Kitabı oku: «Иди ко мне…», sayfa 10
– Дорогие гости, что-то вы слишком много претензий предъявляете. – Моя мамочка решительно взяла ситуацию в свои руки. – У нас тут не прокуратура и не офис адвоката. Попрошу на выход.
– Мы уйдём, мне нельзя волноваться. – Вставила свои пять копеек Алина. – Но доказательства твоего отцовства у меня на руках. И насколько я помню, только сомнение в этом не позволяло тебе, как порядочному человеку, уйти уже от Лизки. Дорога открыта, я тебя жду, дорогой мой. И твой будущий сын тоже.
Гульнара продолжала веселиться.
– Госпожа Сергеева-Цветкова-Терехова! А разрешите поинтересоваться, ваши бывшие мужья не приняли вас назад? И вы ничего нового не придумали, как остановить свой выбор на Исаеве. Высший пилотаж глупости. Виктор тебя вообще проигнорировал, а Терехов воспользовался возможностью покувыркаться в постельке бесплатно, так сказать. Но тоже не возжелал воссоединения. И сдаётся мне, что залетела ты от него, а в отцы своему ребёнку выбрала нашего Мишку. Я права?
Это безапелляционное заявление подействовало на меня, как команда «На старт». Из шампанского вышибли пробку, и оно фонтаном вырвалось наружу. Я, очень громко и чётко выговаривая слова, постепенно переходя на ор, вывалила на голову двум хамовитым особам всю горечь, сидящую во мне последнее время. Они пятились к двери, для них такое моё поведение тоже было неожиданностью. Всё, захлопнулась входная дверь. Гуля потом рассказывала, что эпилог посещения нехороших тёток оказался настолько фееричным, что никто не успел вставить ни слова.
– Так, дети, праздник продолжается. Что у нас дальше по сценарию? – Совершенно спокойным голосом произнесла я.
Как будто просто удалила помеху слева, или справа. Все засуетились, подхватив мою инициативу. От пикантности момента родные растерялись, мешали друг другу, изображая незначительность произошедшего. Мишка всё время пытался поймать мой взгляд, мама явно волновалась за состояние мозгов великовозрастной дочери, а Гулька – хохмила и балагурила, рассыпалась перед детьми и Еленой Прекрасной, и бабой Ягой, и домовёнком Кузей.
– Лиза! – В силу своего юношеского максимализма первым не выдержал Борька. – Ты всё правильно сделала, не расстраивайся. Вон как дети веселятся, как будто ничего и не было. Да потому что бабка Эля и эта тётка для них – никто. Главное, что их мама домой вернулась. Как бы я хотел, чтобы и моя мамочка была с нами.
Все переживания и негативы последних дней улетучились в один момент. Да что это я, в самом деле! Мои страдания по сравнению с проблемой этого мальчишки – частушечные.
– Борька, вот ты лучше не переживай. Я уверена, что так оно и будет, мы все ждём её. Насколько мне стало известно, она приезжала в Барнаул, первый шаг сделан. Будет и второй, я уверена.
Глаза мальчишки засветились, улыбка поползла к ушам. Господи, как он похож на своего брата! И я, отыскав глазами Мишку, засмотрелась на него, на выкрутасы Змея Горыныча, тремя головами пугающего девчонок. Да, ему действительно стало гораздо лучше. И кто в этом «виноват»? Я или Алина? Ну что ж, хочешь мира, готовься к войне. Как мне надоели эти военные действия, хотя звание полководца я заслужила.
– Лиза! – Мишка всегда чувствовал меня. – Устала?
– Наоборот, собираюсь с силами. Видимо, придётся вступить в бой. Правда, чья будет победа так и не ясно.
– Ты что, поверила ей?
– Я верю своим глазам и интуиции. И пока не разобралась, кто для тебя Сергеева. А если остаётся хоть крошка сомнения…
– … Ты устраиваешь битвы и баталии. Зря, Лиза. Лишняя трата времени и нервов. А я был уверен, что…
– Что? Что мне всё это очень нравится? Давай не сейчас, я не готова. Вы продолжайте, а мы с Женькой пойдём отдыхать, она и так перегуляла.
