Kitabı oku: «Разоблачение ума: в поисках просветления», sayfa 2
Греческий философ Диоген также выражал парадоксальность человеческой природы в свойственной ему манере и самобытном образе жизни. Его речи и поступки для многих звучали и выглядели будоражащими, чудаковатыми. Однажды он слушал лекцию Платона, который объяснял, что человек представляет собой двуногого без перьев. После услышанного Диоген ощипал курицу и вбежал на лекцию философа, показывая на нее, и выкрикивая: «Вот человек!» Трикстер, тролль, провокатор! Что еще добавить?
И хотя эти истории могут быть сильно преувеличены или вовсе выдуманы, это не важно. Поскольку всякий миф способен передать идею, интуитивное понимание принципа и обратить внимание на аспекты собственной души, своего микрокосма. Такого рода легенды в первую очередь метафоричны, их персонажи, события, действия усиливают образность и обращают внимание на собственные качества.
Бодхидхарма переправляется через Янцзы верхом на бамбуковом стебле. Япония, 14 в.
Возвращаясь к проблемам эзотерического мира, следует сказать, что в нем господствует слишком буквальное восприятие учений и мифологии. Порой это приводит к довольно смешным формам и ситуациям. Приведу в пример женскую практику, называемую «воронкой для привлечения мужчин (иногда успеха или определенных благ)». Несколько лет назад это была крайне популярная техника, при этом ее продолжают использовать и в настоящие дни. Сам ритуал подразумевает вращение женщины вокруг своей оси, напоминающее танец. Количество оборотов коррелирует с качеством реализуемой цели. Делаешь большее число оборотов, получаешь более ценный приз: мужчину, обладающего богатством, ресурсами и статусом, либо же привлекаешь более крупный успех и блага в жизнь.
Вероятно, эта практика возникала из буквального понимания мифа о Шакти, танцующей вокруг своего супруга Шивы. В нем Шакти представляет собой активную, движущуюся, плотную энергию, лежащую в основе творения, Шива же – неподвижное спокойствие, блаженный дух и космическое сознание, творящее и уничтожающее миры. Это действительно невероятно богатый метафорический образ, концентрирующий в себе смыслы взаимодействия мужского и женского начал. Однако если воспринимать сей образ буквально, мы получаем бездумное подражание, выраженное в трагикомичной ситуации. Зрелая женщина со сложными обстоятельствами судьбы, требующими внимания и понимания, кружится в бесплодном ожидании, повторяя мантры для привлечения олигарха, отчаянно надеясь, что это действительно сработает.
Кстати, «магички», которые предлагают подобную практику, в большинстве случаев сами не имеют представление о ее архетипическом источнике. Распространение подобного происходит за счет слепого копирования, подражания форме, утратившей какие-либо намеки на приобщение к мифу и его смыслам.
Исходя из этого, можно сказать, что между странностью незрелого ума, поглощенного концепциями эзотерических учений и свободным сознанием мастера, выражающим присущую ему спонтанность и гармоничную непредсказуемость, бесконечная пропасть.
Как видите, если что-то называется эзотерическим, совершенно не означает, что оно таковым является. Что-то, что претендует на звание духовного или магического, порой представляет собой нелепую глупость, детскую фантазию вполне взрослых людей. Здесь нет ничего предосудительного. Дело в том, что люди втягиваются в это по причине отсутствия необходимых представлений и осведомленности, будучи измотанными жизненными проблемами и несчастьями. Ими движет понятная жажда утешения, в них говорит усталость от трудностей жизни. Эти люди нуждаются в помощи. Хотя, лучшей помощью для них было бы глубокое осознание того, что спасение находится в их собственных руках.
Если мы перенесемся с индивидуального уровня на коллективный, то увидим, что в эзотерическом мире присутствуют группы, застрявшие в буквализме и незрелости, существуют определенные кусочки, достигшие более ясного понимания жизни, и есть уникальные островки, приближенные к освобождению.
Еще одна из парадоксальных вещей, которая случилась с эзотерическим сообществом, противоречит тому, чему учат большинство учений. Нередко эзотерики считают, что принадлежат к особой и элитарной группе, тем самым укореняясь в самомнении и эгоизме. Это уже представляет собой прогрессию обозначенной выше темы незрелости и ведет к трайболизму, то есть к обособлению группы и ко враждебности, обоснованной исключительностью участников. «Есть мы – светлые, чистые души, пробуждающиеся и просветленные, и они – темные, потерянные, невежественные и недостойные». Кстати, ничего не напоминает?
Во многих мистических учениях на начальном этапе их освоения прослеживается необходимость развития добродетельных качеств и нравственных воззрений. Аскетические практики, характерные для индуизма, буддизма, раннего христианства предлагают не отречение от общества, а скорее отречение от себя в обществе. И аскетизм не подразумевает позицию осуждения других людей, взгляд на них свысока, но способствует развитию внутренних отношений с трансцендетным.
Мы можем говорить о том, что всякая духовная дисциплина говорит о развитии человеческих качеств, выраженных в отношениях с людьми и окружающим миром, в начале своего пути и только в дальнейшем о постижении высших состояний, истин и тайн. Кстати, для просветленной личности последнее ничем не отличается от начального: истина и гармоничное пребывание в мире сливаются воедино и переживаются одновременно.
Подлинная эзотерика уединена по своей сути, но не надменна по отношению к другим. Скорее, наоборот, сострадательна и миролюбива.
Свой вояж самопознания было бы справедливо скорректировать исходя из описанного выше, понимая, что, если мы говорим о занятии в широком смысле эзотерикой (и психологией тоже), будет лучше, если мы учтем, что речь идет не только об информации, текстах и учениях, но и о среде, о людях, которые являются важным контекстом. Поэтому контакт с информацией и средой нуждается в наблюдении и внимательном усвоении. В противном случае, легко заплыть в темную заводь и застрять в ней. Не все, что называется эзотерическим, таковым является. Не все, кто обращаются к имени Будды, являются проводниками его мудрости. И человек должен быть готов ко встрече с подражателями, которые заворачивают в привлекательную обертку пустоту. Но не ту Пустоту, которую постиг принц Гаутама Шакьямуни, а ту, что является отсутствием сути.
Один мой знакомый и коллега, который знает о моем интересе к мистике и эзотерическим практикам, сказал как-то следующее: «Если честно, я сначала подумал, что ты поехал кукухой. Но потом я прислушался и понял, что в твоих рассуждения что-то есть. Ты делаешь какие-то интересные и полезные вещи в этом контексте». Однако, на самом деле, в основном все, что касается эзотерики, меня разочаровывает. Слишком человеческое. Просто социальные игры и расчет выгод. Бизнес на человеческой уязвимости.
Двадцатипятилетние «мастера адвайты», которые пересказывают речи Рамана Махарши, находясь в кругу сорока- и пятидесятилетних женщин-слушательниц. Я совершенно не против и принимаю подобные данности мира. На всякий спрос есть и свое предложение.
Опасное происходит тогда, когда под маской духовности скрывается глубокий страх перед жизнью, когда тревога маскируется наработанными и отрепетированными речами сатсангов.
Возможно, вы еще не раз найдете на страницах этой книги выпады и претензии в сторону эзотерического сообщества. Поймите меня правильно: духовность как тема мне оказалась очень близкой и по-настоящему полюбившейся. Идеи и смыслы этого пласта культуры питают меня, мою жизнь и людей близких мне продолжительное время. Мне всего лишь хочется, чтобы больше людей стали внимательнее в отношении спекуляций на этой почве, стали разборчивее и не подкармливали бездельников, ушлых проныр, а иногда и откровенных психопатов.
С другой стороны, я и не стремлюсь изменить то, что есть и продолжит быть. Вспомним слова великого даосского учителя, мудреца Лао Цзы: «Отпустите – и все получится. Мир побеждают те, кто позволяет ему быть. Если вы пытаетесь изменить мир, он останется непобедимым». Просто для кого-то моя книга станет предохранителем от чуши, кого-то отрезвит, а кого-то утвердит в своей правоте и вернет к важным поискам.
Внутри эзотерического сообщества обычная рыночная среда, где товаром является духовность, конкурентным преимуществом иллюзия сияющей ауры просветленного, а отстройка от конкурентов осуществляется посредством уличения в псевдодуховности.
Самоотверженных же мистиков найти действительно сложно. Впрочем, интересные, необычные, глубокие люди мне по жизни встречались и даже попадались в просторах интернета. Всегда интереснее там, где больше жизни, движения и аутентичности. Обычно такие люди не столь широко известны и это не те, о ком меня спрашивают: «А что ты думаешь о таком-то?» Да, ничего не думаю, просто люди занимаются человеческой суетой, это что-то вполне естественное. Не все так печально, как могло бы показаться. И все те вещи, которые здесь обсуждались всего-навсего имеет смысл видеть, учитывать и понимать.
Несмотря на то, что я могу еще довольно много говорить о проблемах эзотерических сообществ, стоит признать, что вторая половина двадцатого века и начало двадцать первого, содержат в себе довольно позитивные тенденции. Большое количество людей получили возможность не только переживания собственного духовного опыта, но и возможности его интеграции. Хотя именно с последним возникает больше всего трудностей. Свою роль здесь сыграли направления глубинной, аналитической и трансперсональной психологий, карты описания которых далеко выходят за рамки эго-психологии и автобиографического опыта человека. И хотя это не отменяет тех тенденций и ложных путей, о которых я писал ранее, доступность индивидуального духовного переживания и внутренней трансформации значительно возросла.
Глядя на эзотерический мир и сообщество, нам не следует отказываться от всего, что в нем есть, иначе вместе с водой мы выплескиваем и ребенка. Следует быть внимательнее. Само же поведение людей в таких группах говорит нам об очень важной особенности: люди нуждаются друг в друге.
Когда мы начинаем говорить о разного рода заблуждениях, концептуальном бреде, нам следует понимать, что мы имеем дело с сорняками, которые прорастают на богатой почве чьего-то личного духовного опыта, который в свою очередь следует признать.
Двойственность речи
Перед тем, кто говорит о духовном пробуждении, стоит довольно непростая задача. Дело в том, что наша речь содержит в себе тонкий и ускользающий от внимания изъян. Всякое изречение само по себе двойственно. Есть само высказывание, и есть то, что оно содержит возможность обратного утверждения. Есть то, что сказано, и оно подразумевает то, что не сказано. Есть то, что содержится в сказанном и есть то, что является обратной стороной. Всякое утверждение словно приглашает к опровержению себя.
В рассуждениях о просветлении, например, мы обнаруживаем парадокс. С позиции непробужденного повседневного сознания просветление может быть описано прямо противоположными характеристиками и категориями такими, как абсолютная смерть или предельно наполненная жизнь. Казалось бы, эти вещи прямо противоположны друг другу, тем не менее описывают одно и то же. Подобное становится причиной бесконечных споров, болтовни и рассуждений непробужденного ума, стремящегося описать то, что находится за пределами слов.
Значение всякого утверждения, с определенной точностью, возможно установить лишь в пределах контекста. «Мужчины сильные». Эти слова звучит максимально обобщенно и ничего не сообщает по сути. Такое сочетание слов уже подразумевает и обратное. «Мужчины слабые». Мы сможем найти сколь угодно много примеров, подтверждающих и первое, и второе утверждения. Более того, мы сможем деконструировать оба высказывания таким образом, что каждое из них окажется бессмысленным.
Определение кого-либо в качестве «слабого» или «сильного» является всего лишь оценкой, полученной в процессе сравнения. Результаты здесь зависят от того, относительно чего мы сравниваем. Допустим, если сопоставить физическую силу рукоборца и бойца муй-тай, то мы увидим, что один сильнее второго за столом, второй сильнее первого в ринге. Тогда, кто из них является сильным, а кто слабым? И что будет, если мы попытаемся сравнить не их физическую силу, но силу характера? Здесь результат может оказаться дискуссионным и зависящим от мировоззрения. Сильнее может быть признан не тот, кто победит в ринге или за столом, а тот, кто более стойко примет поражение. Или мы можем посмотреть на этот вопрос еще более нестандартно. Попробуйте ответить: кто сильнее мужчина или водопад? Это и вовсе начинает напоминать неразрешимый дзен-коан.
