Kitabı oku: «Белая скво. Путь к свободе», sayfa 3
Лиззи выхватила из толпы презрительный и одновременно радостный взгляд Итаки.
«Она,» – промелькнуло в голове. Эта догадка была такой чудовищной. Неужели эта женщина способна на такую подлость? Ведь она сестра Острого Когтя, того самого Когтя, который так по-доброму к ней относится. Откуда в ней столько злости, если росли они вместе в одной семье?
– Эта белая женщина хотела, чтобы наши воины погибли! Умерли. Чтобы лекарка Сунэ не смогла им помочь! – закричала Итаки, и голос ее сорвался на визг.
Индейцы загудели, как разъяренный пчелиный рой. Они окружали Лиззи, готовые вцепиться в нее, стоило лишь дать маленький повод, которым могло стать все, что угодно. Она сжалась, стараясь превратиться в комочек. Дикая толпа с разъяренными взглядами не оставляла надежды на благополучный исход. Лиззи закрыла глаза, ощущая, что последняя надежда, едва теплившаяся в ней, покинула ее окончательно.
Лиззи не видела, как люди расступались перед идущим Острым Когтем. Как он положил кожаный мешочек перед советом племени. Она услышала лишь изумленный выдох толпы.
Острый Коготь молча подошел к ней, взял ее за руку и вывел, пробираясь сквозь людей, успевших вновь сомкнуться за ним, после его шествия к старейшинам.
Они, молча, шли к его вигваму.
– Я не брала, – наконец выдавила из себя Лиззи.
– Я знаю, – ответил Острый Коготь.
***
– Знаешь, Рэйчел, не думал я, что мне придется оправдываться перед этим сопляком Йеном Робинсоном, – поделился размышлениями угрюмый Том, разговаривая с женой.
После разговора с мистером Робинсоном он находился в прескверном расположении духа.
– Что случилось? – спросила супруга, проявляя участие. Она давно забыла, что такое любовь к собственному мужу, но привыкла сохранять ее видимость и покой в доме.
– Он предъявил мне претензию, что я хотел подсунуть ему «гнилой товар». Прямо так и выразился. Ты представляешь? – говорил Том в негодовании, опускаясь на стул.
– Да уж. Я тоже не думала, что девчонка окажется столь строптивой. Еще и бусы моей покойной сестры прихватила. Нахалка. Эмми бы расстроилась из-за ее поведения, – высказалась Рэйчел, скептически сморщившись и покачивая головой, всем своим видом показывая свое отношение к племяннице.
– Это же надо быть такой неблагодарной после всего, что мы для нее сделали, – произнес Том с негодованием.
– Сестра никогда не разделяла моих взглядов. И дочка такая же, – сказала Рэйчел, вздыхая, – Никогда не понимала, зачем отказываться от выгодной партии, – закончила она, осматривая себя и одергивая платье.
– Если это такая выгодная партия, может быть, стоит Лилиане получше присмотреться к Йену Робинсону? – произнес Том, намазывая масло на хлеб.
– Ни за что! – вскричала Лилиана, закашлявшись. От неожиданности чай попал не туда.
– Успокойся, дорогая! Никто тебя не заставляет против воли выходить замуж, – произнесла мать.
– Это всего лишь предположение, не больше, – добавил отец, раздосадованный сорвавшейся сделкой, обещавшей выгодный куш.
– Мне никогда не нравилась эта девчонка. И попрошу не называть ее моей сестрой, – сказала Лилиана с досадой, притопнув ногой под столом.
У нее пропал всякий аппетит при воспоминании о вечно текущем содержимом носа мистера Робинсона. Она сослалась на головную боль и удалилась в свою комнату.
– Я не договорил, Рэйчел. До меня дошли слухи, что твоя племянница стала скво, – заговорщически произнес Том.
– Боже правый! – воскликнула супруга, демонстративно хватаясь за сердце, – я думала, ее убьют, ну или она станет рабыней для индейцев в лучшем случае.
– Да. И наша черная рабыня тоже теперь индейская женщина, – добавил супруг, – вероятно, считающая себя свободной.
