Kitabı oku: «Непридуманная жизнь», sayfa 5
Вернувшись, домой я стала паковать свои вещи. Не было чувства расстройства, боли, тревоги, была ужасная усталость от происходящего. Жизнь словно дразнила меня каждый раз. На! Ира, посмотри, как можно жить в семье! Понравилось? А всё, хватит, хорошего понемножку, пора возвращаться в реальность. Приехав в школу с чемоданом, я пошла к школьному психологу, с которой и мама и я, были хорошо знакомы. Она знала обо всём, что происходит в нашей семье, и это она мне рассказала, что мама не хотела забирать меня с приюта. Мне было больно тогда, ведь, сколько бы я не злилась на всё происходящее вокруг меня, я хотела верить в то, что всё это я придумала себе сама и мама, сама хотела забрать меня, и я была ей нужна так же, как и Катя и Настя.
– Я не хочу больше жить с мамой. Она считает виноватой меня, в том, что Настя отравилась. Я себя чувствую так, словно я это сделала специально. Я устала слушать о том, что я чужая, что я ошибка природы и мама вообще жалеет о моем появлении на свет. Я не виновата, что я такая, я не виновата в том, что с двенадцати лет мне приходится выживать в этом мире. Да, я далеко не подарок, но если бы у меня была такая жизнь, как раньше, разве бы я себе позволила стать той, в кого я сейчас превратилась? Я далеко не пример для подражания, но пока я жила в приюте, я ведь не воровала, не прогуливала школу, потому, что меня там любили! Я чувствовала заботу о себе, как о человеке и готова была стараться! Вы ведь знаете, что я стала участвовать в олимпиадах, стала ходить на баскетбол и посещать уроки настольного тенниса! Я перестала бояться одноклассников, да они, потому что перестали меня трогать. Я, так же как и все хочу жить нормальной жизнью. Пусть эта жизнь будет в приюте, но к маме я не вернусь.
– Ира, я поняла тебя. Мне очень жаль, что у вас с мамой никак не складываются отношения, видно вы просто накопили обиды друг на друга и при каждой ссоре, эта обида будет выходить наружу, пока вы не поймете и не примерите на себя обстоятельства, которые пережила каждая из вас, но по-своему. Ира, ты умная девочка и когда ты подрастешь, ты все поймешь. Твоей маме обидно, что когда-то ты выбрала отца, а не её, и при разводе, эта информация для неё сыграла огромную роль. Ей, как матери было больно, так же, как и тебе, находясь в приюте без мамы.
– Но ведь я тогда была ребенком и разве я могла принимать решение с кем мне жить? И вообще не так всё было! Меня поставили перед фактом, что я должна остаться жить с отцом, а уже после, я испугалась из-за побега и осталась с ним.
Во мне снова проснулась злость, и я не знала, как с этим бороться. Она была сильнее всего, что я, когда-либо испытывала. Мне уже не было жалко себя, но именно в эти моменты во мне начинало созревать чувство справедливости к жизни, и я желала видеть её во всем. В возрасте пятнадцати лет, люди привыкли называть это юношеским максимализмом, может и правда, на тот момент это был именно он, ведь сейчас во мне это острое чувство немного притупилось и я более-менее стараюсь сдерживать свои эмоции, хоть и в некоторых моментах считаю себя психом. Психом одиночкой.
Меня привезли в приют, заезжая по дороге в органы опеки. Опять все те же процедуры по приезду и наконец, я поднялась на второй этаж. Радости моей не было предела. Всё те же знакомые и любимые мной лица. Столько вопросов, почему? А как? Зачем? И прочее. Конечно, я рассказала девочкам, что произошло и меня поняли, именно этого мне и не хватало. Мы трещали всю ночь подряд, вспоминая, что было в то время, когда я жила раньше. Я вспоминала наши с Катей разговоры после разных лагерей, когда Катюша привезла мне игрушки, и я думала о том, что как бы мама не старалась нас тогда разлучить, мы всё равно будем общаться.
