Kitabı oku: «Непридуманная жизнь», sayfa 4

В школу я тогда, собирала себя сама, кроме одежды конечно. Я пошла в прошлогодней. Папа всё так же не работал. Нет, не то, что бы он всё это время сидел дома, у него были попытки работать, но его увольняли тут же за пьянки. Ничего собственно не изменилось, даже этот случай с обморожением, ни как не поменял его мировоззрение. А я всё так же прогуливала школу и училась с двойки на тройку. Дома уроки делала очень редко, в основном в школьной библиотеке, перед началом занятий. С одноклассниками были натянутые отношения, я старалась всячески менять себя, начала красить глаза, как девочки, но потом я эту затею бросила, потому что когда папа отправил меня к маме зачем-то, я получила от неё хорошего такого леща за то, что накрасила глаза. Я убежала тогда домой, но плакать мне вовсе не хотелось, мне было стыдно так, что я была готова провалиться сквозь землю.

Приходя домой со школы, я стала прятаться за бочки из-под воды, там было тепло, даже зимой. Всегда я искала себе такие укромные места, чтобы побыть одной, и никто не трогал, а ещё, там рождались мои первые стихи. К часу ночи, отец стал кричать меня домой в привыкшем состоянии, и чтобы моё место не обнаружили, мне пришлось вернуться домой.

То утро, оставило не только след в моей памяти, но и на теле. Время было шесть часов утра, папа не ложился ещё спать с вечера, он всегда мог пить до самого утра, что раздражало меня больше всего. Я не один раз получала от него, за то, что прятала и выливала водку, и на мой вопрос, она тебе что? Дороже меня? Он без зазрения совести говорил, что да. В то утро, я уже не спала, сложно спать, когда пьяный папа слушает музыку и с воем орет свои песни. На улице зима и выходной, я бы полежала ещё, но нет. У папы были другие планы.

– Вставай! Хватит спать!

– Папа, время шесть утра, можно я ещё посплю?

– Нет! Вставай, давай!

Я услышала, как вскипел чайник, и продолжила лежать дальше, не думая о том, что папа сможет вытворить такое. Он просто вылил на меня кипяток. Я скинула с себя одеяло и выбежала из дома босиком. Моя спина ужасно горела, а я кричала от боли на всю улицу.

– Домой зайди! Чего разоралась на всю улицу?

Папа, зачем? За что? Ещё и не извинившись, ты продолжаешь орать на меня, что я ещё и виновата? Я не знаю, что происходило в его голове на тот момент, почему он решил это сделать, я понимаю, что никогда не получу ответ на этот вопрос, но всё же, я никогда не смогу понять, как так можно? И заслуживает ли прощения такой поступок? Шрамы на спине, конечно же, остались, ведь от ожога, часть спины покрылась волдырями. Проспавшись, он, извинился, сказал, что не думал о последствиях и всегда сваливал всё на своё нетрезвое состояние. Были моменты, когда он просто говорил, что ничего не помнит.

Мама часто стала оставаться ночевать у своего нового друга, и мы ходили с Катей гулять, просто ходили и разговаривали, вверх вниз по улице. Папы дома не было, мамы тоже и в такие моменты, мы словно становились снова одним целым, ведь эти запреты с общением и то, что мне вход в дом был запрещен, сильно влияли на наши детские психики. Делясь проблемами и радостными событиями, вспоминая наше детство и всё то, что было раньше, мы увидели, как на грузовой машине привезли отца. Когда он выходил, он поскользнулся и упал так, будто сейчас начнет отжиматься, мы видели с Катей, что он был пьян, и это выглядело так смешно, что сдерживать смех мы не могли.

– Доча! Помоги мне! Я, кажется, ногу подвернул!