Глава 3 Жизнь в племени
Сэм жила обычной жизнью индейской женщины в семье Лисьего Хвоста. Обычная жизнь для скво, родившейся в племени маскога, была для Сэм совсем необычной. На самом деле ей все было интересно. Чем обычно занимаются скво, как они шьют свою одежду, что любит есть Лисий Хвост и его многочисленные родственники? Она с удовольствием погрузилась в новую для нее во всех отношениях жизнь. Масуго, так звали ее будущего мужа с рождения до получения им имени воина Лисий Хвост, предпочитал, чтобы его и дома называли так же, как воина. Сэм это забавляло, казалось смешным. Впрочем, остальные индейцы поступали также. Он называл ее Девушкой дальних земель, но Сэм, следуя примеру Лиззи, попросила вернуть ей ее настоящее имя. Лисий Хвост немного сопротивлялся для приличия, но услышав про то, что Острый Коготь нашел компромисс, решил уступить. Так Сэм вернула себе имя, данное ей при рождении матерью. У них с Лисьим Хвостом прошло обручение. Сэм при свидетелях накормила его вареной кукурузой, и теперь они официально считались парой.
Свою мать Сэм помнила не очень хорошо. Остались лишь несколько воспоминаний, как мама ласково гладит ее по голове, успокаивая после падения и ушиба коленки, да, как плакала накануне того, как ее продали. В шестилетнем возрасте Сэм разлучили с матерью, продав ту в другое имение. С того времени Сэм никогда ее не встречала и не слышала о ней, как ни старалась расспрашивать новых, только что купленных рабов о матери.
Сейчас, пока не начинался дневной жар, Сэм с другими женщинами работала в поле за деревней. Индейские женщины выращивали кукурузу, бобовые, тыкву.
Днем уходили в лес, собирали спелую землянику или другие ягоды, травы и корни для приготовления пищи. Уставшие, они возвращались домой, чтобы приготовить еду и накормить каждая свою семью.
Сэм научилась свежевать тушки, выделывать шкуры, коптить и сушить рыбу. Собирали яйца, топили жир. Некоторые вещи, вроде одеял и сахара, индейцы покупали в форте Тулуза.
По вечерам Сэм частенько забегала в вигвам к Лиззи. Хорошо, если Лиззи находилась в это время с бабушкой Сунэ. Даже присутствие Острого Когтя не так смущало Сэм, как если приходилось столкнуться с Итаки.
Эта высокомерная индианка при встрече с Сэм обычно морщила нос, словно столкнулась с дурным запахом и вынуждена его терпеть.
Сэм молча сносила ее выходки до того момента, как с Лиззи не случилась та беда с иглами и медицинским ножом. После рассказа Лиззи, будто Острый Коготь знал, что это не ее рук дело, но не говорил, где обнаружил мешочек, Сэм шипела в ответ на сморщенную физиономию индианки, давая понять, что раскусила ее подлые намерения и не боится ее.
Как помочь Лиззи, Сэм не знала. Она подбадривала подругу, разговаривала с ней на родном для той языке, хотя индейцы запрещали это делать, но оставаясь вдвоем, они вольны были говорить так, как им хочется.
Это сблизило девушек еще больше. Вероятно, имело значение и то, что обе были одного возраста.
– Лиззи, когда ты собираешься выйти замуж? – расспрашивала подругу Сэм.
– Не знаю. Мне не за кого выходить, – отвечала Лиззи.
– Так уж и не за кого? – спросила Сэм, и глаза ее заискрились от смеха, – Знаешь, мой Лисий Хвост любит вкусно поесть. Ты бы приготовила бобы с мясом.
– Готовит еду бабушка Сунэ. Я только помогаю ей, делаю, что надо, – ответила Лиззи.
– Твою стряпню оценил бы Острый Коготь, – продолжила Сэм с улыбкой.
– Да ну тебя, как будто мы не можем готовить вместе с бабушкой Сунэ, – ответила Лиззи, отмахиваясь.
– Это понятно. Я говорю о другом, – сказала Сэм.
К вигваму, где стояли девушки, подошел Острый Коготь, и Сэм засобиралась к себе.
– Есть что-то, что я должен знать? – спросил Острый Коготь, когда они остались с Лиззи вдвоем.
