала увидеть тут.
Человек тоже узнал её. За мгновение до того, как ступил на деревянный пол террасы. Он замер на секунду, застегнул пиджак на две из трех пуговиц, оставив лишь нижнюю. От его уверенной походки ничего не осталось. Он сомкнул руки за спиной и медленно подошел к Аде. Та скрестила руки на груди, её ноздри расширялись и сужались так, как будто она сейчас нападет на него. Она стояла босиком на холодном полу, пристально глядя на человека, не моргая. Он был на две головы выше её, шире раза в три, рядом с ним она выглядела Дюймовочкой. Но сейчас это было не главное.
– Здравствуйте, мисс Эстер, – медленно проговорил он, дублируя свои слова жестами.
Ада слегка опешила от такого явления. В последний раз на такие знания у него не было и намека. От удивления она опустила руки и поздоровалась, слегка успокоившись.
– Хотел бы попросить у вас прощения за свое поведение в прошлом, – продолжал гость. – Извините, но на этом мои знания языка жестов заканчиваются.
Он виновато отводил глаза в сторону, стараясь не смотреть на неё. Ада ответила, что принимает его извинения, хотя не была уверена, что он понял. Помолчали. Она села на диван и надела босоножки.
– Мисс Эстер, – проговорил он, предварительно кашлянув. – Я бы хотел поговорить с директором Клэтуотер. Она здесь?
Она отрицательно покачала головой. Он тяжело вздохнул. На террасу вышла Стефани, видимо услышав посторонние голоса.
– Что происходит? Кто вы такой? – приняв серьезный вид, Стефани более не выглядела на свои года и становилась больше похожа на мать.
– Добрый день. Я – детектив. Грэхэм Уэллс. Хотел задать несколько вопросов по поводу Кевина Доннелли. А вы?..
– Какое аристократичное имя, детектив Грэхэм Уэллс. Стефани Клэтуотер. Дочь Бриттани, – ответила она важным и слегка надменным тоном, входя в роль своей матери.
– Вы замещаете мисс Клэтуотер?
– В данный момент, да, – это была очень наглая ложь. Настолько наглая, что Ада на неё удивленно взглянула, выпучив глаза, но Стефани полностью проигнорировала это. – Что вы хотите знать?
– Эм, а мы не могли бы пройти в дом? Тут довольно ветрено, – поинтересовался Грэхэм, демонстративно засовывая руки в карманы.
– Конечно, пройдемте в кабинет моей матери. Следуйте за мной.
Они зашли внутрь, оставив Аделаиду в одиночестве. Опять этот Грэхэм. В прошлый раз он изрядно потрепал ей нервы. Однако, похоже, сделал выводы из своего поведения, раз научился парочке жестов и принес извинения. Врать самой себе тяжело, поэтому она и не пыталась игнорировать такой поступок. Лишь на мгновение Ада нацепила на лицо улыбку.
Выждав приемлемое количество времени, она отправилась в свою комнату, где принялась за чтение “Улисса”. Джойс, как и Хокинг, давался нелегко. Но если физика просто оставалась физикой, то Джойс мало того, что весил немало, так ещё и загонял в тупик количеством воды в тексте.
Но долго пробыть в спокойствии не получилось. Реджинальд вновь застучал на пианино. Голова заболела в мгновение ока, но очередного приступа можно было не ждать. Она отложила книгу и накрыла голову подушкой. Звук чуть стих, но помогло это не сильно.
– Я смотрю, ты тоже наслаждаешься? – прозвучал голос.
В проходе в обнимку с подушкой стояла Виктория в футболке с мышонком и неприлично коротких шортах. Она прошла к кровати, своевольно подвинула ноги Аделаиды и, подложив свою подушку, плюхнулась на другой край кровати. На лице Ады застыл беззвучный вопрос.
– Ой, ну да ладно тебе, – язвительно ответила она. – Ты видела, к нам пришел какой-то тип, задает Стеф вопросы о Кевине. А девчонка строит из себя директора!
Ада ответила. Благо за полтора месяца Виктория понимала много жестов, хоть сама почти не умела ничего показывать.
– Ты его знаешь? Ничего себе! Откуда?
Эстер нахмурилась.
– Ой, извини. Ну вообще, он ничего такой. Немного пухленький, правда.
Её это немного взбесило.
– Да ни на что я не намекаю, успокойся. Просто интересно, о чем они там могут разговаривать. Вот тебе разве не любопытно?
