Kitabı oku: «Проект «Ода»», sayfa 4

VI

Ещё затемно, сонные, мы пили кофе, когда вдруг зазвонил мой телефон. Номер одного из наших хакеров.

– Всё готово, мадам, – сообщает он.

– Можно и мадмуазель, – смеюсь я. – Рассказывай.

– Сигнал с личного ноутбука Бахвальда не менялся со вчерашнего дня. Бахвальд находится в Областном перинатальном центре.

– Где?! – Я пролила горячий кофе, чуть не подавившись. Ханебо удивлённо вскинул бровь.

– Да-да, перинатальный центр, – повторяет хакер. – Мы взломали компьютеры администрации и нашли в облаке 3D-чертежи здания. Короче, нужная вам лаборатория спрятана под землёй. Через компьютер Бахвальда мы раскидали наше шпионское ПО по всему комплексу. В принципе, данные о камерах и каналы связи с охранными пунктами у нас в руках. Внутри и снаружи, если что.

– Оставайтесь на связи, будьте готовы расшатать всю их защиту, – говорю я. – Мы уже выдвигаемся. И ещё: если можете, соберите, пожалуйста, информацию по исследованиям, которые проводятся внутри.

– Можем.

– Тогда до связи.

Я завершаю звонок и рассказываю Ханебо об услышанном.

– Эксперименты над людьми и смерть там, где рождается жизнь? – протягивает он. – Этот Тиэль знает, что такое ирония.

Я киваю, но остаюсь спокойна. Мрачные чувства Ханебо мне были понятны, однако я почему-то их не разделяла.

Мы живо собрались и рванули к перинатальному центру.

С виду он походил на кучу наваленных друг на друга кубов всех цветов радуги, заслонённую от чужого взгляда стеной голых деревьев. Солнце и близко не подошло к горизонту, и во мраке ночи мы видели редкие огоньки в окнах, неоновые вывески на фоне бурого неба да кучу припаркованных у сугробов машин. Снег валил хлопьями.

Рядом с центром стоит церквушка. У дома на противоположной стороне давно уже припаркован наш серый броневик – вероятно, из этого дома ребята и работают.

Ханебо то опускает глаза в телефон, то оглядывается по сторонам и кивает мне на какие-то здания вокруг. Совершенно непримечательные домины – древние многоэтажки с обновлённым цветастым фасадом, но именно в их подвалах затаились целые роты вооружённых солдат «Пришествия». Сигнал тревоги – и они уже через минуту окажутся в лаборатории. О да, мы с Ханебо знали, на что идём!

Вокруг перинатального центра стоят три высокие металлические колонны, через редкие щели в которых едва заметно сочится свет – зелёный, синий или фиолетовый. Колонны похожи на ректификационные, но всё же это нечто иное. В сторону центра от них идут связки труб, толстых и тонких, стальных вперемешку со стеклянными. Мне не видно с такого расстояния, но вероятно, по этим трубам текут какие-то растворы. Это очень похоже на промышленные проточные реакторы, которые наша корпорация сконструировала для быстрого и масштабного синтеза всех жизненно важных фармацевтических субстанций – от ибупрофена до артемизинина и таксола⁴. «Пришествие» уже успело построить аналоги?..

– Мы готовы, дорогая? – спрашивает меня Ханебо, обжигая ухо тёплым дыханием. Только от этого и хотелось сказать «нет», остаться здесь вдвоём…

– Идём, – говорю я и даю по телефону сигнал.

Как создатели стражей, мы пойдём вдвоём, чтобы не толпиться и не привлекать лишнее внимание. Остальные хосты в случае тревоги будут охранять здание до конца операции.

Мы идём на территорию. Я, Ханебо и наши стражи.

Мы проходим шлагбаум. Охранника перекосило от страха, он пытается куда-то звонить, но всё растущий ужас в глазах говорит: бесполезно. Связи нет.

Мы идём ко входу мимо всех машин, мимо редких изумлённых прохожих.

Мы заходим в вестибюль, чёрные очки на мраморных лицах. Девочки-администраторы переглядываются и одна из них, что покрупнее, решительно выходит нам на встречу – брови сдвинуты, а в голосе дрожь.

– П-простите, вам сюда нельзя!

На лице Ханебо вопросительно дёрнулась мышца, и девочка добавила:

– С роботами.

– А без них нет смысла, – изрёк Ханебо и собрался идти к лестнице, как девушка закрыла собою проход.

– Нет! Мы сейчас позовём охрану!

Она бросает взгляд на коллегу, которая пыталась кого-то набрать по телефону, но та лишь испуганно мотает головой. Во всех коридорах – сумрачная пустота.

– Нам необходимо на третий этаж, – говорит Ханебо. – Не вмешивайтесь: мы никому здесь не причиним вреда.

