Kitabı oku: «Истории, написанные при свече», sayfa 22
У Ольги и Татьяны это получилось не так удачно, а Настя и не пыталась, отшучиваясь:
– Уроки – это свинство!
– Доченька, я запрещаю говорить такие некрасивые слова – спокойно ответила Насте Александра Фёдоровна, а потом сама оделась по этикету в шикарный наряд с венцом и белым пышным платьем с золотым шитьём, чтобы показать пример дочерям…
… Вдруг на площади перед дворцом раздались неистовые крики, Александра, не переодевшись, подошла к окну и вскрикнула:
– Там столько бунтующих! Они разозлены и требуют, чтобы Николай вышел к ним, а он сегодня уехал по государственным делам! Они разорвут нас!!! Что будем делать, Мария Фёдоровна?!
– Без паники! Хватаем детей за руки и бежим через лестницу в дальние комнаты!!! – дала команду Мария Фёдоровна, и женщины, взяв детей, побежали спасать детей и себя…
На лестнице от волнения и шлейфа платья Александра периодически падала, но страх за жизнь детей был сильнее, она соскакивала и бежала дальше за Марией Фёдоровной…
А на дворцовой площади гневные зверские крики становились всё сильнее и сильнее…
Пока Аликс и Мария Фёдоровна укрылись с детьми, то в спешке поранили Маше ручку, а Насте оставили шрам на лбу дверной ручкой…
Юнкера, увидев такую ситуацию, стали стрелять по толпе…
Это событие историки назовут кровавым воскресением…
Когда Николай приехал, то застал всю свою семью в более чем напуганном и расстроенном состоянии, Николай метался по уютной гостиной с малиновыми обоями то к матери, то к супруге, то к дочерям, утешал, наливал бромных капель и пытался выяснить:
– Мама, ты, как самый здравый и спокойный человек в нашей семье, пожалуйста, попытайся мне объяснить, что же случилось!
Аликс сидела на диване в порванном платье и сквозь слёзы стала рассказывать…
Выслушав эту историю, Николай в ужасе, молча, схватился за голову: он напряжённо думал, как решить эту проблему, как не допустить повторения, вдобавок, представил позор своей семьи и свой, когда на газетных полосах появятся заголовки «Кровавый император», «В Российской Империи – деспотизм», «Жестокий расстрел мирных людей».
Наконец, Мария Фёдоровна первая отошла от пережитого и изрекла:
– Ники, прости, но за голову хвататься бесполезно, нужно думать, что делать дальше…
Николай несколько дней провёл с семьёй, чтобы Аликс и детки пришли в себя, Николай переживал за душевное самочувствие любимой супруги и деток, он проявил всю любовь и заботу о своей «солнечной душечке Аликс» и «своих детках-цветочках», а, когда понял, что в семье всё пошло на лад, то снова занялся страной…
Он хотел создать правительственный аппарат себе в помощь, провести реформы, но идея была не удачная: в правительстве то и дело заводились казнокрады, лжецы, взяточники, Николай снова сменял состав, и снова та же ситуация…
Константин и Михаил стояли в сторонке и надменно похихикивали:
– Наш Ники устроил «портфельную чехарду»! Посмотрим, что из этого получится…
Николай даже уже не слушал их, потому что прекрасно знал, какие они «братья»…
Девочки и Алексей росли, Ольга стала красавицей с лебединой шеей и грациозной осанкой, в учёбе же превосходила сестёр с лёгкостью, а ещё Ольга попросила отца в четырнадцать лет дать ей свой подшефный полк, и Николай выполнил просьбу дочери. Теперь Ольга часто появлялась в мужской форме и умела блестяще фехтовать.
Татьяна выросла тоже в красивую девочку с оригинальным узким разрезом голубых очей, по-прежнему любила кропотливую работу и женские рукоделия, всегда сохраняла спокойствие и во многом помогала Александре Фёдоровне.
