Kitabı oku: «Грань человечности», sayfa 12
Предчувствие никогда не обманывало Стрельцова. Вот и сейчас, когда оставалось совсем немного до кабины, воздух расчертила очередь из электромагнитной винтовки. У стрелка было плоховато с меткостью, поэтому Серафим без особого труда успел пригнуться и перекатом уйти в боковой коридор. Несмотря на динамику момента, он даже смог разглядеть нападавшего. К несчастью, смог.
Это, по-другому и не сказать, существо когда-то было человеком. Но сейчас оно больше походило на живую мумию. Светло-серая кожа плотно обтягивала иссохшие мышцы и кости. Тело настолько худое, что даже трудно определить пол и возраст несчастного до превращения. Движения резкие и прерывистые. На лишенной волос голове отчетливо выделялись острые скулы. Бесцветные потрескавшиеся губы были вытянуты в узкую и ничего не выражающую полоску. Весь лоб покрывали следы от ожогов, а в его центре выпирала овальная металлическая пластина. Глазницы – два темных провала, на дне которых поблескивали зрачки остекленевших глаз.
Серафим попробовал заговорить, но в ответ получил еще несколько выстрелов. Хоть существо и выглядело жертвой заключения в самой жуткой тюрьме на свете, но держало оружие крепко и уверенно. Да и точность с каждым разом только возрастала. Оставив попытки установить контакт, Стрельцов молниеносным рывком оказался на середине помещения и сделал упреждающий выстрел туда, где через мгновение оказалась голова противника. Из темной ниши в соседней стене выскочил его товарищ с занесенным над головой острым штырем. Но Серафим уже давно обнаружил вторую угрозу. Он все-таки хотел еще раз попытаться воззвать к разуму искаженного человека и не стал стрелять. Вместо этого ударом левой руки выбил у противника оружие, а правой крепко схватил за горло и поднял над полом. У механического тела было более чем достаточно сил.
Как ни странно, существо застыло и не пыталось атаковать, только лишь кончики тонких пальцев коснулись головы Серафима. Пустые глаза уставились прямо на него, а бледные губы стали скрипучим, как из старого громкоговорителя, голосом цедить слова.
– Стань частью Сознания. Присоединись к Сознанию. Будь причастен к большему. Отринь себя, и ты получишь истинное счастье. Истинное знание. Истинное бессмертие.
Говоривший ненадолго замолк. В его глазах появился безумный блеск, а ранее безэмоциональный голос стал громким и визгливым.
– Ты уже отказался от нашего дара! Ты отверг Сознание! Тогда Сознание отвергает тебя! Ты помеха! Ты опасен для нас! Ты должен умереть! Исчезнуть!
Дальше членораздельная речь превратилась в совсем какой-то звериный вой. До этого неподвижное тело стало беспорядочно размахивать руками в порыве слепой ярости. Электрошокер на него совсем не подействовал, будто пластина в голове как-то блокировала разряд. Ошарашенному Серафиму оставалось только сильнее сжать руку. Под хруст крошащихся шейных позвонков жизнь этого несчастного существа оборвалась.
Произошедшее сильно ударило по боевому духу Стрельцова. Он предполагал, что встретит на своем пути людей с замутненным сознанием, принужденных действовать против воли. Но эти существа… К такому он оказался не готов. В них не осталось ни следа былого человека. Их тела, их личности были жестоко переработаны этим неизвестным Сознанием в мясных марионетках. Чем оно являлось? Какие цели преследовало? Пока что все попытки Серафима найти ответы на вопросы рождали еще больше новых.
Стрельцов был так сильно занят мыслями о произошедшем, что сам не понял, как нашел люк в подпол кабины и извлек оттуда несколько энергоячеек. Не желая больше сюда никогда возвращаться, он связал обрывком провода всю добычу и потащил ее к точке входа, с трудом переставляя ноги по неровному полу. Серафим оставил пару источников питания, поэтому выйти наружу смог через штатный воздушный шлюз. Снова оказавшись среди холода и безмолвия космоса, он все еще продолжал слышать пронзительный визг того существа, бывшего когда-то человеком.