– Значит, и мне не причините, – нахально заявляет девчонка. – А охрану мы позовём, это наша обязанность. С ними и разбирайтесь!

– Постойте-постойте, – говорю я, подхожу к девчонке в упор и тянусь к её уху. – Я думаю, мы с вами можем договориться, Даша.

Её круглые глаза стоило видеть. Никаких бейджей она не носила.

– Вашу служебную обязанность оплатят небольшой премией, правда?

– Н-навер… Тебе какая разница?!

– Всё очень просто, – шепчу я, улыбаясь, и протягиваю внушительную пачку купюр. – Я предлагаю двойную оплату. Ежемесячно. В обмен на молчание и… ну, может быть, какие-то полезные слухи для меня. Для нас. Для нашей… организации. М-м, что скажешь, Дашуль?

Я перешла на «ты», когда увидела в лице девочки отражение моих слащавых речей. Самой захотелось передёрнуться. Ханебо говорил как-то, что в искусстве убеждать меня тяжело кому-либо переплюнуть. Лучше бы он так про какое-нибудь другое моё искусство сказал…

Коллега Даши смотрела на неё уже не с ужасом, а просто выжидающе. Та вздохнула и крикнула ей:

– Отбой, это наши.

– Спасибо, – шепнула я и вместе с деньгами всучила Даше две визитки.

Она что-то шепнула коллеге, отдав ей одну, и повела нас на третий этаж. Ханебо тихо говорит мне:

– Помнишь, я говорил, что в искусстве…

– Да, да, – протягиваю я, раздутая от радости, как рыба-фугу.

– Как ты это сделала?

– Скорее всего, ей понравилось, что я знаю её имя. Люди подсознательно доверяют тем, кто удосужился хоть чуть-чуть их узнать.

– Гм… А чей номер ты дала?

– Твой, – хихикаю я.

– Что?!

– Шучу. Это мой номер.

– Зачем?

– Подумала, что свои люди никогда не помешают. Согласись, мы же спокойно спали сегодня?

– Ага, очень. И долго, и крепко…

– Не нуди! – смеюсь я и легонько толкаю своего Хануду.

Даша слышала только, что мы над чем-то смеёмся. Пока она вела нас по сумрачному коридору третьего этажа, освещаемому пурпурными лампами, мне на телефон пришло сообщение по защищённой линии.

Хакеры прислали карту лаборатории.

Даша открыла дверь в общую палату, заставленную навороченными койками, и прошла в самый её конец. Кромешная тьма, только из-за наших спин разливается пурпурный след и за окнами блестят звёзды фонарей. У стен стоят ряды неподвижных роботов-акушеров⁵. В конце палаты, прямо за холодильником в углу, был вход в служебное помещение, закрытый на засов с замком. Когда мы подошли к этой дверке, Даша сказала:

– Я думаю, вам сюда. Главврач запретила нам открывать эту дверь.

– Ясно почему, – кивает Ханебо и сверяется с картой. – Всё так, нам сюда. Благодарю.

Даша потерялась на мгновенье, затем поклонилась и вприпрыжку вылетела из палаты. Что ж, деньги и убеждение действительно творят чудеса.

Никакого оборудования для взлома замков у нас не было, поэтому Ханебо воспользовался грубой силой. Дёрнул средним пальцем, вытянул все пять и подогнул опять средний – страж его вцепился тяжелеными ручищами в засов и резким отскоком вырвал его вместе с дверной ручкой.

Я кивнула. Ничего, компания оплатит ремонт. Проход открыт.

За дверью оказался лифт с двумя кнопками. Мы нажали «вниз». Когда двери закрылись и кабину тряхнуло, я заметила камеру в углу. Она работала, горел красный огонёк. А я улыбалась ей. Даже махнула рукой. Ханебо тоже. Связи-то нет у них, спасибо нашим хакерам.

Двери разъехались, открыв нам просторный вестибюль из серого пластика с голубыми лампами под потолком. Впереди зияла арка, по бокам от неё были не то вырезаны, не то нарисованы солдаты в скафандрах с автоматами. Справа виднелась приоткрытая дверь.

Мы вышли в центр и стали осматривать зал. Ханебо аккуратно подошёл к дверке и принялся высматривать, что там за ней. Я же разглядывала арку. Прямо перед ней из пола рос пластиковый пьедестал со сканирующим экраном.

Предъяви карту сотрудника и можешь пройти? А что меня остановит?

Я осматриваю пьедестал и собираюсь подойти к арке. Мой страж идёт за мной.

– Стой, Кирия, – говорит Ханебо.

– Что?

– Не торопись, этот проход похож на ловушку.

– Похож, но это не ловушка, – резко возражаю я и невольно делаю шаг вперёд. – Сотрудники же должны как-то попадать внутрь.

