Kitabı oku: «Сразу и навсегда! Уйти по-английски», sayfa 2
Бояна задумалась, вспоминая тот единственный и совершенно неожиданный поцелуй в кабинете бывшего начальника, и попыталась представить Шаха в роли насильника. Но это было совершенно не реально! Да, он мог обидеть словом и даже одним взглядом, но сексуальные домогательства – никогда! И она указала следователю причину своего увольнения: неуважение к её профессионализму, как главную, а остальное постаралась изложить осторожно, чтобы не навредить Дамьяну Натановичу ещё больше, решив окончательные выводы сделать на суде, куда, как сказал следователь, её вызовут в качестве свидетеля.
На суде Бояна не узнала своего бывшего начальника, поскольку вместо грозного Шаха, на скамье подсудимых сидел, пусть мрачный и осунувшийся, красавчик без бороды и усов. Если бы Бояна не разглядела среди сидевшей в зале публики Живко, она бы решила, что это именно он и есть. Когда Бояну вызвали для дачи показаний, и она смогла, наконец, увидеть истицу, ей стало всё так кристально ясно, что она не удержалась и высказалась в том смысле, что скорее поверила бы Дамьяну будь он истцом в этом процессе, а не обвиняемым, чем вызвала смех в зале, и получила замечание от судьи.
Поскольку Бояна смотрела только на девушку, то и дело плотоядно поглядывающую на человека, жизнь которого решила испортить, она не заметила, как побелел Дамьян при её появлении, и как жадно вглядывался в её лицо, пока она старалась чётко и коротко отвечать на вопросы сначала прокурора, а потом адвоката. У неё это никак не получалось. Она то и дело пускалась в пространные объяснения, отвечала вопросом на вопрос, несколько раз вызвала смешки в зале, пока у судьи не закончилось терпение, и он не выгнал её с заседания. Больше в суд её не вызывали, а из газет она узнала, что обвинения с Дамьяна Златкова сняли полностью.
8 – в переводе – текущая вниз
8
Обычно, для привязки объекта к местности, ездили по двое, но глубокой осенью, когда эпидемия гриппа выкосила половину сотрудников их маленькой фирмы, оставшимся пришлось перераспределить между собой проектируемые и строящиеся объекты и мотаться по одному. Бояна пока держалась, в смысле гриппа, а вот физически уже еле стояла на ногах. Она не любила ездить на машине, и её начальник, зная это, старался посылать Бояну только на те объекты, до которых можно было добраться общественным транспортом. Но во время форс-мажора, которым стала для них эпидемия, было уже не до капризов.
– Не беспокойся! – попытался успокоить Бояну Чавдар9 Калоянович, отправляя её на объект, – за тобой заедут на фирму завтра часов в девять, а потом подбросят домой. С тобой поедет глава строительной фирмы Живко Златков. Ты ведь работала в архитектурной части холдинга «Глиптия» под руководством Дамьяна Златкова, а это его младший брат. Не знаю, знакома ты с ним или нет, но он очень грамотный руководитель, не смотря на абсолютно несерьёзную внешность.
– Я прекрасно знаю Живко, не переживайте Чавдар Калоянович, – ответила успокоившаяся Бояна.
За время работы в холдинге Бояна с Живко, можно сказать, подружились, и даже перешли на «ты». Легкие подколы друг друга очень нравились обоим, и установили между ними непринуждённые отношения. Живко несколько раз звонил Бояне и после её увольнения с «Глиптии», но встретиться за эти полгода у них так и не получилось. Так что Бояна была даже рада их совместной поездке.
Погода, как назло, опять стояла мерзкая – было холодно, с утра на небе не было ни одного просвета между однообразно серыми тучами и шёл мелкий назойливый дождь, конца и края которому не было. Но сроки поджимали, и делать было нечего – приходилось тащиться в чисто поле и в такую погоду. «Всё, – поняла Бояна, – после этой поездки точно свалюсь!»
Но на погоде неприятности этого дня не закончились, поскольку вместо Живко за ней на фирму заявился Дамьян, и настроение Бояны вообще упало ниже плинтуса. Но не устраивать же из-за этого скандал? Работа есть работа. И собрав объёмные папки с чертежами проекта, Бояна устроилась на заднем сиденье джипа своего бывшего начальника.
