Kitabı oku: «Звонок для родителя. Как дать ребенку качественное образование вне школьных стен», sayfa 2

Формально моя новая школа была лицеем: понятия «семейной» школы тогда еще не существовало. Но, по сути, это была именно небольшая частная семейная школа с государственной аккредитацией, где в маленьких классах учились по десять человек. Располагалась она в многокомнатной квартире в старинном доме.

Первое, что меня поразило, – учителя не кричали на уроках, некоторые и вовсе называли учеников на «вы», разрешали принести прямо на занятие кружку чая и спокойно объясняли материал в домашней обстановке. А второй плюс, который я сразу оценила, – вдруг появилось много свободного времени, а знания прочно укладывались в голове. Сейчас я понимаю, что при колоссальных учебных нагрузках в предыдущей школе мой мозг попросту не успевал переваривать и запоминать такой большой объем информации. Рабочая память перегружалась²⁹, нервная система была истощена, концентрация внимания и работоспособность падали ниже всякого плинтуса.

Кроме того, я наконец начала высыпаться, а не ложиться за полночь из-за уроков. Исследования последних лет показали, что здоровый сон значительно улучшает память³⁰. В итоге, когда перегрузки исчезли, обучение стало более эффективным. Это ведь просто: в образовании важно не количество, а качество.

Однако в последние десятилетия детей в школах загружают все больше. «В основной школе с пятого по девятый класс нагрузка по сравнению с 1950‐ми годами увеличилась в два раза только по количеству часов, я даже не беру информационную нагрузку и насыщенность, – говорила в интервью Марьяна Безруких, доктор биологических наук, главный научный сотрудник Института возрастной физиологии Российской академии образования. – Сейчас эту проблему пытаются решить. Но специалисты по разным учебным дисциплинам стараются выбить как можно больше часов на свой предмет, аргументируя это растущим объемом информации… Ребенок ничего с этим поделать не может. Он пытается лавировать между получением оценок и усвоением знаний, а это плохая ситуация. Ребенок, который пытается выучить все, зарабатывает себе невроз, и в итоге школу заканчивает обремененный знаниями невротик»³¹.

«Я не помню»

Невозможность усвоить программу

Прозвенел последний звонок, но далеко не все школьники после него отправляются домой или на продленку: многие посещают кружки или дополнительные занятия. И уже только после всего этого они оказываются дома, где их ждет… выполнение домашних заданий. Формально СанПиНы устанавливают предел времени, которое ученики должны тратить на домашку, – от 1,5 часа в первом классе до 3,5 ближе к выпуску из школы. Однако в реальности времени на нее у многих школьников уходит гораздо больше. Так, согласно опросам, у 65 % российских школьников не хватает времени на выполнение домашнего задания, и у 59 % подростков не остается времени для хобби³².

Чрезмерно объемная программа и слишком высокий темп освоения материала мешают детям как следует погрузиться в какую-либо тему – только освоил одну, как учитель уже дает вторую, третью. Добавьте сюда недостаток отдыха, движения, прогулок на свежем воздухе – все-таки в сутках по-прежнему 24 часа, – и поймете, почему детям зачастую так трудно дается учебная программа. А платить за это в итоге приходится низким уровнем знаний.

Согласно результатам международного исследования PISA, которое оценивает читательскую, математическую и естественнонаучную грамотность 15-летних подростков, «около 22 % учеников 7–9‐х классов в России – потенциально не успешные [то есть могут столкнуться с проблемами в дальнейшей учебе из-за невысокого уровня грамотности]»³³. А по мнению Роспотребнадзора, «каждый третий российский школьник не владеет даже базовыми знаниями по тем или иным предметам учебной программы». «Если брать все срезы, которые у нас есть, около 32–35 % не осваивают минимальный набор знаний по тем или иным предметам. В странах-лидерах этот показатель – 5 %», – говорил в интервью «Газете. ру» глава ведомства Анзор Музаев³⁴.

