Kitabı oku: «Конебер и доху аз мин», sayfa 3
Оксанка
Умерла Оксанка. Первая и единственная подруга из Сычевки. Тромбы сосудов. Восемь лет. Возили в Москву на лечение, но было уже поздно. Родители сильно пили.
На похороны я не успела – школа. Попала только на 9 дней. Человек 15 детей. Все притихшие, в черном, никто не решается брать еду. Ее мама, тетя Таня, опухшая, в состоянии «не здесь», сказала мне: «О! Ирочка приехала. Что ты не кушаешь! Кушай! Ты же любишь покушать…» Говорили, она сошла с ума тем летом.
Оксанка была непоседой. Всегда придумывала, чтобы еще сотворить. Много энергии, очень подвижная. Мы лазили по заборам, пили холодную воду прямо из колонки, прыгали с деревьев, хотя ей было нельзя. И самое интересное – дразнили Люську, как потом выяснилось, все-таки женщину. Дело в том, что пол соседки был совершенно непонятен. Она ходила в синих мужских трико, много курила, орала матом, лицо и голос были абсолютно мужские. Сомневаться заставлял только повязанный, как у всех старушек, платок.
Подруге поставили памятник на могилу. С дороги был виден высеченный на камне ангел с ее лицом. Идентичный портрет. Только крылья почему-то черные.
Я осталась одна. Ковырялась в земле в надежде отыскать что-то необычное и ходила загорать и купаться на «поле чудес», пустырь в конце улицы с огромной лужей посередине. Брала еду, полотенце и отправлялась в долгий путь. Расстояние в 300 метров можно было преодолеть лишь за час. Фантазийный квест: посидеть на липовом пне и почитать стихотворения, съесть три листочка липы. Сорвать пять ягод растущего напротив наших окон боярышника и зарыть их в землю. Встать на бревна у соседнего дома, они назвались «музыкальный эскалатор», и спеть 7 песен подряд. Следующий этап – залезть на гору кирпичей, часть разрушенной стены, прилегающей к высокому забору. Обязательное условие – сделать так, чтобы собака за этим забором залилась лаем. Далее надо было найти какой-нибудь клад и принести его в дар трем березам. Самая последняя инстанция – коза-хранитель. Если у ни о чем не подозревающего пасущегося животного зрачки были вертикально – значит, сегодня можно гулять на поле чудес, если горизонтально – нет. Слава богу, они всегда были вертикальными. Потом я брала заранее подготовленную палку-ключ, тыкала ею в дерево и проходила в свое райское место.
Нравилось название – «Поле чудес». Когда появилась передача Якубовича, я испытывала гордость за то, что придумала использовать его первой.
Вилка
Новый 1999 год я встречала у папы. С самого утра 31 декабря – салаты, салфетки, тапки, табуретки. Приедут гости. Валюшка при неизменной поддержке своей мамы готовит банкет. Бабушка Аня всегда появлялась в доме в моменты праздников или болезней. Добрая, худенькая, маленькая, вечно хлопотала по хозяйству. Очень помогала. Мы с сестрой тоже старались. Нам доверили сервировать столы. Их было два – взрослый и детский, в разных комнатах. Так как вилок на всех не хватило, я взяла себе особенную, не из набора. Старинную с тремя острыми зубцами.
Собрались гости, в основном родня. Довольно много народу для новой, как тогда казалось, роскошной трехкомнатной квартиры на первом этаже дома-корабля.
Во взрослой комнате шумно. Заводила – тетя Валя, ас произнесения речей, в которых умудряется рассказать поучительные истории из жизни всех своих знакомых и знакомых знакомых. Восхитительно красиво. Второй говорун – дядя Толя, старший папин брат. На правах самого успешного в материальном плане члена семьи он назидательно вещает, небрежно кидая гадости в лицо окружающим. Все слушают. Пожалуй, кроме дяди Саши, тети Люсиного мужа. Он вообще ни разу не произнес ни одного слова при мне. Всегда только сосредоточенно ест, пьет, краснеет и молчит. Друзья папы, Козыри и трехдетные Савровские, принявшие его сторону после развода, теперь с удовольствием слушают новую жену, угощаются многочисленными яствами, ужасно пошло шутят и лапают друг друга в пьяных танцах.
Тем временем в детской идут строго упорядоченные настольные игры. Ура! Наконец-то принесли еду! На радостях я бросилась к столу и пошатнула его так, что посыпались приборы. При инстинктивной попытке поймать предметы тот самый острый трезубец, так понравившийся сначала, до середины вонзился мне в тыльную сторону ладони. Немного испугавшись, но не почувствовав боли, пошла демонстрировать в гостиную, что произошло.