– Нет. Все, как и всегда. Сэм забегала просто поболтать, – ответила Лиззи.
Они стояли перед раскрытой дверью. Их голоса и привлекли бабушку Сунэ. Она давно заметила, что внук подолгу смотрит на Лиззи, часто забывая, что хотел сказать. На этот раз он снова поедал Лиззи глазами и девчонка, кажется, совсем не против этого. Острый Коготь такой славный воин, а попался в сети белой женщины, хоть и вытащил из воды он ее, а не наоборот.
Лиззи каждый день убирала в вигваме, подметала земляной пол, готовила еду из того, что приносил Острый Коготь с охоты. Она научилась разделывать тушки кроликов и куропаток, могла дойти до реки, чтобы почистить песком горшки. По вечерам шила одежду из выделанных оленьих шкур, научилась вышивать под руководством бабушки Сунэ. Делала, все, что могла, что было по силам в ее состоянии, сразу после выздоровления. Так как бабушка Сунэ взялась обучать Лиззи лекарскому делу, девушку освободили от обязанности заниматься собирательством в лесу ягод, кореньев и всего того, что использовалось для питания в племени.
Острый Коготь старался приносить домой кусок от добычи оленя или бизона получше. Он целыми днями пропадал на охоте, появляясь лишь вечером в лучшем случае. Чаще всего, он уходил на несколько дней.
Стоило Острому Когтю уйти в очередной раз на охоту, как бабушка Сунэ тут как тут оказалась рядом с Лиззи с разговором.
– Лиззи, ты знаешь, что Острый Коготь должен стать вождем? У него другая судьба. Она не связанна с тобой, – сказала бабушка Сунэ, тронув Лиззи за руку и строго взглянув на нее черными глазами. Они так напоминали Острого Когтя.
– Разве я против? – спросила Лиззи, удивляясь такому началу.
– Ты не против, но ты не помогаешь ему отдалиться от тебя. Острому Когтю нужна простая жена. Он не должен быть привязан к женщине, которая будет сдерживать его внутренний жар, не должен ее любить. А ты именно та, кого он любит. У простого человека внутренний жар невысокий. Он не может носить яркую одежду или использовать драгоценные перья, потому что для него это опасно. А знатные люди, жрецы, правители и их потомки обладают сильным жаром, и они с этим справляются. Поэтому совершать ритуалы может только знать. Чем старше человек и занимает все более важное место в племени, или если воин одерживает все больше побед, его внутренний жар усиливается. Такой человек становится все более важным, мудрым и могущественным. У правителя этот жар – самый сильный, поэтому просто так дотрагиваться до вещей, принадлежащих ему, никто не смеет. Они сожгут.
– Разве я виновата в чувствах Острого Когтя? – спросила Лиззи, недоумевая.
– Нет, конечно, но когда тебе и твоей подруге разрешили взять мужа, никто не знал, что ты будешь лекаркой, и что у тебя есть способности к шаманству. В нашем племени шаманы не могут иметь семью. Тебе нельзя будет взять мужа, потому что позже ты станешь алекткой (шаманкой). Поэтому ты не должна тормозить жар Острого Когтя, чтобы он не тратил его на тебя. Острый Коготь должен служить племени. Откажись от него. Скажи ему, что не возьмешь в мужья, ведь, Острый Коготь хочет и ждет именно этого.
– Я не могу этого сделать, – прошептала Лиззи, зажмурившись. Она знала, что бабушка Сунэ недовольна ее ответом, но по-другому поступить не хотела и не могла.
– Ты должна, – сурово сказала Сунэ, – Духи предков недовольны. Они требуют испытаний для новой лекарки, чтобы она проявила себя и свой дар. В противном случае они могут прогневаться. Ты должна сделать так, чтобы наш народ продолжал жить в гармонии, спокойствии и мире, добрых отношениях с природой, ручьями, лесом. Ты должна держать свой род под контролем и себя тоже.
Для Острого Когтя у старой Сунэ нашлись другие слова. К нему она тоже обратилась, застав наедине.