Катя тоже не забывала меня и часто приходила ко мне в приют. Мы слушали музыку на телефоне, который ей подарила мама, и потихоньку готовилась к выпускным экзаменам. Я не думала, что я останусь на второй год, но это было именно так. На уроке математике, я повздорила с учителем, и о моём поведении ещё две недели легенды ходили, но это было сделано не нарочно. Я сидела и писала стихи в дневнике, как вдруг подошла она:
– Что ты делаешь?
– Пишу.
– Что ты пишешь? Покажи мне.
– Вот тетрадка.
– Что ты пишешь? Дай сюда!
Конечно, учительница начала вырывать тетрадь из моих рук, а я из её. Тянули, тянули и как говориться вытянули. Она отпускает тетрадь и я этой тетрадкой, прокатилась ей по лицу так, что у неё очки слетели. Сказать, что я была в шоке, не сказать ничего. Удивления у меня было не меньше чем у неё. После этого она, попросила меня выйти из класса и больше я туда не заходила. К концу четверти волшебным образом, по алгебре и геометрии у меня вырисовывается шесть двоек подряд. Месть? Ну, а как же? Ещё и холодненькая, как и принято. Сколько бы раз я не подходила с вопросами откуда? Можно ли исправить? Мне говорили, что я дерусь и со мной бояться оставаться наедине. О том, что я остаюсь на второй год мне сообщила Катя. Я тогда закрылась в комнате и ревела. Мне было стыдно, и я не могла уложить в своей голове эту информацию.
– Я, опять пойду в десятый класс? Ну, нет, я в десятый класс ОПЯТЬ не пойду.
Разговаривала я сама с собой.
Спустившись вниз к социальному педагогу, я сказала, что не хочу идти в десятый класс, попросила забрать мои документы со школы и отдать их в училище.
– Ира, у тебя есть законный представитель, это твой отец. Мы не можем без его согласия, забирать твои документы, если бы он не был твоим законным представителем, мы бы тебя давно в семью отдали, ведь уже не раз спрашивали.
– Правда? Но почему тогда его не лишают родительских прав?
– Ира, это всё Елена Талимоновна. Она против того, что бы твоих родителей лишили родительских прав, ведь если тебя не заберут, ты можешь отправиться в детский дом, а там далеко не такие условия как здесь. Тебе всего пятнадцать, а мы имеем право тебя здесь держать полгода, именно такой срок составляет реабилитация. Ира, мне очень жаль, но скоро тебя, заберет твой отец. Мы уже связывались с ним.
– Вы ведь знаете, чем это всё кончится? Он напьется, и я опять подамся в бега.
– Ира, ну что ты себя так настраиваешь? Возможно, всё будет хорошо, не так, как ты себе это придумала.
– Вы серьезно в это верите? Или я одна уже веру во все потеряла?
– В любом случае, всё будет хорошо. Я уверена.
И правда, не прошла и неделя, как за мной приехал папа. Как я не хотела уезжать, и дело даже было не только в том, что меня отдавать хотели, наш приют закрывался летом на ремонт и по возможности всех детей отправили к родителям, а тех детей, у которых их нет, поехали жить в больницу в детское отделение. Я не хотела ехать из-за мамы, ведь мне придется периодически видеться с ней, и тут дело было во мне. Я до сих пор не пережила в себе обиду за то, что меня обвинили в том, чего я не делала. Так или иначе, возвращаться всё равно пришлось, но я знала, что скоро, я вернусь обратно.
Глава 9. Я буду скучать
Наступил один из вечеров, который я тоже не забуду, хотя, как-то обещала себе, что забуду многое и постараюсь жить так, будто этого со мной никогда не было. В принципе, я так и делаю, я стараюсь не вспоминать так часто, что было со мной раньше, но и всегда себе говорю так, что если бы, не эти обстоятельства, сейчас бы я просто сломалась. Я не смогла бы справиться с тем, что мне пришлось пережить в дальнейшем.