Моя крошечка уснула мгновенно, напраздновалась. Вцепившись в шею, чуть не задушила меня, но отмякла, отвалилась. Такая хорошенькая… Но почему она похожа на эту Горгону, Мишкину мать? За что, господи?
Несмотря на накопившуюся усталость, не спалось. Снизу доносились довольные жизнью голоса, в том числе и мужа моего. Как он быстро научился выполнять мои указания! Лиза сказала завтра – значит завтра. А сегодня можно и повеселиться, отдохнуть от взбалмошной жены. Уснула я вся в обидах, слезах и соплях. Сама дура! А проснулась в ужасе, мне приснился триликий карлик… Снизу опять же доносились весёлые голоса и заливистый смех детей. И Женьки не было рядом. Сколько же времени? Десять? Всё проспала, как бревно бесчувственное. Нет, какие-то рефлексы ещё живы: я ясно услышала неприятный голос из гостиной. Причём, он весело вещал, а остальные смеялись. Карл? Так вот почему мне снилась такая жуть, вот почему я не хотела просыпаться!
В дверь поскреблись. Мишка. Откуда такая, совершенно лишняя тактичность? Что-то перегибает палку, чемпион! Царапнуло по душе, неприятно.
– Ты проснулась? – Мой благоверный сиял, как медный пряник. – У нас гости. Ждут тебя.
– Гости? Их много? И кому это я понадобилась с утра-пораньше.
– Ну не так уж и с утра, десять уже. Одевайся, увидишь.
– Карла Ивановича я уже услышала, чуть не окочурилась. Надеюсь, от других гостей не придётся «откачивать» бедную Лизу?
Мишка подошёл ко мне, вытащил из-под одеяла и обнял, придерживая под оголившуюся попу. Наличие у нас трёх дочерей совершенно отучило меня от пижам. Трикотажные длинные маечки с рукавами и без были моими «ночными рубашками». И моему милому это очень нравилось.
– Я так хочу тебя, девочка моя, что ничего не соображаю. Может…
– А гости? Они же ждут. И дети. Да полный дом, ты что?
– А когда нас это останавливало?
– Когда в нашу жизнь не лезли непонятки. Или ты считаешь меня совсем уже бездушной? Разговора не избежать, Исаев!
– Тогда сейчас, немедленно же. – Он уселся и, раздвинув мне ноги, усадил к себе на колени, как наездницу.
И что? Вот какой разговор?
– Миша, это несерьёзно. Вернее, очень серьёзно… – Начала блеять я…
Майка слетела, как поверженный флагшток.
– Я никак не могу понять, как ты мог…
– Какие ручки, плечики, шейка… – Констатировал мой визави, нежно поглаживая и жадно рассматривая голую Лизку, в первый раз, что ли?
– Как ты мог подпустить какую-то психованную курицу к себе так близко?
– А грудь, красоты необыкновенной, мягкая, сладкая, с вишенкой на торте… – Мужские руки уже ласкали мои предательски нахохлившиеся сосочки.
– Мишка, прекрати и отвечай, иначе… – Я заёрзала, ощущая угрозу атаки уже, с другой стороны, и от этого действа она только увеличилась.
– Господи, а глазки, а ротик, а животик. – Он уже разрушил половину моей обороны, прижимая всё сильнее и сильнее.
– Исаев! – Я попыталась вывернуться из капкана его ручищ, но уже конкретно зацепила мужское достоинство, так удачно примостившееся между ног.
Оборона пала, произошла рокировка слов, с кончика языка слетали только охи и ахи. Да, я воистину слаба на передок. Если этот «передок» попадает во владения Мишки Исаева!..
– Никогда не поверю, что ты приняла всерьёз заявление Сергеевой. Ведь так?
Я лежала, вернее то, что от меня осталось, боясь пошевелиться. Причём местом моего приземления являлась обширная грудь моего мужа, накрытая мной, как покрывалом. Что это было? Он высосал все мои силы до донышка. Но как?! Я, как получившая, наконец, долгожданную близость влюблённая дурочка, глупо улыбалась и балдела, вспоминая только что прочувствованные сладкие моменты нашего «разговора». Что-то я не припомню такого запредельного кайфа, это было что-то новенькое. Так, стоп, новенькое! Пока я создавала свои маршруты и круизы, мой благоверный учился на курсах повышения сексуальной квалификации!? И кто ему преподавал? И вечный бой, покой нам только снится…
– Ну что опять? – Мишка заволновался, увидев что-то в моих глазах. – Лиза, давай жить дружно, выкинув всех подлых трусов из наших трусов.
