Kitabı oku: «Спряденная судьба», sayfa 4

Я действительно была бесконечно благодарна всем этим людям за то, что не дали мне сгинуть на улицах города. В том числе и Мадлен, которая вчера весь вечер кидала на меня странные взгляды. Я так и не смогла понять, почему она так смотрела, но заморачиваться не стала – и так проблем выше крыши, не хотелось ещё добавлять к ним разборки с жителями сквота.

– Знаешь, Софи никогда не говорила, что у неё ещё остались родственники. Она рассказывала про свою семью, с которой случилось несчастье, но никогда не говорила, что у неё есть сестра. Наверное, я сую нос не в своё дело, но мне просто хочется знать о Софи больше.

– Она тебе нравится? – вдруг спросила я, что ввело в смущение не только Тьери, но и меня.

– Это так заметно? – чуть слышно спросил он после недолгого молчания.

– Ну, немного. Я за ужином видела, как ты на неё смотрел, и подумала, что… Между вами что-то есть, – проговорила я. Язык заплетался от неловкости, ведь говорить о таких личных вещах с незнакомым человеком было очень странно.

– К сожалению, между нами пока ничего нет, но я все ещё тщетно надеюсь заслужить её внимание, – тяжело вздохнул Тьери.

– Попробуй поговорить с ней. Она, наверное, даже не догадывается о твоих чувствах. А потом сама расскажет о себе побольше, – посоветовала я, повесив таким образом рассказ о потерянной кузине (то есть обо мне) на Софи. Я, правда, не знала, что можно сказать, ведь о жизни Софи мне известно не так много. А еще не знала, что посоветовать влюблённому человеку, советчик в таких делах из меня так себе.

– Да, надо бы. Ты уж извини меня за любопытство. Не хотел тревожить твои воспоминания.

– Все нормально, – кинула я.

– Тогда увидимся позже.

– Да, увидимся.

Тьери покинул комнату, забрав Марси на руках.

Какой же странный вышел разговор. Боюсь, Тьери подумал, что я не хочу ему ничего рассказывать. Но не хотеть говорить и не знать, что сказать, – разные вещи.

А ещё я соврала, что куда-то собралась. Никуда я не собиралась. Хотела лишь начать составлять план убийства Жюльена.

Я сняла плащ и уселась на диван, гипнотизируя чистый лист. С чего начать? Нужно определить года, в которых появлялся Жюльен, и выбрать самый подходящий для его убийства. Причём все должно произойти так, чтобы его смерть не погубила нас, ведь мы его потомки. Значит, мне предстоит провести довольно серьёзное расследование. Попытка нанести удар по врагу всего одна – и мне нужно как следует к этому подготовиться.

За полчаса я не смогла написать ничего, кроме «2177 год – год, из которого прибыл Жюльен».

Когда он поведал нам историю своей разнесчастной жизни, я смогла запомнить только эту дату. Он говорил ещё год, в котором очутился, когда его отправили в прошлое, и в котором он по воле судьбы застрял, но никак не могла его вспомнить. А потому просто тупо сидела и грызла карандаш, изредка поглядывая на рисунок стражника.

Раздумья так меня утомили, что разболелась голова. Я решила, что лучше всего пройтись по какому-нибудь особенному месту.

Буквально несколько дней назад мы со Стефаном отправлялись на экскурсию в Утрехт. Это было прекрасное путешествие, и мне показалось, будет неплохо вновь посетить этот милый город.

Вместе с альбомом я перенеслась в Утрехт, посмотрев перед этим картинки живописных улиц в интернете. Я научилась отделять путешествия в пространстве от путешествий во времени, перемещаясь в другие города и страны в настоящем. К тому же, в прошлом я уже побывала, и на сегодня этого достаточно. Конечно, стало легче, когда я начала перемещаться куда хочу, но последние путешествия настораживают. Казалось, только я взяла их под контроль, как они снова взяли под контроль меня.

Утрехт напоминал о путешествии со Стефаном. Те несколько часов, наверное, были самыми лучшими в моей жизни. Только он, я и улочки этого голландского городка. Мы просто гуляли по городу, смотрели на виды и фотографировали все вокруг. Надо сказать спасибо Анаис, что в самый последний момент передумала с нами идти, ведь мы так прекрасно провели время одни.