Мария же выросла настоящей красавицей и образцом христианской доброты: общительна, милосердна, тактична, талантлива, как художник и поэт, одета со вкусом, как юная леди, она покоряла сердца русских людей, когда те видели правящую семью в храме или благотворительном приёме. Её быстро окрестили «царевной Ангелов» и «жемчужиной Российской империи…». Длинные шикарные каштановые волосы, огромные лучистые лазурные очи, поистине Ангельская красота…
Это давало как поводы для восторгов, так и для злых кляуз в газетах: «… У Государя Императора Николая Александровича растёт царевна-блудница, хотя сам он – настоящий святоша. Великая княжна Мария Николаевна в столь юном возрасте так красива, что к ней, несовершеннолетней, сваталось множество знатных кавалеров, не считая, сколько пытались добиться её внимания без брака (то, конечно, было очередной газетной «уткой»)…».
Настя, которую быстро прозвали «Швыбз» за непоседливость, росла самой весёлой и смешливой девочкой, любила сладости, безобидно пошалить, обладала бесподобным даром комедийной актрисы, и без тени гордости демонстрировала семье этот талант…
Центром семьи был Алексей, спокойный, иконописно-красивый мальчик с пронзительным взглядом. Он рано понял, что жизнь его висит на волоске, но это не удручало его, а только ещё больше приближало к православию. Как настоящий ребёнок, юный цесаревич тянулся из всех сил за сёстрами, но, бывало, он подходил к родителям и начинал расспрашивать о Господе, о Царствии Небесном, рае…
– Сынок, почему тебя это волнует? – спрашивал заботливо Николай.
– Ну, знаешь, папочка, врач в прошлый раз сказал, что я могу погибнуть, поэтому я просто хочу знать, что меня ждёт там, у Господа… – отвечал Алексей с нежным выражением лица…
Мария Фёдоровна всей душой любила внучат, её радовало, что в семье Николая и Александры царит такое взаимопонимание и любовь, что княжны и Алексей так набожны, но её сильно беспокоило положение в стране, которое медленно ухудшалось: появлялись бунтовщики, партии недовольных, то «эсеры», то «большевики», то «кадеты»…
Мария Фёдоровна не очень разбиралась в учениях этих многочисленных партий, да и не хотела этого, она думала, как помочь Николаю в такой ситуации, и вдруг ей на глаза попалась газета с положительными отзывами о неком губернаторе Петре Аркадьевиче Столыпине. Недолго думая, вдовствующая императрица показала статью сыну и посоветовала:
– Ники, пообщайся с ним, вдруг это тот человек, который тебе нужен в правительстве, который поможет…
Скоро Николай сидел в кабинете с Петром Аркадьевичем и вёл серьёзную беседу о преобразованиях в России, Столыпин предлагал один проект за другим: правительственная, аграрная реформы…
Николай тут же ловко вникал во все проекты, корректировал их, за государственными делами прошло часа четыре…
– Ваше величество, я право, не ожидал, что вы столь умный, образованный, добрый, совершенно не гордый человек, мне это так… удивительно. Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями… – неожиданно, но искренно изрёк Столыпин.
– Тогда к чему эти официальные обращения, когда мы не на государственном совещании, а в обществе наших семей? Давайте на ты, раз мы друзья. Николай, в кругу семьи – Ники… – ответил с приветливой улыбкой Николай.
– Ники? Как красиво звучит, и тебе очень подходит: Ники означает победа, а в твоих глазах и осанке видно, что ты – истинный русский царь из династии Романовых, настоящий победитель! – воскликнул Столыпин.
– Победитель? Мне этого никто не говорил, наоборот, все стараются пририсовать мне нимб мученика, пророча, что я погублю и себя, и Россию… – удивлённо ответил Николай.
– Да что за глупость, право, Ники! Ты рождён и воспитан, чтобы стать великим царём, а я тебе подскажу по экономической части! Кто научил тебя такой глупости? Газетчики, министры и твои братья, которым я шеи бы на твоём месте свернул? Да они завидуют тебе, потому что до тебя им, как до звезды!– воскликнул Столыпин.
– Спасибо, Пётр, за такие слова… – скромно промолвил Николай, а потом спросил – Ты куришь? Тогда пошли в сад с папиросами, а то моя душка Аликс изворчится, если увидит…
Так начался целый ряд важных полезных реформ, которые возвысят Россию и дружба Николая и Петра Столыпина…
Общество только зубами скрежетало и перешёптывалось:
– Столыпин делает в правительстве, что хочет! Николай ему полностью доверяет! Возмутительно!