Он думал, что схохмил. А на самом деле, поднял все скопившиеся низменные чувства своей жены. Взрывоопасный коктейль из ревности, жалости к самой себе и обиды, сделал своё дело, разбавил последние всплески здравого смысла.
– Значит, есть, что выбрасывать из трусов. А ты говоришь…
– Да я образно, шутя. Лиза, родная моя…
– Ответь мне на один вопрос. Всего на один. И не пытайся сбрехать, я пойму. Какие такие взаимные, приятные, соединяющие вас с Сергеевой в сладкую парочку, чувства имеют место между вами быть? К гадалке не ходи, тебе с ней было хорошо, и она получила надежду… – Язык не повернулся сказать на что…
Я еле встала, нелегко дался мне этот вопрос. И отголоски паники в глазах Мишки, которые он очень быстро потопил в своих озёрах, не ускользнули от меня. И что? Он молчал. Нет уж, так дело не пойдёт.
– Я имею право получить, наконец, объяснения. Нет никаких сил тянуть дальше лямку недоверия и догадок. Слушаю тебя, Миша.
– Хорошо. Только я сам не всё понял. А разбираться не захотел. Я люблю тебя и только тебя. И только с тобой вижу своё будущее. Поэтому моё решение было однозначным: выплюнуть и растереть. Но я не учёл вибрации твоей нежной души. Сразу скажу, никаких постельных сцен не было. Не могло быть, хотя кое-кто на них явно рассчитывал. Но после небольшого массажа, который эта особа делала по твоей же просьбе, становилось как-то радужно и спокойно, ничего не болело, не дёргалось, поднимались все мужские силы. Внутренний комфорт, остающийся после этих манипуляций, мне никогда раньше не приходилось испытывать. Но как тебе объяснить… Короче, я возвращался в прежнюю жизнь, где ничего не болело, сил – вагон, ясный ум и разноцветные надежды на веки вечные.
– С ней?
– Не говори глупости. Я всегда держал дистанцию. И только там, в кафе, после нашей размолвки, стало как-то паршиво на душе, и я позволил …
– Чужой тётке поврачевать тебя, вернуть тот комфорт, который я не могла тебе дать. Ты себя слышишь, Исаев? Ты только что провёл параллель между ней и мной! И не в мою пользу!!!
– Да нет, нет! Всё не так…
– А как? – Я теряла кислород, хлебая ртом воздух, не проникающий в мои лёгкие. – Ты опять делаешь из меня дуру, мы это уже проходили. Уйди, прошу тебя. Только не забудь одеть маску Януса другой стороной, милой и улыбчивой. Незачем расстраивать родных.
Всё это я говорила, стоя посреди комнаты, совершенно голая, да ещё и с обнажённой до дна душой, теряющей последние капли живительного вдоха… Дальнейшее растворилось в глубине моего толком не соображающего мозга…
Не знаю как, но вышла я уже весёленькая и почти свеженькая после пятиминутного холодного душа. Мишки не было. Мама крутилась на кухне, а отец с Карлом Ивановичем развлекали детей.
– Мамочка! – Звонкие голоса лучше всякого самокопания прочистили разум, заставили откликнуться и сердце, и душу.
Золотые мои девочки. Разные, на любой вкус. Монголочка, татарочка и Матрёшка, как называл Женьку папа. Они неслись наперегонки, и младшенькая, отставая, цеплялась за сестёр, дёргая их за одежду, пока ни промахнулась и ни свалилась со всего маху прямо на пузо. Не столько от боли, сколько от обиды, из глазок брызнули слёзы и её рёв оповестил все окрестности о несовершенности и нечестности бытия. Первым подскочил Карл. Он провёл рукой по голове Женьки, поцеловал ручку и погладил животик. Ву а ля, улыбка озарила личико моей девочки.
– Вот и прекрасно. Уходи, болячка, приходи бодрячка! Доброе утро, или уже день, Лизавета! Отдохнули? Мне нужно с вами поговорить. – Мы так и не перешли на ты, общаясь полуофициально.