– Если ты будешь греться на Солнце, как черепаха, и вдруг небо заволокут
грозовые тучи, тебе придется искать укрытие, Острый Коготь. А коль жар твой велик, да еще рядом с той, что лишь усиливает его своей внутренней силой, ты не сможешь найти укрытие и спалишь всех, кто рядом с тобой. Ты не должен быть рядом с той, что делает тебя в разы сильнее. Ты не простой воин. Эта женщина не для тебя. В ней таится другая большая сила. А две силы не могут быть вместе. Они погубят друг друга.
Острый Коготь молчал, сидя на своей половине в вигваме и глядя затуманенным взором в приоткрытый вход.
***
Эта река текла через лес, и потому вода в ней была такая же темная, как и мысли Лиззи. Плетеная корзина с бельем стояла на берегу, заросшем травой, Лиззи уже почти дополоскала белье, когда длинная тонкая тень упала перед ней на воду. Она разогнула спину, выпрямляясь. Перед ней стоял Острый Коготь. Его тонкие черты лица несколько осунулись, гладкие черные волосы откинуты назад, глаза блестели на солнце, словно полированный обсидиан.
– Поговорим, Лиззи? – хрипловато спросил Острый Коготь, с надеждой, отражающейся во взгляде на ее согласие.
– О чем? – спросила девушка, и голос ее задрожал. Она догадывалась, о чем будет разговор. Одновременно Лиззи хотела услышать, что скажет ей Острый Коготь и страшилась этого.
– Ты знаешь. – произнес он глухо, – Пожалуйста, выбери меня, – продолжил он с места в карьер, – Ты всегда будешь свободна и вольна делать, что хочешь.
– Значит, ты этого хочешь? – спросила Лиззи, и сердце ее радостно забилось. До этого она не была уверена в чувствах Острого Когтя, хотя и Сэм и бабушка Сунэ говорили об этом. Но, сам Коготь до сегодняшнего дня молчал.
– Когда я родился, вызвали жреца, – заговорил Острый Коготь, – который определил мою судьбу. Впоследствии я должен буду стать вождем племени. Думаю, бабушка Сунэ уже говорила с тобой. Она считает, что мы не можем быть вместе. Если хочешь, я изменю свою судьбу. Скажу всем, что жрец пришел позднее моего рождения и его предсказание для меня стать вождем, ошибочно. Все равно его уже нет в живых. Родителей моих, как ты знаешь, тоже, – вместо ответа на вопрос высказался Острый Коготь.
– А что случилось с твоими родителями? – решилась спросить Лиззи, раз уж разговор зашел о них.
– Белый человек… – ответил Острый Коготь отрывисто и замолчал.
– Прости, – сказала Лиззи.
– Тебе не за что извиняться. Ты здесь ни при чем, – ответил Острый Коготь, глядя мимо нее затуманенным взором, – Белые убили родителей с младшим братом, когда они искали сбежавший новый табун лошадей.
Лиззи помолчала, прикоснулась пальцами к его ладони, давая почувствовать, что разделяет его горе.
– Ты не должен менять судьбу, пусть все будет так, как есть. По-настоящему, –произнесла она тихо.
– Хорошо, – согласился он, прикоснувшись к одной из бусин на ее груди.
– Все равноалектке нельзя вступать в брак, так сказала твоя бабушка Сунэ, – продолжила Лиззи.
– Так не становись алекткой. Останься лекаркой, – горячо заговорил он, – Так ты все равно исполнишь свое предназначение, будешь лечить племя, – он произносил слова, стремясь найти выход для них двоих.
– А как же то, что это сказали Духи? – спросила Лиззи.
– Мы пойдем к старейшинам. Пусть они разрешат нам быть вместе, – предложил Острый Коготь, находя решение, – но ты должна сама решить, хочешь ли ты этого, и сказать им. Ты согласна?
– Хорошо. Я поняла, – согласилась Лиззи с ним.
– Это значит « да»? – спросил он, не зная верить ли своему счастью.
– Это значит «да»! Но не забывай, что окончательное решение за Духами и старейшинами, – ответила Лиззи.
– Мы поговорим с Духами и задобрим их, – успокоил ее Острый Коготь.