Я одернула себя: не стоило сильно предаваться воспоминаниям. Сейчас нужно решить, когда и как я отомщу Жюльену.

Сев за столик около первого попавшегося кафе, я положила перед собой альбом с карандашом и окинула взглядом не коснувшуюся зимой улицу.

Громада Домского собора святого Мартина разрезала тучи своей готической средневековой башней. Мы были там со Стефаном. Надо признать, архитектура Средневековья вдохновляла, хоть и была такой же мрачной, как и время, в которое ее создали.

«Средневековье», – написала я в альбоме. И, немного подумав, пояснила: «Жюльен застрял в 14 веке. Определить год».

Да уж, такими темпами я ничего не смогу как следует спланировать.

Однако в путешествиях во времени был большой плюс: я могла разрабатывать план хоть всю жизнь, а потом совершить убийство Жюльена и вернуться в то время, когда мы со Стефаном и родителями спокойно жили в нашей замечательной маленькой квартирке.

Так я думала тогда. И я в это верила.

***

К вечеру на странице альбома так и не появилось ничего интересного. Я пронеслась по разным городам и странам, надеясь, что новая обстановка поможет что-то вспомнить, но, увы, в памяти так ничего и не всплыло. Вот бы вспомнить весь рассказ Жюльена и дословно записать его. Хотя… Быть может, есть такая возможность. Софи же может покопаться в моей голове и помочь воскресить воспоминания. Нужно только придумать предлог, для чего я решила это записать. Не могу же сказать, что собираюсь его убить.

Как бы там ни было, сейчас передо мной был почти чистый лист, а в голове роилось множество мыслей, которые пускали корни и прочно обосновывались. Ещё неделю назад я и подумать не могла, что буду планировать убийство.

– Hola³, Эль. Я принесла нам эти потрясающие ландыши, – раздался веселый голос Софи. – Правда, распустятся они не скоро, но они и так выглядят очень мило.

Я взглянула на подругу, в руках она держала небольшой горшочек с сухой землей и тремя несчастными листиками, которые Софи любовно гладила.

– Зачем они? – поинтересовалась я. – До первого мая ещё далеко⁴.

– Хозяин магазина сказал, чтобы я их выбросила, потому что они потеряли товарный вид. Но мне их стало жаль. Вот увидишь, по весне они так зацветут и запахнут, что и в нашем скромном доме будет настоящее счастье⁵. Главное, чтобы их не съела Марси.

Софи кинула взгляд на табурет, где, лениво повиливая хвостом, сидела кошка. Тьери вернул её в комнату сразу, как я возвратилась.

– Что у тебя нового? Как себя чувствуешь? – спрашивала Софи, чем неосознанно поддела мои чувства.

Что может быть нового у скорбящего человека – боль, ненависть, чувство одиночества, душевные терзания.

Планирование убийства…

– Извини! – спохватилась она, взяв меня за руку и заглушив разгоревшиеся чувства. Мне лишь оставалось надеяться, что она не ощутила жажду мести. – Я только хотела узнать, в каких эпохах ты сегодня побывала, но если не хочешь, не говори.

– В эпохах, – повторила я, чтобы сменить тему и унять мысли об убийстве. – Да так, отправилась в двадцатые, а оттуда попала в Средневековье и оказалась свидетельницей казни.

– Казни?! – воскликнула Софи. – Ненавижу казни. Неужели тебе пришлось на неё смотреть?

– Да, я видела, как вершилось средневековое правосудие.

– Кошмар! Как хорошо, что мы живём в то время, когда смертная казнь больше не применяется. Но вот нашим родителям повезло меньше, в моей стране смертную казнь отменили только в 1978 году. Моего деда казнили при помощи гарроты за преступление, которого он не совершал.

– Соболезную. В таких вещах виновато чертово судопроизводство.