Конечно, кто-то может отмахнуться и сказать, что из троечников вырастают самые успешные бизнесмены и политики, или же поворчать о поколении тик-тока и свалить всё на пресловутое «клиповое мышление». Однако если у 35 % всех школьников в России (а это шесть миллионов человек) проблемы с успеваемостью, возможно, стоит внимательнее посмотреть на программу обучения?

Если изменить образовательный подход, могут кардинально поменяться и результаты. В начале XX века знаменитый немецкий психолог Герман Эббингауз, исследователь памяти и мышления, установил, что уже в течение первого часа после изучения новой информации забывается до 60 % материала, через десять часов в памяти остается лишь 35 %, а через шесть дней – около 20 %. Но важно отметить: как показали последующие эксперименты, к таким результатам приводит заучивание плохо осмысленной информации. А если человек может как следует обдумать и усвоить то, что ему преподают, прочность запоминания гораздо выше:³⁵ активизируются операционные и регулирующие механизмы памяти, и новый материал гармонично вплетается в стройную систему знаний.

Не секрет и то, что дольше сохранить информацию в памяти помогает повторение. По данным исследований, если повторять материал в первый же день после изучения, в памяти остается до 88 % информации; через три-четыре дня – 84 %; через месяц – 70 %; через шесть месяцев – 60 %³⁶. Но повторение должно быть разнообразным! Для этого опытные педагоги ставят перед учениками разные задачи: придумать примеры, ответить на вопросы, начертить схему, составить таблицу и так далее. То есть стараются один и тот же материал подать в разных вариантах и отработать в различных ситуациях. Тогда данные останутся в памяти надолго. К сожалению, мнемотехники и специальные методы эффективного обучения нечасто добираются до общеобразовательных школ.

«Не ругай меня»

Конфликты с родителями из-за стресса

Моя знакомая Дарья Соколова, студентка исторического факультета МГУ, до 9‐го класса включительно училась в гимназии, а в 10–11‐м классе перешла на семейное обучение, так что может сравнить одно с другим. О массовой школе она рассуждает так:

Школа школе рознь. Если это место, куда дети приходят за знаниями, которые им подают интересно, где они вместе играют и дружат, – это прекрасно. Но, к сожалению, в реальности в государственных школах, как правило, все по-другому. Обычно они превращаются в жесткую структуру с четкими критериями оценок, где от учеников постоянно требуют соответствовать определенным правилам и стандартам. Даже если эти стандарты не слишком завышены, строгие требования и пристальное внимание к твоему поведению все равно вызывают стресс. На мой взгляд, это неправильно. Если человек приходит получать знания, почему он должен постоянно пытаться сохранить лицо, искать одобрения и поощрения?

Непомерные учебные нагрузки, жесткая оценочная система, постоянное ощущение гонки, в которой ты не сможешь стать победителем, – все это служит постоянным источником стресса. Согласно глобальному исследованию «Уверенность в процессе обучения» аналитической компании Harris Insights & Analytics, проведенному в сотрудничестве с LEGO Education в 2019 году, российские школьники больше всех в мире испытывают стресс из-за успеваемости!

«Об этом заявили 79 % респондентов. Второе место занимает Китай – 64 %, на третьем месте Германия с 61 %. Также исследование подтвердило, что чувство тревоги и неуверенности мешает детям и подросткам в учебе. Об этом говорят 68 % российских учителей», – утверждают авторы доклада³⁷. Можно спорить, действительно ли российская муштра – самая суровая в мире, но очевидно, что ее уровень недопустимо высок, и это плохо сказывается на школьниках.

Больше всего тревог возникает у детей из-за оценок, ведь на них фиксируются самые значимые взрослые: родители и учителя. Дети хотят соответствовать ожиданиям родителей и боятся их разочаровать. «Наш опыт показывает, что больше 80 % конфликтов в семье связано с плохими оценками и так называемым плохим поведением, то есть жалобами учителя»³⁸, – отмечает Марьяна Безруких.