Конечно, я сразу побежала помогать ему, а Катя осталась стоять на середине улицы. Папа шел и хромал, облокотившись на меня. Когда мы зашли в ограду, папа схватил меня за голову и ударил об железную лодку лицом, схватил за шарф и начал душить. Кровь шлепками капала из моего носа, я пыталась кричать и вырываться, а папа тащил меня домой, продолжая стягивать шарф на моей шее. Вывернувшись от него, я упала и папа, хватая меня, упал вместе со мной. Я была уверена, что сейчас он мне даст кулаком по лицу, потому что видела, как он начал замахиваться. Катя! Моя Катя была тогда моей спасительницей! Она столкнула отца с меня, я вырвалась и побежала вниз по улице, спрятавшись в лес. Кровь из носа не останавливалась, и было ужасно больно, не только снаружи, но и внутри. Я пряталась от отца в лесу, снег ещё не везде растаял, но я нашла место, где папа бы меня не увидел, я слышала, как он ходил и кричал меня. Как же было страшно в тот момент. Я не могла остаться спать в лесу, и пойти мне было некуда. Да, мы с Катей гуляли вместе, но домой я не заходила тогда, мама могла приехать в любой момент и Кате бы за это, здорово попало. На следующий день, мне нужно было ехать, я это понимала, остановив кровь из носа и приложив на переносицу кусок снега, я ждала, когда папа зайдет домой, чтобы спросить у Кати, что мне делать дальше.

– Ира… Ира… Ты где? Выходи, папа ушел.

– Я здесь. Хорошо, что ушел.

– Что это было вообще? Нос сильно болит?

– Да он меня чуть не убил! Он мне об лодку нос разбил и шарфом душил! Если бы ты его не столкнула, мне кажется, что он прибил бы меня.

– Вот он придурок. Как ты домой пойдешь?

– А я не пойду. Поможешь мне?

– В смысле? Что ты делать собралась?

– Поеду в город, там останусь. Мы с Алисой гуляли после школы, я знаю место, где отсидеться можно.

– Завтра в школу Ира, куда ты пойдешь?

– Мне одежда чистая нужна, чтобы в школу одеть. Сможешь к отцу зайти и забрать мою куртку, штаны, кофту и портфель? Тебя то, он точно трогать не будет, ему потом мама голову оторвет.

– Я постараюсь, жди меня здесь.

– Ну, я отсюда вряд ли смогу куда-нибудь уйти.

– Мало ли…

Да, у Кати всё получилось. Она просто волшебница моя! Переодевшись, я пошла пешком в сторону города, одна. Вещи, отдала Кате, и она закинула их ко мне в ограду. Я знала, что если я вернусь домой, папа просто прибьет меня. Такой ненависти смешанной с агрессией от него, я не ожидала. Кипяток по сравнению с разбитым носом, оказался цветочками.

Добравшись до города, я остановилась в пятиэтажном доме, там были широкие подоконники, а внизу батарея. Подъезд отапливался, поэтому я решила, что место для ночлега найдено, но я слишком рано радовалась.

– Что тут делаем?

Спросила меня женщина, открывавшая свою квартиру.

– Я подружку жду.

– Не чего тут сидеть, на улице можно подождать.

– Хорошо.

Я вышла на улицу, было уже темно, возвращаться домой я не хотела, потому что боялась. Папа итак был зол на меня, а тут я ещё и из дома ушла. Бродила по улице и смотрела на дома, где висит пожарная лестница. Жаль, что я маленькая, думала я. До них не достанешь, чтобы залезть на крышу. Я, правда, тогда, так жить не хотела. Я считала себя слабой, брошенной, никому не нужной, мне было холодно, и я ужасно хотела кушать. Я понимала, что завтра мне в школу, где надо мной опять будут измываться одноклассники, которые понятия не имею, как я живу! Мне так хотелось иногда всё им высказать, что бы они отстали от меня, даже речь готовила, но только я собиралась, что-то сказать, слов не находилось вообще. Боль и обида сковывали меня каждый раз, потому что в этом городе не было места, где мне просто хорошо, где я чувствую себя в безопасности. Увидев новую девятку, я пошла туда, потому что двери там, были открыты. На девятом этаже, за решеткой, я нашла техотдел, и благодаря своей стройной комплекции, я сумела пролезть через эту решетку. Тишина… Спокойствие… Не ужели я смогу тут поспать и меня никто не будет трогать? Я замерзла сидеть и ноги сильно затекали, головой я понимала, что долго так сидеть не смогу и мне нужно будет лечь, но куда ложиться в подъезде? На бетон? Я пошла, гулять по этажам, собирая коврики, которые лежали возле квартир. Приготовив себе лежанку, я оставила один более-менее чистый коврик, чтобы укрыться. До сих пор, я не могу уснуть, если я не буду накрыта. Не знаю, от чего это зависит на самом деле, но я знаю, что я такая не одна. Засыпая, я вспоминала все события дня, особенно яркой картинкой отпечаталось папино злое лицо, удар об лодку и шлепки крови из носа. Я жалела себя тогда и мысль о том, что мне себя жалко, вызывала слезы на моём лице. Я вспоминала маму и свежий запах комнаты из детства после генеральной уборки, а ещё, чистую и теплую кровать.

