Прекрасный роман Тургенева, который в каждую пору жизни открывается по-новому… Наверное, это потому, что всякий человек постепенно проходит возраст «детей», а потом приходит в поколение «отцов». Атмосфера романа очень живописная, «панорамная» - в романе отражена в образах Россия, в период перемен, причем перемен, которые уже назрели, но не скоро дадут плоды нового развития… А пока в лицах героев можно наблюдать поколение уходящего дворянства, нового молодого поколения «нигилистов», стремящихся к разрушению старых основ во всем (принципах, взглядах, отношениях), и новое поколение крестьян, которые станут участниками новых отношений с господами… И даже в вечных вопросах любви между мужчиной и женщиной здесь ярко показана «новая» женщина (Кукшина) и ее стремление к эмансипации… Конечно, взгляд на все эти исторические особенности уже не кажутся столь интересными, как в юном возрасте. Теперь, все это интересно лишь как вторая тема, а главная, на мой взгляд, это все же тема взаимоотношений между поколениями, способность понять и принять перемены в статусе: «детьми» - «отцов», а «отцами» - «детей», да и с самими собой разобраться, научится критике себя, а не только других.
«Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия. – Это что? – произнес с изумлением Базаров. – Это отец. – Твой отец играет на виолончели? – Да. – Да сколько твоему отцу лет? – Сорок четыре. Базаров вдруг расхохотался. – Чему же ты смеешься? – Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias, в…м уезде – играет на виолончели! Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не улыбнулся»
Главное же, из-за чего я перечитывала эту книгу - возможность посмотреть на историю семьи, когда родители (в 40 лет!!! уже «старички») строят отношения со своими взрослыми детьми. Как важно и детей понять, и самим остаться самодостаточным, не впадать в самоуничижение.
«– Третьего дня, я смотрю, он Пушкина читает, – продолжал между тем Базаров. – Растолкуй ему, пожалуйста, что это никуда не годится. Ведь он не мальчик: пора бросить эту ерунду. И охота же быть романтиком в нынешнее время! Дай ему что-нибудь дельное почитать. – Что бы ему дать? – спросил Аркадий. – Да, я думаю, Бюхнерово «Stoff und Kraft» на первый случай»
«– Вот как мы с тобой, – говорил в тот же день, после обеда Николай Петрович своему брату, сидя у него в кабинете: – в отставные люди попали, песенка наша спета. Что ж? Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь, одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески сойтись с Аркадием, а выходит, что я остался назади, он ушел вперед, и понять мы друг друга не можем. … – Это почему? – А вот почему. Сегодня я сижу да читаю Пушкина… помнится, «Цыгане» мне попались… Вдруг Аркадий подходит ко мне и молча, с этаким ласковым сожалением на лице, тихонько, как у ребенка, отнял у меня книгу и положил передо мной другую, немецкую… улыбнулся и ушел, и Пушкина унес. – Вот как! Какую же он книгу тебе дал? И Николай Петрович вынул из заднего кармана сюртука пресловутую брошюру Бюхнера, девятого издания»
Ведь как заметно, что в начале, когда Аркадий с Базаровым только приезжают в имение Кирсановых, Аркадий стремится нарочито показывать отцу, что он уже взрослый, независимый, и не такой как его ранее воспринимали… Отчасти, это выглядит таким знакомым, потому что все взрослеющие дети стремятся утвердиться в собственной независимости…И друзья им, как правило, бывают ближе и авторитетнее, чем родители… И вот в романе два героя, две семьи, две любовные истории и два разных конца. Невольно, читая роман, замечаешь эти «два варианта» развития истории жизни человека… И разные итоги. Интересно читать, как в беседе Павла Петровича и Базарова сталкиваются взгляды и принципы разных эпох.