Ада отрицательно покачала головой. В этот момент мимо её комнаты прошла Ребекка, решительно идя по направлению к Реджинальду. Догадаться о её намерениях можно было по весьма красноречивой фразе “Мать твою за ногу, Реджи, я сейчас прибью тебя об это пианино”, которую она бросила как бы вскользь.
– Мда, дорогая моя, – протянула Виктория, стараясь не замечать реакцию Бекки и последующий громкий возглас “Ай, твою ж мать!” от Реджи. – Знаешь, времени то уже много прошло. Пора возвращаться в мир. Ты тут не первый день, тебе лучше. Скоро ты нас покинешь, – как-то с досадой закончила она.
Аделаида уловила эти нотки и изменила выражение лица на слегка обеспокоено.
– Да ничего со мной не случилось. Чего пристала?
Несвойственная немногословность выдала в Виктории плохое настроение, а может быть что-то спровоцировало у неё какие-то воспоминания, которыми она не хотела бы делиться. Ада подсела к ней поближе и сложила ноги в позе лотоса, спросив, что не так.
– Все нормально, говорю же. – Она отвернулась от неё.
В этот раз Аделаида не стала ничего спрашивать. Она похлопала Викторию по оголенной коленке и села вплотную к ней, облокотившись на стену и положив свою голову на её плечо.
– Да просто… Эх… Тебе лучше, ты скоро покинешь это место. Через две недели, или через месяц, но покинешь. А я… я тут так и останусь. Одна. С Ребеккой, – протянула она, взяв подушку на колени и перебирая её уголок.
Ада спросила, почему она так думает. И почему она вообще здесь. Виктория выдохнула. Перестала возиться с подушкой и взглянула в окно. Стало очевидно, что она смотрит не на улицу, а куда-то дальше. В прошлое.
– Все банально, как квадрат. У меня есть муж. Хороший человек, порядочный. Зовут Майкл. Наверное, к нему применимо описание “обычный парень”. Знаешь, чем-то на нашего Кевина внешне похож, тоже всегда в очках, растрепанный какой-то, неряшливый. Я бы в молодости даже не взглянула на такого. А потом, когда исполнилось 25 во мне вдруг что-то переклинило. Знаешь, пьянки, тусовки, бессонные ночи, наркотики, беспорядочные связи. Я прошла через это все. Сильно подсела на амфетамин.
Как-то раз я так надралась с друзьями, – при слове «друзья» Виктория пальцами сделала в воздухе кавычки, – что угнала чью-то тачку. И когда мы накатались, ребятки свалили, а я так и уснула в машине. На утро меня разбудил стук в лобовое стекло. С улицы смотрел крайне удивленный Майкл, не понимавший, как я оказалась в его машине. Оказалось, когда я отрубилась, автопилот в этой штуке отвез меня обратно на парковочное место, где мы тачку и украли. Даже не отослал никаких оповещений Майклу на браслет.
Ну, в общем-то, Майкл меня вытащил из тачки, взял отгул на работе – он старший сотрудник в нашей Научно-исследовательской Лаборатории, которая на севере от Верхнего Города – и отнес меня к себе. Я проспала целый день. Потом рассказала ему глупую и тупую историю своей “недожизни”. Ну и как-то, знаешь, я так и осталась у него. Сначала планировала, что вот чуть-чуть оклемаюсь, потом начну использовать его, буду потихоньку деньги забирать. Ну казалось бы, что кроме секса нужно таким ботаникам как он. Но я сама не заметила, как эти мысли пропали у меня из головы.
Он был так мил и добр. Черт, это такая банальная история! Глупая наркоманка, стерва и оторва становится нормальным человеком из-за влияния хорошего и порядочного парня! Но вот она я. Все так и было. Он никогда не давил на меня, не лапал, не насиловал. Он не был тем, кого я хотела, но оказался кем мне было нужно. Майкл нашел мне должность в Лаборатории в отделе по работе с сотрудниками. Сначала это была стажировка с кучей работы и маленькой зарплатой, но через пять лет я была уже заместителем отдела.
Она ненадолго замолчала, переместив пустой взгляд с окна на книги на столе.
– Мы поженились через три года. Ещё четыре прожили в счастливом браке. Потом у него появился очень серьезный проект. Он вошел в группу ученых по разработке продвинутого искусственного интеллекта для базы на Марсе. Целый год мы виделись все реже и реже. Он приходил домой к полуночи, уставший и недовольный. Работал по выходным. Мы даже сексом больше не занимались.