Глава «Гибель Столыпина и первая мировая война»
… Шло время, и Николай стал возмужавшим зрелым мужчиной, настоящим императором, отличавшимся мудростью, набожностью и милосердием, Столыпин помогал ему в государственных делах, став главой правительства, дружба оказалась на редкость крепкой, они доверяли друг другу все секреты, и у друзей-соратников никогда не возникало споров о политике, мнения их совпадали. Лишь однажды Николай не согласился со Столыпиным…
…Пётр Аркадьевич зашёл в тот день в кабинет Николая и начал разговор:
– Слушай, Ники, тут дело есть одно важное: я считаю, что развелось слишком много бунтовщиков и незаконных партий, которые больше напоминают группы террористов, нужно ввести военный трибунал, чтобы расстреливать быстро и без лишних хлопот таких опасных людей, я уже приказ напечатал на машинке, нужна лишь твоя подпись…
Николай посмотрел на друга с недовольством в голубых очах-озёрах и ответил:
– Нет, Пётр, друг, прости, но это я подписывать не буду! Я – православный человек, а ты мне предлагаешь расстреливать людей, пусть они и виновны, без суда, то есть, не дав им шанса оправдаться! Это не по-христиански, это – бесчеловечно. И зачем под расстрел?! Есть куда более гуманные наказания: ссылка, арест…
– Так, Ники, – сердито протянул Столыпин – мы все – православные христиане, но иногда тебе нужно снимать нимб, и сменять его на корону! Ты – величайший царь из династии Романовых, ты – мощнее прежних императоров, я, как твой друг, хочу, наконец-то увидеть, как ты проявишь характер и дашь хорошую трёпку тем негодяям, которые всю жизнь пользуются твоей святой добротой! Пойми, ты сейчас играешь с огнём: сам рискуешь примерить «терновый венец» и своей семье обеспечить такую участь!
– Пётр, друг, прекрати, это – полная чушь, и Россия – тоже моя семья. Я с радостью подпишу любые другие твои проекты и законы, но только не этот, так что сворачивай эту песню, перемотай пластинку на что-то более полезное… – спокойно изрёк Николай.
Пётр Аркадьевич тяжело вздохнул и ответил:
– Ладно, Ники, друг, я понял твою позицию, будем думать дальше, но я тебя, если что, предупреждал…
– Пётр, друг, прости, но я, как царь и христианин, не могу допустить такой жестокости… – пояснил Николай.
– Да я не осуждаю, я понимаю тебя, Ники, друг, только я же за тебя беспокоюсь: всё благополучно, пока мы вместе решаем все проблемы, но, если кто-то из нас двоих погибнет, я не представляю, что будет… – закончил минорно Столыпин и пошёл заниматься другими проектами…
Тем временем Александра Фёдоровна, которая стала красивой зрелой женщиной, статной императрицей, которая любила супруга и своих детей с прежней силой и нежностью, занималась активно благотворительностью и учила этому дочерей. Девочки тоже выросли в девушек, которыми восхищалась вся страна, особенно Марией Николаевной. В тот день четырёх княжон должны были сфотографировать для важной газеты, и мама с бабушкой, Марией Фёдоровной, которая с годами поседела и обрела морщины, но держалась с прежней величественностью, готовили девушек. Они посмотрели на княжон и остались довольны: ясноглазые красавицы в белых платьях с золотой тесьмой смотрелись, как настоящие жемчужины российской короны.
– А я не люблю фотографироваться, нельзя смешную рожицу сделать! – озорно заявила Настя.
– Доченька! Что это за речь для княжны? Я тебя прошу: выражайся культурно… – ответила спокойно Александра Фёдоровна.
Алексей сидел в сторонке и читал книгу.
Когда фотография была сделана, пришёл Николай, и все бросились к отцу семейства.
– Тише, тише, цветочки мои, не сбивайте меня с ног! Я решил сделать вам сюрприз и купил всем билеты на балет «Щелкунчик», мы идём всей семьёй, а ещё с нами идёт наш друг Пётр Аркадьевич!