Утром меня разбудила женщина, которая убиралась в подъезде.

– Ты чего здесь делаешь? Откуда ты?

Я не стала отвечать ей, я просто убежала. Понимая, что время утро и нужно ехать в школу, я побежала на остановку. Замечая взгляды людей, я посмотрела на себя, Боже… моя светло-зеленая куртка была такой грязной. Черные разводы спереди, рукава блестели от собранной пыли в подъезде, и эти взгляды людей, я никогда их не забуду. «Я сделаю всё, что бы больше на меня так не смотрели».

Глава 7. Бродяга

       Домой я не вернулась. После школы в тот день, я ушла домой к Алисе с Анжелой, мы придумали какую-то историю для их родителей, чтобы я могла остаться жить у них. Я честно, не помню, что это была за история, но нам поверили. Я не думала о последствиях, но я была счастлива. Я жила у них, как в своей семье и чувствовала себя в защищенности. Меня не обижали, любили и заботились, как о родной дочери. Почти месяц я тогда прожила у них, и папа не знал, где я нахожусь, но он меня искал. Когда за мной приехали с инспекции по делам несовершеннолетних, я поняла, как подставила родителей девочек. Меня тогда отвезли в отдел и спрашивали, почему я ушла из дома. Я пыталась объяснить, что отец пьет и избил меня, но мне не верили, а папа сидел напротив меня трезвый, чистый и выбритый с таким лицом, что это вообще не про него. Мне не верили, все верили моему отцу и поставили на учет за бродяжничество. Вернувшись домой, я не получила от отца, но всё вернулось на свои круги.

Летом папа устроился на работу, я с девочками ходила на рыбалку, хоть и их мама запретила им со мной общаться. Я была не самым лучшим примером для подражания по её мнению и в глубине души, я её понимала. С девочками тем летом мы устроились работать в приют для детей, оставшихся без попечения родителей. Зарплата там была больше, чем на станции юннатов, и работа была интересней, чем высаживать и поливать растения. Там мы стирали ковры, слаживали вещи, мыли и убирали стены и полы. Работа была до обеда, а после мы ходили купаться на пляж, или ходили ловить рыбок на озеро. Лето всегда было приятно проводить, и потом в заброшенном доме, у нас появился шалаш, куда я ходила ночевать, когда папа был в загуле.

23 июля, день рождения Катюши. Кого пригласили в этот день? Кого угодно, но только не меня. Ещё одно горькое воспоминание из прошлого, ведь я тогда стояла за забором и смотрела, как все сидят за столом и поздравляют мою сестру с днем рождения. А я… А что я…. Призрак живущий по соседству. Про поздравления на свой день рождения я давно уже забыла, и как его отмечать тоже. Хотя раньше, мама всегда накрывала огромный стол, и я могла пригласить двоих друзей из класса для празднования. После, мы всегда уходили играть, либо на улицу, либо в комнату, а к вечеру приезжали уже все родственники с поздравлениями. Как же было здорово. Мне хотелось вернуться в то время, когда мы были большой семьей. Снова стоять и рассказывать стихи деду морозу, которого приглашала мама, а потом получать подарки и фотографироваться на поларойдный фотоаппарат повторяя за мамой слово «сыыыр».