Открываю дверь, с гордостью, как трофей, держу перед собой руку с торчащей из нее вилкой. Немая сцена. Гости вскакивают из-за стола. Начинается суета. Как же приятно быть центром внимания!
Ухо
Я болела примерно два раза в год. Врача на дом вызывали только для того, чтобы получить больничный. В остальном мама лучше Вергазихи, нашей участковой, знала, как надо лечить. Никаких таблеток, только народная медицина. Мед, молоко с маслом, травы, дышать горячей эвкалиптовой настойкой. Прогревание носа – красной лампой «Уголек» и картошкой в мундирах, завернутой в полотенце. Снизить температуру помогали обтирания спиртом с уксусом. Гланды мазали люголем, полоскали «Иодинолом», фурациллином и морской солью. И еще для профилактики приходилось пить по столовой ложке свекольного сока с уксусом. Редкая гадость.
В ту зиму я заболела отитом. На каникулах каталась в Глинках с горы. Без шапки – так круче. Как только пожаловалась на уши, мама тут же начала свои процедуры. Сделали компресс: ватка с камфорным маслом, потом тряпочка, потом полиэтиленовый пакет, сверху платок и шерстяной шарф. Пошло жжение – значит, греет. Через какое-то время стало ужасно щипать, больно просто невыносимо. Снимать повязку категорически запретили. Пришлось терпеть. Стиснула зубы, билась головой о стенку, сучила ногами под одеялом. Когда утром адскую примочку все-таки сняли, обнаружили под ней ярко-красное, распухшее, сожженное до мяса ухо. Оказалось, что вместо масла на ватку по ошибке налили камфорный спирт. Нет худа без добра – потом было приятно обдирать кожу.
Куры
Когда мне было 10 лет, бабушка впервые уехала в Сычевку на все лето и решила завести там кур. Тигр купил в Ленинграде четырех хохлаток, посадил их в коробку, насыпал зерна и упаковал, а меня приставили сопровождать груз до места назначения. Ехать одной без взрослых было совсем не страшно. Общий вагон – много народу. Досталась боковая полка рядом с туалетом. Первые часы дороги прошли замечательно, но ближе к середине пути куры проклевали круглые отверстия в своем картонном доме и постоянно высовывали оттуда свои головы. Сначала было терпимо, хоть внезапно появляющиеся птицы и пугали прохожих, но когда одна из них клюнула в темечко проводницу, пришлось принимать меры – заново укреплять и клеить переноску под шипение попутчиков. На этом испытания курами не закончились. Совместное путешествие – только начало череды неприятностей того лета.
По приезду мы с бабушкой Сашей сначала определили, что сегодня мы клопы. Потом дали имена питомицам – Кукошка, Плутошка, Луконя и Жаконя. Дань уважения к кормильцам (они несли чуть ли не страусиные по размерам двухжелтковые яйца) этим не ограничилась. Бабушка сказала, что кур надо пасти, потому что они могут пойти на дорогу или к соседям. Теперь помимо стандартных обязанностей – ходить за водой на колонку, полоть и поливать, появилась еще одна – с 6 утра до 8 вечера сидеть с прутиком на пне около дома и следить за пернатыми. Завтрак (ломтик хлеба, три кусочка сала и молоко) мне выносили на пень, обед тоже. Жарко, но купаться можно пойти только вечером. Хочется пить, но нельзя оставить вахту. Так я узнала, что такое облом. Это первое поручение, которое исполнялось без энтузиазма. Ровно два месяца развлекаться приходилось поеданием липовых почек и листиков, а еще сочинительством песни «Что такое лынды бить?». Потом было решено написать слезное письмо папе. Он приехал и забрал меня.
В день отъезда мы с бабушкой жутко веселились и пели из «Бармалея»: «Как я рад, как я рад, что поеду в Ленинград».