Все очень обрадовались, Настя стала кружиться с Алексеем, Николай подошёл к Александре, взял её за ручки и нежно спросил:
– Солнышко моё ненаглядное, душечка Аликс, я соскучился по тебе, как твоё самочувствие?
– Ничего, любимый, милый Ники, ноги, конечно, болят, но, видно, этот ревматизм дан мне Богом за моё женское счастье… – ответила Аликс с прежней нежностью голубых очей…
Мария Фёдоровна улыбнулась и шепнула:
– Ольга, Татьяна, Мария, вам объяснить, зачем вы должны сейчас уйти и увести Настю с Алексеем или вы достаточно взрослые, чтобы догадаться?
– Конечно, бабуль, мы всё поняли, уходим собираться в театр, и Настю с Алексеем соберём… – ответили Ольга и Мария, и впятером ушли, а Мария Фёдоровна поставила пластинку с вальсом в патефон и тоже вышла…
Николай и Александра, как в былые времена, закружились в вальсе с сиянием в очах…
Вечером все были в театре в праздничном настроении, Столыпин беседовал с Николаем…
Вдруг далеко, в партере, человек в тёмно-грязном плаще и котелке встал, резко развернулся, достал пистолет…
Николай с ужасом закричал:
– Все, пригнулись!!!
Александра, Мария Фёдоровна и дети быстро сообразили, а Столыпин, так как не увидел, что происходит в партере, спросил:
– Зачем?
Тут раздались два выстрела, одна пуля попала в стену между Столыпиным и Настей, которая от испуга закричала, а вторая – прямо в Столыпина…
Николай со слезами в огромных очах склонился над другом со словами, в тоне которых чувствовалась боль:
– Пётр, друг, нет! Нет! Мы что-то сделаем! Не уходи! – потом Николай крикнул слуге – Врача сюда, скорее!!!
…Скоро врач вынес вердикт: Пётр Аркадьевич Столыпин отошёл ко Господу…
Николай сидел с обречённым видом, кутаясь в шинель, в голове его крутились мысли: «Он считал, что я – великий император, истинный русский царь, а я не смог ничего сделать. Наверное, я действительно приношу горе своим близким, и Витте когда-то был прав: лучше бы императорское кресло заняли Константин или Михаил…», но тут к сыну подошла Мария Фёдоровна.
Как в былые времена, «мини-императрица» положила маленькую ручку на плечо сына и тихо изрекла:
– Да, терять близких, это больно, но приходится справляться и с этой болью, у тебя кристально чистая душа, но и крепкая сила духа, ты справишься, а мы, я, Аликс, девочки, Алексей, всегда будем рядом…
На мягкий стул прыгнула старая толстая кошка Камчатка и замурлыкала…
Николай погладил питомицу, вздохнул и встал: ему было больно, но он понимал, что нужно продолжать своё дело…
Несколько лет прошли тихо и гладко, вся семья думала, что так и будет…
Но началась первая мировая война, настоящий удар для всей страны. Николай с Алексеем находились в военной ставке, Александра Фёдоровна, Ольга и Татьяна стали сёстрами милосердия в простом госпитале, а Мария и Анастасия беспрестанно пропадали в госпитале, пытаясь помочь раненым солдатам, чем могли: словами, деньгами, молитвой…
Мария Фёдоровна, не смотря на почтенный возраст, хотела тоже участвовать, быть полезной, но тут ей пришло письмо от родственников из Дании с требованием, чтобы она вернулась на родину, если не хочет, чтобы датские родственники отказались от неё совсем…
С тяжёлым камнем на сердце уезжала Мария Фёдоровна с Ольгой и Ксенией в Данию, мысленно ругая себя: «Николай, Аликс, внучки всё делают для России, а я их оставила…».