Третий год подряд, повторялось всё тоже, самое. Учеба, прогулы, побеги из дома и приезды в ПДН. Я стала жестче. Не осталось жалости к себе, стала увереннее отвечать обидчикам одноклассникам, выражать своё мнение и вести себя серьезнее. К тринадцати годам учась в восьмом классе, я стала той ещё хулиганкой. Мы воровали, курили, я ночевала у какой-то женщины с ребенком, шатались по общагам с компанией таких же детей, как и я. Кем я себя тогда считала, не могу с точностью ответить на этот вопрос. В моей голове был такой бардак, и я только сейчас понимаю, почему ведут себя так брошенные дети. Им необходимо внимание. Хорошими или плохими способами, они пытаются обратить на себя внимание, что бы их заметили. Я научилась драться, не замечая, как превращаюсь в девчонку пацанку-хулиганку. Мы пили пиво на улицах и убегали от полиции. Сколько раз меня отец забирал с участка, просто пальцев на руках не хватит, а потом приезжая домой, я снова убегала. Мы ограбили вещевой рынок, спрятавшись там поздно вечером перед закрытием, и страха, что нас посадят, не было ни у кого. Я не могла от этого отказываться, я, словно была в стае, а тот, кто противится этим правилам, просто выбывал из неё и считался слабаком.

Оказавшись снова в детской комнате милиции, которая стала мне вторым домом, я сидела и разговаривала со следователем, в тесном, с обшарпанными стенами кабинете.

– Что с тобой делать будем?

Спрашивала меня весьма строго эта женщина.

– Не знаю. А точно общаться будем? Или бить меня будете? Знаю, как вы общаетесь.

Сколько дерзости было тогда в этих словах, потому что мне было всё равно. Я знала, что сейчас меня снова привезут домой и я опять убегу.

– Ты в приют поедешь жить! Ясно тебе?

– Да ни куда я не поеду. А если поеду, то я и оттуда сбегу!

– Да тебя в тюрьму посадят, с такими взглядами и принципами!

– Мне всё равно, садите! Слышите? Са-ди-те! За что только? За то, что из дома убегаю? А вы меня слышите, почему я дома не живу? Нет. Вы своё врубили, посадим, посадим. Да пошли вы все!

Я хотела убежать, но меня поймал мужчина, который, оказывается, выходил из соседнего кабинета. Меня вывели и посадили в машину. Куда мы едем, я поняла сразу. Я ведь работала в приюте и здание это хорошо запомнила. Зайдя вовнутрь, я знала всё, где и что там находится, кроме второго этажа. Туда мы не ходили и как живут там дети, я не знала. Первым делом, меня сразу же повели в прачечную, там выдали чистую одежду и сказали выбрать что-то сменное. Следом была обработка головы от вшей, не для того, что были они у меня или не были, это была обязательная процедура для всех поступивших детей. После меня отправили мыться в душ и покормили. Поднявшись на второй этаж, я не обнаружила никого. Все дети ушли на улицу, пока я находилась в душе, а я идти туда не хотела. Найдя небольшую библиотеку, я стала сидеть там, смотря в окно на детей, которые играли на улице. Я не переживала о том, что кто-то будет меня обижать, я знала, что я могу постоять за себя. Мыслей о маме у меня уже не было. Я научилась жить без неё, но жить с огромной обидой, за то, что я оказалась брошенным и ненужным ребенком.

Я быстро обжилась и кто бы, что не говорил про жизнь в детских домах или в приюте, для меня там жизнь была, спокойной. Я каждое утро читала молитву Господу Богу, чтобы папа не забрал меня домой. Я всегда была сыта и накормлена, я ложилась чистая в чистую и теплую кровать, так часто вспоминая холодные ночи в подъезде. Со мной делали уроки, и у меня не было потребности в канцелярских принадлежностях и не было мысли, что одеть. Да, пусть одежда была не новой, но она всегда была чистая и выглаженная. Мы довольно дружно жили с остальными детьми и с некоторыми, я поддерживаю отношения по сегодняшний день, а одного мальчишку, до сих пор называю своим братом.