– А мне не нужно, уж простите.
– Я бы не стал настаивать, но это очень важно. Обещаю исчезнуть из вашей жизни после этого, если вы захотите. Прошу вас, Лиза, уделите пару минут вашего времени старику. – Он хитро улыбался, сощурив и так раскосые глаза представителя алтайского рода-племени.
– Карл Иваныч, кофе готов! Прошу вас. – Мамочка, сама любезность, принесла поднос и поставила на столик. – А ты шуруй на кухню, завтрак на столе.
Она как-то строго смотрела на меня. Как в детстве. Я что-то натворила? Мама села напротив и терпеливо ждала, когда её дочь нажрётся уже. А я тянула этот момент, разговоры разговаривать не было никаких сил. Но…
– Ты что творишь? – Только успела я захлопнуть рот, началось… – На Мишке лица нет. Что опять? Он тебя так ждал, специально приехал пораньше, бросив все дела на Виктора. Тебе ли не знать, какой аврал у них в конце года! Ты, значит, свои дела спокойненько поделала, в комфорте, можно сказать, и в ус не дуешь. А мы тут, как твои вассалы, всё для Лизоньки, всё для девочки нашей. Я не о благодарности, нам её не надо. Мы с отцом очень рады и детям, и Мишке, и гостям. А ты? Не надоело строить из себя «пуп Земли»? Противно смотреть!
Никогда мама со мной так не разговаривала! Видимо, накипело.
– Никто, слышишь, никто не имеет права решать за всех, ставить свои проблемы выше других. Ты не заигралась, девочка моя? По-твоему получается, что любая особа может предъявить права на твоего мужа, который тебя очень любит. И ты тут же отдашь его, изменника коварного и вероломного обманщика. Опомнись! Вчерашний спектакль никто не воспринял серьёзно, кроме тебя. И правильно, ведь он был поставлен только для глупой жены. И ты повелась, дщерь моя непокорная. Как же так, Лиза?
Я молчала. Конечно, мама не всё знала. Ещё чего не хватало. Но, по-честному, её праведный гнев был уместен. Надо брать себя в руки.
– Мамочка, не волнуйся. У нас всё хорошо. Просто неприятно всё это, и…
– А всем остальным очень приятно наблюдать, как тебе неприятно. И что это за ответ взрослому человеку? Карл Иванович, добрый и душевный старикан, дети его очень полюбили, должен выпрашивать у тебя, Елизавета Великая, аудиенцию? Ты никогда такой не была! Даже ужасные небезызвестные события не сломали тебя! Так в чём же дело?
– Он очень похож на своего брата, те же словечки, те же повадки и ужимки-прыжки, та же улыбочка, за которой может последовать…
– Может, но не последует. И ты знаешь почему. Думаешь, ему легко жить с этим? Ведь недаром он обитает отшельником на базе, а зимой, так и вовсе один. Но всегда чистенький, отглаженный, с улыбками и подарками. Он у нас теперь частый гость. Мы даже назначили его Дедом Морозом, и он уже выучил свою партию. Вот так. Тебе придётся смириться. Или катись на Новый год куда хочешь, не порть нам праздник.
Вот так да! Я обалдела, онемела, впала в ступор, первой мыслью было, так и сделать!
– Хорошо, мама, я подумаю, как избавить вас от моего общества. А сейчас мне бы хотелось вывезти девчонок в город, погулять и поразвлекать их. Можно? – Я не смогла скрыть язвительные нотки, и мама обиделась, ничего не ответив.