Но вот сама казнь мне не казалась такой уж ужасной. Я считала, что она должна быть только за особо тяжкие преступления, такие как убийство. Конечно, бывает очень сложно доказать вину, порой могут обвинить невиновного человека. Тут уж вся проблема в судебной системе, которую нужно совершенствовать. Но если вина доказана на сто процентов, то почему бы не избавить землю от такого ублюдка? Это была бы справедливость. Каждый должен получить то, что он заслужил.

Эти мысли, как паразиты, хорошо прижились в моей голове. Но делиться ими мне не хотелось. Эти паразиты были только моими. К тому же, сказать такое человеку, которого казнью лишили родственника, было верхом бестактности.

– Ладно, давай не будем говорить о плохом, – проговорила Софи. – Где ты взяла такую симпатичную накидку? – она указала на плащ, который я повесила на забитый в стену гвоздь, что служил вешалкой для верхней одежды.

– Я одолжила её в двадцатых, – произнесла я.

– Одолжила?

– Точнее украла из магазина, – поправилась я. – Но это была вынужденная мера. Эта вещь отлично вписалась и в двадцатые, и в Средневековье.

– Обалдеть! – восторженно воскликнула Софи, подбегая к плащу и щупая ткань. – Настоящая одежда из прошлого. Ей почти сколько?.. Почти сто лет. Ну, девяносто. Ты представь, сколько бы она сейчас стоила! Какой-нибудь музей бы её с руками отобрал!

– Да, наверное, – ответила я.

Похоже, я принесла в сквот для бедных художников настоящее сокровище. Если продать такую вещицу, можно получить кучу денег, которая поможет прожить нам в сытости целый месяц. Тут у меня родилась идея, как я начну зарабатывать. Красть из прошлого вещицы и продавать их антикварам. И чем старее вещица будет – тем больше денег за неё дадут. По-моему, отличная мысль.

Глава 6. Эгоистка

Второй ужин в сквоте прошёл менее напряжённо. Меня уже никто не разглядывал с жалостью. Правда, Мари и Димитрий поинтересовались моим самочувствием и ещё раз предложили свою помощь, но я как можно деликатнее откаталась. Эти люди были очень добры, но единственное, в чем мне нужна помощь – в убийстве Жюльена. Вряд ли я могла бы о таком попросить.

За столом Тьери влюблённо смотрел на мою новую подругу и, кажется, пытался ей что-то сказать. Может, он просто хотел поинтересоваться, как прошёл её день, или спросить любую глупость, лишь бы завести разговор, но только его рот приоткрывался, Тьери в оцепенении замирал. Так за вечер он ничего и не сказал.

Когда мы вместе с Софи брели по сквоту в сторону комнаты, навстречу нам вышла Мадлен, которая ушла с ужина раньше всех. Она остановилась перед нами и произнесла охрипшим голосом:

– Эль, можно с тобой поговорить?

Она выглядела бледной и потерянной. Я ничего не поняла, но Софи кивнула мне и поспешила скрыться в комнате. Вот подстава! Оставила меня один на один с этой странной девушкой…

– Давай выйдем на улицу, – сказала Мадлен и, не дожидаясь моего ответа, двинулась по коридору.

Такой приказной тон меня слегка возмутил, но я все равно последовала за ней —было интересно, что ей от меня нужно. К тому же, что она может мне сделать на улице, полной народу?

Мы вышли на свежий воздух, и я оглядела здание сквота снаружи. На окнах были рисунки терновых веток, лицевой стороной они выглядели куда красочнее, чем изнаночной, а табличка с надписью «Nid», которую мне удалось увидеть только сейчас, была и в самом деле очень красивой.

– Что ты хотела? – спросила я, глянув на Мадлен.

Мы стояли посреди людной улицы, и нас непрерывно толкали прохожие. Место для разговора было не очень хорошее, и Мадлен это тоже поняла, а потому указала рукой на скамью, что стояла перед окнами сквота:

– Может, присядем.

Я кивнула. Мы стряхнули со скамьи недавно выпавший снег и сели. Мадлен не спешила начинать свой загадочный разговор, мялась и все теребила завязки своего плаща. Как же все это странно! Я не стала ее подгонять, казалось, ей требуется время, чтобы собраться с мыслями. Что же такого она хочет сказать мне, абсолютно незнакомой девушке?