Но как-то раз и мне пришлось задержаться в Лаборатории. Я доделывала кое-какие бумаги, в офисе уже давно никого не было. Времени почти 12 часов ночи, и я подумала, что можно заглянуть к Майклу, и потом мы вместе поедем домой. Я шла по пустому коридору с притушенным светом, стуча каблуками. А у нас там знаешь, такие двери не на замках, просто толкнуть надо, да ещё и со стеклом по центру. И вот я дошла до его секции, собираюсь открыть дверь, а там…
Виктория всплакнула. Ада сразу дала ей одну из салфеток, которые всегда держала рядом с кроватью.
– Спасибо. Ну вот. И вижу через стекло его голую жопу со спущенными штанами, и как он трахает мою начальницу раком. Они, черт побери, даже не услышали, что кто-то идет, она так громко стонала. Я к тому, что Майкл был хорош, но не настолько.
Мне стало так хреново, что я блеванула в ближайшем туалете. А потом сразу пошла на парковку и поехала домой, даже сумочку не взяла. Когда он пришёл, я ему, естественно, ничего не сказала, сделала вид, что уже сплю. Я ему никогда ничего так и не сказала.
Два месяца у меня ушло на планирование мести. И в итоге все оказалось просто и элегантно. Я подсыпала ей яд в соль. Стерва всегда любила подсолить еду, принесенную из дома. Вот я и подменила её личную баночку. Сделать это было проще простого. Выждала момент, когда все уходили из нашего кабинета. Это случилось далеко не сразу, но случилось. Яд подействовал почти мгновенно. Готова поклясться, что посмотрев на меня в свой последний миг, она все поняла.
А дальше – дело техники. Начались паника и суматоха, в которой поменять банку соли обратно не составило никакого труда. Камер наблюдения в нашем офисе никаких не было. После работы я сразу поехала к реке и высыпала в неё всю оставшуюся ядовитую смесь, а банку из-под неё сожгла. Так чтобы не осталось ни кусочка пластика.
Недолгое время меня подозревали, но я неплохо отыграла новость о том, что Майкл изменял мне с этой женщиной, да и прямых улик против меня не было. Так что от меня вскоре отстали. Мы с мужем не стали ни о чем говорить. Я просто собрала вещи и уехала сюда. Можно сказать в добровольное изгнание. Хоть и доказательств моего участия никаких нет, убийство не может пройти бесследно. Я расколола свою душу и пытаюсь обрести покой здесь. Уже больше года. Мне до сих пор не понятно, почему Майкл мне изменил. И это незнание меня убивает ещё сильнее.
Она помолчала несколько секунд.
– Вот, моя история, Аделаида. – она посмотрела в её в глаза. – Я грохнула эту стерву.
7. Реджинальд
Дорогая Эстер!
Я сжег свои книги, записи и документы. Всё, что меня когда-либо связывало с этим миром. Считай это моим свидетельством о смерти. Я знаю, что доставил тебе много проблем. Ты верила в меня до самого конца, но оказалось, что писатель из меня никудышный. Мне стыдно перед тобой. Стыдно, что ты дала мне шанс, которым я так ужасно воспользовался.
Кем я был? Кто вспомнит обо мне, кроме тебя? И кто ты? Кто вспомнит о тебе? Я не смог оставить после себя ничего, так какой во всем этом смысл?
Я понимаю, что делаю с тобой своим поступком. Понимаю, как тебе будет тяжело. И я прошу прощения за это. Мне страшно, но другого выхода просто не вижу. Его и нет.
Мы приходим в этот мир одни, и также и уйдем из него. Я не хочу, чтобы кто-то или что-то решало, когда мне уйти. Поэтому я сделаю это сейчас. Отправлюсь в бесконечное путешествие, наперегонки с ветром, на ту сторону, где легче будет нам обоим.
Я люблю тебя, Ада. Ещё увидимся.
Руки задрожали. Воздух опять плохо доходил до легких, но не так мало, как раньше. Голова загудела и закружилась. Ада отложило письмо на край кровати, подтянула ноги к себе, обхватив их, и вновь начала раскачиваться вперед и назад. Медленные глубокие вдохи и выдохи. Она чувствовала, как истерика медленно подбирается, застряла где-то в горле. Одно единственное неверное действие – резкий вдох, ненужная мысль в голове, быстрое движение – и она потеряет над собой контроль.
Вперед-назад. Вдох-выдох.
“Эрик”.
“Нет-нет-нет. Не думай о нём. Ни о чем не думай. Дыши”.
“О, мать твою, какого черта, Эрик?”
“О нет, нет. Я… я не справлюсь. Черт-черт-черт”.
“КАКОГО, МАТЬ ТВОЮ, ЧЕРТА, ЭРИК?! ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ ПОГОВОРИЛ СО МНОЙ?!”
Ада схватилась руками за голову и повалилась на бок. Голова вновь раскалывалась, казалось, из носа сейчас хлынет кровь. Воздух совсем перестал проходить в легкие. Она потеряла контроль.
Бриттани, сидевшая рядом на стуле, подскочила к ней и обняла, достала маленький инжектор и вколола ей небольшую дозу успокоительного. Аделаида громко сопела носом. Кислород потихоньку наполнял её легкие. Через пару минут она почти успокоилась. Клэтуотер ещё некоторое время держала её в объятиях, пока та сама не освободилась от них.
Ада взяла письмо, не глядя быстро сложила его и положила в нагрудный карман платья. Приступ прекратился. Когда постоянно дышишь, не замечаешь, насколько воздух вкусный. Но лишившись этой возможности, и потом получив вновь, можно ощутить все прелести дыхания. Каждый глоток кислорода наполняет силами и уверенностью. Да, дышать очень вкусно.
Она облокотилась на подушку, отрешенно глядя куда-то в коридор, забыв, что Бриттани сидит рядом. После приступов её иногда подташнивало, но сейчас этого ощущения практически не было.
– Осталась одна доза успокоительного. Когда поеду в Город в следующий раз, куплю ещё один инжектор, – сказала директор, немного грустно смотря на него. – Ты молодец, Ада, – она одобрительно похлопала её по коленке. – Я видела, как ты почти справилась. Согласись, это уже большой прогресс.
Аделаида натянуто улыбнулась и кивнула.
– Я не вру. В тот день, когда ты сможешь прочитать письмо и удержать истерику, именно в этот день будет наша победа.
Бриттани встала. Взяла со стола синюю прозрачную папку с историями болезней всех жителей пансиона и не спеша направилась к выходу. Ада на неё даже не смотрела.
– Мы договаривались с твоей кузиной, – начала она, остановившись у прохода, – что ты пробудешь здесь три месяца. Этот срок подходит к концу, но я думаю, тебе лучше ещё побыть здесь. У нас есть очевидный прогресс, но ещё есть над чем работать.
Ада пришла в себя, немного неуверенно и неловко задав вопрос.
– О, не беспокойся о деньгах, моя дорогая. С этим не будет никаких проблем, – она мило улыбнулась и ушла.
Отрицать очевидное было глупо. Прогресс и правда появился, даже большой. Но до полного избавления от приступов было, все же, далековато.
Июль медленно подходил к концу. На улице иногда стояла невыносимая жара. Все прятались от неё на террасе со стороны реки, которая регулярно продувалась прохладным ветерком. Из-за этого Бриттани ввела регулярную коллективную терапию, если её можно было так назвать. Обычно они просто собирались вместе и рассказывали друг другу какие-нибудь истории. Ада время от времени, по совету директора, рассказывала о своем муже, стараясь сохранять контроль на собой. В большинстве случаев это получалось – рядом с ней всегда была Стефани, которая могла попытаться её успокоить, или сделать укол с лекарством. В основном же она и озвучивала слова Аделаиды, на удивление правильно подбирая интонации.
После того, как Стеф взяла на себя роль директора пансиона при встрече с Грэхэмом Уэллсом все были полностью уверены, что Бриттани это так просто не оставит и каким-нибудь образом накажет дочь. Однако произошло ровным счетом наоборот: Стефани стала принимать участие в терапии каждого постояльца. Мать все больше и больше рассказывала ей о каждом человеке, с согласия остальных, конечно же.
Чаще всего она проводила беседы с Кевином, который не так давно вернулся из больницы после сердечного приступа. Чувствовал он себя хорошо, даже каким-то более живым выглядел. Стал меньше сидеть у себя наверху, чаще гулять. Бывало даже спускался к реке, правда, только в сопровождении Стефани.
После своего возвращения он поговорил с Аделаидой, отчасти подтвердив её опасения. После того разговора ему действительно стало плохо, в течении некоторого времени болело в груди, стало тяжело дышать, потом закружилась голова, и больше он ничего не помнил. Видимо, в этот момент и потерял сознание, с грохотом упав на пол и разбив миску. Хорошо, что это услышала Ада. Кевин не держал на неё зла, ведь она спасла ему жизнь. Да и после возвращения из больницы он, по его словам, стал “по-настоящему существовать в реальности”.