В тот вечер отец опять выпил, распускал руки, и я даже пыталась дать отпор, до того времени, пока меня не схватили за волосы и не прокатили по ковру. Я сбежала в баню и стала прятаться там. Где поспать, место уже было, потому что я подготовила всё необходимое. Закрывшись и сидя тихо еле дыша, я услышала, как пришла Катя.
– А где Ира?
– Не знаю, убежала опять куда-то.
– Ладно, ты скажи ей, если она придет, что я её искала.
– Скажу. Пусть идет домой, если увидишь.
Когда папа зашел домой, я вышла из бани и позвала Катю. Мы вместе стали прятаться в моем убежище.
– Блин, рука болит.
Говорила я.
– Покажи.
– Вот.
– Ну и ссадина! Чем это он тебя?
– За волосы по ковру прокатил, я пыталась руками тормозить.
– За что хоть?
– За сигареты. Запах учуял.
– Я тоже от мамы получила, а завтра улетать в Иркутск.
– Подожди, как это улетать? Надолго?
– Не знаю. Я ведь поступать поеду, там Юля уже ждет.
– Не хочу, чтобы ты уезжала, знаешь, как я скучать буду?
– Ну, ты ведь звонить мне будешь.
– Буду, ты только номер мне оставь.
Всю ту ночь мы лежали и разговаривали обо всём, о чем только можно было. Мы мечтали о том, кем мы станем, когда вырастем, какими будем родителями, где будем жить, и какие у нас будут мужья. Хоть я всегда и ревновала Катю, я хотела, чтобы у неё была именно такая семья, о которой она мечтала. Под утро мы уснули в обнимку, прямо как в детстве, прижавшись, друг к дружке сильно-сильно, будто это был наш последний раз. Утром за Катей пришла мама и сказала, что скоро вылет. Я не поехала провожать Катю в аэропорт, ведь там была мама, а нам всё ещё запрещено было общаться, зато папа поехал.
Как я ревела. Мне кажется, меня слышали все соседи. Знаете, когда ревешь в голос до истерики, до заикания и громких всхлипов, так, чтобы голос пропал, именно так с меня выходила боль разлуки. Я не находила себе места и успокоившись, вдруг наткнувшись на нашу совместную фотографию из детства, меня снова охватывала истерика. Я не знала, когда мы увидимся, но я знала, что это обязательно случится.
Немного времени прошло, когда за мной приехал мой любимый приютовский уазик. Зайдя ко мне, меня спросили, всё ли у меня хорошо. Не смотря на то, что папа был дома и в трезвом состоянии, меня всё равно забрали, и я поехала к остальным детям в детское отделение в больницу. Документы со школы, папа на то время уже забрал и я отдала их в приемную училища, мне оставалось только дождаться приказа о моем зачислении.
После того, как в приюте сделали ремонт, мы отправились обратно в наш общий дом. Запах свежих стен мне снился, потому что я была рада, находиться там. Я не знала, когда папа заберет меня и заберет ли меня вообще, а может, их с мамой лишат родительских прав, и я отправлюсь в детский дом? Единственное, что я знала точно, что я поступила в группу ПК-09, и теперь я будущий повар-кондитер. Студент!
Как же мне было плохо в тот осенний день. Проснувшись утром, у меня сильно болела голова, меня тошнило, и болел живот. Воспитатель у нас тогда была новенькая, и она отправила меня в изолятор (комната для заболевших и только поступивших детей). Весь тот день я провела там, корчась от боли, но вечером, когда на смену заступила Елена Талимоновна, она спросила, все ли на месте и почему я в изоляторе. Зайдя ко мне, она спросила:
– Привет Ирусь, ну что с тобой случилось?
– Здравствуйте, Елена Талимоновна. Мне плохо.
Потрогав мою голову, она резко сказала:
– Да у тебя же температура! Что ещё болит? Таблетки какие-нибудь пила?
– Живот, и тошнит целый день. Нет, не пила. Сказали врача дождаться, должен приехать скоро.
– Лежи, я сейчас вернусь.