«– Я уже говорил вам, дядюшка, что мы не признаём авторитетов, – вмешался Аркадий. – Мы действуем в силу того, что мы признаём полезным, – промолвил Базаров. – В теперешнее время полезнее всего отрицание – мы отрицаем. – Все? – Все. – Как? не только искусство, поэзию… но и… страшно вымолвить… – Все, – с невыразимым спокойствием повторил Базаров. Павел Петрович уставился на него. Он этого не ожидал, а Аркадий даже покраснел от удовольствия. – Однако позвольте, – заговорил Николай Петрович. – Вы все отрицаете, или, выражаясь точнее, вы все разрушаете… Да ведь надобно же и строить. – Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить. – Современное состояние народа этого требует, – с важностью прибавил Аркадий, – мы должны исполнять эти требования, мы не имеем права предаваться удовлетворению личного эгоизма»
Любопытно наблюдать как внешняя идея «прижилась» в мышлении героев, ведь они разные по характеру и по сословию (о чем помнит неустанно Базаров). И тут можно заметить, что в Аркадии постепенно эта внешняя идея нигилизма будучи «приложенной» на практике в сфере ему привычной и понятной, личностной – сфере семьи, постепенно отмирает, в душе нет отчуждения. Постепенно налет нигилизма, а в сущности, лишь временное увлечение пропадает. И Аркадий из теоретически отрицающего все же становится созидателем – у него строится и будущая семейная жизнь и отношения с родными. А Базаров, как мне кажется, изначально был человеком холодным и эгоистичным, о чем говорят все его поступки (что отметила и Катя).
«– Ну, так я вам скажу, что он… не то что мне не нравится, а я чувствую, что и он мне чужой, и я ему чужая… да и вы ему чужой. – Это почему? – Как вам сказать… Он хищный, а мы с вами ручные. … – Разве вы хотели бы быть хищным? – Хищным нет, но сильным, энергическим. – Этого нельзя хотеть… Вот ваш приятель этого и не хочет, а в нем это есть»
Очень интересна тема Аркадия: эта юношеская падкость на чужой авторитет, стремление самоутвердиться, слепо повторяя чужую идею… Но уже в своей семье он сталкивается с тем, что не может подобно Базарову грубо отмахнуться от отца, дяди, Фенечки. Даже воспоминания о няне возбуждают в его душе теплые чувства… Нигилизм (а на деле цинизм) Базарова не смогли прижиться в душе Аркадия. Он слишком был полон любовью к своей семье… В Базарове же, как-то трудно рождалось чувство любви, и оно его испугало, вызвало страх зависимости, и слабости… Если попросту убрать «идейные» особенности, то становится видно, что Базаров был грубым и циничным человеком, который даже к своим родным не питал близкой привязанности – и они тоже были для него «чужими», с ними ему было тягостно и скучно. В данном случае, он как бы нашел идейное обоснование своему природному цинизму. Отрицая все, в результате, остается почти пустое без-жизненное существование, латин. nihil – ничего. .Даже лягушки теряют смысл. Но читая все это, мне было очень грустно оттого, что, к сожалению, в истории народов и государств периодически наступают эти страшные периоды разрушения, когда начинают «сыпаться» все основы и фундаменты. И как драматичны судьбы людей, которые живут в это время. Базаров, видимо, закономерно появился в это время, и он «продукт» своего времени. Но его судьба отразила тот принцип, что нежизнеспособен – «ничего» не может породить что-либо ценное, без «корней», без отрыва от основ семьи и общества, в голом отрицании всего остаешься не просто независимым, а одиноким и несчастным. Перед смертью он осознал «нелогичность» своего поражения – он полон жизни, в силу молодости, даже какой-то внутренней свободы, и эта полная энергии и возможностей жизнь, столкнувшись со смертью, оказалась бессмысленной, бесплодной…
«– Сила-то, сила, – промолвил он, – вся еще тут, а надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я… Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста!» «Ну, прощайте! Живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока время. Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта – как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет… Все равно: вилять хвостом не стану»
Несмотря на то, что сейчас как будто нет нигилистов (слово ушедшей эпохи), но цинизм, как своего рода, синоним нигилизма, в разной степени проявляется в современном обществе, в людях. И потому роман стоит того, чтобы его читали и перечитывали… Но, в целом роман мне показался менее интересным, чем в школьный период. Все же, видимо, в чем-то я его уже «переросла».
«Отцы и дети» kitabının incelemeleri, sayfa 6