Как часто я потом вспоминала этот разговор, короткий, колючий и очень откровенный. Моя мамочка не умела держать камень за пазухой. Да и не считала нужным. Относясь к себе самокритично, ждала этого и от других. Наверное, поэтому, у неё не было врагов. Да и друзей, раз, два, обчёлся. Зато каких! Одна тётя Марина, однокурсница и коллега, чего стоила. По первому же зову летела из любой точки планеты на помощь, независимо от своих проблем. Потому что знала, что не просто так её позвали, что-то случилось. А что, и не спрашивала, пока не узнавала подробности на месте. А подружка детства, старомодная швея, тётя Клава, добрейшей души человек и мудрейшая женщина. Сколько раз мы с мамой прибегали к её помощи! И даже греческий доктор, Сократ, при каждом удобном случае появлялся у нас дома. Мне даже казалось, что он действительно влюблён в маму, переезд в Россию не мог произойти так просто. Папа вёл себя ровно, всем видом показывая, кто в доме хозяин, но на «должность» домашнего доктора грек всё-таки попал. И что больше всего радовало нас с Соней, так это дружба наших мам. Они нашли друг друга, жили общими интересами, одинаковыми заботами, помогая, по мере возможности, и нам, и себе, любимым. Наши родные даже в санаторий ездили втроём, кое-как уговорив маму Алю. Ну и к кому надо было бежать после такого трудного разговора? Конечно, к ней, маме Сони. Чего я не сделала, и очень об этом пожалела.
Узнав, что Мишка с Гулей, Борькой и Мишкой-младшим уметелились в город, я, надутая как перезрелый помидор, отправилась с девчонками туда же. Карлу Ивановичу было разрешено подъехать в детское кафе к определённому времени, там и должен был состояться наш разговор. Пока дочечки лакомятся. Ближе к этому времени он отзвонился.
– Лиза, я бы хотел, чтобы о нашей встрече никто не знал. Поэтому предлагаю перенести это дело в придорожный общепит. Уж там точно не будет никаких знакомых. Только приезжайте одна, очень прошу. И не переносите на завтра. Я вас жду!
– Надеюсь, охрана не потребуется? Или ОМОН, на крайняк.
– Я смогу за нас постоять, не сомневайтесь.
– Да я о себе, вообще-то. Хорошо. Мне уже и самой интересно стало.
Пристроив девчонок Соне с Олежкой, ничего не объясняя, отправилась на рандеву. Походы с детьми всегда придавали приятную значимость моей жизни, вселяли уверенность в завтрашнем дне. Не зря небо коптим! Сколько радости, удовольствия, открытий чудных приносили эти общения! Настроение было прекрасным, несмотря на терзавшие душу мысли о Мишке. Конечно, я не верила в его измену в сексуальном плане, но что-то не давало покоя моей голове. Что? Пора окончательно расставить все точки, никаких запятых и многоточий.
В кафешке не оказалось ни одного посетителя. Скучающая барменша воспряла духом при виде меня и рьяно приступила к своим обязанностям. Я, хоть и была неголодна, заказала почти всё, что она предлагала, так гостеприимно и красноречиво девушка это делала. Может, Карл, поможет уничтожить вкусняшки, что-то опаздывает. Правда, пробка на дороге из города ещё не рассосалась, он, видимо, не учёл. Телефон тоже не отзывался. В ход пошло второе пирожное и вторая чашка кофе. Ну, нет уж! Допиваю и ухожу. Но почему я не ушла хоть на минуточку раньше!? Из подъехавшей машины Исаева вышли голубки: Алиночка и Мишенька. Я чуть не подавилась полуостывшим кофе, застыв на пару секунд, и… выплеснула остатки им прямо в морды, только они переступили порог заведения. Причём, кавалер галантно пропускал даму вперёд, в связи с чем остался почти не задет кофейной гущей. Зато Сергеева!? Что-то стала повторяться, Лизонька!
Проводя операцию спасения своей спутницы, мой милый немного притормозил и выскочил из кафе, когда я уже была за рулём. Ей богу, если бы он оказался чуть ближе, моя бы рука не дрогнула, я бы сбила его, не задумываясь. Бы, бы, бы… Что ж, спасибо, карлик, ты открыл мне глаза окончательно! Видимо, это и подразумевалось.
Я забрала детей, никто меня не догонял и не останавливал. Ни мама, ни отец, ни Гуля не отвечали. Зато звонки с незнакомого номера заколебали, пришлось отправить в чёрный список. Голова, пустая как кастрюля с остатками супа, заменившего мозги, не только не варила, но и не поддавалась очищению. Не сойти бы с ума… Кое-как собрав остатки сил и вспомнив про обязанности матери, покормила и уложила детей. На время немного отлегло, но в тишине квартиры стала наваливаться страшная тоска, слёзы всё-таки полились струйками, тихими и горючими. И где он сейчас? Отмывает свою волшебницу, пострадавшую от рук хулиганки? Нет, ну как так?