Фартук
Прихожу в школу и вижу одноклассников в парадной форме. Оказывается, к нам едет фотограф. Все девочки – в белых фартуках. А я в обычном черном. Да еще как назло колготки неудачные – хлопчатобумажные, морщатся на лодыжках. Руки и шея, как всегда, в пасте от авторучки. Нас вызовут в рекреацию после второго урока. Судорожно оттираю следы чернил. Стыдно отличаться на снимке. На перемене подошла мама Ани Дробиловой: «А почему ты не готова? Тебе что, нечего надеть?» Пришлось ответить, что запасного варианта нет. Тогда самая активная представительница родительского комитета сбегала домой и принесла мне фартук. С одной стороны, здорово, спасли от позора. А с другой – не хотелось принимать подарок от женщины, в словах которой звучал явный упрек моей маме. Я часто слышала обвинения в ее адрес со стороны других людей: папиных родственников, бабушки и Тигра. Не заступалась, просто молчала, но реагировала болезненно. Было мучительно ее жаль.
Когда мама увидела фотографию класса с Алевтиной Константиновной по центру и детьми в три ряда, спросила: «На тебе чужой фартук? Чей это?». Расстроилась, что она все-таки узнала об этой истории.
Поздний час
Обучение бальным танцам шло стремительными темпами. Мой партнер Руслан и я оказались способными детьми, мы даже перепрыгнули на уровень выше сверстников. Тренер нас очень хвалил и, когда увольнялся из кружка при заводе «Ленинец», настойчиво звал любимую пару заниматься в ДК «Выборгский» около Финляндского вокзала. Мама не захотела возить так далеко, остались на старом месте. Сразу после прихода нового педагога начались рокировки. Мой мальчик достался племяннице наставницы. Я же попала в вечно потные бородавчатые руки похожего на жабу Николая. Танцевать с ним было настолько неприятно, что уже через несколько дней пришлось искать альтернативный спорт. В соседнем зале параллельно шли репетиции цирковой студии. Именно туда и решено было сбежать. Акробаты тут же растянули меня на оба шпагата. Зверским методом – положили на спину и завели сначала одну, а потом другую ногу за ухо. Больно, но эффективно. С удовольствием и очень быстро был получен навык ходить на руках и выходить из этого положения на мостик. Вершиной мастерства стали занятия на батуте. Вскоре смогла делать тройное сальто, правда, со страховкой. Омрачала радость достижений только необходимость каждый раз прятаться, чтобы не встретиться с брошенной Еленой Павловной.
Конечно, мы все-таки столкнулись. Она ласково спросила: «В чем дело? Почему ты ушла?». Пришлось во всем сознаться. Обещала переставить. Я вернулась. Потом полгода занималась одна или со случайными партнерами. Финальной точкой для принятия решения о переводе в другую танцевальную школу стал случай на остановке.
Я ездила со «Звездной» на «Электросилу» в довольно позднее время. Всегда было страшновато идти до трамвая по пустырю вдоль железной дороги, а затем от улицы Ленсовета до дома, тоже по пустырю. Иногда меня встречали одноклассники Тоша и Ники с собаками. Но чаще приходилось очень быстро бежать.
В тот день урок сильно задержали. Вместо 10 часов закончили в 11.30. На еле освещенной дороге я заметила силуэт. Шла, оглядываясь, с колотящимся в ушах сердцем. В сопровождении странного мужчины в плаще оказалась на Московском проспекте. 29-й, как назло, только что ушел. А вдруг его вообще больше не будет? Что делать? Неужели пешком? Маньяк встал напротив, через рельсы. Шляпа, усы, шальные красные глаза смотрят прямо на меня. Слава богу, внезапно появились люди. Ужасный человек сел в трамвай в противоположную сторону.
Бежала домой со всех ног, думая, что мама уже сильно волнуется. Добравшись, поняла, что ошибалась. Они с Вовченком не знали, который час.
Глазов
Бабушка Таня и дедушка Митя по папиной линии жили в городе Глазов, это в Удмуртии. Я была там всего два раза. Первый – в 6 лет, когда разводились родители, второй – в 11, пока в Сычевке умирала бабушка Фенечка. Впечатляющую историю ее смерти мне поведали после.
Все началось с вещего сна. «Семь дней ты будешь в яме сидеть и не выберешься» – сказал ей голос. На следующее утро, зажигая керосинку (газа в доме не было), она случайно облилась горючей жидкостью и вспыхнула. С испугу, охваченная огнем, бегала по огороду. Еле поймали, чтобы потушить. Несколько дней бабушка пролежала в кровати, похороны состоялись ровно на 7 день. Ей было примерно 95 лет. Мы не знали точного возраста, так как свидетельство о рождении было потеряно еще до войны, документы восстанавливали наугад. Наверное, хорошо, что бабушка Фенечка так и не узнала о разводе родителей. Четыре года я по просьбе мамы молчала о глобальных изменениях в семье.