Я могу продолжить играть с контекстами и значениями. Подобная практика всего лишь показывает относительность и ограниченность наших речевых конструкций. Осуществляя деконструкцию текстов, которыми оперирует личность, возможно ощутить специфическое замешательство, содержащее в себе экзистенциальное прозрение о том, что слова дают лишь иллюзорную убежденность в том, что мы знаем и понимаем мир. Но, оказывается, что слова – это всего лишь слова. Стоит изменить порядок, значения и уже сквозь их призму мир становится другим.
«Мой отец сильный, потому что поднял чугунную ванну во время ремонта, которую не смогли сдвинуть с места дедушка и мама». Здесь появляется контекст, в котором фраза обретает более конкретное значение. Однако утверждение, будучи понятным, все еще создает двойственность. Ведь, если папа сильный, потому что может поднять что-то, то он и слабый, потому что чего-то поднять не сможет. Если он сильный сейчас, когда может поднимать тяжесть, он же и был слабым в том возрасте, когда не мог сделать этого или же станет таковым, когда не сможет этого сделать в будущем.
Содержание любого высказывания содержит в себе подобную двойственность. При этом человек склонен замечать и напитывать своим вниманием лишь один из полюсов, придавая ему значение истинного, и противопоставляя другому полюсу.
Нечто является хорошим для нас, потому что существует и противоположное, считающееся плохим. Оно-то и делает хорошее хорошим. Так же как хорошее делает плохое плохим. Наша априорная убежденность в том, что одно должно побороть другое и восторжествовать, усиливает контраст и напряжение между полюсами. Выбор одного в противовес другого обычно ведет к усилению поляризации пар противоположностей и расщеплению психики. Однако то, что мы склонны бессознательно и почти инстинктивно противопоставлять друг другу, представляет собой различные проявления, стороны и качества целого мира.
Вы, конечно, можете возразить, что я преувеличиваю, и данный феномен не играет столь значимой роли, потому не заслуживает отдельного внимания. Однако я предлагаю рассмотреть ту двойственность, которая неизбежно возникает на протяжении человеческой истории. К слову говоря, наша культура представляет собой сложную совокупность текстов, она разговаривает с нами и через нас. Поэтому разговор сейчас идет даже не об аналогии, а о конкретных примерах того, как коллективный нарратив порождает двойственность, которую несложно увидеть.
Известно ли вам, что движение скинхэдов организовали в Великобритании чернокожие неформалы с Ямайки вместе с рабочими англичанами? Это правда. Некоторые традиционные элементы их одежды: ботинки, куртки, джинсы отсылают нас к рабочей среде. Движение скинхэдов изначально было настроено против любого расизма. Ну, как вам? Здорово все перевернулось с ног на голову со временем? Текущее содержание вполне очевидно стало противоречить предыдущему. Мы не задумываемся об этом, потому что тексты, проговариваемые через культуру и через общество, меняют свои полюса за гораздо более продолжительные временные периоды нежели индивидуальные.
Другим примером может служить феминизм, идеи которого изначально были нацелены на защиту прав женщин и восстановление социальной справедливости. Что произошло в нынешние времена? По крайней мере, какие-то ответвления феминизма явно демонстрируют свою враждебность по отношению к мужчинам, что по своей сути прямо противоречит изначальным идеям. Защита и отстаивание прав женщинами – это совершенно не одно и тоже, что агрессия и посягательство на права и свободы мужчин.
Далее можно упомянуть и о сексуальной революции. Раскрепощение и освобождение от социальных табу постепенно превратилось в бесчестные сексуальные связи, потребительское отношение к телу и фривольную неразборчивость. Примеров можно привести еще много. Думаю, далее вы сами справитесь с осознанием сей странности культуры и языка, которым она формируется.
Нечто похожее можно наблюдать в человеческих судьбах и жизненных драмах. Друзья становятся врагами или просто никем; любовники, очарованные друг другом, превращаются в ненавистников; верующий разочаровывается в Боге и становится атеистом; мистически ориентированный романтик отказывается от всего потустороннего и становится ярым материалистом и скептиком.
Если я буду утверждать, что мир справедлив, независимо от того, что будет подразумеваться под справедливостью, окажется, что есть такой мир и тот, который противоположен – несправедлив. Однако это не два разных мира, а разные стороны одного, обнаружение и наблюдение которых становится возможным благодаря различным описаниям. Таким образом, с одной стороны, речь выявляет для нас различные аспекты мира, выделяет одно на фоне другого, с другой стороны, речь создает иллюзию разделения и противопоставления.
Феномен просветления нередко описывается через состояние недвойственного восприятия, в котором любые разделения и противоположности отсутствуют. Подобное равнозначно остановке процесса описания мира, что иными словами можно назвать внутренним молчанием. Поэтому не существует лучшего учителя, нежели тишина. Тишина есть язык тотальности.
Однако глубокое внутреннее молчание является непозволительной роскошью для современного человека. Пребывание в моменте внутренней тишины может показаться настоящим кошмаром. Человек сегодня не молчит внутри себя. Таковы реалии мира. Он может не обращать внимания на множество текстов, блуждающих в его уме, может быть отвлечен, может думать, что ни о чем не думает, вытесняя активность ума в бессознательную область, но только не молчать. Подобное требует от него значительной подготовки, отточенных навыков, понимания себя, мужества и гармонично организованного жизненного пространства, то есть в общем и целом большого и самоотверженного труда.
В дальнейшем мы коснемся вопроса развития созерцательности, позволяющей нивелировать догматизм речевых конструкций и согласовать мнимые противоречия между созданными ими полюсами. Созерцательный ум выходит за границы собственных определений, либо объединяется в союзе логикой «и одно, и другое», либо разрушается как несостоятельное, освобождая пространство для новых воззрений.
Созерцательность способствует развитию концептуальной осознанности. Последнее является живой мудростью, ведущей к распознанию символических систем и интуитивно верному обращению с ними. Всякая концепция представляет собой описание части мира, точку зрения, способ смотреть на вещи, но никогда не выражает целое и не является оным. Концепция лишь описывает то, что есть, но сама отвлечена от того, что описывает.
Введение в концептуальную осознанность
Чувство потерянности является не редкостью в современном мире. О причинах рассуждали многие философы двадцатого столетия, включая Мартина Хайдеггера и Эриха Фромма. Они обнаружили, что в индустриализованном обществе возникают процессы отчуждения людей друг от друга и от результатов своего труда. Человеком утрачивается собственное бытие, и он постепенно обезличивается. Источником его поступков становится коллективный порядок, уклад и норма, поэтому его действия становятся как бы анонимными.
Глобальные корпорации и институты власти диктуют человеку образ и стиль жизни с помощью средств массовой информации и культуры. Это приводит к утрате человеком свободы. Люди, помещенные в железобетонные коробки, сами начинают делать все необходимое для того, чтобы не замечать и не чувствовать того, как им тесно и мучительно. Так индивидуальное поглощается коллективным, оно изначально находятся в невыгодной позиции, потому что вброшено в уже существующий символический порядок группы, поэтому возникает конфронтация сторон с заведомо неравными силами.
Научно-технический прогресс последних столетий фактически обесценил религию и те духовые основания, которые человек обнаруживал в ней. Материалистические воззрения начали доминировать в обществе. Можно сказать, что мы – люди, вместе с мифологией утратили и духовный взгляд на жизнь, способность видеть духовное в обыденном, что является глубокой потребностью человеческого существа. И это сделало многих из нас слепыми.
Современный мир людей – это еще и котел культур, в котором смешиваются несовместимые традиции, нормы поведения и способы мышления. Скорость изменений нарративов, смешения разнородных частей культур нарастает и становится столь высокой, что к этому попросту невозможно приспособиться. И на мой взгляд, в целях самосохранения, человечество в дальнейшем будет двигаться по пути формирования индивидуальных культур в качестве ответа поглощающей коллективной сущности. Мне посчастливилось осознать, что нечто подобное происходит в моей жизни и некоторых людей, которых я знаю.