– Мамочка, ты плачешь? – Женька залезала ко мне на кровать, опередив старшую парочку, и сразу «задушив» меня двумя ручками сразу.
– Мамочка! Мамочка! – Две другие подлезли с разных сторон и зацеловали, наперегонки, кто больше любит мамочку.
Видимо, я ещё и подвывала, сама того не заметив, чем и разбудила детей.
– Нет, нет! Всё хорошо. Просто голова немного болела, но уже прошла. А вам что не спится, крошечки мои?
– Будем папу ждать, он обещал почитать про Щелкунчика. Папочка не разрешает смотреть мультик, потому что сначала нужно книжку послушать. Для воображения. А что это такое, мам?
– Это почти то же самое, что и мечта. Вы же представляете себе, что хотите получить? Личное, тайное. Например, от Деда Мороза. Так и в книжке: вы слушаете и представляете себе героев, включаете воображение. Причём, каждый по-своему, как ему видится. А когда просмотрен фильм или мультик, герои становятся общими, как их сыграли актёры или нарисовали мультипликаторы. Давайте, я вам почитаю.
– Нет, мамочка, мы папу подождём.
– Поздно уже, он, наверное, заработался.
Звук открывающейся двери в секунду снёс девчонок, завопивших от радости. А у меня сердце сжалось в комочек, завибрировало, пробуя спрятаться в самом дальнем уголке души.
– Что не спите? Ждёте Щелкунчика? Получите, смотрите, пока папа разденется. Всё в порядке, родная моя? – Как ни в чём не бывало, бросил мой благоверный.
Моему возмущению не было предела. Я растеряла все слова, забыла буквы, на каком языке говорю, запамятовала напрочь. Уставившись на его улыбающуюся физиономию, мне, вдруг, захотелось «пропасть пропадом», испариться, оказаться на необитаемом острове. Вот спрашивается, что тут смешного? То, что вызывает у меня слёзы, у него, уму нерастяжимо, рождает веселье, поднимает настроение! Последняя извилина мудро подсказала молчать. Просто промолчать, что я и сделала.
– Мне не в чем виниться перед тобой, тем более что ты никого не слышишь. Мне стоило немало сил уговорить Алину не писать заявление в полицию. Ты – мать троих детей, а ведёшь себя как взбалмошная девица, которой не дали сладенького. Что с тобой, Лиза? Ты носишься со своими обидами…
– Ты решил перевоспитать меня на ночь глядя? – Нет, молчать, это не про меня. – Я освобождаю тебя от своих взбалмошных обид. Говорят, что женщина – отражение мужчины, который её по-настоящему любит. И наоборот. Тебе не повезло, ты выбрал представительницу королевства Кривых Зеркал. Думал – Лиза, оказалась – Азил. Но есть кем заменить, и там же сплошь венецианские стёкла, покрытые златом-серебром. Ты не должен просить у меня никакого прощения, ты, вообще, мне ничего не должен. Но выбор, сделанный тобой сегодня, опять не в мою пользу. Вывод?
– Послушай, её пригласил Карл. У него было какое-то серьёзное сообщение к нам. А сам застрял, на въезде произошла авария. Его тоже немного задели, а телефон разбился вдребезги. Он звонил тебе с другого, но ты же не отвечаешь на незнакомые номера. И потом, в той дурацкой сценке, которую сама же и устроила, ты не оставила мне выбора. нельзя же бросать человека в такой ситуации.
– Да, нельзя. Можно только меня. Азилка – сильная, она всё выдюжит, и всё простит. Так?
– Папа! Иди уже, мы тебя ждём. И маму бери, папочка, а то она сегодня плакала, её пожалеть надо.
– Не надо. Иди.
– Лиза…
– Иди, Исаев. Тебе надо отдохнуть, заботливое сопровождение волшебницы, хорошей девочки, отнимает и время, и силы. Хотя, этого добра у тебя полно. Для неё. Иди, дети ждут. – Последние слова говорила уже не я…
Вспомнилась давняя история… Бабули уже не было. Её уход был для меня первым серьёзным потрясением, заставил впервые задуматься о жизни и смерти. О том, что и я когда-нибудь покину этот мир. Куда? Куда деваются люди после этого? Умирает тело, а то, что делает это тело живым, оно испаряется, переходит в другие, неподвластные людям, субстанции? Очень меня это мучило. Разговоры о душе, о царствии божьем мне, девчонке-подростку, ничего не объясняли. Я очень скучала, забросила учёбу, пропал аппетит и желание «приносить пользу», о которой всегда говорила бабушка.