Стальной трос, как и говорил Алтер, позволил без особого труда переправить на борт ES-155-1 и весь груз, и самого Стрельцова. Он тяжелой гулкой поступью проследовал в кабину и рухнул на командирское кресло, к странной форме которого уже успел привыкнуть. Следовало связаться с Говардом, но сил на разговор совершенно не осталось, поэтому Алену было отправлено текстовое сообщение с кратким описанием всего произошедшего и координатами корабля. Хотелось бы больше не тревожить покойников, но их трупы требовалось изучить.
– А сам ты еще считаешься человеком? – тихо пробормотал Серафим, глядя на свое отражение в отключенном мониторе.
– Что-то не так, командир?
– Не бери в голову, Алтер. На том корабле я увидел нечто очень неприятное. Но не важно. Ты поврежден, и мы почти наверняка знаем, как это исправить. Поэтому подзаряжайся, и будем убираться отсюда.
– Принял, начинаю подготовку к пространственному скачку. И спасибо за заботу, – немного помедлив, добавил Алтер.
XVII
Фридрих спускался вниз, назад в свое убежище. Ему бы не следовало выходить на поверхность, но иногда наступал тот предел моральных сил, когда уже невозможно дольше находиться взаперти. Снаружи не было ничего, кроме бескрайней снежной пустыни, но даже такая смена обстановки позволяла привести в порядок мысли. Предыдущие месяцы лишь этот ослепительный белый свет и холодный ветер могли успокоить его.
Но все изменилось несколько недель назад. Вернулся тот, кто помог ему освободиться от старой жизни. Фридрих никогда не оставлял надежды, что Серафиму удастся выкарабкаться. И не зря. Сегодня пришла очередная весточка от Стрельцова. Теперь уже стало очевидно, что все происходит на самом деле, и Айзек его не обманул.
Айзек Квад. Человек, спасший Серафима, а потом и сам спасенный им. Они были знакомы не так долго, но Фрид уже привязался к Айзеку. Эти двое имели похожее прошлое, настоящее и, пожалуй, будущее. Оба хотели сделать мир лучше, но их желания вывернули наизнанку. Оба пытались пойти против системы, за что и поплатились, лишившись всего, даже привычного человеческого облика. И обоих вытащил из отчаянного положения Серафим Стрельцов. Если будет нужно, то Фридрих пойдет на многое, чтобы отплатить этому человеку. И он был убежден, что Айзек поступит также.
Сам Квад не только не стремился выбраться наружу, но даже из занятой им части убежища выходил не очень часто. Он все время проводил за работой, несмотря на скудный запас научного оборудования. Айзек изучал и старые образцы, которые успел забрать из лаборатории, и те, что совсем недавно взял у себя и Серафима. Раньше ему приходилось очень сдержанно записывать результаты исследований, чтобы лишнее на попало к следящим за ним правительственным агентам. Сейчас же Квад вновь почувствовал свободу научного творчества, фиксируя любую информацию после каждого нового теста. Порой ему казалось, что за эти несколько недель работа продвинулась дальше, чем за все время на Кориандре.
Фридрих, наоборот, проведенные здесь месяцы почти не занимался ничем, связанным с его прежней специализацией. Не сказать, что он потерял интерес или профессионально выгорел, просто сейчас не видел дальнейших путей для продолжения исследований. К тому же после побега от Доминиона у Фрида проснулась невероятная тяга к общению. Раньше он почти все свое время проводил в одиночестве, хотя его это и тяготило. Фридрих пытался оправдать такую жизнь засекреченной работой и испорченными отношениями с семьей, но все равно продолжал тянуться к другим людям. И все равно, в конце концов, оставался в одиночестве. Теперь же все мешающие обстоятельства исчезли, а внутренние барьеры пали. Будучи общительным по природе, проведенное в убежище время Фридрих наверстывал упущенное, благо связь с внешним миром на этом объекте имелась. Он говорил и слушал, писал и читал, узнавал новых людей, их привычки и характеры, хоть как-то пытаясь закрыть дыру в своем сердце.