– Прикладывают карту и проходят.

– А если не прочиталось?

– Вероятно, идут сюда, – вздыхает Ханебо, кивая на свою дверь.

– В подсобку? – усмехаюсь я, видя пучки стальных труб. Ещё шаг. – Это для обслуживающего персонала.

Ещё шаг.

– Сомневаюсь, что…

Шаг.

Щелчок – нарисованные автоматы вспыхивают, по залу раздаётся многократный гром. Ханебо оттягивает меня за шиворот, а его страж заслоняет нас от града пуль.

Свист, звон! Я чуть не глохну, в глазах рябит от света. Над аркой загорается красная лампа. Динамики завыли тревогу, как только пальба прекратилась.

Это была не ловушка – это такой суровый фейс-контроль!

– В порядке? – пыхтит Ханебо.

– О себе бы заботился! – кричу я, злобным взглядом сверля рану на его плече.

Мне горько и обидно. Зачем, зачем, когда я могла бы сама закрыться своим стражем?! Чтобы похвалиться своей скоростью, интеллектом?! «Я же говорил, что так и будет»!

Слышатся шаги. В арке появляются люди в форме, сопровождаемые какими-то синими гуманоидными фигурами. Блики красной лампы, камеры вместо глаз…

Боевые роботы! Откуда они у «Пришествия»?..

Ханебо хватает меня за руку и тащит в свою дверь. Очередь из пуль прошивает её насквозь, но не успевает настичь нас. Стражи следуют за нами как живые щиты. Мы бежим по множеству комнат, залов и лабораторий, петляя между столами и оборудованием. Охрана бежит и палит, не жалея пуль. Грохот, свист и топот мчатся за нами по пятам. Мы пробегаем мимо конвейеров и гигантских манипуляторов, мимо верстаков с микросхемами, мимо компьютерных рядов, мимо столов с привязанными к ним телами людей, шкафов с пробирками и холодильников. Кажется, мы успели посмотреть всё – пока стены за нами покрывались дырами как решето.

Ханебо резко тянет меня за руку, а я спотыкаюсь, падаю на руки и машинально оборачиваюсь, ожидая увидеть, как латунный цилиндр прошивает мне лоб…

Вот вы бы что ожидали увидеть в такой ситуации?

Роботы вместе с охраной уже нацелились на меня, когда внезапно упала заслонка. Перегородка. Дверь. Да что угодно – толстая плоскость, закрывшая проход и спасшая мою голову!

Всё затихло. Вдалеке хрустели подошвы их сапог.

Я встала. Мне было трудно дышать. Голова кружилась. Хотелось отдышаться и успокоиться.

Ханебо стоял у двери, возле пульта управления. Я невольно обернулась к нему, чего-то ожидая – сама не знаю, чего. Ханебо стоял вполоборота ко мне. И смотрел на меня каким-то странным взглядом поверх очков.

Отстранённым.

Холодным.

Меня вдруг передёрнуло.

VII

В этом зале было тихо, только шумели какие-то вентиляторы и где-то журчала жидкость.

Я осмотрелась.

Первое, что бросилось в глаза – это лестница в дальнем конце комнаты. Она вела наверх. Определённо, нам следовало заглянуть туда. Но не раньше, чем мы поймём, что в этой лаборатории происходит.

Мы с Ханебо медленными шагами пересекаем зал. По правую руку полукругом выстроены серые столы, заваленные бумагами и укомплектованные громоздкими компьютерами.

У стены располагался какой-то прозрачный саркофаг. Там, погружённая в мутную жидкость, лежала прикованная обнажённая женщина. Видимо, в коме. Респиратор защищал её от удушья. Меня, как учёного, не смущала такая картина. Но одна деталь пробивала на холодный пот.

Женщина была беременна.

Я нажала маленькую кнопку на своих очках, и весь зал окрасился в синеву. Женщина переливалась тёплыми цветами. Её живот сиял алым.

Пока я рассматривала бедную подопытную через инфракрасные очки, телефон завибрировал от нового сообщения.

– Ребята нашли информацию об исследованиях, которые здесь ведутся, – тихо говорю я и пересылаю текст Ханебо.

Мы вместе читаем.

«Проект “Юниверсум 2.0”. Цель проекта заключается в создании принципиально нового искусственного интеллекта на базе нейронной сети “Юниверсум”, разработанной Т. Бахвальдом и др. Новый искусственный интеллект должен сочетать в себе обширный круг знаний об окружающем мире, новейшие алгоритмы глубокого обучения и нанопроводные сети. Предполагается самостоятельная разработка алгоритмов глубокого обучения на основе искусственных биомиметических нейронных сетей, т.е. созданных по аналогии с нейронными сетями в головном мозге человека».