Поток информации снаружи ускоряется и интенсифицируется. И бессознательный социальный инстинкт поспеть за потоком изменений не может быть удовлетворен. Однако существует возможность снижения активности индивидуального ума, которая позволила бы наблюдать поток, но не вовлекаться и не отождествляться с его трендами, угрожающими растерзать индивидуальное сознание своей противоречивостью. Поскольку культура проникает в психическое пространство индивида посредством речи, возникает действительная необходимость в освоении, развитии и углублении качеств концептуальной осознанности, о которой предстоит наш дальнейший разговор.
Феноменологический мир представляет собой нечто доступное познанию и чувственному переживанию. Это вещи, такие какие они есть, то, что мы можем наблюдать, фиксировать и измерять. При этом под вещами подразумеваются не только материальные объекты, но и чувственные, образы и переживания. Мир феноменов не тождественен материи или только материальному миру.
Описательный уровень представляет собой тексты, которыми формулируется и концептуализируется мир феноменов и мир как феномен. На этом уровне нам доступны не вещи, но представления о них. И, вероятно, большая часть нашего сознания может быть охарактеризована этим уровнем.
Проникновение к восприятию феноменологического мира непростая задача, которую стремились воплотить различные философы, мистики и исследователи. В некотором смысле, действительное созерцание феноменологического мира уже есть пробужденное восприятие.
На базе описаний формируются убеждения и устойчивые системы взглядов, называемые концепциями. Психологически понятная модель может быть эффективно усвоена и продуктивно применена человеком, однако становится бесполезной и даже вредной, если концепция подменяет феномены, а описания замещают ощущения и чувства. Подобное происходит тогда, когда связь между знаком и образом или словом и его значением становится слишком тесной: происходит замещение опыта моделью или концепцией. То есть речь становится реальностью, из которой феноменологический мир воспринимается лишь определенным образом, однобоко и узко. Информация, которая не учтена системой взглядов, вытесняется и игнорируется, поскольку концепция уже примерила на себя костюм реального, сама верует в истинность себя и не смотрит ни во что и никуда более. В восприятии фиксируется один из полюсов двойственности, в то время как противоположный вытесняется в теневую или бессознательную область ума.
Всякий спор, бытовая драка между людьми, противостояние организаций, религиозных культов, государств могут быть рассмотрены как конфликты текстов, которые удостоились априорной веры и были наделены значениями истинности, подлинности и единственности. Эти описания не могут уступить друг другу или сосуществовать как разные взгляды.
Не менее интересно и то, что внутри психики одного человека тексты вступают в противостояние и борьбу между собой в определенной форме. Нередко такое противостояние проецируется во внешний мир, на других людей и ситуации. Однако стоит обратить внимание на то, что описание, текст, концепция, сами по себе уже отвлечены от непосредственного переживания жизни и опыта. Это своего рода виртуальные реальности, проецирование которых друг на друга во внешнем или внутреннем пространстве приводит к конфликтам.
Во всем этом чувствуется определенная ирония и печаль. Виртуальное нераспознанное и несогласованное становится причиной вполне конкретных разногласий, воздействующих на феноменологический мир. Мы можем их почувствовать очень отчетливо на себе и своей жизни. И к сожалению, последствия таких конфликтов нередко заставляют людей еще более глубоко укорениться в настойчивой одержимости словами.
Когда человек, группа, народ больны собственной аргументацией, не стоит ждать ничего хорошего. Когда мы сталкиваемся с одержимостью мнением в человеке или людях и при этом не обладаем рычагами влияния, мы можем только практиковаться в парировании и аргументации, все же понимая, что наши доводы не будут восприняты и услышаны. Либо же нам остается удалиться из общения в момент, когда это перестало хотя бы развлекать нас, чтобы затем где-то уединиться и звонко выругаться, выпустить эмоциональное давление, забыть, примириться, простить и двигаться дальше.
Мы обращаемся к необходимости развития концептуальной осознанности для того, чтобы преодолеть приверженность описаниям и освободить внимание для переживания феноменологического мира и для постижения невербальной сути вещей. Слова могут служить нам и процессу познания, вместо того, чтобы загонять в ловушку отождествления. Человеческая речь подарила нам невероятные преимущества и возможности развития, но также породила очень мрачные области нашей общей истории.
Концептуальная осознанность – это способность осознавать словесные конструкции, символические системы, как описания, но не сам опыт и сущность переживаемого. Маркером концептуальной осознанности может служить восприятие относительности, контекстуальности, адресности и метафоричности всяких суждений и взглядов.
