Kitabı oku: «Жизнь и страх в «Крестах» и льдах. И кое-что ещё», sayfa 72
Наш «отдых» в Приэльбрусье
Вот так мы прибыли в Пятигорск – я и мои рюкзаки:
Первую ночь мы провели в отдельных номерах в хостеле Пятигорска, где собралась вся наша группа из 24 человек. На следующее утро за нами прислали три микроавтобуса, которые через четыре часа доставили нас в отель «Три брата» в посёлке Терскол. Отель, конечно, не пять звёзд, а всего две, но для тех, кто собрался взойти на вершину Эльбруса, вполне комфортно. В номере на двоих есть даже телевизор, но мы за всё время пребывания ни разу его не включили – просто было не до него. В первую же ночь выясняется, что мы с Сашей не можем спать в одной комнате – Саша начинает громко храпеть, как только закрывает глаза, и перестаёт только утром, когда их открывает. Я же наоборот – привык в своём отдельном доме к полной тишине и мгновенно просыпаюсь от самого слабого звука и больше уже заснуть не могу. Пытался я несколько раз его окриком будить – ничего не помогало; он лишь злился на меня, но, как только мы прекращали об этом говорить, его храп тут же возобновлялся. А ведь мы не раз и не два ночевали в одном помещении, например, два года назад четыре ночи в центре Москвы, но в том отеле было две совершенно изолированные комнаты и потому я не мог слышать его храп. Ещё много ночей он провёл в моём Калифорнийском доме во время трёх его приездов в Сан-Франциско на научные конференции, но там и вовсе я помещал его в спальню, которая не только была в другом конце дома, но ещё и разделена от моей спальни другой комнатой.
Итак, ситуация патовая – при немалой каждодневной физической нагрузке и отсутствии ночного сна я так долго не продержусь. Понятное дело, что и Саша ничего с собой не может поделать – он хорошо осведомлён об этом своём недостатке. Всё утро я посвятил обдумыванию сложившейся ситуации и нахождению хоть какого-либо приемлемого решения. И такое решение действительно нашлось: в нашем номере есть довольно большой балкон. Вот куда я буду отправляться на ночь спать на полу и непременно закрывать за собой дверь, а также и окно, которое выходит на балкон – только так я смогу отгородиться от Сашиного храпа. Хорошо, что я привёз с собой спальник для горы, а больше мне ничего и не надо для сна на балконе. Вот так неожиданно разрешается эта, казалось бы, не разрешимая, коллизия. Самое интересное, что это полностью совпадает с нашими привычками: Саша любит тепло и может спать при закрытой двери на балкон. Я же, наоборот, могу спать только в холоде и даже зимой всегда сплю при открытых окнах.
Прежде всего организатор этого тура Сергей Чулков, который встречал нас в Пятигорске, разделил нас на две равные группы по 12 человек в каждой. Ещё он сказал, что наши гиды «застряли» на горе с предыдущей группой – они там сидели уже чуть ли ни пять дней, пережидая непогоду, и вот только сегодня пришла относительно хорошая погода и они, наконец, на восхождении. Так что своих гидов мы увидим только завтра. А пока что он сам будет их замещать.
Первые три дня мы совершаем радиальные выходы наверх, с каждым днём всё выше и выше (2,500 м, 3,100 м, 3,500 м). Саша в первый же день умудрился в своих собственных ботинках натереть обе ноги до мозолей и каждый следующий день они лишь увеличивались в размерах и кровотечении. Так что у Саши были свои проблемы все 10 дней, которые мы провели в Приэльбрусье: каждый вечер он демонстрировал мне свои кровавые мозоли, но мужественно переносил их, а я ничем, кроме привезённого с собой пластыря, не мог ему помочь.
На четвёртый день мы на старой канатной дороге заезжаем до станции «Мир» на высоте 3,450 м, а затем идём своим ходом до высоты 4,100 м, до так называемого «Приюта 11», но и в этот раз возвращаемся вниз в свой отель. В этом приюте ещё до того, как он сгорел, я провёл ночь в 1990 году при попытке взойти с Володей Болониным на Эльбрус. Тогда с горы прогнала непогода, которая застала нас на перемычке (5,300 м).
На следующее утро, пока мы ожидали воздушный трамвай, мне в глаза бросилась надпись на электронном табло: «пассажиры, которым больше 70 лет, пользуются всеми подъёмниками на Эльбрусе бесплатно». Я озвучил свою «находку» нашему гиду Камилю и настоял, чтобы на меня он больше билеты не покупал, т. к. мой паспорт всегда был при мне и в случае, если смотрителю трамвая покажется, что я выгляжу недостаточно взрослым, то мне будет легко доказать обратное. И, конечно, я сильно пожалел, что вот уже 10 лет прошли напрасно, а ведь мог все 10 лет кататься бесплатно на всех подъёмниках Эльбруса. Сколько бы денег сэкономил! В США такого нет, есть небольшая скидка 15–20% и то не на всех лыжных курортах. Это не касается маленьких и не очень больших по высоте гор, но я на таких и не катаюсь.
Правда, справедливости ради, следует отметить, что через два года после описываемых здесь событий я обнаружил, что знаменитый лыжный курорт Скво Валле (место проведения зимних Олимпийских игр 1960 года), расположенный в северной части Калифорнии на границе со штатом Невада на озере Тахо, тоже установил бесплатное катание, но только для лыжников старше 80 лет. И вот теперь я уже стал достаточно взрослым, чтобы пользоваться этой льготой, и последние годы езжу кататься именно туда. Теперь читателю должно быть понятно, зачем мне надо жить по крайней мене до ста лет – помимо того, чтобы пробежать в столетнем возрасте 5 км дистанцию на Сан-Францисском Марафоне 2039 года и уложиться в 1 час времени, теперь хочется ещё и разорить Скво Валле своим бесплатным катанием. Это и есть мой план-минимум на ближайшие 15 лет.
Однако вернёмся к Эльбрусу 2019 года. Наконец, на пятый день мы с большими рюкзаками, в которых уложено всё высокогорное снаряжение и одежда, опять доезжаем на канатной дороге до станции «Мир». Оттуда наши большие рюкзаки на ратраке (английское «snow cat») доставляются до приюта на высоте 3,750 м, а мы сами идём туда своим ходом, всё также для акклиматизации. На шестой день, самый серьёзный акклиматизационный день перед восхождением, мы поднимаемся до так называемых «Верхних Скал Пастухова», расположенных на высоте 4,800 м. Тут нас уже застаёт непогода и, конечно, дышится всё трудней из-за недостатка кислорода (на фото я – слева, Саша – справа):
Народ перекусывает тем, что «бог послал», но я, как всегда на горе, практически к еде не притрагиваюсь, но, конечно, пью воду, хотя и не так много, как все остальные – очень сказывается усталость. Тем не менее, Саша, который негласно взял на себя обязанность моего опекуна, уговорил меня сделать несколько укусов яблока – вот и весь мой перекус.
В этот день все спускаются в приют на высоте 3,750 м, а мы с Сашей – в эко отель LeapRus, чтобы насладиться комфортом на высоте почти 4,000 м. Надо сказать, что мы не разочаровались в комфорте: еда и правда была там отменная, всё как у них на картинках. Предлагаю читателю, если он ещё этого не сделал, не полениться и самому просканировать картинки, которые отель выложил в качестве рекламы (см. мою сноску на отель выше в подзаголовке «Как всё начиналось»). Хочется особо отметить тёплые и удобные туалеты на такой высоте – это просто фантастика! И не так важно, что из трёх заявленных туалетов в строю были только два, а, по отзывам предыдущих обитателей, душ там вообще никогда не работал.
Однако с этим отелем были связаны не только положительные эмоции. Вот что там произошло после того, как менеджер отеля Владимир указал нам с Сашей на наши «плацкартные» места в третьей секции одной из двух комфортабельных капсул. Остальные десять мест в ней уже были заняты приехавшей за пару часов до нас группой москвичей. Как позже я узнал от Саши (а он всегда и всё знает обо всех – такая у человека высокая степень коммуникабельности), это была команда серьёзных московских альпинистов, приехавших на Эльбрус всего на три дня с целью «взбежать» на него в качестве тренировочного восхождения и акклиматизации перед предстоящей экспедицией в Каракорум на восьми тысячник К2 – вторую по высоте после Эвереста вершину мира. Саша успел пообщаться с их руководителем и тот ему среди прочего успел сообщить, что совсем недавно он был также руководителем экспедиции москвичей на Хан-Тенгри с ледника Северный Иныльчек. Услышав это, Саша, конечно, не мог устоять, чтобы не сообщить ему, что его друг, т. е. я, хотя и очень давно, но тоже взошёл на вершину Хан-Тенгри с севера в рамках чемпионата СССР 1970 года. Не сомневаюсь также, что Саша успел сообщить ему, что я уже давно американец, живущий в Кремниевой долине Калифорнии, и прилетел в Россию специально для восхождения на Эльбрус. Всё это я узнал позже от самого Саши, а пока что, оставив наши рюкзаки, в 8 часов вечера мы ушли на ужин в капсулу кафетерия. Там Саша сообщил мне, что начальник москвичей сказал ему, что они отходят ко сну, и чтобы мы не вздумали зажигать свет, когда придём устраиваться на ночлег. Одновременно он предупредил, что в час ночи у них подъём и тогда они зажгут свет, т. к. будут собираться на выход.
После ужина я включил на своём налобном фонаре ближний свет и пошёл в спальную капсулу готовиться ко сну. Как только я вступил в первую секцию капсулы, с левой нижней койки кто-то прорычал стальным голосом:
– Сейчас же выключи фонарь.
Я выключил фонарь, но пробираясь в свою третью секцию в темноте, я начал спотыкаться о барьеры между секциями, чем производил шум, который мог разбудить спящих москвичей. Кое-как вытащив свой спальник из рюкзака и разложив его на полке, я решил перед сном посетить туалет и почистить зубы. Теперь, перед возвращением в капсулу, вместо яркого света я решил зажечь красный диодный свет, который как раз и предназначен для того, чтобы не слепить глаза окружающим. Как только я открыл дверь капсулы, всё с той же левой нижней полки вскочил громадный мужик (как потом выяснилось, это и был их руководитель, с которым Саша успел пообщаться), сорвал с моей головы фонарь и вытолкнул меня из капсулы на улицу. Там он поднёс свой кулачище к моему лицу и произнёс:
– Если ты ещё раз засветишь фонарём, то лишишься его навсегда.
С этими словами он удалился в капсулу, а я остался на улице совершенно обалделый: такого хамского обращения за всю свою жизнь в горах (впрочем и не в горах тоже) я не только не встречал, но даже не слышал и не мог себе представить, что такое возможно. Думаю, с этим всё ещё можно столкнуться на улицах Москвы, но, чтобы в горах среди альпинистского содружества . . .? Ведь горы – это же храм, в который мы, можно сказать, ходим исповедоваться! Потом я долго думал, что же так разъярило этого, с позволения сказать, человека, и нашёл этому только одно объяснение: ведь Саша несомненно сказал ему, что я уже давно американец, а как сегодня в России «любят» американцев, тем более бывших русских, которых многие ещё и сегодня считают предателями, мне хорошо известно. Похоже, что именно с таким москвичом мне и «повезло» повстречаться. И совсем не имело значение, что мой русский язык, по признанию многих моих друзей, совершенно не отличается от того, на котором говорят вполне интеллигентные русские люди сегодня.
Теперь я решаю, что спать под одной крышей с такими негодяями я не стану и надо куда-то переехать. Тут я вспоминаю, что в другой, менее комфортной капсуле, места в которой были в два раза дешевле, поселились пять других участников нашей группы во главе с нашим гидом Камилем и я слышал от них, что там есть ещё три свободных полки. Вот туда я и переехал. Утром следующего дня ко мне подошёл менеджер Владимир (он, очевидно, услышал об этом ночном эпизоде от Камиля) и очень извинялся за произошедшее, а также сожалел, что я не разбудил его, в связи с этим. По моему мнению: а что он мог сделать в такой ситуации? Но потом оказалось, что он действительно мог: в его распоряжении была вторая комфортабельная капсула, совершенно пустая и утром он нам с Сашей предложил в неё переехать. Саша и в самом деле переехал в неё, а я решил, что мне достаточно комфортно в той, в которую я уже перешёл. Эпизод этот можно назвать ложкой дёгтя в бочке мёда.
Должен признаться, что я не собирался включать этот эпизод в мой рассказ, но Саша, которому я отослал его на утверждение, настоял, чтобы я включил и этот эпизод в своё повествование, мотивируя тем, что это хотя и горькая, но тоже правда и потому он должен быть частью этого повествования.
Следующий, седьмой день, по расписанию день отдыха. Но мы всё-таки спустились на пару сотен метров к некрутому снежному склону, на котором наши гиды учили нас зарубаться с помощью ледоруба в случае падения. Я тоже старательно выполнял это упражнение и даже получил похвалу от гида за безупречное исполнение. Да, забыл сказать, что два наших гида имели альпинистское образование в объёме не то 3-го, не то 2-го разряда по альпинизму. Однако никаких ошибок в их действиях я не заметил. Оно и понятно – то, к чему они нас готовили, – восхождению на Эльбрус – никакой технической трудности не представляет. Зато физическую трудность очень даже представляет – вот к этому они нас и готовили. Когда мы в этот день поднялись обратно в свой отель, Саша, который взял на себя ещё и обязанности моего пресс-атташе и часто без моего ведома обсуждал мою личность, сообщил мне, что он имел разговор с нашими гидами и они оба сказали, что по результатам акклиматизационных выходов у них нет сомнений, что я поднимусь на вершину. Должен сознаться, что я, как человек опытный в этих делах, ожидал такую характеристику, но ведь она могла и не последовать. Нет сомнения, что мне было приятно услышать такое, зато представьте себе теперь моё состояние – как я могу не оправдать такое доверие и не взойти на вершину? Костьми лягу, заползу на четвереньках, но должен быть на вершине, чтобы подтвердить мнение гидов!
Хочу заметить, что во все дни нашего тура Саша всегда шёл непосредственно за мной. С одной стороны, между нами была негласная опека друг друга – это ведь было нашим совместным мероприятием, в которое мы оба вложили много времени, сил и денег, наконец. И, конечно, мы оба жаждали, чтобы ни у кого из нас не произошло фиаско. С другой стороны, когда два года назад он приезжал ко мне в Калифорнию только для того, чтобы я сводил его на гору Шаста, я тогда несколько раз во время нашего восхождения предлагал ему идти своим темпом, если мой темп кажется ему чересчур медленным. Он тогда всякий раз отвечал, что ему мой темп движения в самый раз, что при таком темпе он меньше устаёт. А теперь после первого же выхода наверх я заметил Саше, что Камиль шёл явно быстрее, чем это следовало для группы новичков, и, конечно, для меня самого. Вскоре Саша обсудил моё замечание с Камилем и с тех пор Камиль следил за тем, чтобы я шёл непосредственно за ним. Во все остальные дни я так и делал, причём, когда он незаметно для себя ускорялся, я, в отличие от других участников, полагаясь на свой большой опыт, не боялся показаться слабее других, а просто шёл в своём обычном темпе, а Камиль вынужден был меня поджидать. Позже Саша сказал мне, что мой темп как раз понравился большинству участников, по их выражению он был очень ровный и не быстрый, при котором они меньше уставали. Не могу не похвастать, что всякий раз, когда приходило время спускаться с горы, вот тут я выглядел лучше, чем большинство участников. Известно, что при спуске сильно возрастает ударная
нагрузка на колени и совершенно очевидно, что мои регулярные беговые тренировки на 5 км дали очень хороший результат.
Наконец, наступает ночь с 23-го на 24 июля. Помимо нас с Сашей в этом отеле LeapRus находятся ещё пять человек из нашей группы и наш старший гид Камиль. Остальные вместе с другим гидом Данилем ночуют в приюте на 200 метров по высоте ниже нас. Где-то там же находится и наша вторая группа со своими двумя гидами. К этому дню все участники так «наелись» физическими нагрузками, что единогласно голосуют за использование ратрака в день восхождения. Ратрак не является частью нашего тура и потому за него надо доплатить дополнительно по 9,000 рублей за человека, зато он забросит ночью от 3,950 м до высоты 4,900, что сэкономит 4–5 часов тяжёлого физического труда, что, в свою очередь, как говорят сами гиды, повысит на 50% шанс каждого на успех.
В ту ночь, в который уже раз проверив личное снаряжение (ледоруб, палочки, кошки, обвязку и, конечно, всю тёплую одежду) мы рано отходим ко сну. Камиль предупредил, что подъём будет в 12:30 ночи, в 1 час у нас в кафетерии будет завтрак, а на 2 часа ночи заказан ратрак и к этому времени все должны быть одеты по максимуму, включая обвязку и кошки. А в час ночи за ранним завтраком выясняется, что наверху вовсю метёт снежная пурга и теперь неясно, что будем делать – то ли поедем, а потом пойдём наверх, то ли будем выжидать улучшения погоды.
В ту ночь я, наблюдая за Камилем, очень ему сочувствовал и хорошо понимал, как трудно ему давались те или иные решения, которые он вынужден был менять каждый час, основываясь на самый последний прогноз погоды. Наконец, когда стало известно, что ни сегодня, ни завтра погоды на горе не обещают, Камиль принимает окончательное решение спускаться налегке в посёлок Терскол, оставив всё для восхождения в отеле. Там отдохнуть, переночевать, а во второй половине следующего дня снова подняться в LeapRus, поскольку прогноз обещает улучшение погоды в ночь на 26 июля. Как выяснилось позже, это решение и оказалось самым правильным.
Я хорошо понимаю, как не просто было всё это организовать – ведь в нижнем отеле «Три брата» нас не ждали сегодня, а через два дня, когда мы хотим вернуться на гору, у нас не зарезервирован отель LeapRus! В общем, Камилю и остальным гидам пришлось «покрутиться», зато в результате всё уладилось: когда мы спустились вниз на трёх последовательных канатных дорогах, то обнаружилось, что в то время, как наверху свирепствовала метель, внизу была тишь да гладь. Мы приняли душ, а затем очень душевно провели вечер всей группой в хорошо известном там ресторане «Эльбрусия».
Позже стало известно, что в этот день, как, впрочем, и в следующий никто не взошёл на гору. Несколько групп заезжали на ратраке на 5,100 м и на нём же сразу уезжали обратно вниз – такие были погодные условия. Но несколько самых упёртых, которые поднялись до перемычки между двумя, вершинами (высота 5,300 м) были остановлены МЧС-никами (Mountain Rescue Service) и тоже отправлены вниз. А целая команда из десяти крутых и наглых альпинистов из Москвы, которые тоже жили в отеле LeapRus и которые примчались только на три дня, чтобы сходу «забежать» на вершину в качестве тренировки перед экспедицией на восьми тысячник К2 в Пакистане, так и уехали в свою Москву без горы, сделав две безуспешные попытки.
Наступает день моего рождения – 26 июля
Итак, 25 июля во второй половине дня мы вновь поднялись в свой отель LeapRus. Теперь всё повторяется по уже известному сценарию. Но на этот раз подтверждается хороший прогноз погоды. Таким образом, без четверти два ночи мы в полной экипировке вываливаемся на улицу, где очень холодно, но видимость хорошая. И тут со мной происходит ЧП (чрезвычайное происшествие): сидя на скамейке (а это много комфортнее, чем мне обычно приходиться это делать прямо на склоне) наклоняюсь вперёд, чтобы надеть на ботинки кошки и . . . вдруг чувствую боль в спине – нет сомнения, что либо растянул, либо простудил мышцу в нижней части спины. В этот момент ужас охватывает меня: столько положено на это восхождение и надо же в самый последний и важный день вдруг такое! Помните, в начале этого рассказа я говорил о том, что перед каждой беговой тренировкой уже много лет провожу часовую тренировку йоги. Растяжки всех частей тела как раз и нужны для таких вот упражнений, как одевание кошек на склоне. Поверьте, это совсем не простое действие. Когда кто-нибудь из непосвящённых людей расспрашивает меня о трудностях моих восхождений на Шасту в последние годы, я в ответ как раз предлагаю угадать, что же на его (её) взгляд самое трудное? Непосвящённому в это дело человеку, угадать, конечно, трудно, если он(она) никогда в жизни не только не надевал кошки, но даже и не видел(а) их в глаза.
Итак, я в панике, но решаю не говорить об этом никому, даже Саше, чтобы не испортить и ему настроение в этот решающий момент. Надеюсь, что как-нибудь обойдётся и пройдёт само собой – у меня так бывало. В конце концов, идти могу, но каждый шаг сопровождается болью, хотя и не очень острой. Тем не менее, на ратрак я взобрался самостоятельно, наотрез отказавшись от помощи, и через минут 50 мы приехали на место выгрузки. С этого момента я уже не вспоминал о боли в спине – другие проблемы оттеснили эту боль на задний план.
А вот что произошло: чтобы защитить лицо от сильного ветра и снега я надел маску и ski goggles (очки для катания на горных лыжах) поверх своих очков, но очень скоро очки запотели, а ski goggles забились снегом. В результате я полностью потерял видимость. Но и снимать мне их тоже не хотелось, потому что тогда я оголю своё лицо ветру со снегом. Какое-то время я шёл как слепой: пятно от моего налобного фонаря с трудом высвечивало только ноги Камиля, шедшего впереди меня. Больше я ничего видеть не мог. В конце концов, я попросил его остановиться, чтобы почистить ski goggles от снега, а очки от тумана. Но как только я вынул руку из пуховой рукавицы, пальцы мгновенно замёрзли и пришлось руку возвращать обратно в рукавицу. В таких громадных пуховых рукавицах я ходил в горах впервые за всю мою жизнь и сделал я это лишь по настоянию Камиля. Он, конечно, был прав, но я решил, что пуховые рукавицы такие тёплые (в доме, где я их примерял, они и правда были очень тёплые), что мне не нужны никакие другие внутри них несмотря на то, что я нёс в своём рюкзаке ещё свои три пары разной толщины. Однако достать их из рюкзака и одеть в таких условиях было очень проблематично – в пуховых рукавицах ничего нельзя сделать руками, а как только их снимаешь, через мгновение пальцы рук замерзают. После того, как Камиль увидел мои тщетные попытки очистить ski goggles от снега, он сам снял свою пуховую рукавицу и во флисовой рукавице немного почистил их для меня. Теперь я стал видеть не на много больше, однако, деваться некуда – надо идти дальше.
Но была ещё одна, не менее серьёзная проблема, и тоже связанная с пуховыми рукавицами. Так получилось, что Камиль передал их мне только наверху в отеле в самый последний вечер перед выходом на вершину и, когда я их примерил, то стало ясно, что они мне не просто велики, а очень велики. Камиль посмотрел на них и сказал, что это large size и поменял мне их на свои, которые, хотя и были medium size, но всё равно почти также были велики для моих рук. Но это было ещё не самое главное. Как человек опытный и аккуратный, я тут же взял свои палочки и попытался всунуть свои руки в рукавицах в темляки палочек – у меня это не получилось, слишком большими оказались и эти рукавицы. Тогда я попытался увеличить размер темляков – оказалось, что они уже увеличены до максимума, дал проверить этот факт Камилю и он подтвердил, что да, больше размер темляков не увеличить. В таком случае делать нечего и придётся идти в этих рукавицах.
Я так подробно описываю этот, казалось бы, несущественный для обывателя факт, потому что он очень хорошо иллюстрирует, что в альпинизме не бывает мелочей и что за каждую оплошность приходится платить дополнительными усилиями, когда силы и так на исходе.
В результате этого мне пришлось весь день во время движения держать свои палочки не за их ручки, как это положено и удобно, а обхватив их ладонью сверху, сжимая палки пальцами, что требовало дополнительных усилий, коих и вообще то было не так уж и много. При этом и опираться на них тоже было неудобно. В связи с этим возникала и ещё одна проблема, которую я должен был держать в уме всё время восхождения и спуска: если бы я случайно разжал пальцы любой из рук, которые удерживали палки сверху без темляков вокруг запястьев рук, как это положено делать, то они, палки, несомненно улетели бы вниз и тогда я бы просто остался на горе без палки или даже двух. А это уже потеря снаряжения на маршруте, которая может легко привести к моему падению со всеми вытекающими последствиями. Вот как-то так я неожиданно получил дополнительный расход своих и без того небольших оставшихся сил. И, конечно, неудобство это я ощущал при каждой перестановке палочек. В этом отношении я почувствовал облегчение лишь после перемычки (высота 5,300 м), когда мы поменяли палочки на ледоруб. Должен заметить, что и палочки, и ледоруб были моими собственными, не взятыми в рент. У ледоруба такой проблемы не было – его темляк регулировался в широких пределах. Вот картинка сразу после рассвета:
На фото: наш старший гид Камиль, за ним я и Саша, дальше целая колонна, жаждущих взойти на вершину.
Вот, наконец, и перемычка между двумя головами Эльбруса (высота 5,300 м), которая встретила нас значительным улучшением погоды:
На фото: большинство восходителей приняли горизонтальное положение, но мы оба всё-таки стоим на ногах – я справа, Саша – в центре
На перемычке мы немного отдохнули, кто мог, перекусил, а кто не мог, как я, почти насильно влил в себя несколько глотков чая и продолжили путь наверх. Очень скоро крутизна склона заметно увеличилась, и мы подошли к ключевому участку всего маршрута – лёд, присыпанный толстым слоем снега. Тут постоянно провешены шесть верёвок (длина каждой не то 60, не то 80 метров) для самостраховки. Как я понимаю, этот участок – ответственность МЧС-ников. (МЧС – Министерство по Чрезвычайным Ситуациям, которое после перестройки поглотило КСП – Контрольно-Спасательные Пункты советского времени). Я-то по своей старой привычке ожидал, что каждый участник перестёгивает себя с одной верёвки на другую сам и был приятно удивлён, что это делали МЧС-ники – уж очень не хотелось снимать рукавицы и работать голыми руками в этот лютый мороз. Теперь только стало понятно, за что наши организаторы должны были уплатить в МЧС по 3,000 рублей за каждого, кто жаждал подняться на вершину. В тот момент я был готов уплатить за такой сервис гораздо больше.
Я на ключевом ледово-снежном участке
Когда закончились эти шесть верёвок и я поднял голову, чтобы убедиться, что уж теперь то вершина должна быть совсем рядом, пришлось разочароваться – вершина виднелась вдали, как мне тогда показалось, в 1,5 км по горизонтали, хотя крутых склонов больше не было видно. Здесь уместно напомнить, что на этой высоте (5,600 м) количество кислорода в воздухе ровно 50% от того количества, которое присутствует на уровне моря. Теперь я еле передвигаю ноги, но всё-таки иду, хотя и медленно. Мне это сильно напомнило передвижение по вершине Хан-Тенгри (7,010 м) в рамках чемпионата СССР в далёком 1970 году. Но тогда мне было 31 год, а сегодня ведь чуть больше . . .