– Как же так получилось, что бог архитектуры снизошёл до стройки? – съязвила Бояна, не столько из-за прошлых обид, сколько из-за того, что её нервировал новый элегантный облик Дамьяна, который, удивительное дело, и без растительности на лице всё равно оставался Шахом.
– Живко свалился с температурой, – спокойно ответил Дамьян, не поддержав язвительного тона девушки.
Бояне даже стало немного стыдно. Она набрала номер Живко и они мило поболтали.
– Вы с Живко, оказывается на «ты»? – поинтересовался Дамьян после их разговора.
– А Вы против? – опять выпустила иголки Бояна.
– Нет. От чего же? – ответил Дамьян, и разговор иссяк.
Дамьян хотел поблагодарить Бояну за её выступление на суде, но их разговор с самого начала сложился как-то не так, и он посчитал за благо не поднимать темы из прошлого. Он коротко поглядывал иногда на сидевшую на заднем сиденье девушку (даже с ним рядом на переднее сесть не захотела!), но на этом их общение и закончилось.
Дороги развезло, и поездка заняла гораздо больше времени, чем они планировали. Хорошо хоть во времянке, где они обсуждали с местным начальством и смежными подрядчиками текущие проблемы и изменения, которые придётся вносить в проект и график строительных работ, было тепло. Всех разморило, и выходить под нудный дождь в холод никому не хотелось.
За окнами уже стемнело, и стало понятно, что до Софии они уже сегодня не доберутся. Но больше, чем поиск места для ночлега, Бояну беспокоило спиртное, которое все пили, чтобы согреться. Ладно бы чуть-чуть (Бояна тоже выпила, совсем не много – одну рюмку), но Дамьян, по её ощущениям, выпил уже не меньше пол-литра ракии10 и, кажется, останавливаться на этом не собирался. Неудобно было за столом делать ему замечание или попытаться забрать рюмку (она же ему не жена), и Бояна отошла в сторонку и послала Дамьяну смс: «Хватить пить, Вам ещё вести машину. Я не могу сесть за руль». Дамьян повернулся в сторону Бояны и с широкой пьяной улыбкой помахал ей рукой: мол, всё под контролем!… и вернулся к трапезе. «Черт! Поздно!», – разозлилась Бояна и начала готовить себя морально к тому, что после трёхлетнего перерыва придётся опять сесть за руль.
Наконец, это бесконечное совещание, превратившееся в попойку, закончилось, и народ начал рассаживаться по машинам. У Бояны была мысль напроситься к кому-нибудь в попутчики, а Дамьян пусть сам как хочет и куда хочет выбирается из этой глубинки, но потом она здраво рассудила, что мужчины все одинаково пьяные и садиться к незнакомцам слишком опасно, а Дамьяна она хотя бы знает. И смирилась с обстоятельствами.
Она с трудом усадила пьяного в хлам Дамьяна в машину, причём утрамбовать его на заднее сиденье у неё не получилось. Он упёрся и, чертыхаясь и несколько раз ударившись головой о крышу машины, взгромоздился рядом с водительским местом.
Местные объяснили, как проехать к ближайшей сельской гостинице, и разъехались по своим домам, а Бояна осталась один на один с ночью, непогодой, машиной и пьяным мужиком в придачу. Она даже расплакалась от безысходности и в отчаянии начала бить руками по рулю.
– Не дрейфь, ик, – подал голос Дамьян, – ты всё, ик, сможешь! Я в тебя, ик, верю!
– Да иди ты к чёрту! – зло закричала Бояна и сбросила со своего плеча руку Дамьяна, – Навязался на мою голову! Просила же не пить!
– Т-с-с, жёнушка! Ик! Дома разберёмся! Ик!
– Какая я тебе жёнушка?! До белой горячки допился, что ли?!
– Раз ругаешься, ик, значит, жёнушка, ик! Логично? Логи-и-ично, ик! Жёнушка моя любимая, ик, дай я тебя поцелу-у-ю! – и Дамьян качнулся к Бояне.