Метафора представляет собой самую действенную уловку, позволяющую обходить речевую обусловленность и отождествление. Однако восприятие суждения в качестве метафоры предполагает значительное усилие воли, особенно на начальном этапе работы.
Верным будет сказать, что развитие концептуальной осознанности требует от нас выхода в очень некомфортную ситуацию. От нас требуется принесение в жертву того чувства, что мы что-то знаем и в чем-то уверены. Всматривание в априорные знания, которые сокрыты от сознания, но проигрываются на сцене жизни как само собой разумеющиеся, представляет собой серьезное испытание, поскольку создает риск разрушения опоры. Требуется мужество, чтобы наблюдать собственную жизнь беспристрастно и отказавшись от предпосылок, которые и есть описания и концепции.
Обычно религиозные и мистические системы знаний убеждают людей в своей истинности. Понятно, для чего это нужно. Речь не только о борьбе за идеологическое влияние. Вера в истинность обеспечивает еще и концентрацию усилий, которые структурируются необходимым образом для достижения цели. Однако важно осознавать, что при этом все равно никто ничего никому не гарантирует. В жизни нет гарантий.
Несмотря, на то, что мне понятны цели, я вижу и то, что подобный подход смотрит на человека как на неспособного двигаться самостоятельно, как на малого ребенка. Здесь религиозные сообщества и секты берут на себя ответственность за адепта. Для многих это оказывается очень соблазнительным предложением. Некоторые уходят в общины, оставляют семьи и все, что есть в их жизни, ради этого. На мой взгляд, подобное не является историей духовного триумфа, подлинного становления человека и обретения просветления. Хотя, конечно, в отдельных случаях это может быть именно тем решением, которое отражает глубинное желание души.
Смотрите, всякое учение, религия, школа, организованы символическими структурами. Школа базируется на утверждениях, взглядах и правилах. Адептам следует принимать, чтить и следовать оным. Однако реальные пути – те, что потенциально возможны, абсолютно ничем не ограничены. Сколько людей, столько возможно и путей. И это очень точно отражено в известном библейском выражении: «Пути Господни неисповедимы».
Не стоит забывать и о том, что истина, как абстрактная величина, может иметь множество проявлений. И именно между проявлениями уже могут возникать разнообразные конфликты и противоречия. Учения, традиции, школы сами по себе являются лишь проявлениями. Даже, если они выражают одни и те же истины, но различными способами, то противоречия возникают именно между проявлениями. Тогда за что ведется борьба? Проявления вторичны от истины. Поэтому убежденность и борьба за учение, представляют собой борьбу за палец, указывающий на Луну. Какой палец лучше и точнее указывает? Не лучше ли сразу взглянуть на саму Луну?
Один мой хороший знакомый как-то сказал следующие слова в процессе дискуссии о пробуждении: «Голова из головы не может выйти, ум из ума не может вывести». Это был комментарий, аргументирующий то, что человеку обязательно необходим просветленный мастер на его пути. Я согласился с этим лишь отчасти. Кому-то нужен мастер, кому-то требуется пройти через собственную драму жизни, кому-то нужен психотерапевт, а кому-то палатка и горы, если несколько упростить. Я в основном усматриваю свой путь самостоятельным. Хотя на нем я встречаю разных интересных людей, существ и ситуации, которые становятся моими учителями.
Некоторое время я размышлял над его словами и понял, что в них есть определенный толк. Однако само утверждение не учитывают и другой аспект. Как любое высказывание имеет место быть, оно же одновременно указывает на что-то за пределами себя. И действительно, из ума способно вывести лишь сердце. Об этом хорошо знали древние даосы.
Ум, голова – представляют собой метафору мышления, концептуализирующего аспекта психики, сердце же метафорическая область реализации воображения – то место, где царствуют чувство и образ. Чувство значимо постольку, поскольку оно соединяет нас с тем, что есть. Однако не стоит обольщаться: следовать за сердцем не так просто, как может показаться. Жить в согласии ума и сердца – настоящее искусство, но к счастью доступное для освоения каждому.