Долго в шикарных бархатных покоях в Дании Мария Фёдоровна хваталась за каждый выпуск русскоязычной газеты, чтобы узнать, что происходит, и сыну, и невестке, и внучкам она писала регулярно письма и получала ответы…
Но вдруг в феврале перестали приходить ответы, Мария Фёдоровна крепилась, не подавала вида, но волновалась так, что душа сжималась и горела, она читала каждый день прессу, и в марте, открыв за утренним кофе, газету, прочла заголовок, от которого пожилой даме стало плохо: «Отречения государя императора Николая Александровича от престола!». Дальше шёл текст отречения Николая от престола в пользу брата Михаила, рассказ о том, что сейчас бывшая правящая семья под арестом в Тобольске и фотография Николая, где он с замученным уставшим видом в простой солдатской форме смотрит пронзительно в камеру…
Мария Фёдоровна стала в панике думать, что она может сделать, когда вдруг на пороге спальни объявились Михаил и Константин!
Мария Фёдоровна округлила голубые вежды и вскрикнула:
– Миша! Ты что в Дании делаешь?!! Ты сейчас должен принять престол России и выручить брата!!!
– В России? Принимать престол, рискуя своей жизнью? Спасать брата? С чего бы, мать? – спросил Михаил, и Мария Фёдоровна застыла с яростью в огромных голубых очах, а потом встала с кресла и стала кричать:
– Миша! Хрюшка ты, стыдоба моя!!! Сейчас судьба России и нашей семьи зависит от тебя, а ты, как тряпка, как последний трус, баба в штанах, сбежал, спасая себя!!!
– Лучше обвиняй своего любимчика Ники, это он отрёкся от престола, министр Керенский ловко его обкрутил! – фыркнул Михаил.
Мария Фёдоровна оскорбилась, обиделась на сына и гневно ответила:
– Николай всё сделал для России, что мог, он любил свою страну и семью, в отличие от тебя, поэтому, если услышу, хоть одну остроту в его адрес, дам по загривку этой тростью!!! Я сама поеду в Россию тайком, чтобы хоть чем-то помочь!!!
Тут сделала шаг вперёд Ольга Александровна и тихо изрекла:
– Я еду с тобой, мама…
Скоро Мария Фёдоровна и её дочь в мужской одежде ехали в Россию с поддельными паспортами…
Маскировка была продумана хорошо, но, когда Мария Фёдоровна вышла из кареты навстречу Николаю, тот сразу же узнал мать.
– Мама! Как ты здесь оказалась? – спросил Николай.
– Ники, я знаю, что случилось! Но как? Почему ты подписал отречение? Зачем? – со слезами в очах ответила Мария Фёдоровна.
– Ой, мама, только обойдёмся без нотаций и слёз: так получилось, что в городе начались беспорядки, я поехал туда на поезде, но министры, которых я когда-то уволил во главе с Керенским, остановили состав и…, честно говоря, обвели вокруг пальца. Наобещали, что так будет лучше и России, и моей семье, что они всё сделают для страны и безопасности нашей семьи, обещали лучших врачей Алексею. Теперь я уже понял, какая ловушка это была, стыдно смотреть в глаза милой Аликс и детям, не сплю уже третью ночь, и от бромных капель, которые дала мне душенька Аликс, голова чугунная. Что будет дальше с нашей семьёй, не знаю, очень переживаю за детей… – рассказал Николай и сел на крыльцо домика, где их держали.
Тут Мария Фёдоровна предложила с волнением:
– У меня есть идея, только делать всё нужно очень быстро: зови Аликс и детей, пусть залетают в карету, и мы с Ольгой погоним её так быстро, чтобы не догнали конвоиры!
– Мама, я благодарен безмерно! Спасибо! Я пошёл за Аликс с детками… – ответил Николай, и через несколько секунд вся семья стояла во дворе, выслушала идею Марии Фёдоровны…
Александра повернулась к детям и изрекла:
– Возьмите моё материнское благословение и езжайте с бабушкой, а я останусь с папой…
Девушки и Алексей приняли серьёзный вид и со святой решительностью в небесно-голубых очах ответили:
– Мы никуда не поедем, мы не бросим Россию и вас с папой!
– Мария, Машенька, ну, будь ты умнее, уговори сестёр, или езжай со мной одна… – попросила Мария Фёдоровна внучку.