– Сейчас я тебе покажу «жёнушку»! – оттолкнула Бояна допившегося до чёртиков Дамьяна, – Вытолкаю из машины в грязь, вот там с землёй и будешь целоваться!
– Фу, какая ты злая, ик! Но всё равно я тебя, ик, люблю!
– Да заткнёшься ты, наконец, или нет? Мы так никогда с места не сдвинемся!
– Всё, молчу-молчу! Т-с-с!
И Дамьян отвалился в угол сиденья и буквально через несколько секунд захрапел. А Бояна, размазав по лицу слёзы, собралась с духом, включила зажигание, и машина тронулась в путь.
По дороге Бояна молилась только о том, чтобы они не увязли в непролазной жиже, но бог милостив – они благополучно добрались до небольшой придорожной таверны, над входной дверью которой приветливо светился небольшой фонарь. От ветра его немного покачивало, поэтому Бояне показалось, что он её так приветствует.
В таверне дежурил хозяин заведения. Он-то и помог Бояне выволочь отяжелевшего Дамьяна из машины (хорошо хоть тот сам ногами шевелил) и завести сначала в таверну, а потом и довести до комнатушки, где они и уложили его в кровать. Пока Бояна отогревалась в таверне горячим чаем, хозяин включил обогреватели в номерах, куда поселил ночных гостей, так что к их приходу было уже вполне сносно.
Бояна, чертыхаясь как портовый грузчик, стянула с Дамьяна куртку и сапоги, накрыла одеялом и, наконец, добралась до своего номера, где рухнула без сил на кровать. Часы показывали полночь. Неужели этот бесконечный день закончился???
9 – в переводе – лидер
10 – традиционный национальный напиток южно-славянских народов, крепостью от 40 до 60% (из Википедии)
9
Сколько Бояна проспала, она не знала, а проснулась от того, что что-то тяжёлое навалилось на неё. Спросонья она попробовала спихнуть с себя тяжесть, но только когда чьи-то слюнявые губы попытались завладеть её ртом, она окончательно проснулась и поняла, что её придавливает к кровати не тяжелая плита, а человек. Он беспорядочно тыкался своим ртом в её лицо, одной рукой больно сжал грудь, а второй раздвигал её ноги. Бояна с ужасом почувствовала его твёрдый член у себя между ног. Насильник елозил им, одержимый желанием, даже не успев сорвать с девушки одежду.
Бояна сопротивлялась изо всех сил, от шока даже не пытаясь закричать. И только когда она увидела в свете вдруг выглянувшей из-за туч луны безумные поросячьи глазки пустого лица, закричала от ужаса. Буквально через несколько секунд раздался грохот, и кто-то мощным рывком сдёрнул с Бояны этот кошмар.
Замерев, девушка смотрела на два тела, катающихся по полу. Наконец, один из мужчин придавил второго, уселся на него верхом и сказал голосом Дамьяна:
– Помоги же мне, наконец!
Это вывело Бояну из ступора, она вскочила с кровати, но растерялась, не зная, что делать дальше.
– Свяжи ему ноги простынью, – скомандовал Дамьян.
Когда на шум прибежал хозяин таверны с женой, Дамьян уже второй половиной простыни связал и руки насильника за спиной. Мужчина не прекратил елозить по полу, продолжая мастурбировать, пока протяжный вой облегчения не сорвался с его губ. Смотреть на это было противно.
Дамьян прижал к себе Бояну и нежно гладил её по голове, пытаясь успокоить. Хозяин таверны обнимал рыдающую у него на плече жену. Лежащий на полу мужчина с медленно расплывающимся на брюках пятном спермы и блаженным выражением лица был их душевнобольным сыном, отдать которого в сумасшедший дом у них не хватало душевных сил. Он вообще-то основное время был тихим и смирным, и только в полнолуние им овладевали демоны… И мать рыдала над своим сыночком, которого она, преодолевая тяготы беременности в течение девяти месяцев, рожала в муках больше двенадцати часов, а потом кормила своей грудью, пока у него не прорезались первые зубки, бегала по врачам, пытаясь вылечить, спасти, защитить от его несправедливой судьбы, понимая, что этот сильный мужчина, так ласково прижимающий к себе дрожащую девушку, не позволит им остаться вместе, разлучит их. Разлучит навсегда. И это правильно… Но как же горько с этим смириться… Как же матери хотелось своего сына увидеть таким же, как он, этот чужак – сильным, справедливым, правильным…
Дамьян отнёс Бояну на руках в свой номер, уложил на согретую своим телом постель и накрыл одеялом. А потом присел на краешек кровати и долго гладил её по голове и шептал ласковые успокаивающие слова, пока она не перестала всхлипывать и дрожать, как осиновый лист, и не произнесла первую осмысленную фразу:
– Как же я испугалась…
– Ну, всё, всё! Всё позади! Успокойся!