Но действительно счастливым Фридрих стал, когда кто-то появился рядом. Личное общение было лучше всего прежнего, ведь это не только слова, но и мимика, и движения, и еще многое другое. Конечно, Фридрих сначала до конца не доверял Айзеку, но все равно не смог удержаться и много с ним беседовал. А тот и не был против. Квад вообще оказался хорошим собеседником: внешне не отвлекаясь от работы, он внимательно следил за нитью повествования и часто задавал уточняющие вопросы, особенно когда речь заходила о научных достижениях Оссбергера. Вот и сейчас Фридрих занял уже привычное место рядом с рабочим столом Айзека, где он любил прилечь на длинном пластиковом контейнере.
– Как продвигается работа?
– Нормально. А ты опять выходил наружу? У тебя все в хорошо, или вернулись старые проблемы?
К удивлению Фридриха, его друг даже оторвался от работы, чтобы ответить. Друг? Да, сейчас он уже мог так называть Айзека.
– Не, парень, все в порядке. Боли отступили, и сбои передачи сигналов не возникают. Просто мне нужно было подышать свежим воздухом.
– Тебе, конечно, все еще требуется иногда пополнять запас кислорода, но чтобы прямо свежий.
– Эх, не даешь честному киборгу иметь свои маленькие хотелки. Можешь считать, что у меня просто вошло в привычку время от времени пялиться на этот снег.
– Ты всегда отшучиваешься, но я ведь действительно переживаю. Вдруг моей помощи оказалось недостаточно?
– И вот опять проснулся Айзек-врач, который следит за каждым шагом своего пациента. Не переживай, он может не отвлекать Айзека-ученого от работы. Твои советы определенно помогли. Сейчас я чувствую эту железку также, как и свою прежнюю тушку.
Фридрих вытянул руку вверх, будто пытаясь схватить висящий на потолке светильник. Металлическая конечность и правда слушалась идеально. Специализацией Оссбергера было создание аппаратных и программных средств для сопряжения людей с искусственными имплантами. Актуальная область для Доминиона, где упор делался на кибернетику. Биологический орган и используемый вместо него механизм, даже выполняя одинаковые функции, могли работать и взаимодействовать с организмом по-разному. И чем более сложную структуру в теле приходилось заменять, тем больше возникало проблем. Мозг, окружающие ткани, а иногда и другие импланты не могли просто так понять, что же к ним присоединили и как с этим работать. Но Оссбергер добился больших успехов в части создания различных способов облегчить человеку работу с новыми искусственными органами.
При этом проблема чужеродности все равно оставалась. Даже если имплант был настроен абсолютно точно, организму все еще требовалось время, чтобы привыкнуть к новому состоянию. А случай Фридриха вообще стал уникальным, ведь только его мозг, головной и спинной, и часть нервной сети подверглись пересадке в механическое тело. Если при замене, например, руки или глаза люди обычно описывали свои ощущения как дискомфорт, то здесь все было намного хуже. Сбои передачи сигналов от мозга через интерфейс, нестерпимые боли и депрессивные состояния – вот с чем пришлось столкнуться Фридриху. Самое печальное, что своими силами он смог устранить только первую проблему, а с остальным мучился до появления Квада. Его свежий взгляд и профессиональные рекомендации позволили существенно улучшить состояние Фрида.
Но главное – это отношение Айзека. Он тоже имел болезненные воспоминания, из-за чего старался не мучить расспросами о прошлом. При этом об Оссбергере никто так не беспокоился и не заботился, пожалуй, со времен детства. И он чувствовал потребность проявлять внимание в ответ.
– Сам то как? Твое тело тоже не назовешь обычным.
– Я? – Айзек оказался удивлен таким вопросом. – В порядке, наверное. Пальцы теперь большие, а ногти толстые и твердые. Но я уже привык, сейчас почти ничего не ломаю. Зато память стала лучше, и устаю меньше. Можно почти не спать, главное есть почаще.