– Они похищали людей для того, чтобы залезть им в головы, – проговорил Ханебо, – расшифровать топологию нейронных сетей человека и написать её копию.

«Нанопроводные сети – это хаотически размещённые нанопроволоки из серебра или другого металла, покрытые тонким слоем электролита. При прохождении тока через стык проводов происходит электрохимическая металлизация, и часть проволоки «растекается» по слою электролита, формируя проводящие нановолокна, в результате чего проводимость на пересечении проводов усиливается. Варьируя точки приложения разности потенциалов и её величину, можно временно формировать различные пути проводимости аналогично тому, как работает синаптическая пластичность в нейронных сетях головного мозга человека⁶. Нанопроводные сети позволяют имитировать высшую нервную деятельность человека без использования всяких алгоритмов и в очень малом объёме. Однако ещё никто не пытался сочетать их с искусственными нейронными сетями…»

Не понятно. Ничего не понятно.

Я смотрела на женщину перед собой и не понимала, какое отношение она имеет к «Юниверсуму». Она вообще в коме! С какой целью её держат здесь?

– Тиэль разработал «Юниверсум», – говорю я. – Мы могли догадаться, как он захочет эту нейронку улучшить.

– Не могли, – возражает Ханебо. – Проводить эксперименты с похищенными людьми чудовищно даже для науки. Мы не могли представить, что Бахвальд будет таким.

Я оглядываюсь.

Сзади нас во всю стену – стеклянная витрина, за которой лучится голубым желеподобное вещество. В нём по пояс утопает какой-то робот-гуманоид. Видно только голову, торс и чем-то пригвождённые руки. Голова очень схожа с черепом, в крупных глазницах зияет пара искусственных глаз. Из спины в желе уходят пучки толстенных кабелей, проводов и тефлоновые трубки, поблёскивающие синим и зелёным.

Я включаю инфракрасный датчик и отхожу в сторону.

Желе пульсирует жёлтым. Оно тёплое и как будто динамичное. Какой-то подогреваемый гидрогель?..

Что?!

Глаза робота!

Я отошла, но они всё ещё смотрят прямо на меня! Он следит за мной. За нами.

Учитывая, что на входе мы встретили системы безопасности, замаскированные под арт, я не сильно опасаюсь этого робота. Вероятнее всего, он – это специальная камера; система слежения со встроенным искусственным интеллектом наподобие тех популярных дронов.

– Кирия, прочитай дальше, – говорит Ханебо.

Ах, я же не закончила. Киваю, отключаю очки и достаю телефон.

«Проект “Демократия”. Цель проекта заключается в разработке дешёвой и эффективной модели автономного боевого робота. Конечный продукт должен обладать: а) функцией интеллектуального подавления для предотвращения выхода из-под контроля; б) системой интеллектуального распознавания союзников и врагов на основе нейросети “Юниверсум”; в) способностью подавлять сопротивление противника, имеющего в распоряжении холодное или огнестрельное оружие, обеспеченную наличием искусственного интеллекта последнего поколения; г) набором средств подавления сопротивления противника, как то: встроенное автоматическое и/или полуавтоматическое оружие, встроенное холодное оружие типа мачете, резиновой дубинки и т.п. Для реализации поставленной цели определены следующие задачи: …»

Дальше было неинтересно: всё про интеграцию нейронки, написание ИИ, конструирование, тестирование и бла-бла-бла. Что ж, в этом проекте «Пришествие», похоже, преуспело. Мы с Ханебо почувствовали их успех своими шкурами.

Их роботы принципиально отличаются от наших, хотя и создаются с той же целью. Однако они никогда не превзойдут наших стражей. Стражем управляет хост – человек, и ни одна нейросеть не способна затмить человеческий мозг!

Робот за витриной не подаёт признаков жизни.

Ханебо указывает на стены. Только сейчас я замечаю, что они увешаны небольшими картинами в рамках. Часть картин – какая-то размазня по типу той, что продаётся на аукционах за баснословные суммы под видом высокого искусства. Часть картин вполне осмысленны, в беспорядочных мазках проглядывают предметы, люди, животные. Две же картины, видно, написаны рукой художника. Экспозиция, светотень, перспектива, выдержанность контуров… Я сразу увидела, чем эти картины похожи: везде есть мужчина и женщина. Разные волосы, разная одежда. Разная обстановка. Но везде чувствовалось особое отношение между ними.

Они – семья.

И в обеих картинах есть дети. Маленький мальчик, тихо усевшийся в углу. Маленькая девочка, плачущая у окна…

Я вспомнила нашу дочь. Она ещё младенец, с ней няни, но даже в таком возрасте не будет ли она скучать по маме? Я представила её маленькое пухлое личико и сказала: