Kitabı oku: «Новогодняя история, или Сказочный джаз», sayfa 3
Где я? Всё так смутно. Какой-то лес и сосны вокруг. Всё качается. Сосны раздвигаются. За ними старая бревенчатая избушка. Ближе и ближе. На крыльце сидит бабка. Укоризненно грозит пальцем. Жутко. Прочь от сюда. Дальше. Где я? Ничего не видно. Всё в тумане. Это река. Мост через неё. Деревянное полотно моста впивается корнями в берег. Из-под полотна куда-то вниз уходят раскалённые железные сваи. Дерево обугливается под жаром металла, но тут же исцеляет свои раны. Тянет к мосту. Хочется убежать. Невозможно. Под мостом шепот. Страшно. Где же я? Дверь. Открыто. На крючках висит одежда. Окна. За ними ночь. С потолка смотрит камера немигающим глазом. Смотрит, но не видит. Почему? На часах семь сорок пять. В это время Дима заговорил с охранником. Это значит, что минут на пять- семь камера ослепла. У Ярослава есть время. Да. Это школьная раздевалка. Сюда наш класс сложил портфели перед дискотекой. Вот и они. Среди них один розовый. Этот принадлежал Ей. Слава расстёгивает молнию портфеля. Цель близка. Протягивает руку и кладёт в портфель ароматно пахнущую плиту шоколада в праздничной обёртке. Следом за ней отправляются книга и бумажная ёлочка выполненная в технике оригами. С Новым годом. Хорошо. Застегнуть портфель. А теперь быстрей отсюда. Я успел, спасибо Диме. Вот он. Показывает два больших пальца и машет рукой. У него всё прошло успешно. За мной должок. Да. Его тоже ждёт приятный сюрприз, но позже. Операция „ Тайный дед Мороз“ проходит успешно. Небольшой список. Напротив первого пункта ставлю галочку. Осталось девять. Так. Домой. К семье. Да. Надо как следует подготовиться. Всё успеть. Да. Дом. Вот где я…
Ярослав очнулся на кровати в комнате с низким мраморным потолком. На стенах мирно потрескивали факелы. Было тепло и спокойно.
– Стань на камень, кровь не канет, нитка рвется, кровь печется.
Слава резко привстал на локтях и повернулся на голос. Нет, это не дом. Рядом с ним на тумбочке сидел большой черный кот и пристально смотрел на него.
– Ты чего, разговаривать можешь? – спросил Ярослав после непродолжительного молчания.
Кот не ответил, а только спрыгнул с тумбы, деловито подбежал к двери и мяукнул. Слава попытался сесть на кровати, и у него это получилось. Удивительно, но нога была в порядке: ни перелома, ни пореза, ни ссадины. Кот у двери снова мяукнул.
– Тебе открыть что ли? Сейчас открою.
Слава встал и осторожно прошёлся по комнате. Боли не было. Подойдя к двери Ярослав наклонился, чтобы погладить кота, но тот отстранился и издал возмущённо – вопросительный звук. Слава поднял руки в знак примирения.
– Ладно – ладно, сейчас.
Осторожно потянув дверь, Ярослав понял, что здесь невероятно не хватает таблички «От себя» и после второй попытки выглянул в открывшийся проём. Взору предстал длинный мрачный коридор, протянувшийся вправо и влево так далеко, что конца невозможно было разглядеть. Под лёгким движением воздуха пламя освещавших его факелов колыхалось.
– Ну что же ты стоишь? Проходи.
Кот не двигался с места. Чуть наклонив голову, он продолжал смотреть на Славу.
– Так. Ну ладно.
Ярослав закрыл дверь и вернулся на кровать.
– Надо обмозговать всё произошедшее. Значит, вернулся я из школы, написал это злосчастное письмо деду Морозу, …
– А потом?
– А потом заснул.
– Да, это многое объясняет. А сейчас что?
– Сейчас я тоже сплю.
– И долго спать собираешься?
– Ну, пока не проснусь.
– Как-то мало обнадёживает…
– Не знаю я, что делать. Не знаю!
– …
– Вообще-то есть два варианта. Либо лечь здесь и ждать пробуждения, либо поверить во всю эту чепуху и …
– Мяу! – прозвучало у двери грозно и настойчиво.
– И этот ещё! Что ж ему надо-то?
Кот сидел нахмурившись и размахивая хвостом. Ярослав вновь подошёл к нему.
– Что? Мяу? Сейчас будет мяу. Смотри, открываю дверь. Вот. Ты можешь идти.
– Мяу.
– Нет? Тогда закрываю.
– Мяу!
– Снова нет? Открываю. Пожалуйста.
– Мяу!!!
– Закрываю! Тридцать лет и три года Илья Муромец пытался понять, чего хочет кот! Потрясающе! Что дальше? Опять мяу?
Может это было и обманом зрения, но Слава ясно видел, как кот хлопнул себя лапкой по лбу. Собравшись с духом, пушистик ещё раз вкрадчиво проговорил по буквам:
– М-я-у.
Ярослав молча открыл дверь. Тогда кот схватил его зубами за штанину и потянул из комнаты вдоль по коридору.
– Ааа… понятно.
Долго шли они. Персидский ковёр, покрывавший пол, всё уходил назад, и никак не хотел заканчиваться. Кот уже перестал тянуть за и без того порванную в ресторане штанину и теперь просто шел впереди, как бы не замечая Ярослава. Наконец они подошли к одиноко стоящей дубовой дверце в стене. Кот сел и поскрёб её лапой. Слава потянулся к ручке, но та сама повернулась. Ярослав отпрянул перед тем, как дверь распахнулась и четыре чёрных руки, появившиеся из-за неё, втянули его в темноту. Дверь захлопнулась. Слава вскрикнул. Сперва его оттащило в сторону, затем он почувствовал, как множество пальцев стало ползать по нему вдоль и поперёк.
– Пустите, разрази меня гром! Я за себя не отвечаю!
Вырваться не получалось.
– Да пустите же! Ммф!
Зубы самопроизвольно стиснулись, не давая произнести ни слова. Щелчок, будто бы пальцами. Зажёгся свет. Ярослав обнаружил себя сидящим за стеклянным столом посреди просторной комнаты. Вдоль стен располагались ровным слоем шкафы с множеством створок и ящиков. Над головой висела большая золотистая люстра, похожая на сталактит. Напротив, положив ногу на ногу, сидел Константин Афанасьевич.
– После смерти у человеческой души есть несколько путей, но у тех, кто умер в страхе, не утолив свой интерес или будучи обманутым, есть шанс попасть сюда. Добро пожаловать в Навь, Ярослав.
Слава вновь обрёл контроль над челюстями и теперь с жадностью вдыхал ртом воздух.
– Что? Что Вы со мной сделали? Что это?
Действительно, удивляться было чему: мятая клетчатая рубашка Ярослава и порванные брюки сменились стильным смокингом точь-в-точь по мерке. Растрёпанные светлые волосы улеглись ровной волной. Из отражения на стеклянном столе на Славу смотрел совершенно иной чем прежде человек, солидный и повзрослевший.
– Это? Я пошил. Между прочим, только что. Отправляясь творить добро, надо выглядеть опрятно, чтоб общественность не смущать. Кстати, прежде чем войти куда-то, следует постучать и спросить разрешения. Это так, на будущее.
– Да? А когда Вы ко мне домой проникли, то разрешения не спрашивали.
– Воде же течь из крана вы позволяете. Вот я и протёк. Но здесь есть один существенный нюанс. – Константин поднялся и неспешно пошел вдоль стола, ведя по нему рукой. – Давным-давно, примерно две тысячи лет назад, было сказано сильнее разграничить три стороны бытия, дабы те, кому не надо, не попадали на чужую территорию, особенно на вашу.
– А если надо какому-нибудь… например… Кто тут у вас есть?
– Лешему?
– Лешему. Очень надо попасть к нам в эту … как её.
– Явь.
– Да в Явь. Что тогда?
– Кому действительно надо – тот попадёт. Тут загвоздка в чём? Установили специальные чары, так, что на чужую территорию так просто не проникнешь. Чары собственности называются. А если хозяин того места скажет кое-какое слово, то вторгшегося каким бы то ни было образом, моментально изгонит прочь. Там ещё много особенностей…
– А какое слово то?
– Ты не понимаешь, что с тобой случится, если я его произнесу? – Константин Афанасьевич подошёл к одному из ящиков в шкафах и начал в нём рыться. – Впрочем не о том речь. Я тут немного поэкспериментировал с этими чарами, и вот что вышло. – Под свет золотистой люстры был извлечён небольшой аккуратно свёрнутый предмет. – Носи его, и сможешь чувствовать себя везде, как дома. Ни меч, ни пуля, ни стрела не коснётся его обладателя, что нам на руку. Держи.
Ярослав принял таинственную вещь. Ею оказался ремень для брюк, вдоль внешней стороны которого располагались затейливые символы. Пряжка ремня выглядела, как панцирь большой улитки, и отливала малахитом. На ощупь ремень был гладкий, почти скользкий.
– Если верить тому, что вы сказали, это должна быть очень удобная штука.
Можно ведь больше не беспокоиться за безопасность. А вы получается тот самый Кощей, который над златом чахнет?
– Ну, считай, что тот самый.
– И смерть у вас на конце иглы, игла та в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке, утка в сундуке, что висит на дубу на острове Буяне посреди моря-океана?
Пока Слава перечислял, Константин закрыл ящик и снова расположился в кресле. На его лицо легла еле заметная улыбка.
– Занятным человеком был Александр Сергеевич, должен тебе сказать. За то и пустили его сюда. И народ занятные сказки сказывает. Поучительные. А про бессмертие скажу вот что: бессмертный – значит смерти не имеющий. Этим качеством, кстати, обладает каждая человеческая душа. Тело бренно, разум шаток, но душа! Вечна! Я пошел дальше. Мой разум не сломить. А тело… Там как статус ВКонтакте: всё сложно. И про утку с зайцем – это чисто моя инициатива. Очень удобно получалось: богатырь проходил испытания, побеждал зло в моём лице, а потом эта история шла в массы и прививала мораль. Так и жили. Вот что, считай, что я бессмертен, и всё. Не надо тебе пока мозг засорять.
– А как же сундук, и дуб, и …
– Я бессмертен, и точка.
– Константин Афанасьевич.
Кощей чуть наклонил голову и сощурил глаза.
– Да, Ярик, я слушаю.
– Там был водитель. – говорил Слава, мыслями устремляясь к недавнему прошлому. – Вы попросили его подежурить. Посторожить на случай опасности или ещё за чем. Не знаю. Его сбил грузовик… Вы всегда так поступаете со своими товарищами?
Константин вздохнул и опустил плечи, уставившись на полупрозрачную поверхность стола.
– Григорий – крепкий орешек. Он был на многое способен. Многие возможные опасности он мог бы предотвратить даже лучше меня. Это судьба.
– Но это Вы сказали ему стоять там.
Константин обратил на Ярослава леденящие дужки поблескивающих глаз.
– У него были все шансы уклониться от атаки. Может и предотвратить её Войди он в помещение, его бы ждала куда худшая участь. Я не могу сохранить жизнь каждого! Я бессмертен, а не всесилен. Я обязан быть таким. Тебе такого не понять. У тебя ещё нет такой ответственности. Молись, чтоб не появилась. Чем больше можешь – тем больше должен. Я много чего могу, но обязан я гораздо больше!
На поверхности стола неожиданно появился кот и зашипел. Константин Афанасьевич откинулся в кресле и закрыл ладонью лицо. Воцарилось молчание. Кот спрыгнул на колени к Кощею и потёрся.
– Ладно-ладно, – Константин погладил кота – ты на меня не серчай, нам пора двигаться дальше. А то и так задержались. Ногу твою лечить надо было. Пришлось время растягивать. Уложились в двенадцать часов. А там перелом был, межу прочим. Как, кстати, себя чувствуешь?
– Значит, всё-таки, перелом… Нормально себя чувствую. На твердую четверку. Меня этот комочек пушистости лечил что ли? Как он это делал?
– Да заговорами, заговорами. Он специалист в этом.
Константин Афанасьевич потрепал кота за ушком.