Она достала из кармана и, глядя в обсидиановые блестящие глаза, протянула ему серебряный браслет, украшенный голубой бирюзой. Заказала его через посредничество Сэм у местного умельца. Несколько бирюзовых камней сняла с нитки бус, которые всегда носила на шее, так и не снимая с тех пор, как надела во время побега из поместья.
– Бирюза приносит счастье тому, кто не боится идти дальше, чем видят глаза, кто открывает сердце для любимого, не боясь опустошения, – произнесла Лиззи, краснея.
– Кальчиулитль заключает в себе магию. Он со старых времен ценится как сильный оберег. Его носят для удачи, богатства. Чтобы рука, на которую надет браслет, никогда не протянулась за подаянием, – добавил Острый Коготь, глядя на нее и широко улыбаясь. Он обнял Лиззи, прикоснувшись носом к ее, после чего их губы встретились, а сердца обоих, замерев на мгновение, учащенно забились.
Выходит, они обменялись браслетами и теперь были связаны.
Камень потемнел. Лиззи не знала еще, что случилось или еще только должно случиться, но появилось тревожное ощущение, чего-то очень нехорошего. Что-то должно было произойти в ближайшее время. Она бы хотела узнать больше, но могла лишь объяснить это главной ценностью камня – он помогал понять, что за болезнь поразила человека. С ней все было в порядке, но минерал изменил свой цвет, соприкасаясь с ее кожей, а так как амулеты связаны, то… неужели что-то случилось с Острым Когтем? Только не это. Она больше не перенесет подобного тому, что было, когда ее родителей не стало. Это постоянное погружение в себя, избегание внешнего мира и нежелание, хоть что-то делать, даже шевелиться, ее добьет. Лучше быть вместе и принимать все превратности судьбы, деля их на двоих.
Тревожность не проходила. «Сейчас нужно быть сосредоточенной, особенно осторожной. Подумаю обо всем позже,» – решила она.
Лиззи шла по лесу, медленно и осторожно передвигаясь вместе с остальными женщинами. Волчье Ухо с десятилетним внуком Мато сегодня сопровождали их. Оба они, как и всегда, шли с луками в руках и со стрелами за спиной. Женщины отправились собирать лесные ягоды и коренья, необходимые в повседневной жизни. Лиззи шла рядом с Сэм, изредка тихо перекидываясь м ней словами.
В один из моментов Лиззи остановилась и напряженно всмотрелась вперед за расступившиеся деревья. Она подняла правую руку, давая понять следующим позади, чтобы они остановились и замерли, прекратив движение. Впереди раскинулась территория с расположенными на ней пустыми индейскими жилищами. То, что они пустые было очевидно, бросалось в глаза отсутствие людей во всей деревне. Внимание Лиззи привлекли лежавшие кое-где неподвижные человеческие тела.
Несколько женщин подошли к ней, чтобы узнать причину остановки. Лиззи молча указала рукой вперед. Женщины тихо зашептали одновременно. Прозвучало на индейском:
– Болезнь, – сказала одна из них тихо.
– Нельзя идти туда, – прошептала другая.
– Я должна убедиться в том, что случилось. Ждите здесь, – сказала Лиззи.
Она двинулась вперед, подошла ближе, разглядывая умерших людей. Кожа их была покрыта пузырьками оспы. Лиззи не боялась заразиться и передать болезнь остальным, так как сама переболела ею не так давно, имея на коже оставшиеся кое-где рубцы. Небольшой белый шрам на левой скуле ежедневно напоминал ей об этом. Лиззи помнила, как ей привязывали руки к кровати, чтобы она не могла расчесывать зудящие места. Все это было ужасно. Она вернулась к тем, кто остался ждать ее под тенью деревьев.
Индианки со страхом смотрели на нее, отшатнувшись, отступая дальше назад.
– Это оспа. Я не заболею и не передам болезнь никому. Я переболела ей раньше, – сказала Лиззи, стараясь успокоить встревоженных женщин. Деревню обошли стороной. Дальнейший путь проходил в гнетущем молчании. Только Сэм шепнула Лиззи на английском, что женщины ее боятся и идут в отдалении.
– Придется сказать бабушке Сунэ, когда вернемся, чтобы поговорила с ними, – ответила Лиззи подруге.