Стефани не могла делиться какой-то информацией после её бесед с Кевином, но намекнула, что его паранойя практически прошла, наблюдаются лишь какие-то остаточные моменты, вошедшие в привычку. Изменился и их прием пищи. Кевин начал бороться с ОКР, поэтому их застолья постепенно приобретали более традиционный вид. Лишь Реджинальд что-то бухтел себе под нос, что Кевину удалось вернуться с того света, а ему такая возможность не представится.
Чем таким неизлечимым болел Реджинальд знала только директор Клэтуотер, даже Стефани оказалась не в курсе. За исключением практически полного отсутствия волосяного покрова на голове – лишь ресницы остались – никаких явных свидетельств болезни не было. Бывало, он покашливал, но не сильно больше, чем здоровый человек. Никогда не показывал, что его мучает боль. Не замечая никого вокруг, Реджи вообще довольно быстро передвигался, но на короткие расстояния. Виктория постоянно утверждала, что боги наказали его за то, что он ведет себя как мудак. После почти трех проведенных месяцев тут Аделаида потихоньку начинала верить в эту гипотезу, ибо кроме гнева богов ничего не подходило.
Когда Клэтуотер вышла из её комнаты, на другом конце коридора послышался знакомый звук отсутствия хоть какого-то музыкального образования. Реджинальд в очередной раз беспорядочно нажимал на клавиши пианино. Это немного взбесило Аду. Она выглянула из комнаты. В конце коридора у открытой двери сидел Реджи, стуча по клавишам, при этом изображая полное наслаждение издаваемой какофонией. В этот же момент мимо неё пронеслась Ребекка, которая, метафорически выражаясь, оставляла после себя выжженный пол, разбрасывая чёрную ауру по всем стенам со словами: “Я сейчас прибью этого сукиного сына”. Шептала она это себе под нос, но так чтобы слышали все окружающие.
Ада знала, что они опять сейчас будут ругаться, поэтому отвернулась, облокотившись спиной на косяк двери, закрыла глаза и начала глубоко дышать.
– Гребанный мудак! Прекрати издавать эти звуки, или я пальцы тебе оторву! – услышала она так, будто Бекка стояла совсем рядом.
– Пошла к черту, тупая истеричка! Дай мне спокойно заняться делом! – не менее громко ответил её собеседник.
– Какое, нахрен, дело? Это сраная мешанина из звуков! Ты всех нас раздражаешь этим!
– Да плевать я хотел на всех вас, и что вас это раздражает!
Раздался хлесткий звук. Скорее всего, Ребекка отвесила ему пощечину. Потом она уже сама вскрикнула и повалилась кубарем на пол, как догадалась Аделаида. Видимо, Реджи выкинул её из комнаты. Дальше случилось что-то новенькое, Ада даже вновь выглянула из-за угла.
Ребекка в ярости вскочила с пола и набросилась прямо на Реджи, обхватив его талию своими ногами, а руками нанося удары по лицу. Они вместе повалились на пол. Реджи смог сгруппироваться и сначала закрыл голову руками, а потом и вовсе легким движением скинул с себя Бекку. И хотя было видно, что он в дикой ярости, скинул он её не просто куда-то, а на свою кровать, причем она подлетела метра на полтора, прежде чем оказаться на мягкой поверхности. Реджинальд быстро поднялся и замахнулся кулаком на лежащую девушку, отчего Ада могла бы вскрикнуть, закрыв рот руками, но тот внезапно остановился, удивленно уставившись на свою же руку. Он переменился в лице, выпрямился, поправил рубашку и жилетку. Затем зашёл за свою кровать, ближе к окну и взял из-за угла футляр от скрипки.
– Дура, блин, – бросил он лежащей в страхе Ребекке и быстрым шагом двинулся прочь. – А ты чего уставилась, Молчунья?
Проходя мимо наблюдавшей Аделаиды, буркнул он и, не дожидаясь ответа, спустился по лестнице и направился в отдаленную от особняка часть сада, покашливая время от времени. Из соседней комнаты выглянули Виктория и Стефани, опасливо озираясь по сторонам. С третьего этажа спускался Кевин, но не рисковал полностью сойти с лестницы, осматриваясь через перила. С кровати Реджинальда медленно поднималась Ребекка, разминая кисть правой руки и смотря в пол каким-то пустым взглядом. Медленно пройдя мимо всех, все ещё разминая кисть, не обращая внимания ни на кого, она зашла в свою комнату, которая была сразу за Аделаидой, и захлопнула дверь.