– Так. Он всё же говорит. А я-то думал – показалось.
– Говорит, но не с людьми. С некоторого времени считает это выше своего достоинства. Надевай пояс, пошли. Нам пора.
Слава повертел пряжку ремня в пальцах.
– Медленный и ленивый?
– Неа. Скорее, неуязвимый и неотвратимый.
Произнося это, Константин поставил кота на стол и устремился к двери. А немного погодя, за ним последовал и Ярослав в новом костюме и поясе с малахитовой пряжкой-улиткой. Дверь закрылась. Кот какое-то время сидел, молча смотря на неё, затем стал умывать мордочку. Когда с гигиеной было покончено, он с любопытством обвёл взглядом дубовые шкафы, зевнул, дважды звонко хлопнул передними лапками, как в ладоши, и исчез в воцарившемся мраке. Только два зелёных глаза несколько мгновений продолжали светиться, а затем растворились в пугающей и загадочной темноте.
Огромен замок Кощея, но незрим он ни для сокола в небе, ни для волка в лесу, ни для ока человеческого, ибо расположен глубоко под землёй. Там внизу ветвятся бесчисленные коридоры, нависают арки, простираются залы. Там внизу мимо белёсых статуй и колоннад пролетают огоньки – небольшие шарики, озаряющие пространство вокруг себя едко- зелёным или пурпурным светом. Там внизу ещё много чудного: нечисть небольшая числом, но крайне разнообразная, множество необыкновенных предметов, о предназначении которых можно только догадываться и конечно же наша история.
– Они не были достаточно подготовлены.
– Да? А, по-моему, они очень хорошо справлялись.
– Говорю тебе: они даже не знали с кем имеют дело. Это всё Марра – богиня зимы и смерти. Вполне в её духе, отправить человека на непосильное дело, чтобы он расчистил ей дорогу.
– В смысле? Она теперь сама по нам что- ли вдарит?
– Нет, потому что мы будем готовы.
– Так. Я и столкновение с той парочкой не слишком хорошо перенёс, а с этим… От меня вообще хоть что-нибудь останется после столкновения с богиней смерти?
– Навряд ли. Потому примем меры.
Кощей замедлил шаг и свернул в боковой туннель. Слава тоже было хотел туда пройти, но сделав несколько шагов развернулся и пошел в обратном направлении, как ни в чем не бывало. Дело было не в том, что Слава забыл что-то, или перепутал направления вперёд и назад. Просто там он увидел четверку жуков человеческого роста, чинно направлявшихся к нему на задних лапах.
– Стоять! – окликнул его Константин Афанасьевич – Это свои.
Ярослав приостановился и с подозрением покосился на жучил.
– Господа, – Константин обратился к усатой четверке. – вас все ждут. Не задерживайте оркестр, пожалуйста.
Жук, в лапах которого Слава разглядел кларнет, что-то прощелкал в ответ.
– Нет. Там сейчас нельзя. Пройдите через малую галерею.
Жуки возмущенно застрекотали, но всё-таки пошли дальше.
– Музыканты, что ли? – беспокойно оглянулся Ярослав, ускоряя шаг.
– О, да! Лучшие из лучших.
– Жуки – величайшие музыканты?! Вот уж ни за что бы не поверил.
– Напрасно. Многие люди считают именно так.
– В смысле?
– Ну не суть. – отмахнулся Константин Афанасьевич – Они, кстати, и будут осуществлять контрмеры вместе с прочими.
– Изобьют врагов тубами и флейтами?
Кощей промолчал.
Минуты три шли молча. Коридоры то и дело поворачивали, петляли. Некоторые, даже заводили в тупики, которые, впрочем, не были преградой для Константина. Он сперва проходил сам, а затем протаскивал за собой Славу. Крайне неприятные ощущения. Будто тебя всего разом гладят шершавой губкой. После третьего тупика Ярослав спросил:
– А может не надо так? Нельзя напрямую пройти что ли?
– Это для конспирации. Честно говоря, здесь не всем можно доверять. Нечисть уходит, души исчезают, у носков теряются пары… Настораживает.