По дороге домой ей не давало покоя воспоминание, как ужасно выглядела вымершая деревня. Постоянно возвращались воспоминания о ее собственной болезни, об умерших родителях. Как горько было потерять их, осознать случившееся, принять этот факт. Какого сейчас всем тем индейцам, кто потерял близких, ведь у жителей этой деревни наверняка есть родные в других поселениях.
Задумавшись, Лиззи не заметила овраг. Нога соскользнула по гладкому склону, и Лиззи полетела кубарем вниз, распластавшись на дне, не в силах подняться. Она слышала, как вскрикнула Сэм, вовремя остановившаяся и теперь звавшая на помощь. Чувствовала, как женщины окружили ее со всех сторон, пытались поднять, но она лишь скулила от боли, стараясь прийти в себя. Попытки поднять ее ни к чему не приводили. Лишь когда подошел старый Волчье Ухо, был наведен относительный порядок. Он дал указания что делать и как. Судя по всему, проблема заключалась в сломанной руке, потому что запястье оказалось вывернутым в сторону, и кисть торчала неестественным образом. К тому же выяснилось, что у нее вывихнута правая нога. Сама Лиззи находилась в оглушенном состоянии.
Волчье Ухо велел сделать из еловых лап волокуши. Лиззи осторожно подняли со дна оврага, уложили на волокуши и потащили в деревню.
Бабушка Сунэ находилась в своем вигваме, когда толпа индианок во главе с Волчьим Ухом и Мато остановились перед входом. Что было дальше, Лиззи не помнила, так как бабушка Суне принялась вправлять ей сломанную кость руки, а следом и вывихнутую ногу. Бабушка Сунэ приклеила пластырь из корня дурмана, чтобы смягчить боль и наложила повязки с длинными птичьими перьями.
Лишь когда Острый Коготь вернулся к вечеру, Лиззи пришла в себя от его поглаживаний по голове и тихих слов. На Лиззи накатили боль, ярость, обида, страх потерять руку, непонимание как это могло случиться с ней. Вспомнилась вымершая молчаливая деревня с оглушающей тишиной.
Позднее они разговаривали с Острым Когтем. Он сказал, что до появления белого человека в их местах, индейцы не знали болезни под названием оспа. Ей часто заболевают после покупки одеял в фортах. Тогда Лиззи подумала, стоит ли доверять тем, кто с ней одного цвета кожи? Белые так ненавидят индейцев, считают себя выше их и более развитыми, а на деле уничтожают целый народ. Уничтожают только за то, что индейцы живут на своей земле, которая так понравилась белым, будь то англичане или французы, испанцы или другие европейцы, пришедшие на земли индейцев. Они пришли со своими болезнями, со своими нравами и законами, в то время, как это чужая земля, давно занятая другими людьми. «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят,» – когда-то давно Лиззи слышала это еще дома.
Лиззи лежала в вигваме. Теперь у нее появилось много времени для раздумий. Думала Лиззи о том, что, благодаря своим знаниям в целительстве, она способна жар Острого Когтя держать в равновесии и, если они будут вместе, то это будет большим плюсом для племени. Острый Коготь сможет достигнуть больших высот как вождь. Оставалось только убедить в этом старейшин. Теперь из-за ее состояния решение этого вопроса откладывалось на неопределенный срок, ведь на совете старейшин они с Острым Когтем должны присутствовать вместе.
Острый Коготь каждую свободную минуту, выдававшуюся редко и обычно по вечерам, проводил с Лиззи. С охоты, заходя в деревню, он оставлял главным за себя Лисий Хвост для дележа добычи, и устремлялся поскорее в свой вигвам, где Лиззи оставалась с бабушкой Сунэ вдвоем на время его отсутствия.
Позже Лисий Хвост приносил часть поделенной добычи к их вигваму.
По настоянию Острого Когтя, и при поддержке бабушки Сунэ, которую ему все же удалось убедить в целесообразности его выбора Лиззи в качестве жены, намечалось собрание племени во главе с советом старейшин. Коготь убедил бабушку Сунэ в том, что Лиззи сможет прийти на совет. Лиззи тоже этого хотела и радовалась скорому решению этого дела. Люди должны были решить главный вопрос, сможет ли Острый Коготь выполнить свое предназначение, когда придет время. Он всегда был сильным и отважным воином, намного сильнее своих сверстников. Еще с рождения жрец предсказал: «Когда прежний вождь одряхлеет, племя возглавит Острый Коготь, победив в поединке с другими воинами племени».