– Наверное, ты думаешь, нафига я тебя позвала, раз так ничего и не говорю, – начала она.

«Почти угадала», – пронеслось в моей голове, но дурацкие шуточки тут же испарились, когда я услышала продолжение:

– Ты сестра Стефана, так ведь? – от волнения она даже повысила голос и посмотрела на меня пугающим, почти безумным взглядом, от которого мне стало не по себе. – Да?

От потрясения горло сдавило, я ничего не могла сказать, лишь кивнула.

Мадлен продолжила:

– Что с ним случилось? Он не берет трубку, не приходит на работу. Сначала говорил, что хочет устроиться в другое место, но так и не уволился из нашего кафе. Я прямо не знаю, что и думать! Что с ним случилось? – ее голос истерически срывался. Каждое слово приносило мне нестерпимую боль.

Мало того, что она знала брата, так еще, получается, работала с ним? Учитывая, что брат часто брал ночные смены, когда не так много посетителей, то я даже представлять не хочу, как много они с Мадлен проводили времени вдвоем.

– Эль, скажи, пожалуйста. Ты наверняка знаешь!

– Я?! – вдруг воскликнула я, подскочив на ноги. – О, я знаю, что с ним! Он умер! Умер, черт возьми! – прокричала я на всю улицу, и некоторые прохожие испуганно на меня обернулись.

– Как?.. – лишь произнесла Мадлен, застыв с раскрытым ртом.

Я так разозлилась на эту девушку, что даже не жалела её, хоть и выглядела она так, что разжалобила бы даже самого черствого человека. Кто она вообще такая? Никогда не слышала ни о какой Мадлен Дюбуа! Кем она приходилась Стефану? Если бы он с ней встречался, то, наверное, сказал бы об этом мне.

Душевные раны, которые Софи так старательно лечила, снова вскрылись и стали кровоточить. Из глаз брызнули крупные слёзы. Я поспешила убежать обратно в сквот и скрыться рядом со свей новой подругой, которая наверняка мне поможет.

– Эль, подожди! – воскликнула Мадлен и схватила меня за руку.

Я тут же выдернула ее и прошипела:

– Что тебе ещё нужно знать?!

– Это правда?

– А я что, похожа на шутницу?! – прошипела я, в край возмущённая вопросами этой наглой девицы, и толкнула её так, что она чуть не повалилась в снег.

Возможно, я была жестока, но злость заволокла рассудок.

Мадлен знала Стефана. Он был особенным для кого-то, кроме меня. От этих мыслей появлялась необоснованная ревность – я думала, внимание и любовь брата отданы только мне!

Я рванула в сквот, вся в слезах и истерике, и влетела в комнату Софи. Как оказалось, появилась я в неподходящий момент: Софи и Тьери сидели на диване и, по-видимому, обсуждали что-то важное, от чего я отвлекла своим внезапным приходом. По лицу Софи я поняла, что ей совсем не нравилась тема разговора.

Софи быстро заметила слезы на моих щеках и соскочила с дивана.

– Тьери, выйди, пожалуйста, мы с тобой договорим позже, – жестко отрезала она, даже не взглянув на растерявшегося парня.

Тот поднялся и вышел из комнаты с видом побитого щенка. Я даже не задумывалась, что между ними произошло, не в состоянии выбросить из головы свои проблемы.

– Почему ревешь? – спросила Софи, заглянув в мои глаза.

Я тут же вытерла щеки тыльной стороной ладони и выдала:

– Мадлен была девушкой Стефана!

– Я хорошо общаюсь с Мадлен, но она никогда не говорила, что у неё кто-то есть. Пару раз замечала, что ей нравится коллега-официант, но у них дальше дружбы ничего не ушло. Думаю, она говорила про Стефана. Так что, она не была его девушкой, – спокойно сказала Софи.

– Ну ладно, не была, – согласилась я. – Но он ей нравился! Он нравился ей! Я её теперь даже видеть не хочу!

– А что плохого в том, что твой брат кому-то нравился?