В подростковом возрасте, когда дети переходят в среднюю школу, многие из них понимают, что стараться совершенно бесполезно: сколько ни пытайся угнаться за программой, все равно не получится. Самооценка падает, отношения с родителями становятся конфликтными, ребенок чувствует себя отвергнутым неудачником и ищет принятия и понимания у ровесников. Такой поиск не всегда приобретает здоровые формы.

«Дети, ориентированные на ровесников, сильнее подвержены эмоциональным травмам, чем дети, ориентированные на взрослых. Если ребенок привязан в первую очередь к родителям, их признание становится жизненно важным для его эмоционального здоровья и благополучия, а недостаток родительской любви нанесет сокрушительный удар по его самооценке. В то время как ориентация на ровесников разрушает индивидуальность», – пишет в своей книге «Не упускайте своих детей» знаменитый канадский психолог Гордон Ньюфелд.

Конечно, речь идет не обо всех ровесниках, а именно о детях, у которых нет здорового контакта с родителями, кто не чувствует принятия и поддержки, не любит и не хочет учиться. Поскольку любому ребенку важно ощущать себя значимым и успешным, он ищет круг общения, где его будут уважать. По этой причине подростки нередко поддаются давлению со стороны сверстников и начинают курить, выпивать, принимать наркотики. Это не просто форма протеста, а желание стать «крутым», взрослым, способным принимать самостоятельные решения. В итоге массовая школа с ее постоянным стрессом скорее отдаляет ребенка от родителей и становится источником конфликтов.

«Я не понимаю»

Невнимание к индивидуальным особенностям учеников

В школе я изучала два иностранных языка. Второй – испанский – мы начали учить с шестого класса, а в восьмом к нам пришла новенькая, которая ни слова на нем не понимала. Каково же было мое изумление, когда через три месяца она говорила по-испански лучше всех в классе! Просто прошла курс «Испанский с нуля» в Институте Сервантеса и в мини-группе с носителем за три месяца освоила язык лучше, чем мы в школе за два года. Тогда я впервые осознала, насколько эффективен индивидуальный подход к обучению и в чем преимущество небольших учебных групп.

Но в массовой школе, где в классе 25–40 человек, которых загоняют в жесткие нормативы, учителю некогда думать о личностном подходе: важен усредненный результат. А ведь ребенок – не машина. У многих детей темпы развития отличаются от школьных стандартов. Так, большинство родителей младшеклассников согласятся, что их детям с трудом дается письмо или беглое чтение. Ребенок старается, но не дотягивает до нормы, которая, к слову, сильно повысилась за последние десятилетия. Если во времена наших бабушек дети в первом классе почти полгода писали палочки-крючочки, причем сперва карандашом, и только затем переходили к ручке, то сейчас они уже во второй четверти пишут диктанты! Таким образом, стандарты не учитывают особенностей развития маленьких детей, и эта поточная система убивает мотивацию даже у самых любознательных малышей.

Представьте: ребенок пришел в школу, его заманивали сюда с детского сада, расписывали прелести школьной жизни. В итоге какие-то предметы ему даются нелегко, домашние задания множатся с каждым годом, ребенок старается, но получается не очень, его ругают, ставят плохие отметки. В результате формируются комплексы и ненависть к сложным предметам, учеба ассоциируется с чем-то трудным и пугающим.

Школа давит на маму, говоря, что «ребенок не тянет», а мама в свою очередь давит на ребенка, который при всем желании не может преодолеть сложности, связанные с возрастными закономерностями развития. В России, по статистике, у 20–60 % детей начальной школы возникают трудности при освоении навыков письма и чтения³⁹, но в школе этого не учитывают. Поэтому к девяти-десяти годам, когда ребенку становится легче писать или читать, он нередко уже успевает возненавидеть занятия по русскому языку.