Я слышала, как Елена Талимоновна ругала новенькую воспитательницу и велела ей вызвать скорую помощь. Помню, что тогда я уехала в больницу, мне делали УЗИ, и поставили диагноз «аппендицит». Когда врач при мне стал звонить в приют и говорить о том, что нужно подписать разрешение на операцию, ему сказали, что будут звонить родителям. Всю ночь, промучившись с болями, я ждала, когда же придет папа, и мне удалят этот аппендицит. Только к полудню пришел отец, зашел к главному врачу и меня сразу же отвели в операционную. Полностью раздевшись, мне дали надеть халат из мягкой пеленки. Могу только так его назвать, потому что как называется он правильно, я не знаю. Первый раз тогда я лежала на операционном столе, и я не боялась. По крайней мере, делала для этого всё возможное, например, пока мне привязывали руки и ноги, а потом вставляли шприцы в вены, я лежала и пела песню Татьяны Овсиенко «Школьная пора»
– Школьная пора и при всякой погоде….
Оранжевая маска на лицо и больше ничего не помню.
Очнулась я уже в палате от дикой боли. Медсестра поставила мне ужасно болючие уколы в обе ляжки. Я даже заплакала. Прейдя в себя, мне ужасно хотелось пить. Мои губы пересохли, да и во рту всё тоже. Я думала, они сейчас лопнут, если я их не намочу. В палате со мной лежали женщины, мы сразу с ними со всеми познакомились и подружились.
– А кто мне фрукты принес?
– Это твои друзья с приюта заходили, сидели возле тебя, пока ты спала, видно, что переживали. Яблоки только не ешь, тебе ещё нельзя.
– Здорово, приятно так. Спасибо. Мы даже больше чем друзья, мы семья.
Для меня это были не просто слова, я чувствовала, что именно так оно есть. Я любила их, как своих родных и их появление в моей жизни, было совсем не случайностью. Я нуждалась тогда в любви и заботе, во внимании, особенно находясь в послеоперационном состоянии.
На следующий день, меня ждал приятный сюрприз, ко мне зашла Наташа с приюта, и сказала, что мне звонила Катя. Откуда у неё был Наташин номер? А это я Катюше звонила с него, когда вернулась обратно в приют.
– Привет, как ты систер?
Так называла меня только Катя, она плакала в трубку, а я чувствовала, как она переживает за меня.
– Всё хорошо Катюш, я вообще в порядке, уже бегаю. Не плач, а то я сама сейчас плакать буду.
– Просто ты там одна, а я здесь. Мне бы так хотелось сейчас находиться с тобой рядом. Если бы я могла приехать, я бы обязательно сейчас приехала! Ты, правда, в порядке?
– Я знаю. Всё хорошо, правда, не переживай.
Этот разговор я ещё не один раз вспомню в своей жизни. Для меня не было ничего дороже поддержки моей родной и самой любимой сестренки. Да, у нас и правда был сложный период в жизни, когда мама запрещала нам общаться. Я не знаю до сих пор, зачем это было сделано, но факт в том, что это именно в ту минуту всё ушло в прошлое. Расстояние, которое было между нами, так сильно сплотило нас в одно целое.
Через неделю меня выписали из больницы, и за это время меня успела навестить мама. Она сама не заходила ко мне, отправила Настю с гостинцами. Мне было приятно, что мама пришла, и мне хотелось её увидеть, не знаю, от чего это зависит, наверное, что-то на подсознательном уровне, когда лежишь в больнице после операции, так не хватает родных. Женщины в палате радовались за меня, как за родную. Мне всегда везло на хороших людей рядом. Благодаря многим не безразличным людям, я не пропала в этой жизни и стала человеком. Я понимаю слово «доброта» и «честность» и так часто прошу её от других людей, ведь, сколько нас таких, нуждающихся в добром слове? В поддержке? Будьте добрее, всегда говорю я, ведь вы можете кому-то помочь.