– Кто бы мог подумать, что для ученого будет так полезно стать здоровенным мутантом.
Фридрих негромко рассмеялся, пристально уставившись на собственные руки.
– Но я ведь не об этом. Как твое душевное состояние? Настроение?
– Ах, это, – Айзек окончательно отложил работу и задумчиво смотрел куда-то в сторону выхода из убежища. – Я даже не задумывался, если честно. Так увлекся работой.
– Да, я вижу, что тебе все это действительно в радость. Тем более больше нет давления и слежки. Только я болтовней отвлекаю, – вновь раздался синтетический смех.
Фридрих непроизвольно тоже стал смотреть в сторону выхода. Айзек ему казался действительно надежным и отзывчивым парнем. Оссбергер, сам до конца не понимая причин, давно хотел кому-нибудь рассказать свою историю. Но доверить что-то настолько личное кому попало не мог. Он думал, что таким человеком станет Серафим, но не сложилось в силу обстоятельств. Мог ли вместо него подойти Айзек? Сейчас, в эту конкретную минуту для Фрида ответ был очевиден. Поудобнее устроившись на своем ложе, он заговорил несвойственным для себя тихим и вкрадчивым голосом.
– Знаешь, я ведь никогда этого не хотел.
Айзек с недоумением посмотрел на собеседника, до конца не понимаю, о чем же тот пытается сказать.
– Я про свое текущее состояние. Или ты думал, что я специально старался получить тело андроида?
– Не думал. Точнее думал, но не был уверен. Ты слишком хорошо знаешь технические подробности своего превращения, значит принимал в нем участие. Но я не чувствовал особого энтузиазма, когда ты упоминал о произошедшем. Поэтому делать какие-то выводы не стал. Было бы нетактично с моей стороны, раз не знаю подробностей.
– Ох, парень, все правильно ты понял. Я сам сделал это с собой. Да и в целом внес большой вклад в проект. Но у меня, к сожалению, не было другого выбора: либо так, либо смерть. Или участь похуже смерти.
– Я, наверное, в какой-то мере понимаю тебя.
– Конечно понимаешь. В этом плане у нас много общего.
– Тебя заставили заниматься военными разработками?
– Нет, я оказался еще более наивным, чем ты, и сам подписал контракт. Это был масштабный проект по созданию модульного комплекса искусственных органов для солдат. В целях унификации. По крайней мере сначала все выглядело именно так. Я работал по прямой специализации. Налаживал взаимодействие между частями комплекса, а также комфортную и быструю замену модулей.
– Наверное, это было сложно. У каждого организма много индивидуальных особенностей.
– Невероятно сложно, но настолько же и интересно. Возникали такие проблемы, которые я даже не мог предвидеть. И тем приятнее было находить выход из сложных ситуаций. В результате я разработал надежный, но при этом гибкий интерфейс для взаимодействия биологической и механической частей человека. К сожалению, работа оказалась настолько увлекательной, что мне поздно удалось увидеть двойное дно.
– Цель проекта состояла в том, чтобы менять солдатам тела целиком? – не то вопросительно, не то утвердительно произнес Айзек.
К удивлению Фридриха, Квад снова оказался прав. Впрочем, пытаться раскрыть секрет такой прозорливости он не стал, решив, что если парень захочет, то сам все расскажет.
– Да, другая группа занималась способом извлечения мозга и поддержания потом его функций. Ну и, естественно, параллельно создавалось мощное искусственное тело.
– И нашлись добровольцы? – недоумевал Айзек. – Хотя, если подумать, есть настоящие фанаты модификации тела. Или можно предложить большое вознаграждение участникам.
– Ха-ха, мне нравится твой подход. Но на самом деле все гораздо проще. Кто-то очень умный решил, что в тюремной системе Доминиона скопилось слишком много опасных преступников. Так почему бы не использовать их на благо государства? Они назвали это переработкой социально-опасных субъектов. Самых опасных: убийц и маньяков.
– Переработка? А кто на это добровольно пойдет?
– Да кто угодно. Представь себя перед выбором: пожизненное заключение в четырех стенах или существование внутри робота.