В то время, когда происходили эти тяжелые события, мы с тетей Люсей, двумя двоюродными братьями и одним троюродным, приехавшим погостить из Украины, проводили каникулы в городе папиного детства. Еще один отдельный мир, другая реальность. Удивительное – рядом, на каждом шагу. В первую очередь обнаружилось, что там не едят черного хлеба. Его просто нет в магазинах. Во-вторых, шокировали флора и фауна. Во дворе дома в необычной траве водились странные круглые светлячки со спинками цвета изумрудный металлик – я собирала их в спичечный коробок. Рядом текла речка Чикса, опасная, с очень быстрым течением и воронками; нонсенс, но в ней нельзя было купаться. А в огороде на даче росли непривычно сладкая клубника, которую все называли виктория, гигантские помидоры и вкуснейшая ирга, по-нашему коричка. До райских шести соток мы добирались на автобусе, а потом минут 15 шли пешком по холмам, по очереди толкая бабушку в спину – она говорила, ей так легче. Дедушка всегда ездил на велосипеде и держался в стороне. В копилку преимуществ загородного отдыха добавлялась еще и окрошка, которую готовили на сваренном из солода квасе.
В маленькой двушке на улице Короленко тоже были плюсы. Я нашла тети Люсин песенник и с удовольствием читала тексты Муслима Магомаева и других исполнителей, популярных во времена ее молодости.
Иногда мы играли с братьями. Они научили кататься на двухколесном велосипеде. Сначала держали за багажник, а потом незаметно отпустили. Троюродный Руслан все время смешил своими выходками, он плохо говорил по-русски. Как-то нам купили булочки, а он от радости полчаса бегал на улице по кругу, держа сладкую сайку в вытянутой руке над головой, и орал «моисяйка, моисяйка». Мы понимали перевод, а другие дети недоумевали. Люди в Глазове отличались от ленинградских – и речь другая, и внешность. Например, вместо «Фу» они говорили «Вач». Еще у всех местных девочек были кривые ноги. Размышляя над феноменом, сделала вывод, что это из-за того, что удмурты в древности скакали на лошадях.
Несмотря на многие позитивные моменты, я плакала по ночам. Было одиноко. И еще тетя Люся постоянно плохо отзывалась о маме. С тех пор я перестала ее любить.
В конце лета приехал папа и забрал меня. Помню, как ехали в поезде и ели копченую курицу с огурцами. Не пробовала ничего вкуснее.
Илья
Мама с Вовченком, как мартовские коты, ходили, где вздумается, и гуляли сами по себе. Все мои попытки указать, что и как надо делать, высмеивались и встречали отпор. Из-за постоянного занудства и ворчания, ко мне очень прочно прилипло прозвище «Старуха». По-другому и не называли. Я же считала, что мама слишком легкомысленна и не бережет себя в таком положении. Зачем постоянно мотаться в Глинки с таким огромным животом. Вдруг что-то случится, вот-вот рожать. Сидела бы дома. С другой стороны, на частых визитах к своим родителям настаивал дядя Володя. Каждую пятницу он приходил с работы и говорил: «Я в деревню, кто со мной?» И мама ехала.
В тот день, 13 сентября, папа привез меня обратно домой после выходных. На подоконнике обнаружила большие красивые яблоки и записку: «Уехали в роддом». Испугавшись, побежала по лестнице за папой, а он сказал: «Возвращайся в квартиру, жди. Родит, куда денется». Я сидела в пустом помещении у окна, с досадой смотрела на яблоки и думала: «Зачем мне их привозят, из-за этих осенних полосатых такая опасность. Вдруг что-то не так?.. И когда хоть кто-нибудь придет домой?». Прошло много времени, прежде чем послышался скрежет ключей в дверном замке. Это дядя Володя. Рассказал, что воды отошли за городом. Хотели идти через парк до вокзала, но мама уже не смогла. Пришлось искать машину. Сейчас Илья в реанимации. Мама будет не скоро.
«А еще хотели рожать дома в воде! Полная безответственность!». Я увидела маму только через три месяца. Братик лежал в больнице, она уходила в 6 утра, а возвращалась в двенадцать.
Потом мне сказали, что привезут ребенка. Часа четыре сидела у окна. Наконец подъехала машина, из которой вынесли белое одеяло с синей ленточкой. Сердце екнуло и ушло в пятки. Все перевернулось. Вся жизнь.