Ради того, чтобы прожить с Лиззи жизнь, Острый Коготь готов был даже сказать на совете, что жрец ошибся. Истинных свидетелей его рождения осталось не так уж много, и даже их можно было убедить, что при определении судьбы произошла ошибка, и жрец пришел к новорожденному младенцу, коим был Острый Коготь, на день позже. Тогда Острый Коготь становился бы самым обычным членом племени.
Нынешний вождь и старейшины собрались в центральном вигваме, вокруг которого стояли мужчины, женщины и дети племени. Острый Коготь проследовал туда и теперь в компании Лисьего Хвоста ожидал дальнейших событий.
Сквозь расступившуюся толпу к ним подошла Лиззи в сопровождении бабушки Сунэ, собиравшейся выступить, как лекарка племени.
Первой вызвали бабушку Сунэ. Она как могла, объяснила Совету, что Лиззи может усилить внутренний жар, то есть силу воли, духа, поддержки Духов предков у Острого Когтя благодаря своим лекарским знаниям и способностям к шаманству, выявленным у нее в процессе обучения. Также Лиззи может и приостановить вовремя процесс роста жара и не дать Острому Когтю сгореть. По всему выходило, что союз этих двух людей несет в себе только плюсы для племени, ведь их дети будут обладать силами обоих родителей.
Старейшины вызвали Острого Когтя. Переступая через порог вигвама, где проходил совет, выходившая бабушка Сунэ, пристально взглянула на внука и лишь кивнула ему, чтобы он выполнил все так, как они договорились дома, и не говорил о пророчестве жреца ни слова. Острый Коготь так и поступил. Он лишь постарался убедить Совет в своем искреннем стремлении соединиться с белой девушкой, и что это будет хорошо для племени.
Пришел черед Лиззи. На дрожащих ногах ступила она в вигвам Совета старейшин. Лиззи отвечала на вопросы, задаваемые ей. Впоследствии она хорошо помнила лишь свой ответ на последний заданный ей вопрос.
– Нам объяснила лекарка племени старая Сунэ, что вреда от твоего союза с Острым Когтем не будет. Возьмешь ли ты в мужья Острого Когтя? – спросил один из старейшин уже в самом конце совета.
– Возьму, – ответила Лиззи, теребя подол нового оленьего платья с красной вышивкой, данного ей с утра Сунэ по торжественному случаю.
Все члены племени собрались вокруг вигвама, где проходил Совет, и ждали вынесения решения. Но, не было никого, кто бы так хотел именно положительного решения, чем сама пара. Остальные члены племени были, конечно, не прочь повеселиться на свадьбе, а так как событие было не совсем обычным, далеко не рядовым, то торжество обещало быть веселым и шумным, с богатым угозением.
Наконец, после долгого совещания вышел седой, как лунь, Волчье Ухо. Он провозгласил решение Совета. По всему выходило, что свадьбе быть.
Лиззи видела, как поморщилась Итаки, стоя в толпе женщин. Они с Орлиным Пером ждали первенца. Итаки вразвалку ходила по деревне с высоко поднятой головой, свысока поглядывая на незамужних девушек, а так как Лиззи ей вовсе не нравилась, то Итаки смотрела на нее с презрением. Такое родство Итаки было, как кость в горле.
Таким образом, Лиззи стала невестой одного из лучших воинов племени и будущего вождя. Острый Коготь широко улыбался, показывая белые зубы, очень контрастировавшие с темной загорелой кожей. Лиззи с улыбкой и радостью, поселившейся в сердце, наблюдала за любимым. «Могу ли я назвать его любимым? Конечно, могу,» – отвечала она на вопрос сама себе.
Она понимала, что теперь внимание многих членов племени будет приковано к ней. Острого Когтя они все давно знали, а за ее каждым шагом будут наблюдать, следить, хотя Лиззи к этому почти привыкла. Ведь и до сегодняшнего события она не была обычной скво. Для многих она оставалась белой женщиной, а значит, чужой.