– Я от шока даже кричать не могла. Если бы не увидела его страшного лица, то он… он…
И Бояна опять разрыдалась. А когда немного успокоилась, спросила:
– Кто он? И кто эта женщина, которая так плакала?
– Это жена хозяина таверны, а этот… – запнулся Дамьян, не желая произносить слово «насильник», чтобы не спровоцировать новый поток слёз девушки, и так и не подобрав подходящее определение, продолжил, – короче, это их больной сын. В полнолуние у него обострение, а так он тихий и смирный. Это они так говорят.
– Что с ним будет?
– Это как ты решишь. Будем обращаться в полицию?
– Жалко их, – после небольшой паузы ответила Бояна.
– Тогда завтра вызовем врачей.
– А его можно вылечить?
– Нет, конечно. Но и здесь ему не место. Бог знает чего он натворил до этого и сколько может натворить ещё… Постарайся уснуть. Завтра с этим разберёмся. Может тебе водички принести попить?
– Нет, не уходи! Мне страшно… Лучше тоже ложись… Спасибо тебе! Что бы я без тебя делала?
Дамьян аккуратно улёгся на край кровати и укрылся запасным одеялом. Какое счастье, что он не успел заснуть и вовремя среагировал. Он и сейчас вряд ли заснёт. Тогда он лежал и по минутам вспоминал веселое приключение, которым нежданно закончилась сегодняшняя поездка на объект…
Живко, действительно, слегка приболел. Не насколько, чтобы не поехать на выездное совещание. Но это оказалось удачным поводом, чтобы поехать Дамьяну, когда выяснилось, что от архитекторов на совещании будет Бояна. На встрече Дамьян выпил всего одну рюмку ракии, а остальные только делал вид, что пил, чтобы не приставали. Этому трюку пришлось научиться ещё в молодости, как только стал во главе большой фирмы, иначе он давно бы уже спился. А когда Бояна прислала ему свою смешную смс, в которой только «Вы» замени на «ты», и получишь послание разгневанной жёнушки, ему и пришла в голову шальная идея разыграть её. Так прикольно было изображать пьяного, лишний раз иметь возможность дотронуться до неё, может даже сорвать поцелуй… Пьяный, что с него возьмёшь? А как она мило ругалась на него! А какая талантливая! Ведь не умеет водить машину, а надо – села и поехала!…
А сейчас Дамьян не мог заснуть из-за любимой. Вот она, рядом совсем. Всё тело горит, так хочется прижаться, обнять, поцеловать, вдохнуть аромат её кожи и волос, заглянуть в бездонную глубину её карих глаз, таких разных не только по их выражению, но и по цвету – от чёрного агата, когда сердится, до золотистого янтаря, когда смеётся… Но нельзя, нельзя… Она такое пережила, что сейчас лучше к ней не прикасаться. Вот, если она сама к нему повернётся, подаст какой-нибудь знак, тогда…
Словно услышав его мысли, Бояна повернулась к Дамьяну лицом и спросила:
– Ты ещё не спишь?
– Нет, – чуть не добавив «любимая», ответил Дамьян.
– Как думаешь, сколько сейчас времени?
– Часа два, наверное. Ещё есть время поспать.
– Не спится совсем. Я вот думаю – это же придорожная гостиница. Мы когда к ней подъезжали, мне показалось, что под колёсами уже был асфальт. Может, раз не спим, рванём в город? Как ты счи…
Бояна прервала себя на полуслове, глаза её и без того на пол-лица, расширились ещё больше, как будто её озарила какая-то идея, она приподнялась с подушки и, не веря самой себе, спросила:
– Постой! А как это тебе удалось так быстро протрезветь?
«Пропал», – подумал Дамьян.
Бояна наклонилась к лицу Дамьяна и принюхалась:
– От тебя же совсем не пахнет! Так ты не был пьяным?
– Нет, – пришлось признаваться Дамьяну.
Девушка сорвалась:
– Ах, ты, гад! Спектакль мне устроил! Пьяненьким прикидывался! Заставил сесть за руль! Тащить себя чуть ли не волоком! Весело тебе было, да? А ну, иди отсюда! Вон с моей кровати!
И Бояна спихнула очумевшего Дамьяна на пол, а потом запустила в него подушку.
– Ну, хорошо-хорошо! Я и здесь на полу посплю, только не кричи, а то опять хозяин прибежит, – примиряюще ответил Дамьян, который вместо того, чтобы сердиться на выталкивающую его из тёплой постели на холодный пол девушку, продолжал любоваться ею. Любимая и в гневе была прекрасна! Вот уж, действительно, из рук любимого человека и уксус сладок!
– Уходи в другую комнату! Ты мне противен!
Это уже был перебор, и Дамьян начал злиться, искренне не понимая, что уж такого супер-ужасного он сделал? Это он и высказал Бояне. Её реакция его ещё больше удивила. Девушка застыла как изваяние и произнесла с болью в голосе:
– Ты не понимаешь! Ты ни-че-го-шень-ки не понимаешь!
А потом закрыла лицо руками и горько разрыдалась. Дамьян попытался обнять любимую и приободрить:
– Но ведь ничего же страшного не произошло? Всё закончилось благополучно!
Бояна холодно отстранила Дамьяна и, внимательно всматриваясь в его глаза с какой-то неизбывной тоской и мукой, как будто хотела понять – что же он за человек такой?, произнесла, разведя руками в стороны:
– Ничего бы этого просто не было, если бы Вы не решили повеселиться за мой счёт!
Эта горькая фраза вышибла из лёгких Дамьяна весь воздух. Он не посмел больше ничего сказать. Молча поднял брошенную подушку и одеяло и улёгся на пол под дверью.
Никто из них так больше и не уснул. Оба лежали на спине, уставившись невидящими глазами в потолок, только у Дамьяна глаза были сухие и воспалённые, как у путника в пустыне после песчаной бури, а из глаз Бояны непрерывным потоком текли слёзы, скатываясь тоненькими ручейками из уголков глаз по щекам. Сам того не ведая, Дамьян выпустил наружу душевных демонов Бояны, от которых, ей казалось, она давно избавилась, и прошлое навалилось на неё с новой силой, как изголодавшееся животное. А Дамьян думал о том, что он всё испортил. Всё! Она его никогда не простит! Он теперь для неё неразрывно связан с этой ночью, ночью и насилием.
Утром они не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Пока Дамьян разбирался с приехавшими на вызов медиками, Бояна уехала домой на такси.
10
Дамьян предпринял несколько попыток поговорить с Бояной, но никаких разговоров, кроме как о совместном проекте, не получилось. Девушка выглядела подавленной и не совсем здоровой, что Дамьян поставил дополнительно себе в вину. Он и сам чувствовал себя не лучшим образом. Кашель никак не проходил, почему-то болела спина, изматывала повышенная температура, видимо, ночь на холодном полу давала о себе знать. Дамьяну становилось всё хуже и хуже, но показаться врачу он категорически отказывался, пока Живко не вспылил и не пригрозил вызвать медицинскую бригаду прямо к брату в офис.
В итоге, из кабинета врача Дамьян отправился прямиком в больницу, поскольку простуда, с которой он ходил больше месяца на работу, переросла в воспаление лёгких. Живко ругал старшего брата на чём свет стоит, но тому, кажется, было плевать и на своё здоровье и, что ещё более удивительно, даже на работу. Только когда разговор нечаянно коснулся Бояны, Живко заметил в глазах брата какую-то искорку. Он проверил свои подозрения и убедился, что эта тема задевает брата за живое.