Каждые полгода после реабилитации меня всегда забирал отец, а я ревела, потому, что не хотела уезжать. Проходило около двух недель и социальные работники приезжали с проверкой, видя отца пьяным, они снова забирали меня, и я проходила снова все процедуры, которые проходила первый раз, когда приезжала. Мы дежурили в столовой по очереди и дежурная по режиму Нина Павловна, строго учила нас, как нужно делать правильно. В эти моменты я всегда вспоминала маму, и мне было приятно, что именно этому меня научила она.

В школу я ходила исправно, в 9 классе меня перевели в другой класс, и это окончательно изменило меня. Я перестала быть скованной, стала ходить на баскетбол и у меня появилась лучшая подружка Даша. Нам было весело вместе и интересно, она знала обо мне всё, так же как и я о ней. Она познакомила меня со своей подругой Настей, которая до сих пор является одним из важных людей в моей жизни и если говорить про дружбу с вопросом, а есть ли она? То взять все наши пережитые моменты и склеить в одно едино, я точно могу сказать – Да! Есть!

Я замечала в себе изменения и мне они нравились. Я перестала быть слабой и плакать по любому поводу, я перестала жалеть себя и стала стремиться к чему-то лучшему. Я видела, как растут другие дети, у которых судьба была ничем не лучше моей, я научилась таким качествам, как сострадание чужого горя, пониманию других людей и всё, что происходило со мной до этого, стало основой моего стержня, который мне так пригодился в моей дальнейшей жизни. Именно жизнь в приюте, давала мне надежду на то, что я справлюсь, а иначе быть не может! Мама ко мне никогда не приходила, мы окончательно разорвали связь, ведь после всех рассказов от знакомых о дочери хулиганке, которая курит в подворотни, общается с такими же детьми, ворует, ночует по подъездам, прогуливает школу, вряд ли смогло бы нас сблизить, поэтому оттолкнуло окончательно. Катюша же с Настей, часто приходили ко мне в приют, мы обнимались и рассказывали друг другу разные истории. Катюшу в приюте тоже знали и многие говорили, что мы очень похожи, не только внешне, но и воспитанием. Мне было приятно это слышать, но всё всегда считала нас с Катей разными.

Помимо баскетбола, я стала ходить на уроки настольного тенниса, вместе с Дашей, и в тире мы пропадали часами. Я участвовала в олимпиадах и по русскому языку заняла третье место. Подтянула оценки, особенно литературу. Я читала в запой, а стихи учила не по одному столбику или по два, как задавала учитель, я учила полностью от начала до конца, за что получала особые отметки не только в дневник, но и в журнал. Я помню стихотворение «Железная дорога», так проникшись этим произведением, я выучила девять страниц и получила девять пятерок в журнал и в дневник, так же было с «Бородино». Я любила литературу и сейчас люблю, видимо это дало, свои плоды для того, чтобы я могла написать свою книгу.

      Глава 8. Возвращение

13 апреля, день моего рождения. Всегда думала, что именно из-за этой даты, мне так везет. Слава Богу, я родилась не в пятницу тринадцатого. В тот день мне исполнялось пятнадцать лет. Такая взрослая, думала я, но то, что произошло дальше, приятно меня шокировало. Я находилась у себя в комнате, тогда я ещё жила в приюте, и тут двери открывает моя Катюшка, вслед за ней заходит Настена и мама… Мои глаза от удивления, едва ли не отправились на лоб. Это был приятный сюрприз, но ещё один ждал меня далее. Девочки позвали меня в столовую, закрыли глаза и вуа-ля! Яблочный пирог, своими руками. Открытки, поздравления, я себя чувствовала снова важной и нужной, мы все были, как одна большая семья! Я знала, что девочки полночи не спали и готовили мне сюрприз, Боже, как же это было приятно! Нас оставили в столовой с мамой Катей и Настей, мы сидели, пили чай и тут мама меня спросила:

– Не хочешь домой вернуться?

– Хочу

– Тогда я занимаюсь документами и в ближайшие дни я тебя заберу.