– Я же видел у вас кучу способностей. Неужели не можете сделать нас невидимыми, или вроде того?
– Пока ремень на тебе, с тобой вообще мало что можно сделать. Ты становишься неуязвим, помимо прочего, для большинства видов воздействия. К ним относится и экзообортничество, а в него как раз входит предание кому-нибудь невидимости.
– А можно попроще?
– Мы не ищем лёгких путей. Сойдёт?
Спустя ещё пять тупиков герои вошли в зал, сравнимый размерами с футбольным полем. Высоко вверх уходили толстые темно-бордовые монолитные колонны. Пол здесь был выстлан белым мрамором и был отполирован до такой степени, что в нём можно было различать собственное отражение. По всему пространству зала сновали огоньки: жёлтые, фиолетовые, зелёные, синие… . Подлетая к какой-нибудь поверхности некоторые из них вспыхивали, и поверхность начинала покрываться затейливым серебристым узором в виде инея или снежинок. Пройдя чуть дальше Слава увидел роскошную ель, расположившуюся между колоннами. Хвоинка к хвоиночке она стояла, распушив иголки, и распространяла дивный аромат вечнозелёного леса.
Рядом с ней суетился человек в кожаной куртке и, обходя ель по кругу, вешал на неё разноцветную гирлянду. Немного приглядевшись, Ярослав узнал в нём водителя скорой помощи.
– Так. – подумал Слава – Разрази меня гром, как это понимать?
Кощей махнул рукой подзывая Григория. Человек заторопился, повертел головой и протянул кусок гирлянды, пролетавшему мимо огоньку. Та притянулась к нему, словно железная цепь под действием магнита, и огонёк продолжил наряжать ёлку.
Дальше пошли втроём. Обогнув Рождественское древо, Константин Афанасьевич, Ярослав и Григорий прошли в широкую дверь, выпиравшую из каменного массива стены, и начали подниматься по винтовой лестнице.
– Извините, Вас же эта тварь сбила. Ну, грузовик. Как … как вы сейчас тут?
– Ооо, ну, во-первых, Навь – это, считай, царство мёртвых. Сюда не особо трудно попасть.
– Но-но! – Отозвался идущий впереди Кощей. – Только при определённых условиях и с моего разрешения.
– Ну, да. А во-вторых, я крепкий орешек. Меня не так просто укокошить.
Произнося это Григорий ненадолго приподнял свою курчавую шевелюру, будто то была шапка, тем самым обнажив блеснувшую в свете керосиновых ламп, стоявших в выемках стены, лысину.
– Ага.
Константин Афанасьевич остановился и повернулся к Славе.
– Ты ж устанешь.
– С чего это? Я зарядку ежедневно делаю. И с гантелями тоже.
– Там ещё около шести сотен ступеней. Надо … надо поразмыслить.
Ага … Лестница. Тяжело подняться, легко упасть.
– Потому что перила надо было делать. – встрял Григорий.
– Шестьсот шестьдесят шесть ступеней, чтоб преодолеть.
– Зато какой вид сверху открывается!
– Жизненно. И что же делает в таком случае ленивый, хитрый человек?
– Плюёт на такой элемент истории как преодоление трудностей и пользуется эскалатором.
– Мы хитры, но не ленивы. И с нами тот кому эту трудность так просто не преодолеть. Посему пусть лестница понесёт нас сама.
Произнося последнее слово Кощей притопнул ногой и развёл руки в стороны. Гулкое «Шшшаааа» разнеслось вверх и вниз по спиральному тоннелю. Каменные ступени вздрогнули и сперва неспешно, а затем всё более ускоряясь понесли нашу компанию в высь.
Небо. Чистое ночное небо. Легкий свежий ветерок. Прохлада.
– Наконец-то мы на поверхности.
Полумесяцем улыбается луна. Мы на вершине утёса. Здесь ровная лужайка, покрытая жухлой травой. У подножья горы стоит лес без листвы.
– Здесь осень?
– Нет. Опять бесснежная зима.
– Не скажите. Вон он. Притаился небольшими кучками под стволами деревьев.
С верху видна поляна. На ней какие-то … какие-то существа.
– Звери?
– Нет.
– Люди?