И на этот раз получилось по пословице «терпение и труд всё перетрут»: минут через 40 я достиг вершины, где уже стояло человек 20, среди них вся наша группа. Я взглянул на часы – было 8:30 утра. Теперь ко мне поочерёдно стали подходить какие-то люди (очевидно, из нашей группы, но я никого не узнавал, потому что их лица были закрыты тёмными очками и масками) и поздравлять меня с горой. А у меня на этот счёт своё особое мнение опытного альпиниста – я сам никогда никого не поздравляю с горой только по достижении её вершины и также никому не позволяю делать это в отношении меня. Это своего рода суеверие – ведь профессионалам хорошо известна статистика в горах, которая говорит, что 80% всех несчастных случаев происходят именно на спуске. Поэтому я всегда поздравляю своих молодых спутников только внизу, уже возле машины. Я, естественно, и на этот раз не изменил своему правилу и каждому поздравлявшему меня отвечал одной и той же фразой: «прошу вас не поздравлять меня здесь, а отложить это до того, как мы спустимся вниз». Я совсем не уверен, что все меня правильно поняли, но для более подробного объяснения у меня в тот момент просто не было сил. В тот день уже спустившись в самый низ, Саша сказал мне, что кто-то из нашей группы сказал ему, что «Исаак был с ним груб». Даже вернувшись в Калифорнию это Сашино сообщение не давало мне покоя, я всё пытался вспомнить с кем же я вообще имел какие-либо разговоры в этот последний день. Наконец, я вспомнил многочисленные эпизоды с поздравлением на вершине и пришёл к выводу, что это был один из поздравлявших меня там. Я могу понять этого человека, однако, считаю, что моё суеверие и безопасность в горах значительно важнее. Тут мы с Сашей на вершине и выше нас только небо (Саша – слева, я – справа):
Во время спуска я заметил около себя нашего третьего гида, который присоединился к нам только на этот главный день, очевидно, ожидая, что кто-то может отказаться от восхождения и тогда его придётся сопровождать вниз, не дожидаясь остальных. Он постоянно шёл рядом справа от меня, готовый в любой момент меня подстраховать. Тогда у меня сложилось впечатление, что этот гид получил команду либо от Сергея, либо от Камиля, сопровождать меня, как самое слабое звено в группе. Мне даже пришла в голову мысль, что теперь, когда я-таки взошёл на гору, я стал VIP персоной для организаторов – они легко и вполне заслуженно могут рекламировать моё восхождение в составе их группы, что может дать им преимущество во время выбора гидов и клубов будущими потенциальными участниками. Как бы там ни было, но я хорошо чувствовал эту опеку и не могу сказать, что мне это было приятно, т. к. в моих правилах – всегда и везде полагаться только на себя. Но и возражать против этого было не уместно. Да и сил для объяснения на эту тему у меня тоже не было.
Очень удивил меня способ спуска с вершины Эльбруса в том месте, где для подъёма провешены шесть верёвок (высоты 5,400–5,500 м): участников по 3–4 человека связывали в связки с помощью страховочных усов с расстоянием между каждым от 1,5 до 2 метров в зависимости от длины усов. В советских альплагерях такая связка называлась «паровозиком» и руководителей восхождений, которые прибегали к таким «паровозикам» на спуске, нещадно наказывали – как минимум, им не засчитывали руководство восхождением, но могли и понизить в разряде. Дело в том, что при падении одного участника, он при полностью натянутых верёвках (а именно так мы шли) почти мгновенно сорвёт остальных и совершенно невероятно, что все из них зарубятся одновременно, а если кто-нибудь из них сумеет зарубиться, то он наверняка не сможет удержать остальных, которые сделать этого не смогли. Эти последние своим весом вырвут того, кто зарубился. Именно так погиб один из моих друзей (Саша Балашов) на «Зубе Софруджу» в Домбае в 1963 году, даже несмотря на то, что всего три человека были связаны верёвкой, длина которой была 40 метров! Что уж говорить про связку из 4-х человек, в которой между участниками всего 2 метра! В таком случае лучше всем идти вообще несвязанными, чем связанными в «паровозик» – если падает один, он, по крайней мере, не потянет за собой остальных. Однако, как я понимаю, эта часть восхождения и спуска была организована МЧС-никами, а наши гиды должны были им подчиняться. В общем, мне было довольно странно наблюдать как те, кто отвечал за безопасность, сами создавали эту самую опасность.