– Лизок, ты никогда не должна забывать, что живёшь не одна. Делая что-то для себя, всегда старайся принести пользу и другим, даже если и не дождёшься благодарности. Главное, что ты поделилась добром, своим умением, да просто хорошим настроением или приятным словом. Но может случиться и так, что тебе не удастся достучаться до кого-нибудь. Тогда отпусти ситуацию, не бейся головой о стену.
Мудрость этих слов стала доходить до меня только с годами, ценой собственных ошибок в процессе приобретения жизненного опыта, набивания своих, «любимых», шишек. Неужели передо мной такая стена? Стена имени Исаева… А может быть, это я для него монумент? Стела имени Азилетты…
Боже, дай мне разум и душевный покой
Принять то, что я не в силах изменить.
Дай мне мужество изменить то, что могу.
И дай мне мудрость отличить одно от другого. Аминь!
Бабушка строго смотрела на меня и качала головой. Я делала что-то не так? А мой любимый обнимал Сергееву так нежно, как хрупкую фарфоровую куколку, целовал мокрые глазки, прижимая и приподнимая её над землёй. Они видели меня, но это их нисколько не смущало, не останавливало. Мишка смотрел на женщину сияющими глазами, всё его мужское «я» готово было взять её прямо сейчас, и он уже полез к ней под юбку. А она обнажила свою грудь, изогнулась, подставляя под его губы свои грушевидные, висящие чуть вбок кусочки плоти, этак размер на второй от силы. Мужчина никак не мог поймать их, они выскальзывали, не в состоянии принять торчковое положение. Да, ребята, неудобно стоя, кровь вместе с мозгами приливает не к тем местам… Да и при всём честном народе… А где ба? И парочка испарилась, видать бегут к первым кустам или лавочке. А вот и Карл, сморщенный и виновато улыбающийся… А! Караул!
– Лиза! Лиза, проснись! Что с тобой? Тебе приснился нехороший сон? – Мишка тряс меня, оставив нежность и ласку для своей венецианской особы.
– Ты поломаешь меня, медведь. Хотя, первый раз, что ли. – Я уже поняла, что дурацкий сон вызвал во мне такую реакцию. – Всё нормально, иди спать.
– Куда? Я сплю здесь. И никуда не пойду. Только за водой.
Смятая постель подтверждала это, я просто не слышала, как он ложился. На своё законное место. Тогда… Я взяла подушку и одеяло и перебазировалась на диван в гостиной.
– Ни в какие рамки! – Он сграбастал меня вместе с постельными принадлежностями. – Моя жена спит со мной. Что неясного?
Мишка усадил меня на кровать, а сам уселся напротив прямо на пол.
– Мы давно договорились с тобой ничего не скрывать друг от друга.
– И ты собирался сразу рассказать мне о необыкновенной целительнице твоего тела и духа, волшебнице Алине. Что толку от принятых конвенций, если они не ратифицируются. Так недалеко и до военных действий, тем более ты начал первым.
– Какой волшебнице? Она вписала себя в мой телефон, я и не видел когда. Тебе не надоело ковыряться и во мне, и в себе? – Глаза напротив, уставшие и тоскливые, излучали мольбу. – Я люблю тебя! Очень-очень!
– И поэтому поплёлся за нелюбимой госпожой Сергеевой. Ну да, ваш пресловутый кодекс чести боксёра не позволяет бросить человека в кофейной гуще. Да?
– Нужно всегда оставаться человеком и помогать слабым. В данном конкретном случае, слабее оказалась именно она. И всё, Лиза! Только это. Не забивай себе голову, родная моя.