Вспомним также левшей, у которых свои особенности развития, а также детей с дисграфией, дислексией или нейропсихологическими сложностями. В массовой школе такие дети оказываются отстающими, при том что они могут быть интеллектуально очень развиты и талантливы и при грамотном подходе учились бы безо всяких проблем. Но в массовых школах слишком привыкли стричь всех под одну гребенку, не учитывая индивидуальность каждого человека.

«Я с ними не дружу»

Негативная социализация в классе

Когда мой сын Гриша был во втором классе на семейном обучении, я случайно встретила на улице знакомую. «Кристина, ты так и не надумала отдать Гришу в школу? Такой сын у тебя замечательный растет, а ты его лишаешь социализации», – встревоженно спросила она. На мои объяснения, что Гриша много общается с друзьями, посещает четыре секции, ездит на турниры, играет в спектаклях, она только покачала головой: «Это все тепличные условия. Вот послушай: у нас в школе ЧП. Выяснилось, что ученик седьмого класса торгует наркотиками и сам употребляет. Такой переполох! Приезжала полиция, некоторых ребят поставили на учет, допросили всех учеников, учителей, психолог подключился, инспектор по делам несовершеннолетних. Представляешь, какой это колоссальный опыт для детей! И ты лишаешь Гришу таких важных вещей», – укорила меня знакомая.

Сейчас этот разговор вызывает у меня улыбку. А тогда я была настолько шокирована идеей, что детям для социализации нужно общаться с наркодилерами и полицией, что растерялась и в итоге просто ретировалась. Сегодня на подобную тираду я бы ответила, что в таком случае лучшая социализация для ребенка – в детском доме или колонии для несовершеннолетних.

На мой взгляд, многие люди не совсем понимают, что такое социализация, – а этот термин означает всего лишь принятие норм группы или общества, в котором живет или учится ребенок. Начинается социализация в семье: ребенок впитывает те нормы и правила, которые транслируют его домашние. Когда малыш идет в садик или школу, он учится подстраиваться под новый коллектив. В зависимости от того, какие правила царят в коллективе, социализация может приобретать самые разные формы, и не все они одинаково полезны. И если подросток проводит больше времени со своими сверстниками, а не с родителями, то на него сильнее повлияют нормы поведения, принятые именно среди ровесников.

И вот тут всегда стоит уточнить: что это за нормы? Например, если в классе принято драться, курить или изъясняться матом, ребенок неизбежно начнет играть по тем же правилам. Если они войдут в противоречие с его семейным укладом и воспитанием, неизбежно начнутся конфликты: либо с родителями, либо со сверстниками. Поэтому зачастую протесты десяти-двенадцатилетних детей, их резко испортившийся характер – это вовсе не неизбежное следствие раннего пубертата, а та самая школьная негативная социализация.

«Но как же быть? – спрашивают меня родители. – Ведь ребенок должен общаться со сверстниками!» Тут я обычно отвечаю, что важно не путать общение и социализацию. Без школьной социализации можно прожить, тем более что она очень специфична и немного напоминает армейскую. Сходств более чем достаточно: сначала детей набирают в школу, исходя исключительно из возраста и территориального принципа, а затем запирают в здании, где они должны находиться почти ежедневно с утра до обеда, общаться в основном с группой из одних и тех же 30 человек, и все это на протяжении целых десяти лет! Где еще, кроме армии и школы, мы такое встретим? В университет люди идут по своему желанию, их объединяют общие интересы. На работе – всё те же интересы плюс социальный статус. Кроме того, работу можно сменить, а школу – нет. Получается, школьный, навязанный опыт социализации не так уж и необходим?

А вот без общения действительно далеко не уедешь, но альтернативное обучение нисколько этому не мешает. В первую очередь нужно понять, что картинка, когда ребенок-хоумскулер одиноко сидит дома в четырех стенах, совершенно не соответствует действительности. Да, именно такой опыт пережили миллионы детей в период самоизоляции в 2020 году, когда школы массово перешли на дистанционку и не предлагали никаких вариантов общения, кроме уроков по зуму. Однако не стоит путать такое плохо организованное дистанционное обучение, которое ввели из-за экстремальной ситуации, с другими, более продуманными форматами.