Мария Николаевна откинула шикарные каштановые волосы, посмотрела с мудростью на бабушку огромными лазурными очами и тихо ответила:
– Прости, бабушка, я не могу поменять решения…
Мария Фёдоровна с обречённым видом села в карету и скомандовала сквозь слёзы:
– Едем в Данию…
Глава «Не дай вам Бог пережить своих детей…»
… Не дай вам Бог узнать таких потерь,
Не дай вам Бог пережить своих детей…
… Мария Фёдоровна, ещё более постаревшая, но с прежней гордой осанкой держалась перед родственниками, отпуская в сторону Михаила гневные взгляды, не желая разговаривать с ним из принципа. Лишь в обществе дочери Ольги Мария Фёдоровна могла позволить себе немного расслабиться, поговорить с дочерью по душам:
– Знаешь, доченька, Ольга, ты одна меня поддержала, ты понимаешь, как тяжело мне знать о страданиях сына, внучек, как я скучаю и по Алёшеньке, и по милой Аликс, и по красавицам-внученькам…
– Мама, не надо так переживать, быть может, всё кончится хорошо… – ответила неуверенно Ольга.
– Доченька-доченька, ты утешаешь меня, но понимаешь прекрасно, как и я, что «хорошего» ждать не приходится… – буркнула Мария Фёдоровна.
Мария Фёдоровна по-прежнему с дрожью в руках хваталась за русскоязычные газеты в надежде прочесть что-то о Николае и семье. Скоро пожилая дама прочитала, что в России произошла ещё одна революция, «октябрьская», и теперь вместо временного правительства страной правят большевики во главе с Лениным, а бывший император со своей семьёй сосланы в Екатеринбург…
К статье прилагалась фотография Николая с семьёй, и бедная Мария Фёдоровна еле узнала внучек: в обносках, саже, исхудавшие, девушки слабо улыбались на чёрно-белой фотографии…
Марию Фёдоровну зазнобило от огорчения, но вдовствующая императрица, еле сдерживая слёзы, ушла из столовой в свою спальню, села за бордовый секретер и стала писать одно письмо в Екатеринбург за другим…
Долго ответов не было, известий в газете тоже, Мария Фёдоровна утешала себя молитвой и тем, что перелистывала по многу раз фотоальбом, где были фотографии и Николая с Аликс, и княжон в детстве, и маленького Алексея…
Вдруг в покои Марии Фёдоровны вошёл слуга с письмом и с поклоном доложил:
– Ваше величество, вам письмо из России, из Екатеринбурга…
Мария Фёдоровна схватила письмо, как голодный человек хватает корку хлеба, и ответила:
– Всё, можете идти!
Мария Фёдоровна открыла письмо и стала читать:
« Здравствуй, дорогая бабушка, это я, Настя, твой милый Швыбз, мне удалось передать тайком тебе письмо. Бабуля, ты сильно не переживай, но условия тут такие… суровые, что я не могла тебе передать так долго весточки, нас всё время держат под строгим надзором в доме, который почему-то называется Ипатьевым. Не знаю, кто тут жил до нас, но мебели или печки никакой не осталось, мы спим на холодном полу, но это не страшно, мы уже привыкли. Оля, Таня и Машенька стараются держать порядок, я им помогаю, мама нас хвалит, но при этом плачет. С едой у нас тоже небольшие проблемки: её не хватает, мягко говоря…
Бедная Машенька сбрила волосы, потому что из-за них к ней приставал один нахальный большевик, папа тогда спас её, но потом ему же сильно досталось, после такой драки он отлёживался два дня…
Прости, бабуля, что пишу так коряво, меня ударил прикладом по голове большевик, и у меня немного кружится голова…
Ты не переживай, бабуля, мы со Христом, с молитвой, с верой православной держимся, и ты за нас молись.
Твоя любящая внучка Настя-Швыбз…».
… Мария Фёдоровна покачнулась, слёзы навернулись на глаза, но пожилая дама, тяжело вздохнула, взяла себя в руки и стала писать ответ, с горечью понимая, что вряд ли Настенька его получит…
… Шло время, больше писем не приходило, а Мария Фёдоровна по-прежнему листала газеты в надежде прочесть что-то утешительное…
… В тот день Мария Фёдоровна, Ольга, Ксения, Михаил и Константин сидели за резным столом, завтракая овсянкой и кофем, когда принесли газеты…
Мария Фёдоровна открыла газету и сразу же увидела заголовок «Бывший император и его семья расстреляны».