В больнице Дамьян, наконец, рассказал Живко подробности той злополучной поездки, которая вначале мыслилась старшему брату, как удача и начало чего-то светлого.
– Ты заставил Бояну вести машину? – с настороженностью перебил Живко рассказ брата.
– Ну, да! Мне было интересно – сможет ли она, не умея водить, сесть и поехать. И представляешь, смогла!
– С чего ты взял, что она не водит машину?
– Она мне так в смс написала. Погоди, сейчас найду.
И, покопавшись в телефоне, показал Живко трепетно хранимое послание.
– Здесь написано «не могу», а не «не умею».
– Не вижу большой разницы, – с недоумением посмотрел Дамьян на младшего брата, который с расстроенным лицом отошёл к окну и отвернулся от него со словами:
– Ничего ты не понимаешь!
Похожую фразу произносила и Бояна перед тем как разрыдаться по какой-то совершенно непонятной причине. У Дамьяна от нехорошего предчувствия сжалось сердце, и он попросил Живко враз охрипшим голосом:
– Расскажи!
– Три года назад, – начал Живко после гнетущей паузы, – Бояна с мужем попали в автомобильную аварию. Грузовик вылетел на встречную полосу прямо на них. Муж погиб на месте, а Бояна почти не пострадала, только осколки ветрового стекла порезали ей лицо. Она потом год лечилась у психиатров, и с тех пор не может ездить впереди, да и на заднем сиденье чувствует себя неуютно.
«Ты мне противен!», – сказала любимая и была абсолютно права. Дамьян и сам себе был противен. Как ни пытался образумить его Живко – ты же не специально, ты же не знал, Дамьян впал в депрессию. Они вообще как будто поменялись местами: младший брат стал старшим, взял на себя полную ответственность за весь холдинг, ухаживал за братом, общался с врачами, испробовал кучу способов вернуть Дамьяна к жизни, к желанию бороться с болезнью. Даже попытался застращать его возможным летальным исходом11 и, кажется, это сработало. Во всяком случае, Дамьян прекратил вести себя, как овощ в холодильнике, о чём-то сосредоточенно думал (Живко надеялся, что о собственном здоровье) и начал вставать с кровати.
Через неделю Дамьян вручил брату запечатанный конверт, попросив отдать его Бояне после его смерти, и своё завещание, где всё «движимое и недвижимое…» передавал в полное распоряжение Живко…
Но Живко не собирался сидеть сложа руки и безропотно смотреть как угасает брат. И почему он раньше не обратился к Бояне? Ведь уже давно догадывался о любви Дамьяна к девушке. И Живко отправился к Бояне.
11 – по статистике летальный исход среди молодых людей без отягощающих состояние заболеваний составляет около 1-3%. Что касается людей старческого возраста с целым рядом сопутствующих заболеваний, то смертность возрастает до 40-50%.
11
«Здравствуй, любимая! – звучал с кассеты взволнованный голос Дамьяна, – Прости меня за всю ту боль, которую я тебе причинил. Сам себя я простить не могу. Ни за тот наш с тобой последний день и ночь, ни за то, как вёл себя до этого. Я так давно не ухаживал за женщинами, что напрочь забыл, как это делается. Я с первого взгляда понял, что ты особенная, неповторимая, как будто из другого мира, и не знал, как к тебе подступиться. Ты казалась такой неприступной. А потом я тебя заподозрил в промышленном шпионаже, представляешь? Ненадолго, всего на несколько секунд, пока ты не переключилась на мою внешность. Ты разговаривала с какой-то своей подружкой по телефону, и она спросила тебя про работу, а ты ответила, что прошло всего три месяца, и ты ещё не до конца разобралась с ситуацией, а потом вы начали болтать о начальнике, то есть обо мне, и ты сказала, что мужчин с бородой и усами для тебя не существует. И я начал вести себя, как первоклассник, который дёргает за косичку понравившуюся ему девочку. Не думай, что я не замечал, как ты вкалываешь, какая ты умница, но это ещё больше делало тебя