Придется стараться быть еще более сильной, чем она была раньше и не показывать свою слабость в любых ситуациях. Сможет ли она оправдать их доверие, ведь, по сути, она обычная девушка, которую приняли маскоги? Ей и Сэм просто повезло, что они не попали в руки какого-то другого племени индейцев. Неизвестно, как тогда поступили бы с ними. Если и не убили бы, то, скорее всего, сделали рабынями для себя или продали опять же в рабство в какое-нибудь другое племя.
Лиззи совсем упала духом. Ничего ее не радовало. Она только недавно начала снова работать рукой, но далеко не в полную силу. До этого ходила с шиной из птичьих перьев. Бабушка Сунэ ей периодически меняла пластырь с порошками трав в месте перелома.
В последнее время Лиззи что-то делала, пыталась быть полезной, но выходило не очень. Стала часто уходить к реке, посмотреть на закат. Старалась уйти, пока Острого Когтя не было дома, чтобы побыть в одиночестве.
Острый Коготь не понимал причины ее состояния. Он стремился расспросить, отчего она грустит и не находит себе места, почему избегает его. Обычно Лиззи старалась увернуться, избежать прямого ответа, пока однажды черноглазый индеец не застал ее врасплох у реки, сидящей в задумчивости на пологом берегу. Подошел сзади тихо, словно был на охоте. Осторожно позвал Лиззи, чтобы не напугать ее.
– Что с тобой происходит? Почему ты избегаешь меня? – спросил он, стоя позади нее.
Впереди река. С обеих сторон – лес. Бежать некуда. Она помолчала, потом сказала, задумчиво глядя вдаль:
– Я не тебя избегаю. Я пытаюсь найти дорогу к себе. Себе прежней.
Он понял, о чем она говорит. Вместе они молчали в наступающих сумерках.
Острый Коготь прикоснулся к ее запястью, погладил браслет.
– Все будет хорошо! – сказал он, растягивая губы в своей белозубой улыбке и лаская ее глазами.
Вернулись домой они вместе, где их ждала не сомкнувшая глаз Сунэ.
С тех пор Лиззи перестала избегать Острого Когтя. Часто она подолгу разглядывала свой браслет на здоровой руке, гладила бирюзовые камни на нем и улыбалась, вспоминая блестящие обсидиановые глаза Острого Когтя, смотрящего на нее в тот вечер у реки.
Еще немало сил потребовалось приложить, чтобы стать увереннее и сильнее духом, но начало было положено. Ее индеец с ней и она не боялась больше его потерять.
Боль в руке проходила, все чаще отступая на задний план. Лиззи теперь точно знала, что напрасно сомневалась в Остром Когте и что обязательно сможет пользоваться рукой, как и раньше, или, хотя бы накладывать повязки, перевязывать раны, что необходимо целителю. Амулет ли оказал на нее такое влияние, слова Острого Когтя ли вселили уверенность, или она сама под воздействием их взяла себя в руки, Лиззи не знала, но то, что она обрела уверенность в завтрашнем дне, оказалось несомненным и очевидным.
Однажды в вигвам зашел Волчье Ухо в сопровождении Лисьего Хвоста. Следом за ними пришла и Сэм.
Бабушка Сунэ велела Лиззи заняться стряпней и приготовить вареную кукурузу. Когда все было готово, у дверей вигвама появился Острый Коготь.
– Кто накормит бедного голодного охотника? – спросил он с хитрой улыбкой и прямо у входа в вигвам протянул руки в ожидании подношения.
– Острый Коготь, раз ты так голоден, поешь вареной кукурузы, не жди, когда все захотят есть, – ответила ему Лиззи, подавая глиняную пиалу с едой.
Острый Коготь со зверским аппетитом набросился на кушанье.
– Теперь я должен заботиться о тебе, приносить еду и присматривать за домом, – сказал он, заканчивая трапезу и потирая руки в сладостном предвкушении.
– Ты и раньше это делал, – ответила Лиззи, удивляясь его словам.
– Да, но теперь это все скреплено, все по законам племени, – произнес Острый Коготь важно с искорками смеха, притаившимися в его обсидиановых глазах.