Мария Фёдоровна побелела, обмякла, в груди что-то стало давить, от лёгкого жеста руки фарфоровая чашка упала на пол и разбилась…
– Мама! Что с тобой?! – испуганно спросила Ольга.
– Прочитайте сами и подумайте, что, если бы вы помогали ему, такого могло бы не случиться! – крикнула Мария Фёдоровна, положив газету на стол, и ушла в свою спальню…
Там Мария Фёдоровна всплакнула, переоделась в траурное платье и, помолившись, убрала с глаз фотокарточки с мыслью: « Да, я за жизнь видела столько потерь! Как моё сердце только выдерживает ещё! Самое страшное для матери – пережить своих детей, но я должна справиться и с этим горем…»…
Эпилог
На этом я закончу историю самой сильной духом русской императрицы, Марии Фёдоровны, которая справилась с такими жизненными испытаниями, что многим и не снилось, которая не сломалась под гнётом судьбы, которая была всегда настоящей опорой своей семьи и умела принимать важные решения. Это история изменит ваше отношение к таким понятиям, как сила духа и мужество.
Александр и Гефестион: дружба на всю жизнь
… Дорогие читатели, наверное, славное имя величайшего правителя и полководца древней истории Александра Македонского вы слышали, и не раз. Это не удивительно, ведь он завоевал почти всю Азию, построил величайшую империю…
Но так, как это происходило слишком давно, до н.э., имя этого великого человека обросло многочисленными домыслами, мифами и легендами, а достоверных исторических источников слишком мало, чтобы установить правду.
И всё же, вы, дорогие читатели, поняли по названию произведения, что речь пойдёт не только о громких победах Александра, но и его личности, жизни, которая была немилосердна к красивому, сильному и мудрому полководцу, и главной отраде Александра – дружбе с Гефестионом…
Гефестион был необыкновенно чутким и преданным другом, который не раз помог Александру справиться с трудностями, в том числе тяжёлой душевной травмой, оставшейся у Александра из-за жестокого, безжалостного и самовлюблённого отца…
Александр и Гефестион пройдут бок о бок всю земную жизнь, как братья, и хотя завистники приписывали им (а историки, к сожалению, продолжают приписывать) содомовский грех, это очень грубая ложь по отношению к такой чистой братской родственной любви, которая не раз помогала обоим…
И, так, дорогие читатели, я приступаю к самому повествованию об Александре и Гефестионе…
… В день, когда начались эти события в Древней Македонии, Царь Македонии Филипп, его семья и знатные приближённые развлекались, наблюдая за скачками на конях. Суровый, грубый, сильный, но жутковатый на лицо из-за повязки на изувеченном глазу, царь Филипп сидел в окружении юных наложниц и наложников( не удивляйтесь, знатные македоняне не брезговали тем, что сейчас считается странным и даже диким, вообще Филипп отличался жестокосердием и отсутствием нравственности). Рядом так же сидела его законная жена, царица Олимпиада, красавица и с длинными локонами, золотыми украшениями и большими подведёнными сурьмой карими очами, и их десятилетний сын Александр, милый красивый мальчик с золотыми кудрями и большими голубыми глазами с наивным взглядом. Так же тут присутствовали представители знати, полководцы, советники, слуги…
– Мама, тут очень скучно, отец на меня совершенно не обращает внимания, может, я пойду к себе? – спросил Александр Олимпиаду.
– Сынок, ты же царевич, должен присутствовать на таких мероприятиях, придётся немного поскучать… – с улыбкой поглаживая по голове сына, ответила Олимпиада.
… Вдруг появился гонец из Греции и объявил:
– О, великий царь Филипп, правитель Греции шлёт вам поклон и подарок: самого красивого и сильного коня!
После этих слов гонца слуги вывели мощного гнедого скакуна, конь вырывался, кусался, рвал путы, вставал на дыбы…
– О, великий царь, не хотите ли сесть на этого гордого неоседланного скакуна и продемонстрировать свою удаль и храбрость? – спросил учтиво гонец.