– Но это такая же тюрьма. Ведь военные будут контролировать каждый шаг "переработанного" и могут обездвижить его нажатием кнопки.
– Ты абсолютно прав. И все-таки это тюрьма, которой иногда разрешают побегать на свободе. И пострелять в людей. Как думаешь, серийного убийцу может привлечь предложение заниматься любимым делом, пусть цели и будут выбирать его хозяева?
– Но это же бесчеловечно!
– Что именно? Позволить осужденному преступнику и дальше лить реки крови или использовать его как живое оружие?
Квад ничего не ответил, но его лицо исказилось от негодования. Фридрих сделал паузу, чтобы дать своему другу время успокоиться. Он и не подозревал, что Айзека так возмутит проект "переработки". Также сильно, как когда-то и его самого.
– В любом случае, я с тобой согласен. Это все уже за гранью. И мне стыдно, что я вляпался в такое дело, да еще и до последнего не замечал очевидного.
– Не вини себя. Я же тоже разрабатывал страшный мутаген.
– Но ты это дела под страхом расправы над близкими, так что хлебнул немало горя. Меня-то и шантажировать в случае чего было некем.
– Разве у тебя нет семьи?
– Есть, но родные от меня, можно сказать, отказались. Забавно, что все из-за решения стать ученым Доминиона.
Айзек уже почти спросил, как же так вышло, но в последний момент остановился, решив не развивать неприятную тему. Но Фридрих и сам хотел рассказать об этой странице своего прошлого. Прежде чем начать, он на время замолчал, разглядывая свою левую руку, по которой пробегала легкая дрожь. Давало о себе знать эмоциональное перенапряжение.
– У меня был старший брат.
Фридрих говорил медленно и старался не пересекаться взглядом с Айзеком.
– Его звали Маркус. Мать с отцом очень гордились братом, и было за что. Будучи самым старшим в семье, он стал опорой для всех остальных детей. Эдакий третий родитель.
– И для тебя тоже? – робко поинтересовался Квад.
– Естественно! Хоть у нас и были совершенно разные способности и интересы, но Маркус стал для меня примером. Примером того, как нужно работать над собой, чтобы раскрыть весь врожденный потенциал и добиться желаемого, как стоит держать себя по жизни и реагировать на успехи и неудачи.
Фридрих снова взял паузу. Из-за тяжелых воспоминаний теперь дрожали обе руки.
– Маркус был одним из лучших в стране операторов специальных инженерных машин.
– Какие-то строительные роботы?
– Ага, именно. У всей подобной доминионской техники есть общая особенность: управление идет напрямую от нервной системы человека, чтобы максимально точно и почти без задержек передавать движения оператора.
– Понимаю. А много таких машин было?
– Не очень. Их применяют только там, где нужна как огромная сила, так и аккуратность в движениях. Операторам управляться с этой техникой очень непросто. Представь, что твое тело стало размером с пятиэтажный дом, а вместо ног – колеса.
– Действительно поражает.
Айзек осекся и не сразу решился задать неудобный вопрос.
– Получается, с твоим братом случилось несчастье на работе?
Вместо ответа Фридрих только кивнул и продолжил свой рассказ.
– Военные предложили ему очень жирный контракт: участие в раскопках на Прометее.
– Опасное место.
– Да, но в самой работе не было чего-то необычного. Осторожно расчистить древние руины и установить укрепляющие конструкции. Рутинная задача для брата. А когда Маркус узнал, что армия предоставит свою экспериментальную технику, то вообще был в восторге.
– Он, наверное, любил эти машины.
– Это точно. Изучал их особенности, технические подробности. Хотел испытать как можно больше разных. А тут попался вообще уникальный агрегат. Обычно оператор находится отдельно от своей машины и управляет ей удаленно. Но эти руины сильно искажали сигналы, поэтому пришлось поместить человека внутрь.
Фридрих сжал свои кулаки до металлического скрипа.