– Хорошо мам.

Я такая счастливая забежала на второй этаж, радость изнутри распирала меня! Я бегала по коридору, и мне казалось, что я могу летать. Елена Талимоновна, мой воспитатель, была очень рада за меня. С ней мы часто разговаривали по душам, и она одна из тех воспитателей, которая понимала меня по-настоящему. Она умела не только слушать меня, но и слышать. Я не понимала тогда, как же мне с ней повезло, ведь до сих пор, мы поздравляем, друг друга с праздниками, а когда у приюта был юбилей, я выступила для них на сцене, в знак благодарности о своем воспитании там, как в родной большой семье. Девочкам я, конечно же, тоже сообщила новость о том, что меня забирает мама. Смешанные чувства они испытывали, с одной стороны они были рады, что я буду жить в своей семье, а с другой, думали, что больше меня не увидят, ведь не думаю, что мама была бы рада моим визитам в приют. Да и возможности было не так много, школа находилась в другой стороне, вот если бы рядом… Я бы как можно чаще навещала свою вторую семью. Ложась спать, я очень переживала о своем возвращении домой, я не знала, что точно меня ждет, но я была рада и говорила, что это самый лучший подарок.

Сразу же в день моего возвращения, мама проколола мне уши и я наконец-то стала походить на девочку, потому что если вспомнить себя такой, какая я была раньше, то мальчугового явно было больше, начиная от походки, заканчивая сленгом. За три последних года жизнь и правда изменила меня, но теперь моя задача была, брать пример со старшей сестры и становиться прежней Ирой, только не бросать спорт и всё ещё уметь стоять за себя.

У нас появился отчим, дядь Семен. С мамой у них тоже была разница в возрасте довольно большая, но мама его так любила, да и он её тоже. Когда он маме сделал предложение, мы все радовались за них. У дядь Семена были проблемы с ногами, у него был обнаружен тромб, и срочный вылет в город Новосибирск, спас тогда ему жизнь. Мы с дядь Семеном подружились сразу. Он был умный и начитанный человек, с которым всегда было о чем поговорить. Он очень хорошо знал физику и химию, играл на гитаре и так часто ремонтировал машину, а еще, он всех нас подсадил на футбол. Это был 2008 год, Евро кубок и наша сборная! Мы ночами с Катюшей не спали и смотрели игры. Когда в начале игры начинался наш гимн, мы стояли, положа руку на сердце, пели его вместе со всеми. С теми, кто находился на трибунах, с теми, кто смотрел эти игры в эту минуту, с мамой и отчимом, которые смотрели футбол на квартире и просто со всей страной, которая сейчас была возле экранов. Эти игры словно невидимой нитью объединяли нас всех и стягивали все те потерянные частицы, которые за три года успели не только измениться, но и пропасть. Я ни разу за это время, не пропустила ни одной игры, для меня это до сих пор, больше чем просто футбол.

Когда мама находилась дома, мы буквально не отходили друг от друга. Мы постоянно обнимались, я целовала её щеки и была так счастлива. Я видела и чувствовала мамину любовь, и сколько бы лет не прошло, именно эти моменты я буду помнить всю свою жизнь. Заканчивая девятый класс, я сдала все экзамены, и мама мной гордилась. Катюшка же пошла уже в одиннадцатый, а Настена в первый класс, и на то первое сентября, мы пошли все вместе. С того дня у меня остались не только приятные воспоминания, но и фотографии. Стоя на линейке, я хотела найти себя, в том году, в котором я пошла одна без мамы первый раз. Я искала глазами, понимая, что не увижу, но мне бы так хотелось подойти к себе той и сказать, что всё будет хорошо. Я была уверена, что всё плохое закончилось и дальше меня ждет только хорошее, ведь мама рядом, Катюша с Настеной, и у нас появился новый отец, который правда любил нас, как родных дочерей.