– Какое удобное решение всех проблем! А главное то, что любимая жена стоит в одной очереди со всеми другими, слабыми и вызывающими жалость, или даже просто наглыми и хитрыми. А ещё очень удобно иметь сильную женщину рядом! Ты понимаешь, что я не чувствую твоего крепкого плеча? Что я не понимаю, что не так? Почему я стала тебе не очень нужна? Почему ты нашёл мне замену? По-че-му? Ты должен был честно рассказать об этом, Миша! Ведь надо как-то существовать дальше. А если я чего-то недопонимаю, у меня ломается жизненный стержень. Тебе ли не знать!?
И опять растерянность в глазах, запрятанная на самом дне его души, разбудила во мне подлую змеюку сомнения. Ну, не могу я так! Нет веры! Зато появилась странное, какое-то дежурное сострадание, к большому, сильному человеку, замучившему самого себя, и от этого ставшего неубедительным, что ли. А то, что он изводился, по тому же поводу, что и я, совершенно точно подсказывала моя душа.
– Миша, я настолько устала, что даже не буду тебя останавливать. Зачем нам терзаться, теряться в догадках и очевидностях? Я тебя отпускаю. И знаешь, остатки кофе в умелых руках действуют как скраб, очень хорошо и экологично очищая лицо и тело. Так что моими усилиями ты получишь ещё и пречистую деву Алину.
Исаев окаменел, руки, державшие мои, сначала горячие и нежные, стали холодными и крепкими, больно сжав запястья.
– Ты выгоняешь меня?
– Как я могу, это же и твой дом тоже. И наших детей.
– Тогда что, предлагаешь пожить шведской семьёй? Привести Сергееву сюда, и отжать спальню, например?
– А ты сможешь?
– А ты?
Мы, как два инопланетянина из разных Галактик, встретившихся на планете Земля и уже впитавших в себя её красоту и величие, неожиданно открыли великую истину: этой планетой правит любовь. И когда люди забывают об этом, происходят катаклизмы, недостойные человечества: войны, межнациональные конфликты, криминальные разборки и т.д. Но у нас же любовь! Что мы делаем?
Я не знаю, какой шарик за ролик, шурупчик или гаечка перевернулись в моём организме-механизме? Какой великий комбинатор был на дежурстве в небесной канцелярии? Или на горе Олимп? Или просто в приёмной между раем и адом? Но нас приняли в райские кущи. Причём мы потянулись друг к другу одновременно, слившись в одно целое. «Дорогой мой человек, мне без тебя не жить…» – говорили наши души.
– Лиза, дурочка моя любимая, выкинь всё из своей умной головушки, освободи место для жизни, счастливой и радостной. Я уже понял…
– Чего ты понял? Ничего ты не понял. Я не потерплю около тебя в радиусе ста километров никаких слабых женщин! И вообще, ты хочешь рядом иметь беззащитную, беспомощную спутницу жизни? Ты её получишь. И не трогай меня левой рукой, на ней висела твоя волшебница! Хотя, чего теперь уже…
Мои несущие чушь губенции попали в плен. Такой сладостный, такой желанный, такой неземной…
– В общем, так, дорогой! – Я еле отлепилась от липкой вкуснятины. – Если я ещё хоть раз увижу мадам, перебирающую мужьями, около тебя, тебе придётся поменять фамилию на Сергеев. Потому что девчонок я тебе не отдам, и сама не буду менять фамилию. В конце концов, я выходила замуж за самого классного мужика на свете, чемпиона и надёжного друга, Михаила Исаева, и буду век ему верна. Надеюсь, что я для него тоже два в одном: и жена и друг, как он и хотел.
– Боюсь, я не смогу исполнить первое требование, три девочки валяются в непосредственной близости. В соседней комнате. А остальные тоже недалече. Вот хоть твоя мама.
– Будьте любезны, список контактов на стол. На подпись. А что касается мамы, то она со мной не разговаривает. Первый раз в жизни. Я так понимаю, что вы вместе дружите против меня. Вот объясни, как я должна была отреагировать на тесные посиделки с бывшей женой твоего друга на осенней, романтичной такой, веранде? Плечо к плечу, прям ангелочки, противно вспоминать!
– Вот и не вспоминай. Ты – моя единственная любимая женщина! Это ты должна усвоить на всю оставшуюся жизнь. И с этим подходить ко всему, что с нами происходит. – Он в этот момент стал похож на подростка, первый раз признающегося в любви, столько обожания и, одновременно, робости было у него в глазах.