Девушки осторожно перешептывались, к ним присоединился и Кевин. Они выглянули через перила центральной лестницы, убеждаясь, что Реджинальд покинул здание. Ада все ещё стояла в дверях, задумчиво глядя на странный узор ковра на полу. К ней подошла Виктория и что-то спросила, но та её совершенно не слышала. Она погрузилась куда-то в свои мысли, а потом в голову пришла какая-то очень глупая идея.
Ада зашла в свою комнату и закрыла дверь на замок. Из сада донеслись звуки издевательства над струнным инструментом. Всегда было интересно, откуда у Реджи вообще есть скрипка, если играть он абсолютно не умеет.
Ещё несколько мгновений она стояла, облокотившись на дверь, собираясь с мыслями. Идея и правда дурацкая, но причин её не исполнить она не видела. Ада расстегнула небольшую молнию платья на боку, сняла его и швырнула на кровать. Черный бюстгальтер отправился в том же направлении. Босоножки снять с первого раза оказалось трудновато, она чуть не упала. Отшвырнув их в сторону, Ада открыла дверцу шкафа и залезла в свою зеленую сумку, с которой приехала сюда вечность назад, достала оттуда косметичку. Села на стул, сложив ноги опять в позе лотоса, пододвинула к себе небольшое круглое зеркальце на ножке в серебристой оправе. Сильно краситься не было нужды. Ада достала карандаш и аккуратно подвела им глаза, дорисовав короткие стрелки. Тушью расправила ресницы, придав небольшой объем, потом достала пудру и слегка прошлась по скулам и лбу. Проверила брови, но они не требовали корректировки.
Затем она сняла резинку, которой затягивала волосы в хвост, взяла расческу и хорошенько прошлась по ним. От расчесывания её, от природы прямые и шелковистые, волосы принимали дополнительный объём. Потом она достала из косметички единственную взятую с собой пару серёжек в форме ярко-красных крупных бусинок и добавила их к своему новому внешнему виду.
Встав из-за стола, она достала из ящика в шкафу колготки телесного цвета. Аккуратно надела их, проверяя на отсутствие стрелок. Внизу, рядом с несколькими обувными коробками, стояла пара красный балеток, которые тотчас отказалась на её ножках. Наконец, с вешалки она сняла главный атрибут своего плана – длинное легкое платье без рукавов, изумрудного цвета. Она легко облачилась в него, подол спадал практически до самого пола. Платье держалось на широких бретельках, при этом спина была полностью закрыта, а вырез на груди, напротив, уходил вниз до самой талии. Получалось, что ткань лишь слегка прикрывает бюст и при дуновении любого ветерка, все бы оказалось на виду. Чтобы такого не произошло, нужен был финальный ингредиент – широкий пояс алого цвета. Застегнув его чуть выше талии, она поправила бретельки, оставив лишь небольшое декольте.
Оценив себя беглым взглядом, а большого зеркала в комнате не было, Ада была весьма удовлетворена, отметив, что давно так хорошо не выглядела. Последним, что она достала из своей сумки был небольшой ридикюль, подходящий по цвету к поясу с балетками и серьгам, в котором уже было все, что могло понадобиться в практически любой ситуации. В заключении она достала из косметички на столе помаду и добавила на свои губы кроваво-красный оттенок, положив её в ридикюль. На всякий случай, Ада расчесала волосы ещё раз и опустила длинную прядь себе на правое плечо.
На её лице засверкала красивая улыбка. Она покружила на месте, убедившись, что все сидит ровно так, как она и задумывала, и открыла дверь.
Стефани, Виктория и Кевин все ещё стояли около её комнаты, и, когда она открылась, явно хотели что-то сказать, но моментально проглотили языки. Они оставались на месте с открытыми ртами ещё какое-то время, провожая идущую мимо них и улыбающуюся Аделаиду взглядом. Слегка приподняв платье, она медленно спускалась по ступенькам. Троицу отпустило остолбенение, когда Ада уже собиралась выходить на улицу. Они догнали её прямо у двери на террасу и спросили, что она собирается делать и зачем так вырядилась. Она ничего толком не ответила, лишь попросила ждать тут и не ходить за ней. Остальные удивленно переглянулись, но больше не мешали.