Осенью отчима положили в больницу, а мы переехали к нему на квартиру. Может из-за того, что отчима положили в больницу, а может из-за того, что ко мне прошла любовь у мамы, она начала как раньше срываться на меня. В тот вечер я получила от мамы, она ругалась и говорила, что вообще зря меня забрала. Я проглотила обиду и старалась жить дальше. Через пару дней мы с Катей и Настей переехали обратно жить в дом, а мама осталась жить на квартире, просто каждый день, либо я, либо Катя приезжали к маме за продуктами. В один из таких вечеров поехала я. Сначала мы пошли к отчиму в больницу, принесли ему домашней еды, а потом вернулись домой на квартиру. Картина меня ждала ужасающая. Какой же там был бардак. На кухне сидели мамины коллеги с работы, а в комнате кто-то сношался. Зрелище так себе я скажу. Мама закрыла комнату шторкой, чтобы я там никого не видела, но сношатели сами себя рассекретили, когда вдвоем вышли из комнаты, это была мамина подруга, мною любимая тетя Аня и мамин друг с работы, который пьяный повез меня домой. Пройдя на кухню, я увидела блювотину в раковине, которая встала и не пыталась уходить. Тогда там чуть моей не добивалось, я еле сдержалась, но тут мама мне сказала:

– Помой посуду.

– Нет! Не буду я тут ничего мыть.

Это был мой первый раз, когда я смогла сказать слово «против» маме.

– Как это не будешь?

– Да вот так вот! Кто рыгал, тот пусть и отмывает! И вообще я домой пошла, мне на учебу завтра, а автобусы уже не ездят!

– Давай! Езжай! Леша тебя отвезет!

– Да я пешком лучше пойду! Мама! Он пьяный же!

– С ним поедешь, я сказала!

– Хорошо, на улице подожду.

Не знаю, сколько времени прошло, но я так тогда устала, а ещё у меня ужасно болела голова. Единственное, чего я хотела, так это скорее вернуться домой.

Зима выдалась необыкновенная. У нас закончились дрова, и так как мама приезжала к нам пару раз за зиму, она об этом не знала. За дровами я ходила к соседям, а так как дом большой и дров уходило много, я разобрала теплицу, которая грела нас достаточно долго. Когда мама приехала домой, и, посмотрев в окно, не обнаружив теплицы, с ужасом спросила:

– Вы как тут живете?

– Выживаем мам, а не живем.

Папа главное, говорил, что это он помогал, и дрова колоть и теплицу он разобрал. Не стала хвастаться своими супер способностями, просто промолчала, сделав вид, что я этого не слышала, но по моим мышцам уже тогда было видно, кто всю зиму колол дрова.

По выходным мы собирались с друзьями дома, пока мамы не было. Анжела стала заходить к нам довольно часто, тогда рождались наши первые песни. Друзья, которые приезжали, были её, нежели наши. Нашими они стали потом, когда мы познакомились и хорошо друг друга узнали. Гуляли мы до утра, и, было, правда, весело. Музыка, танцы, алкоголь, полный дом народа, но не было никогда чего-то за рамки выходящего. Мы играли в игры, смеялись, устраивали розыгрыши, и вспоминать то время сейчас, очень приятно. Наверное, у всех подростков бывает такой период, но я рада, что этот период мы провели именно так. Если бы знала мама, она бы нас не только не поняла, но и убила бы.

Однажды вернувшись со школы, я, так же как и в обычные дни, стала затапливать печку. Настя была дома, она смотрела мультики в маминой комнате, а я поставила готовиться кушать. Всегда, когда печка только начинала топиться, она сильно дымила. Может, трубу нужно было чистить или из-за перемены температуры из неё шел этот дым, я не знала и не понимала. Насте дверь в комнату я закрыла, что бы дым, не проходил к ней, в принципе, я делала так всегда и не думала, что может случиться что-то страшное. В дверь постучал папа.

– Привет! Я тут Насте шоколадку купил, она дома? Дай я зайду.

Почему именно такой диалог? Потому что у меня на лице всегда написана вся информация, поэтому папа без разговоров прошел в дом. Открыв дверь в мамину комнату, пока я уже находилась на кухне, он стал кричать меня:

– Ира! Скорую вызывай!