Что плохого? Если подумать, то ничего. Но это все равно меня злило и расстраивало. Он был только моим. Если он отдавал внимание кому-то, кроме меня, то я этого не перенесу. Я сердилась даже из-за того, что он часто общался с Анаис. Если бы у него появилась девушка… она бы забрала его у меня, и я бы осталась совершенно одна!

Софи копалась в моей голове, так что должна это понимать.

– А то ты не знаешь! – нашла в себе силы сказать я.

– Знаю, – согласилась она. Все это время она говорила со мной спокойным голосом. – Но все же ты не должна винить её за то, что ей нравился твой брат.

Софи сжимала мои ладони и забирала эмоции, отчего на душе становилось легче, словно горящий огонь постепенно потух, а по пепелищу потекла теплая река, над которой мягко закачались пушистые ветви ивы.

– Я понимаю, что кроме брата у тебя никого не было, – продолжила Софи. – Стефан был единственным родственником и единственным другом. В коллеже с друзьями были проблемы, да и мальчики никакие тебе не нравились. Ты была довольно одинока и накрепко привязалась к брату, он заменил всех, кого только мог – мать, отца, друга и умудрялся по-прежнему оставаться братом. И ты так им дорожила, так восхищалась, что не готова была им ни с кем делиться. Но это неправильно и эгоистично. Даже если он любил кого-то еще, это не значит, что меньше любил тебя. Ты всегда оставалась для него самым главным человеком.

Софи, безусловно, права. Возможно, после всех лишений я стала собственницей и эгоисткой. Хуже всего, я не знаю, как вести себя по-другому.

Софи снова потушила мои эмоции. Я поймала себя на мысли, как приятно ничего не чувствовать: в голове сразу проясняется, на душе не скребутся кошки, есть только господство разума, который расставляет все по местам.

– Прости, что говорю так прямо, – произнесла Софи и выпустила мои руки, посчитав, что со сбором эмоций и чувств покончено. – Я хотела с тобой об этом поговорить, но ждала подходящий момент. Не думаю, что сейчас он был подходящим, но назад уже не повернёшь.

– Все нормально, – ответила я. – Мне нужно подумать.

До самой ночи я сидела перед мольбертом и размышляла обо всем, что сказала Софи. Надеюсь, время меня излечит.

Как бы там ни было, это не означало, что месть Жюльену отменяется. Главное, чтобы об этом не узнала Софи. Она так часто считывала мои чувства, что могла ненароком нащупать нечто темное, что я стараюсь погрести глубоко в себе. Нужно постараться думать об этом в её присутствии как можно меньше.

Глава 7. «Галерея Винтаж»

Утром мы проснулись рано. Софи собиралась на работу, а я… Тоже, можно сказать, на работу. Я решила, раз пока Вселенная позволяет делать самовольные перемещения, буду собирать всякие антикварные штучки в эпохах, которые мне нравятся. Главное успеть что-нибудь найти, пока меня вновь не кинет в Средневековье. Вчера перед сном я долго думала, куда отправлюсь, и решила, что двадцатые будут самым лучшим вариантом.

– Кстати, – сказала я, когда мы с Софи сидели на табуретках и завтракали у занесенного пушистым снегом окна. – О чем вы вчера говорили с Тьери?

Из-за своих проблем я напрочь забыла о том, что застала Софи и Тьери тут вдвоем, причем не в лучшем расположении духа.

– Он приходил, чтобы признаться в своих чувствах, – ответила Софи, и мне показалось, что прозвучало это довольно мрачно.

Неужели Тьери послушал мои советы и решил с ней поговорить? Похоже, я что-то испортила!

– А ты?.. – неуверенно проговорила я. – Не чувствуешь того же?

– К сожалению, нет. На самом деле я давно знала о чувствах Тьери, но все равно воспринимаю его как друга. Сейчас даже не знаю, как мы с ним будем общаться. Боюсь, он станет меня сторониться. Но что я могу сделать? Невозможно же быть с тем, кто не мил. Да и насильно заставить себя полюбить кого-то тоже невозможно.

Черт возьми, вот так необдуманно брошенные слова могут испортить чьи-то отношения!