Альтернативное обучение дает огромную свободу: у ребенка появляется масса времени, которое он может посвятить любимым занятиям. Так, мой сын играет в театре, занимается борьбой и шахматами, ездит с другими ребятами на соревнования и турниры. Ходит на лекции по биологии, этнографии, истории в «Школу юного историка» при МГУ, где после занятий гуляет и общается с другими детьми. Кроме того, несколько лет назад я организовала маленькую группу детей и родителей, и мы вместе ходили в Третьяковскую галерею.

Сегодня как на дрожжах растет число инициативных родительских групп, которые занимаются разными формами альтернативного обучения (организуют фестивали, семейные лагеря, встречи, совместные походы), поэтому отыскать единомышленников стало совсем несложно. В конце этой книги вы найдете список полезных групп, сайтов и блогов, где сможете встретить товарищей, а также найти клубы, центры семейников и альтернативные школы в вашем регионе. Впрочем, мой сын очень много общается и с обычными школьниками: разная форма обучения никак не влияет на дружбу. Более того, я вижу, что ребятам на семейном обучении в некотором смысле проще, потому что на них не давит закрытый коллектив и они всегда могут найти себе друзей где-то еще помимо школы.

Меняем сыну школу, – недавно поделился со мной старый друг. – Жена надеется, что в новом коллективе у ребенка появятся хоть какие-то увлечения помимо компьютерных игр. Потому что в районной школе, где он проучился четыре года, все интересы одноклассников вертятся вокруг игрушек. Они даже делят друг друга на определенные касты в зависимости от геймерского стажа. Никого не волнует, как ты учишься, что ты за человек, кто твои родители, что ты знаешь о мире. Главное – какого уровня мастерства ты достиг в компьютерных играх. Соответственно, те дети, которые много учатся и мало играют, оказываются за бортом, а самые нерадивые ученики становятся примером для подражания, душой компании, с ними все мечтают дружить.

Среда очень сильно влияет на формирование личности ребенка, его мотивацию и интересы. Если среда неблагоприятная, ребенку приходится или приспосабливаться, или становиться белой вороной. Если ребенка окружают геймеры или интернет-зависимые дети, то и он, скорее всего, с головой погрузится в виртуальный мир.

По результатам исследования «Лаборатории Касперского», в рамках которого эксперты опросили 500 российских семей, 59 % детей в России выходят в сеть совершенно бесконтрольно. При этом среди опрошенных школьников около 21 % сообщили, что сталкивались с жестоким контентом, 70 % получали предложения дружбы от незнакомцев (в том числе 18 % от взрослых), 34 % сталкивались с порнографией. 39 % детей, по сообщениям родителей, страдают из-за излишнего увлечения онлайн-играми⁴⁰.

Как видите, общение и социализация не всегда идут на пользу: иногда они способствуют нездоровым увлечениям и деструктивному поведению.

Кстати, верный способ уберечь ребенка от той же интернет-зависимости – дать ему возможность по-настоящему чем-то увлечься: спортом, музыкой, искусством, театром, конструированием и тому подобным. И обеспечить живое теплое общение с семьей и другими детьми, разделяющими его интересы.

По мнению исследователей Новосибирского государственного технического университета, зависимые или склонные к зависимостям (кстати, не только от интернета) люди острее переживают одиночество. Человеку, который постоянно находится в таком состоянии, кажется, что в близком окружении нет никого, кто его понимает, кто ему по-настоящему сочувствует, с кем можно поговорить по душам. Социальные сети, виртуальная реальность, компьютерные игры в этом случае являются неким замещением важной базовой потребности, однако в итоге еще сильнее отдаляют человека от родных, усиливая чувство изолированности, а значит, и склонность к зависимости ⁴¹.