– Две недели все шло нормально. Брат за это время успел отчистить много проходов и серьезно продвинулся вглубь. А потом произошел сбой в системе передачи сигналов. Слишком много ответных импульсов стало приходить от машины в мозг. Это страшно больно, отчего Маркус потерял сначала управление, а потом и сознание. Оставшийся без контроля робот обрушил потолок. Пока брата откопали, он уже погиб.
– Мне очень жаль, что так произошло, – опустив глаза, произнес Айзек. Он не знал, что еще можно сказать в такой ситуации.
– А, не бери в голову. Я точно знаю, что Маркус не хотел, чтобы родные унывали из-за его смерти. Поэтому твердо решил, что займусь изучением и разработкой средств передачи сигналов между мозгом человека и машинами. Чтобы никто не повторил судьбу брата.
– Но это же замечательное желание!
– Может и так, но родители его не оценили. Был грандиозный скандал. Они больше не хотели иметь дел с Доминионом или другим государством, поэтому, потратив средства с немаленького счета брата, отправились осваивать какую-то отдаленную планету вместе с младшими сестрами. А я остался один.
– И ты их больше не видел?
– Нет. Даже не представляю, где они сейчас. Я только с одной из сестер общаюсь через сообщения, очень редко. Видимо, она это делает тайком от остальных.
– Грустно это как-то. И неправильно, – с какой-то детской обидой сказал съежившийся на стуле Айзек.
– Да, парень, охренеть как грустно. Но выбранная профессия как раз подходила под мои способности, поэтому я быстро втянулся. Сначала учеба, а потом и работа помогали отвлечься от личных проблем. Но выходом это не стало. Когда я закончил с последним проектом, то и меня самого решили пустить в расход, "переработать".
– Подожди. Зачем? Ты же сам сказал, что для этого хотели использовать заключенных.
– Тут видишь какая штука, Айзек. Я выполнил свою работу хорошо. Даже слишком хорошо. Созданный мной интерфейс для работы с мозгом очень универсален и способен адаптироваться к новым условиям. Его можно никак не дорабатывать многие годы. Теперь я был больше не нужен, так еще и стал открыто выступать против проекта. Идеальный первый подопытный, не считаешь?
– Не считаю! Никто такого не заслуживает, особенно ты, – выпалил Квад.
– Парень, полегче. Это был риторический вопрос, – немного повеселевшим голосом ответил Фрид. – Но спасибо за твое искреннее мнение.
– И что же ты решил сделать? – вернулся к теме разговора несколько смущенный Айзек.
– В моих легких и мышцах спины были устройства для слежки, поэтому побег отпадал. Самоубиваться тоже не хотелось. К счастью, тогда я уже познакомился с Серафимом, мы какое-то время общались через пиратские каналы данных. Он и предложил другой выход.
– Самому извлечь собственный мозг и пересадить в робота?
– Ага. Пришлось пропустить себя через эту мясорубку. План, конечно, был рискованный, но, как ты можешь видеть, осуществимый. Избавившись от тела, я устроил диверсию, чем выиграл себе немного времени, а заодно и откинул назад уже фактически готовый проект по "переработке" людей. Обличье стандартного служебного андроида Доминиона и помощь Серафима позволили мне бежать на Нью-Терру. Ну а дальше ты уже знаешь.
– Удивительно, что ты смог один провести такую операцию над мозгом, а потом еще и столько всего сделать.
– По правде говоря, процесс был сильно автоматизирован, а необходимые анализы моего тела загружены в систему. Но ощущения все равно незабываемые. И боль, и радость, и тошнота в желудке, которого уже нет.
Фридрих резко вскочил на ноги, а его электронные глаза засветились необычайно ярко. Айзек тоже инстинктивно напряг все тело.
– Фрид, что-то случилось?
– Ох, мой чешуйчатый друг, случилось то, чего я так долго ждал. Скоро мы наконец вылезем из-под этого сугроба!
– Наружу, – откинувшись на спинку стула, почти пропел Айзек. – А когда мы уходим? И куда?
– Понятия не имею. Знаю только, что нас заберет Серафим собственной персоной!