Минута правды… Пишу сейчас продолжение своей истории и по радио начинает играть наша с Катей песня… « Ocseana Cry-cry» я уже писала, что ни чего не возвращает в прошлое, как музыка и запахи. Ну почему именно в этот момент? Эта старая песня? Мне правда, сложно дается всё то, что я сейчас пишу. Некоторые моменты могут ведь шокировать. И я все эти моменты словно переживаю по новому, а потом меня преследуют сны. Я два года пытаюсь дописать эту книгу, но я каждый раз удаляла с мыслей о том, что кому это надо? Или просто сдавалась на самых тяжелых и болезненных моментах. Но в этот раз, я получила поддержку от своей тети Юли, и теперь я знаю, что я должна это сделать.
Собравшись на втором этаже со всеми детьми из приюта, директор стала поздравлять нас с началом учебного года, выделив поздравления для меня.
– В этом году у нас не только школьники, но и студентка, которая будет учиться в техникуме на профессию. В истории нашего реабилитационного центра, такое впервые. Ирочка, мы все поздравляем тебя и желаем тебе, хороших оценок и достижения твоих заветных желаний.
Безумно приятно было получить такие пожелания, и я с гордостью поехала на линейку с воспитателем, на которой было сказано о практике, нам нужно было помочь привести корпус в порядок перед началом занятий. Меня из-за недавней операции исключили и проставили все часы заранее. Я всё равно приходила, мы знакомились с девочками, и мальчиками, а ещё у нас была самая обалденная и дружная группа! Там я нашла себе новых друзей и подруг, и для меня было неожиданностью увидеть Настю, с которой когда-то нас познакомила Даша. Так же со мной в группе училась моя подруга и соседка Лера, которая была нашим первым с Катей другом, когда мы только переехали в новый дом. Катя с Лерой общались лучше, чем мы с ней, потому что я уже писала о том, что я была мелкая задира, и друзья у меня были такие же, но Лера тогда, сыграла для меня немало важную роль в жизни, за что я ей благодарна по сегодняшний день.
Октябрь. Холод и снег. Я в летних кедах и легкой куртке, несу домой свою первую стипендию. С приюта меня очередной раз отправили жить к отцу и, вернувшись вечером с учебы, я сказала папе, что мне нужна зимняя обувь.
– А я здесь причем? Твою стипендию мы потратим на продукты, дома жрать нечего. И вообще ты должна платить за то, что здесь живешь! А то привыкли на всё готовенькое.
У меня так сильно раскалывалась голова, и не было настроения, и желания выяснять отношения с отцом, я просто развернулась и ушла. Ни первый раз мне приходилось выслушивать от него подобные речи. Было даже хуже. Например, его предвиденья будущего, о том, что я вырасту и обязательно буду проституткой, а лучше будет, если прямо сейчас, тогда дома, хоть еда появиться. В такие моменты я всегда уходила. Раньше сильно переживала из-за этого, думала, что я неправильно что-то делала, думала, что со мной что-то не так, но сейчас, будучи взрослым человеком, я с точностью могу сказать, о своих уходах, я не жалею.
Выйдя из дома, я отправилась к подружке Лере. Не знаю, почему я тогда собралась именно к ней, но меня будто вел мой ангел хранитель. Приехав, я рассказала всё, что произошло дома и её мама, которую я до сих пор считаю своей второй мамой, зная мою историю не понаслышке, предложила мне остаться. С высокой температурой, кашлем, я пролежала больше недели, а она, моя любимая тетя Юля, которой нужно памятник при жизни поставить за её доброту, выхаживала меня, по сути, абсолютно чужого человека.
– Конечно, зимой в кроссовках ходить, как тут не заболеешь.
– У меня больше нет ничего.
– Придумаем, что-нибудь, не переживай!
Два месяца прошло с того момента, как я переступила их порог и я понимала, что-то нужно делать. Тетя Юля кормила меня, одела. Она нашла мне унты, шубу, шапку, каждое утро давала мне деньги на проезд на учебу, и взамен не просила ничего. Меня не искала полиция, органы опеки, я просто жила так, словно меня забрали в семью, но головой я понимала, что не должна сидеть на чужой шее и что-то нужно решать.