Поэтому, когда мы говорим о социализации и общении, важно, чтобы нормы сообщества, куда попадает ребенок, не входили в противоречие с нормами, принятыми в вашей семье, – тогда у ребенка не возникнет внутреннего конфликта. А общение со сверстниками должно быть качественным, то есть конструктивным, а не деструктивным.

«Зачем нам это нужно?»

Неконтролируемая информация и странные правила

До недавнего времени российская школа не занималась воспитанием детей – по крайней мере на официальном уровне. Минусов у такого положения вещей хватало: это и буллинг, и негативная социализация, упомянутые выше, – но был и плюс: дети жили без насаждения идеологии. С сентября 2021 года воспитательную составляющую официально включили в программы школ (и вузов), и теперь все образовательные организации в обязательном порядке внедряют соответствующие программы. Немедленно возник вопрос: будет ли это действительно серьезная педагогическая работа, которая поможет детям адаптироваться в обществе, помогать друг другу и расти хорошими людьми, или их ждет накачивание политинформацией, как в позднем СССР?

Многие нововведения последних лет просто пугают родителей. Это и спонтанные анкетирования, где детей заставляют отвечать на вопросы о родительских привычках, их социальных сетях и другой личной информации⁴², и обязательные внеурочные занятия, на которых со школьниками ведут странные беседы, никак не согласованные с семьей.

Многим родителям не нравится и то, что их отрезают от школы: зачастую они не могут зайти в здание, помочь ребенку переодеться, оценить обстановку в классе. «До марта 2020 года я часто бывала в школе вместе с ребенком (это была школа для детей с инвалидностью). Родители спокойно заходили, сопровождали детей на занятия. Все учителя и родители, а уж тем более дети знали друг друга в лицо. Мы легко могли зайти в столовую. Теперь все поменялось. Родители стоят за турникетом. Директор заставила писать унизительные заявления родителей, дети которых не могут сами себя обслуживать», – делятся мамы в чате «Родители Москвы».

Такие меры внедряют якобы ради безопасности школьников. Но не совсем понятно: чем могут быть опасны для детей их же собственные родители? И почему их максимально отстранили от школьной жизни и образовательного процесса?

Возмущает и постоянный сбор персональных данных, который нередко производится без ведома взрослых в завуалированной форме или под давлением, – что, конечно, является нарушением закона. Или странные опросы о семейном бюджете, социальном статусе, разводе, наличии у ребенка отдельной комнаты и компьютера, внешкольной деятельности и тому подобном.

Мамы в чатах предупреждают друг друга: никто не обязан передавать свои данные в систему «Контингент», социальный паспорт класса. Данные о семье обрабатываются субъектами системы профилактики: школой, соцзащитой, комиссиями по делам несовершеннолетних, медучреждениями. А какие выводы сделают социальные работники и электронная платформа по профилактике семейного неблагополучия – никому неизвестно. К сожалению, современные родители наслышаны об угрозах опеки и случаях незаконного изъятия детей из вполне благополучных добропорядочных семей под надуманными предлогами⁴³ и опасаются сообщать лишнюю информацию.

Да и сами педагоги не рады бесконечным социально-психологическим тестированиям и прочим нововведениям. Вот что пишут на учительских форумах:

Учителям некогда учить – они только регистрируются, голосуют и шерстят соцсети… У нас сплошная принудиловка: зарегистрируйся там и там, проголосуй за это и то. Причем администрация не просит – давит на мозг… После первого триместра завуч выдала: классные руководители должны мониторить социальные сети своих подопечных. В кабинете у социального педагога положили тетрадь, в которой надо поставить подпись, что ты к работе приступил и социальные сети детей проверяешь раз в неделю (не реже)…⁴⁴

Такие сообщения от учителей не редкость, и они лишь подтверждают: есть серьезный риск, что современная школа превратится в странную институцию, где у детей собирают информацию об их семьях, навязывают им сомнительные правила и принципы, внушают идеи, которые родители могут и не одобрять – но их мнения никто не спросит. Конечно, так происходит не в каждой школе, но тенденция есть, и имеет смысл задуматься, будет ли такая среда здоровой для ребенка.