недосягаемой, и я злился и изводил тебя придирками, а сам любовался твоими прекрасными глазами. Как в них загорается огонёк от пришедшей идеи, как они сверкают от нетерпения поделиться ею, как в них бушует пламя, когда мне удаётся вывести тебя из себя. Ещё больше я тебя полюбил, когда ты вступила со мной в открытую схватку. Характер у меня не сахар, но большинство предпочитает сглотнуть обиду и идти дальше, сделав вид, что ничего не произошло, а ты высказывала мне всё честно и открыто. И я ждал этих твоих приходов и всячески тебя провоцировал. И доигрался до того, что несправедливо обидел тебя при всех. А ты не пришла ко мне с этим разбираться. Как же мне было паршиво! Мой последний Новый год, я испортил его и тебе и себе. А потом считал не только дни, но и часы, когда ты вернёшься из этого своего отпуска. Очень скучал по тебе. И ревновал. Ужасно ревновал к тому, с кем ты поехала и с кем ты можешь познакомиться на отдыхе, кто может отнять тебя у меня. А когда ты вернулась, мне хотелось прыгать от радости, но вместо этого я тебе опять нагрубил, а ты улыбнулась, и я чуть со стула не свалился. Ты, конечно, понимаешь, какая ты красивая, но даже не представляешь, какая ты нереальная, когда улыбаешься! И спасибо тебе большое за твой подарок на день рождения. Я впервые посмотрел на себя твоими глазами. И то, что я увидел, мне не очень понравилось. Всю командировку думал не о работе, а о тебе, о том, как мне надо измениться, чтобы дотянуться до тебя. А когда вернулся и узнал, что ты уволилась – слетел с катушек. Бедный Живко! Как же ему от меня досталось! И остальным тоже. Не знаю, чтобы я ещё натворил, если бы ты не решила прийти и, как ты и всегда поступала, открыто мне всё высказать. А потом ты не ответила на мой поцелуй, и это меня отрезвило. Я дал себе слово завоёвывать тебя постепенно, и запрятать демоны своей гордыни и недоверия к женщинам куда подальше. Не должны они тебя ранить. Начать решил с внешности, сбрив бороду и усы, которые так тебе не нравились. И тут новая напасть. Я ведь уже подзабыл, как некоторые женщины умеют вешаться на шею. Когда ты вошла в зал суда, я готов был сквозь землю провалиться от стыда. Я бы ещё тогда умер, если бы ты мне не поверила. Но ты так отважно держалась, с таким юмором, что во мне укрепилась надежда на счастье. На счастье нас с тобой. И очень ждал подходящего момента, когда можно было показаться тебе таким, какой я есть, без всего этого напускного ёрничанья. Я не ищу себе оправданий за то, что заставил тебя вести машину и весь тот последующий кошмар, который тебе пришлось пережить из-за меня. Какая теперь разница, что я не знал о трагедии в твоей прошлой жизни? Я опять позволил себе играться с тобой, и вот, что из этого получилось…Я люблю тебя каждой клеточкой своего сердца, каждым своим вздохом, каждой частичкой своей души. Будь счастлива, любимая! Кто, как не ты, достойна счастья и любви! Будь счастлива!»
Живко пришёл за Бояной на следующий день после того, как принёс ей кассету Дамьяна, и был уверен, что девушка отправится с ним к брату, надо только сделать так, чтобы он не догадался, что она её уже прослушала. Но Бояна молча вернула кассету Живко, и он понял, что в больницу к Дамьяну она не пойдёт.
– Ты не любишь его? – догадался он.
– Нет.
– Ну, тогда притворись! – начал горячо уговаривать её Живко. – Притворись на время! Что тебе стоит?
– А что дальше?
– Дальше – будет дальше! Как ты не понимаешь??? Он реально может умереть. А так у него будет это «дальше».
– Это ты ничего не понимаешь! Разве можно вылечить ложью? Притворная любовь просто не сработает и всё, только убьёт душу…
– А ты жестокая! Никогда бы не подумал… Выходит, я тебя не знал.
– Ты ещё многого обо мне не знаешь…
– Да мне это уже и не интересно!
И Живко ушёл, хлопнув дверью.