После того, как папа подрезал мужа моей любимой тети Ани, ему был назначен условный срок, я же в то время, успела познакомиться с хорошим адвокатом, к которому и решила обратиться за помощью. В городе его было не сложно найти, но вот попасть к нему на прием… Добившись встречи, я объяснила всю суть сложившейся ситуации и он, выслушав меня, предложил написать заявление на лишении родительских прав своих родителей.
– Но, что я должна там написать? И куда после мне нести это заявление?
– Пишите всё, как есть в свободной форме. Заявление Вы можете отдать прямо в прокуратуру, и там уже они сами будут принимать дальнейшие решения.
– Хорошо, спасибо большое.
– Ирина, запишите мой личный номер. Вы можете звонить мне, если будут какие-то вопросы.
Записав номер телефона, я отправилась в своевременное убежище, которое стало за это короткое время, моим родным домом. Дождавшись вечера и собравшись с мыслями, я всё же решилась написать заявление. Начиная с того самого момента, как я осталась с отцом, в заявлении писала всё, что происходило со мной, за эти годы. Это было сделано не под влиянием кого-то, я сама, писала заявление на своих родителей, потому что я не видела другого выхода из этой ситуации. Все жили своей жизнью, и я решила начинать свою самостоятельную.
Суд назначили через пару недель после поступления моего заявления. Я, так же как и мама, и папа получила повестку. Отец в суд не пришел, а мама опаздывала, тогда ко мне вышла секретарь и сказала, чтобы я забирала решение во вторник. Уже тогда я понимала, что решение было принято без рассмотрения сторон, но что это за решение? На суд я пошла не одна, со мной пошла Лера и я знаю, что она переживала не меньше меня.
– Привет.
– Привет мама.
– Здравствуйте тетя Лена! Хорошо выглядите!
Неожиданно ляпнула Лера.
– Все пришли? Проходите.
Позвала нас секретарь.
Зайдя в кабинет, я увидела знакомые лица, это были представители из органов опеки, которых я действительно уже знала не только в лицо, но и по именам. Так же сидел судья, секретарь села рядом и ещё какая-то женщина, возможно, это была прокурор.
– Всем встать. Суд идет.
Я внимательно слушала каждое слово. Мама не хотела, чтобы её лишали родительских прав, но на все вопросы о том, почему она меня не забирала, она просто сказала, что я не хочу и почему вообще должны лишать прав? Тут уже не выдержала я.
– А я вообще тебе нужна была когда-то? У тебя только Катя и Настя твои дочки. Сколько я жила с отцом, ты хотя бы раз пришла, спросила, как у меня дела? Что кушаю я? Как в школе? Нет! Зачем тебе тогда родительские права? Я забыла, когда мне из одежды ты или папа что-то покупали, я каждое лето работаю и собираю сама себя в школу. Я у чужих людей два месяца живу, либо ты, либо папа, искали меня? Нет! Я в приюте жила, вы ни разу не заходили ко мне! Ответ на все эти вопросы только один, что ни тебе, ни папе, я не нужна.
Я не ожидала от самой себя, что смогу когда-то маме сказать эти слова, ещё и при посторонних людях. Органы опеки на вопросы судьи, почему раньше они не занялись этим вопросом и куда они смотрели, только подтверждали все факты, которые были описаны в моём заявлении. Так же они говорили о том, что надеялись, что я останусь жить с мамой, ведь их главная задача не отправить ребенка в детский дом, а по возможности сохранить ребенка в семье. Но если нет семьи?
Суд закончился. Немного подождав в коридоре, нас снова пригласили для оглашения приговора. Суд и органы опеки были на моей стороне, и моих родителей лишили родительских прав. Мама, выходя из кабинета, взяла меня за плечи и сказала:
– Поздравляю.
Только с чем? С чем меня только что поздравили? С тем, что я официально стала сиротой? Я вышла на улицу и шла как во сне. Я прокручивала всё, что произошло только, что в зале суда. Я сомневалась в правильности своего решения написать заявление, но было уже поздно. Люди вокруг меня, словно стали другими. С такой пустотой в душе, мне не хватало поддержки, и мысли о том, что будет дальше, не давали мне покоя.