– Ну да ладно, не бери в голову, – выдохнула Софи, поднимаясь, и перевела тему. – Чем сегодня будешь заниматься?

– Пойду в прошлое, пока оно само меня не забрало.

– Тогда увидимся вечером. Надеюсь, ты не обижаешься на меня за вчерашнее?

– Нет, ты сказала то, что должна. Я плохо повела себя с Мадлен.

– Потом поговори с ней и извинись.

– Хорошо, – согласилась я.

Я и сама понимала, что это нужно. Бедная девушка ни в чем не виновата, а я так на нее набросилась…

Софи убежала на работу, а я сняла с гвоздика плащ и натянула его на плечи. Пока одевалась, рассматривала свою нарисованную кошку – взгляд ее полнился такими страданиями, что мне самой стало больно. Говорят, через творчество мы выражаем чувства и эмоции. Неужели в моей душе творится такое?..

Мне было страшно смотреть на свою картину, но Софи она понравилась. Я закончила рисовать кошку полпервого ночи. Софи сказала, что такое полотно нужно оформить в рамку и повестить на видное место. Мне это предложение совсем не понравилось – не хотелось, чтобы на картину смотрели чужие люди.

Я достала альбом и, чтобы не таскать его в руках, прикрепила к своему животу на ремень, а карандаш с резинкой убрала в карман, – такая экипировка была у меня сегодня для похода в прошлое, ведь никогда не знаешь, когда застигнет вдохновение. В моем случае это было вдохновение на план убийства Жюльена, ну да ладно.

На телефоне я открыла старую черно-белую фотографию. Снимок, который я выбрала, датировался мартом 1928 года. Там запечатлели толпу мужчин и дам в теплых пальто и плащах, которые гуляли под громадными ногами Эйфелевой башни. Для перемещения я выбрала самый дальний закуток около одной из ног башни, который прятался в ветвях. Деревца еще не облачились в зеленые одежды, но я посчитала, что среди кустов вряд ли кто увидит мое появление.

Недолго думая, я переместилась к подножию Эйфелевой башни и тут же зацепилась плащом за ветви. Что-то хрустнуло, что-то зашуршало, и я тут же поняла, что невольно привлекла чье-то внимание.

– Мадемуазель, вам помочь? – обратился ко мне кто-то, и через мгновение в кусты заглянуло морщинистое лицо старичка. – Как вы там оказались?

– Ходила по малой нужде, – кинула я и выскочила из-за веток, тут же бросившись бежать.

Представляю лицо старичка! Мне даже стало смешно. Как глупая, я захихикала себе под нос. Беспокоиться о чем-то не было смысла – в Париже чего только не услышишь.

В этом времени Эйфелева башня еще не была огорожена металлическими заборами, а потому покинуть ее подножие для меня было очень просто. Я шла по проспекту Гюстав Эйфель в сторону квартала Гро-Кайу, надеясь, что там смогу отыскать какую-нибудь интересную лавку или магазин, чтобы что-нибудь оттуда забрать. Точнее —украсть.

Все женщины, что попадались мне на пути, были очень нарядно одеты – цветные пальто, короткие легкие платья простого покроя, босоножки на небольшом каблуке, маленькие сумочки в руках и шляпки-клош. Больше всего меня удивили эти шляпки. Разные цвета, разные фасоны, разный декор и даже разный материал, но такая шляпка была на голове каждой женщины. А ещё у всех были короткие волосы, что волнами или кудрями выбивались из-под полей клоша. Я одна шла по городу с длинными волосами, с непокрытой головой, в джинсах и кроссовках и чувствовала себя здесь неуместно. Наверное, стоит подумать над своим прикрытием для путешествий – одного плаща определенно мало.

Когда я оказалась в квартале Гро-Кайу, то пронеслась по зажатым меж домов улицам. Автомобили тяжело и скрипуче прокатывались мимо меня, люди с интересом поглядывали, а некоторые женщины неодобрительно смотрели, мол, фу, какая не модная. Я старалась не обращать внимания, сейчас меня волновало нечто другое. Я уже около десяти минут в прошлом, и меня в любой момент могло забрать в Средневековье, а ничего, кроме кафе, кабачков и прочих подобных заведений мне так и не попалось.