Филипп зло рассмеялся и неприятно прохрипел:
– Что?! Да этот конь же дикий, он покалечит наездника! На него только безумец сядет! Но от подарка не откажусь: такая шкура пригодится!
Юный Александр заволновался, мальчику было жаль столь красивого коня, царевич встал и крикнул:
– Не надо его на шкуру! Я оседлаю и объезжу этого дикого коня!
Олимпиада поменялась в лице, в его огромных очах, бледности лица, тяжёлом дыхании читался страх за сына, она шепнула:
– Сынок, пожалуйста, не делай этого, я не переживу, если ты погибнешь…
Тут раздался резкий и грубый крик Филиппа:
– Жена, замолчи! Не мешай моему наследнику продемонстрировать свою силу и храбрость!
… Александр подошёл к коню, погладил, что-то долго шептал ему на ухо, а потом сел и поскакал по арене…
Бедная мать мальчика сидела с ужасом на лице, пока служанки носили ей успокаивающие травы и создавали приятный ветерок опахалами..
Но Александр прекрасно сделал круг, потом проехал ещё один круг «почёта» и скомандовал коню:
– Стой!
Конь покорно остановился, Александр спрыгнул и объявил:
– Всё, это будет мой конь, я назвал его Буцефалом!
Олимпиада вытерла пот и выдохнула, а все зааплодировали. Филипп ухмылялся и с довольным выражением лица восклицал:
– Я же говорил, что сын в меня, что он станет великим воином и полководцем! – потом царь Филипп обратился к сыну, – Александр, пойдём со мной, мне нужно поговорить с тобой по-мужски, как с наследником престола…
Александр и Филипп удалились в зал, где стояли красивые памятники предыдущим царям Македонии, Филипп долго рассказывал о славных, но жестоких победах предков, а потом обратился к сыну:
–… Следующим царём Македонии после меня станешь, Александр, ты, поэтому запомни, как непоколебимую истину, те уроки, которые я сейчас скажу. Царь должен внушать людям страх, уважение, трепет и благоговение, его вид должен быть невозмутим и строг, а лучшие его украшения – это боевые шрамы! С теми, кто не повинуется, царь должен быть непримирим, и жестоко наказывать за ослушание, даже казнить. А ещё царь не имеет права ни любить, ни жалеть, ни плакать! Всё понятно?
Мальчик слушал отца, распахнув в удивлении голубые очи, но всё-таки решился робко спросить:
– Отец, я не совсем понимаю, почему царь должен быть именно таким, почему он не может любить, жалеть и плакать, как все люди, почему он должен вызывать страх у подданных, а не любовь. И я, наверное, неправильный царевич: я люблю тебя и маму, мне жалко тех слуг, которых ты наказываешь розгами, и я иногда плачу…
Филипп с недовольной гримасой больно толкнул сына и прохрипел:
– Ничего, слабак, с годами исправишься, малой ещё просто! Я тебя отправлю в лучшую школу для знатных мальчиков в Риме, там тебя всему научат!..
… Скоро Александр прибыл в Рим, в элитную школу, его встретил седой пожилой добрый мужчина, улыбнулся и изрёк:
– Здравствуй, Александр, я – твой учитель Птоломей, я вижу, что ты немного напуган, но бояться совершенно нечего, и я буду рядом с тобой не только как учитель, но и просто как старший друг и советчик, ведь я знаю, что тебе всегда не хватало внимания отца…
Александр улыбнулся Птоломею в ответ…
Семь лет обучения… казалось бы, так долго, но что для истории и человеческой жизни семь лет? Они пролетели для Александра, как один увлекательный урок…
За эти годы Александр стал настоящим Аполлоном: крепким, мышечным юношей с красивыми голубыми очами и золотыми кудрями. Ни в уме, и в силе в школе равных ему не было. Все науки юноша постигал, словно семечки щёлкал…
Математику, письменность, историю, географию, гимнастику, владение оружием, рукопашный бой, за всё брался Александр и слышал восторги.
Но вот вошёл Птоломей и объявил юношам:
