«Зима тревоги нашей» kitabından alıntılar, sayfa 18
Quod erat demonstrandum.
Перед радужными перспективами бледнеют воспоминания, и кажется, что все к лучшему в этом лучшем из миров.
Что за устрашающая штука человек, что за сложная система шкал, индикаторов, счетчиков, а мы умеем читать показания лишь немногих из них, да и то, может быть, неверно. Где-то в глубине моих внутренностей вспыхнула жгучая, слепящая боль и хлынула вверх и острым клином вонзилась под ребра. Буйный ветер заревел у меня в ушах и понес меня, как утлое суденышко, лишившееся мачт, прежде чем успели убрать паруса. Рот наполнился горечью, перед глазами все закачалось и поплыло. Сигналы тревоги, сигналы опасности, сигналы бедствия.
Главное в искусстве — скрывать искусство.
И вот, сидя в Убежище, защищенный от ветра, глядя при свете бдительных фонарей, как накатывает на берег волна, черная от ночного неба, я задумываюсь о том, у каждого ли есть свое Убежище и каждому ли оно нужно, или, может быть, есть такие люди, кому оно нужно и у кого его нет.
Я тащился домой через минное поле истины.
Первое июля. Этот день делит год пополам, как прямой пробор – волосы.
Может ли человек сам надумать свою жизнь или он должен просто жить, как живётся?
И каждый рисовал себе картину счастливого будущего по-своему, в зависимости от того, чего был лишён в настоящем.
- Одну чашку чёрного.
- Чернее быть не может.
- Чёрного, как отчаяние.
- Что, что?
- Я говорю - чёрного.
- Если ты углядишь в этой чашке хоть малейший просвет, я тебе налью другую.