Пришлось проделать долгий путь прежде, чем я нашла антикварный магазин.

Название у него было не очень оригинальным – «Галерея Винтаж». Зато оно было красиво вырезано на табличке из дерева цвета темного шоколада и прорисовано золотистой краской. Софи, наверное, понравилось бы. Стеклянная витрина во весь первый этаж была буквально забита разными вещами, отчего взгляд так и забегал туда-сюда.

Я поспешила зайти в магазин; вдалеке за прилавком стоял продавец, который увлеченно беседовал с мужчиной в сером костюме. Больше людей не было. Мне очень повезло, что меня никто не заметил.

Очень тихо, как мышь, я нырнула за огромный шкаф и сунула в карман первое, что попалось под руку. Даже не рассматривала, что хватаю, но на ощупь поняла, что это часы на цепочке. После как ни в чем не бывало я прошлась между прилавков, старательно изображая покупателя, чтобы не вызвать подозрений. Параллельно я прикидывала, что еще могу спрятать в карман – места там оставалось немного, а во втором и так уже лежали телефон и карандаш с ластиком, поэтому стоило присмотреться к чему-то маленькому. Здесь было столько всего, что меня затопила жадность: если все это продать в нашем времени, то наверняка можно стать золотым магнатом. Широкополые шляпки с перьями, фарфоровая посуда, вазы, подсвечники, резная мебель, гобелены, картины, игрушки, большие механические часы. Даже прилавки, на которых размещались вещи, были частью антиквариата и тоже были в продаже. Просто невообразимо! Жаль, я не могу утащить все…

Я искала что-то мелкое, и вскоре на глаза попалась брошка в виде бантика. Я тут же плавно взяла её в руки и сунула в карман.

Дело сделано. Больше ничего поместиться не могло, и я решила уйти. Хотела зайти за большой шкаф и телепортироваться на улицу, чтобы ещё побродить по этому времени, пока есть такая возможность, но неожиданный голос, раздавшийся прямо над ухом, разрушил все мои планы.

– Ищете что-то конкретное?

Вот черт! А ведь я даже не заметила, как мужчины перестали друг с другом говорить.

– Нет, я просто смотрю, – пискнула я, обернувшись.

Рядом с комодом, за которым я скрывалась, стоял тот мужчина в сером костюме. У него были черные, как вороново крыло, волосы, и очень резкие черты лица. При виде меня он отчего-то застыл в неподдельном удивлении, а потом, казалось, обрадовался и воскликнул:

– Эль!

– Откуда вы меня знаете?! – Я шарахнулась, чуть не сбив огромную вазу.

– Ну как, это же я, Алек. Или я так постарел, что ты меня уже и не помнишь?

– Я вас не знаю, – я попятилась назад.

Похоже, человек, с которым мне предстоит познакомиться в будущем… Со мной таких историй еще не происходило, и я, признаться, не горела желанием ввязываться в перепутанные временные линии.

Я бросилась к выходу. Мужчина кинулся за мной, намереваясь догнать. Растолкнув прохожих, я свернула за угол, но на повороте затормозила, из-за чего мужчина быстро меня настиг, схватив за локоть.

– Пустите! – воскликнула я, а потом зачем-то добавила: – У меня есть нож!

– Знаю. И ещё пистолет. Я сам тебе его дал.

Мои брови подскочили. Какой еще пистолет? У меня и ножа нет, а пистолета и подавно!

– Да неужели ты меня не помнишь? Сколько тебе лет? – спросил он с негодованием.

– Секретную информацию не выдаю, – кинула я, с силой толкнула его и сразу же рванула куда глядят глаза.

Мне повезло – мужчина не стал догонять во второй раз, и я смогла прогуляться по этому времени в относительном спокойствии.

***

Небо начинало хмуриться. Я сидела на скамье в самой глубине квартала Гро-Кайу и рисовала в альбоме улицу с ретро-машинами. Рядом был небольшой рынок, где старушки продавали цветы. На этой улице была другая атмосфера, нежели около Эйфелевой башни. Город теперь походил не на мировую столицу с толпами суетящегося народа, а на маленький провинциальный городок. Вот каким разным может быть Париж, причем в любой эпохе.