Зеленые цветы
За четвертый год обучения в школе я совершила огромный скачок в развитии. Это произошло не потому, что перепрыгнула сразу из третьего в пятый класс благодаря странному маневру системы образования, не потому, что, сняв звездочку октябренка, уже не получила красный галстук, и не потому, что в стране отменили школьную форму, и полученная свобода самовыражения впервые обнаружила перед одноклассниками проблемы социального неравенства. Скачок был связан с появлением в моей жизни настоящего учителя от бога, с большой буквы «У». Завучу, преподавателю русского языка и литературы я обязана… Это даже трудно определить… выбором пути, судьбой, сложившейся именно таким образом жизнью.
Уважающая проявления индивидуальности, но очень строгая, даже наводящая ужас на детей, Галина Николаевна сразу завладела моим умом и сердцем. Она имела привычку прятать носовой платок в рукав блузки, из-за этого жеста я сделала вывод, что передо мной исключительно интеллигентный человек, круче бабушек с биноклями во всех вместе взятых театрах. Когда она входила в класс, все ребята замолкали из уважения. С обожаемым педагогом колы, двойки и редкие тройки из прописей стали превращаться в четверки, затем в пятерки. Интерес к предмету и природная память быстро позволили стать отличницей с правом сидеть на задней парте. Это был такой метод – сажать передовиков с отстающими. Последние получали возможность брать положительный пример, а первые взятки за списывание.
Для занятий литературой я учила массу дополнительный стихов и читала книги вне программы. Помню эпизод, когда мы проходили Николая Рубцова; домашним заданием было выучить стихотворение «Зеленые цветы». Меня посетила идея подарить букет зеленых цветов учительнице. Поползав по болотам в Павловске, я нарвала таких, а потом с нетерпением ждала понедельника и одобрения Галины Николаевны. На этом желании выстроилась вся мотивация учиться и быть хорошим человеком.
Прошка
Я всегда мечтала завести домашних животных. Любых – черепаху, хомяка, собаку, а особенно кота. Кроме рыбок – они приносили сплошное разочарование. Гуппи, самые неприхотливые, по мнению мамы, постоянно дохли. Один раз позволили купить сомика, но пока несли банку из магазина, он таинственным образом исчез. Пушистиков категорически не разрешали. Мы жили в однокомнатной квартире (11 метров кухня и 15 спальня) вчетвером – я, мама, дядя Володя и маленький Илюха. Куда нам еще!
Так бы и прошло мое детство совсем без питомца, если бы не счастливый случай. Дяде Толе, папиному брату, некуда было девать попугая. Птичку отдавали вместе с клеткой и кормом. Волнистый, с изумрудной грудкой и очень способный. За месяц научился говорить «Прошка хороший» и «Наташа, вставай». Прошка не любил сидеть в клетке. Мы часто отпускали его полетать на свободе, поковырять обои над дверью и покакать куда попало. Любимцу прощалось все. Тем более заманить дебошира с прогулки было довольно легко. Он неизменно прилетал, как только видел у меня в руке мамины бигуди, точно такого же цвета, как и его грудка. Видимо, сказывалась нехватка самки. Прошка любил садиться на головы людям и выклевывать оттуда мелкие соринки. Чистке подвергались все. Особенно участковая врачиха Вергазиха. Я с удовольствием заботилась о друге, ежедневно меняла водичку, возобновляла запас рыжих зернышек проса в кормушке, два раза в неделю меняла проложенную в клетке газетку. Досадно, но мама на людях всегда приписывала заслугу клининга себе. На лето мы отдавали попугайчика бабушке Тоне. Там он учился новому: «Прошка хочет курить», типичное восклицание дедушки Вильгейма, и «Прошка, вытри мне попу», фраза маленькой Маринки-племянницы.
Как-то раз весной исполнилось мое заветное желание. В доме появились щенок и котенок. Пуделя Боню отвезли в Глинки через несколько дней, а Мурзик прожил у нас два месяца. Абсолютно черный кот с желтыми глазами был великолепен. Прошка сразу полюбил его. Катался верхом на спине и буквально сдувал пылинки. Они играли. Полный симбиоз. Отдавать Мурзика было очень жалко. Утешало то, что можно навещать. Осиротев, Прошка стал еще ласковее, сидел у меня на плече или указательном пальце, пил водичку изо рта. Любил свою бигудинку. Так пролетел год. А когда я очередным летом позвонила маме из Сычевки, выяснилось, что любимца не стало – съел тот самый Мурзик. Открыл клетку, достал лапой и съел. Не могла удержаться, долго плакала навзрыд. Больше домашних животных у меня никогда не было.