А Бояна осталась опять наедине со своими демонами, терзающими её душу. Дамьян невольно открыл им настежь дверь из прошлого в её настоящее. Она не обижалась на него за это, так что и просить её прощения было незачем. Она сама виновата – загнала их глубоко в себя, повесила огромный амбарный замок и решила, что этого достаточно, вместо того, чтобы открыться настежь, как бы ни было больно, переболеть и жить дальше! Какое уж тут лечение кого-то ещё? Какой из неё целитель? Если каждый вздох даётся с трудом. Если каждый стук сердца доставляет нестерпимую боль. Заснуть невозможно… Только закрываешь глаза, как на тебя мчатся в ночи фары встречного грузовика, как два горящих глаза злобного дьявола. А потом на тебя валится любимый и шепчет с любовью в глазах: «Ты жива, любимая?! Какое счастье!» И красная пелена перед глазами. А потом сразу – только белое: потолок, стены, простыни на кроватях… И ты кричишь от ужаса, потому что невозможно осознать случившееся, невозможно смириться с его смертью, лучше бы и она вместе с ним тогда, на этой чёртовой чёрной дороге…
«Ты жива, любимая?! Какое счастье!», «Будь счастлива, любимая!» – за что вы со мной так?
12
Как ни странно, эту ночь Бояна спала, и спала без сновидений. А наутро проснулась с четким осознанием того, что она должна сделать. Решение-то она приняла, а вот осуществить его было не просто, ой, как не просто! Чем ближе она подходила к дому номер 5 по Борисовой градинке, тем тяжелее свинцом наливались её ноги, горло першило, как будто по нему шкрябали наждачной бумагой. Но она мужественно поднялась на третий этаж и нажала кнопку звонка квартиры, в которой не была уже почти три года.
Дверь открыл, как всегда, не поинтересовавшись – кто там?, Янко12 Тимотеич, и на миг застыл, не веря своим глазам. Бояна тоже застыла, не зная, пригласят ли её войти или захлопнут дверь перед носом.
– Бояна! Деточка!
– Кто, там Янычек? – раздался из глубины квартиры женский голос.
– Иванка13, иди скорей сюда! Наша Бояночка пришла!
Раздался звон разбитой посуды, и через несколько секунд в коридор выкатилась пухленькая пожилая женщина, жена Янко Тимотеича, отодвинула его в сторону, крепко-крепко обняла растерявшуюся Бояну, расцеловала и потащила в комнату…
Родители Любомира14 сразу отнеслись по-доброму к Бояне, приняли невестку всей душой. Но после аварии они не виделись. Вернее, Янко Тимотеич приходил несколько раз в больницу к Бояне, но она тогда была в невменяемом состоянии, его приходы усугубляли его ещё больше. Когда она видела входящего в палату отца любимого мужа, с ней опять начиналась истерика, и психиатр убедил свёкра подождать с посещениями. Старикам хотелось узнать подробности о последних минутах жизни их единственного сына не из сухих строчек протокола, но пришлось ждать, когда Бояна будет в состоянии рассказать об этом сама. И это ожидание растянулось аж на три года.
Год, проведённый в психиатрической лечебнице, чувство вины за то, что не она погибла, а их сын, и что не проводила его в последний путь, страх перед возвращением демонов ночи, терзающих её во сне повторением аварии – дни шли за днями, а Бояна всё отодвигала и отодвигала от себя час оплаты по долгам. Но этой ночью поняла, почувствовала, что дальше так продолжаться не должно…
Женщины поплакали, и Бояна начала свой горький рассказ:
– Я очень рассердилась в тот день на Любомира. Нам предстоял такой длинный путь до Банско15, а он задержался, и мы выехали из Албены очень поздно…
– Он опять завис у игровых автоматов? – перебил девушку свёкор.
– Да, – подтвердила, опустив голову, Бояна.
Она безуспешно боролась с игроманией мужа, также как и его родители до неё. Первое время после женитьбы он, вроде бы, справлялся с этой пагубной привычкой, а может, просто умело её скрывал от молодой жены, но потом взялся за старое…
– Я ругалась с ним, а он только отшучивался. И это злило меня ещё больше. Мне накануне подтвердили беременность…