Пока рука с карандашом летала над бумагой, я не могла выкинуть мысли о том мужчине. Значит, в будущем я встречусь с ним в его прошлом. И, судя по всему, мы станем хорошими друзьями, раз он даже даст мне пистолет (только зачем?). Странно, наверное, я себя повела, убежав и даже не поговорив, но мне не очень хотелось знать, что случится в будущем. У меня полно проблем и в настоящем.

На своем примитивном рисунке улицы в правом нижнем углу я приписала дату: март 1928 год. А наверху подпись: «Галерея Винтаж». К рисунку это никак не относилось, но я написала это, чтобы не забыть, что тот антикварный магазин, который я ограбила, был именно в этой эпохе.

Рядом на скамью сел мужчина. Я сделала вид, что так увлечена рисованием, что даже не заметила его. Через несколько секунд над ухом раздался голос:

– Галерея Винтаж. – Мужчина покачал головой. – Хорошенькое местечко, чтобы на мусоре сделать деньги.

– Что? – проговорила я, растерявшись и окинув взглядом незнакомца.

Выглядел он небрежно и потрепанно, некоторые пуговицы рубашки были расстегнуты, а на пиджаке пуговиц не было вовсе. На слегка опухшем лице темнели густые усы и щетина. Этот человек смотрел на меня красными глазами, и я поняла, что он пьян.

– Ну вон, вы написали. Неужели эта дыра настолько популярна, что художники уделяют ей внимание?

– Я там была только раз, – ответила я, пытаясь понять, что хочет от меня этот тип.

Смотря на него, я вдруг осознала, что он выглядит уж слишком знакомо. Это выражение лица, слегка надменное, но все-таки располагающее к себе и даже добродушное. Эта шапка кудрявых волос и усы. Взгляд, проницательный и словно глядящий в самую суть вещей. Я определенно где-то его видела раньше. Но где? Вспомнить было катастрофически тяжело.

– Что это вы так меня разглядываете? – спросил мужчина. – Никогда не видели, как человек, который честным трудом не может заработать себе на жизнь, завидует купающемуся в богатстве вору?

– Вы мне кажетесь знакомым, – призналась я, пропустив мимо ушей язвительное замечание.

Это, кажется, привело его в чувство. Он словно протрезвел и уставился на меня удивленным взглядом.

– Вы меня знаете? – спросил он, и мне показалось, что этот вопрос прозвучал с надеждой.

– Думаю, что да. Но если бы вы сказали своё имя, я бы ответила вам с точностью.

– Бернар Хейг, писатель⁶.

– Точно! – воскликнула я.

Я видела его фото в книге. Этот писатель не столь популярен в наше время, как, например, Фицджеральд, но все-таки довольно известен. Я читала один его роман, который брала в библиотеке, и некоторые рассказы, что находила в интернете, когда долго не могла уснуть.

– Вы что-то у меня читали? – почти по-детски удивился он.

– Да, роман «Дом номер два по улице Сансет», – ответила я, и была просто в восторге встретить человека, который написал это произведение.

Оно, надо сказать, пришлось мне по душе. Там рассказывается о бедном поэте Маэле, который не может заработать себе на хлеб. Он снимает чердак в доме номер два на выдуманной улице Сансет, пишет стихи и пытается заработать на них деньги. Это плохо ему удаётся, хотя стихи он пишет хорошие. У него есть друг по имени Ален, который однажды отправляется в путешествие и привозит целый склад ворованных предметов искусства. Сначала он продаёт их коллекционерам, а потом на вырученные деньги открывает лавку в том же доме, где живёт Маэль. Незаметно друг для друга Маэль и Ален становятся врагами, а виной тому деньги, которые так тяжело достаются одному и так легко другому.

– О, тогда вы понимаете, как я отношусь к Алеку, – проговорил мсье Хейг. – Это хозяин «Галереи Винтаж». И мой давний лучший враг. К слову, роман автобиографический. А вас как зовут, юная художница?