«Я не могу тебе этого рассказать»

Закрытость школ

Не хотелось бы очернять опыт всех учеников и учителей: конечно, есть и те, кому учеба приносила только удовольствие, для кого она была безоблачным и радостным опытом. Но прежде чем закончить с разделом про поломки и недостатки современной школы, хотела бы напомнить о недавней истории, которая, на мой взгляд, хорошо показывает механизм работы элитарного образования.

Когда в престижной московской 57-й школе разразился скандал из-за того, что вскрылись многочисленные случаи сексуальных домогательств и насилия со стороны двух учителей – истории и математики, – не все обратили внимание на то, что руководство школы и многие ученики знали о происходящем, но молчали на протяжении целых десяти лет.

Не буду подробно разбирать здесь эту больную тему, но хочу заметить, что эксклюзивные сообщества, особенно с большой историей, нередко вырабатывают собственную этику, основанную на противопоставлении «свой – чужой». В этой схеме «своим» позволяется гораздо больше, а в случае проступков коллектив старается замести сор под ковер, чтобы не потерять репутацию и не дать «чужим» поводов для критики. Такое коллективное нежелание замечать пожар, охвативший дом, может показаться крайне странным, но с психологической точки зрения оно вполне объяснимо – люди оказываются заложниками образа великого сообщества и не могут с ним расстаться, потому что это рискует подорвать их представление о самих себе, своем статусе и происхождении.

Случай с 57-й школой очень показателен, ведь она после огласки случаев насилия, по сути, раскололась пополам – часть выпускников и сотрудников встала на сторону насильника и завела в фейсбуке группу в его поддержку. История об этой школе получила очень широкий резонанс из-за ее высокого положения во всевозможных рейтингах, – хотя, разумеется, насилие имеет место не только в элитных школах. Но для них характерен ряд специфических проблем: помимо закрытости, которая приводит к запрету «выносить сор из избы», в список можно добавить жесткую конкуренцию, снобизм, физическое и психологическое истощение детей из-за интенсивной учебы и повышенную тревожность из-за оценок – все это распространенные приметы обучения в высокорейтинговых школах.

Повторю еще раз: я не хочу демонизировать школу и не утверждаю, что все здания с черными досками и партами нужно разрушить или разбить на их месте сады – это было бы глупо. Напротив, я бы предостерегла читателей от того, чтобы поддаваться моде на альтернативное образование и забирать своих детей из классов, если их там все устраивает. В конце концов, главное желание всех родителей – чтобы их дети были счастливы. Если вашему ребенку в школе все нравится, у него или у нее прекрасные отношения с педагогами и однокашниками и с учебой нет особых сложностей – вам, пожалуй, и не нужно ничего менять. Совсем другое дело – если ребенок сталкивается с теми проблемами, о которых я писала выше, – тогда, возможно, стоит задуматься о поиске альтернативы. Если вы сомневаетесь, вот небольшой тест, который поможет вам определиться.

Опросник № 1: ваши отношения со школой. Каждый отрицательный ответ – это один балл.

• Вас устраивает качество образования в массовой школе?

• Вы довольны кругом общения своего ребенка?

• Ребенок выполняет домашние задания самостоятельно?

• Вы довольны уровнем знаний своего ребенка?

• Вас устраивает отношение учителей в школе?

• Вы уверены, что после школы ребенок без репетиторов поступит в вуз, в который хочет попасть?

• Как вы считаете: школьная социализация необходима для становления гармоничной личности?

• Ваш ребенок успевает посещать кружки по интересам, гулять и играть в свободное время?

• Ваш ребенок с удовольствием ходит в школу?

• Ваш ребенок успевает за программой?