– Папа! Что случилось?

Я забежала в комнату и увидела Настю, которая лежала на кровати и смотрела куда-то стеклянными глазами. Она не шевелилась, а изо рта пошла пена. Я начала плакать и побежала звонить в скорую помощь.

– Ало! Здравствуйте! У меня сестре плохо! Приезжайте, пожалуйста!

Продиктовав адрес и свои данные, я побежала обратно к Насте, она всё так же лежала, не двигаясь, и она не говорила. Как же мне было страшно. В голову лезли самые ужасные мысли, я думала, что Настя умирает, что скорая едет слишком долго. Я пыталась одеть её, но она была такая неподвижная и даже не моргала. Просто смотрела в одну точку, и будто совсем не слышала, что я ей говорю. Скорая наконец-то приехала, я поехала с Настей, а папа остался дома. Водитель включил мигалки, и мы добрались за считанные минуты. По дороге я то и делала, что молилась о том, что бы мы успели, что бы Настя осталась жива и всё обошлось. По приезду в больницу, Настю сразу же на каталке отвезли в реанимационное отделение, а я осталось стоять за дверью. Немного прейдя в себя от случившегося, я вспомнила, что не позвонила маме и стала искать телефон.

– Здравствуйте. У Вас не будет позвонить? Мне маме нужно, младшая сестра в реанимации.

Женщина, которая работала в больнице, дала мне телефон. Как сказать маме, как в кино? Мама сядь у меня для тебя плохая новость? С чего начать то? Мама привет, это Ира, Настя в больнице?

Да, наверное, это самый нормальный вариант. Я знала номер наизусть, и, набрав его, стала с тревогой слушать гудки.

– Ало, мам привет. Ты не волнуйся только, Настя в реанимации. Я не знаю, что случилось, ей дома плохо стало.

– Сейчас приеду.

Это было всё, что сказала мама. Я ожидала худшего, например того, что мама скажет, куда я смотрела и прочее, но всё это ждало меня позже.

В больнице я провела немного времени, врач мне сказала, что бы я ехала домой и с Настей всё в порядке. Для меня это было очень важно, иначе я бы сума сошла, если бы с Настей что-то случилось, ведь я тогда была дома одна и ответственность за неё несла я. Если бы папа не зашел, ведь могло бы случиться самое страшное. Если бы он не зашел…

Вечером мы с Катей поехали к маме, а потом все вместе пошли в больницу. Настя ещё была в реанимации и к ней не разрешали заходить. Выйдя из больницы, я стала выслушивать от мамы:

– Это ты виновата! Врач сказал, что она надышалась угарным газом!

– Мама, я закрыла двери в комнату, я ведь всегда так делала и ничего не случалось.

Тут случилось непредвиденное, мама просто плюнула мне в лицо, но не попала.

– Давай ещё раз! Всё равно мимо!

Я кричала, потому что понимала, что в случившимся нет моей вины, я сразу вспомнила всё, что произошло со мной с того самого момента, когда я осталась с отцом. Эта злость и обида, съедавшая меня изнутри всё это время, вырвалась наружу. Я была уверена, что вся эта наигранная любовь была спектаклем, чтобы у мамы не забрали Катю и Настю, ведь я не единственный ребенок. Я вспомнила холодный подъезд, грязную себя на остановке, ночи зимой под маминой шубой, приют и, очнувшись от всех этих мыслей, я уже возвращалась домой одна, без Кати и мамы. Всё, чего я сейчас хотела, это собрать вещи и вернуться обратно в приют. В то место, где меня понимают, любят, где я нужна. Помню ни один раз, мне говорила мама, что я ищу легкой жизни, но разве это не правда? Правда! Я с двенадцати лет забыла, что такое мамина любовь и забота. Я пыталась хранить эти воспоминания, но вместе с ними, росла и я. С возрастом стала понимать, что стала в один миг ненужным ребенком. Отец пытался пережить развод, маму всё и без меня устраивало и если бы не эти жесткие условия органов опеки, вряд ли бы я ещё когда-то переступила порог родного – чужого дома.