Kitabı oku: «Замуж за миллионера», sayfa 15

Yazı tipi:

Когда я оказываюсь на тротуаре с завернутым в какое-то облезлое одеяло ребенком на руках, парнишка с плевком волос на голове прыгает на освободившееся место, и машина срывается с места, яросно скрепя шинами. « Надо было запомнить номер » запоздало соображаю я. Доковыляв до Миньки, укладываю свой ценный груз на сидение. Как там проверяют пульс? Проходила же я когда-то курс первой помощи. Давным давно в Чечулино, когда сдавала на права. Мама еще сказала мне тогда « зачем тебе машина, до огорода пешком можно дойти, а до города на автобусе ». А пристарелый инструктор, красный нос и плавающий взгляд которого выдавали любителя недорогих горичительных напитков местного разлива, вечно жаловался на свою доминантную супругу, вместо того, чтобы учить меня сложной науке парковки. Навыки спасения жизни пострадавшего на дороге нам показывали на потрепанном манекене Аннушке, которому никто из группы не желал добровольно делать искусственное дыхание. Леа выглядет не живее Аннушки. Ее маленькое лицо, во время нашей последней встречи светившееся здоровым румянцем, отдает зеленоватой белизной. Я пытаюсь прощупать сердцебиение. Ну, же, давай ! Зря что ли я отдала свою красивую жизнь за твою ! Давай, крошечное существо, непонятно зачем произведенное на свет двумя незрелыми легкомысленными личностями ! Давай заводи свой разрушительный механизм ! Сколько еще тарелок с кашей тебе предстоит размазать по стенке, сколько шишек набить, сколько истерик закатить ! Тебе предстоит первый раз влюбиться и думать, что прекраснее этого воздушного розового чувства нет ничего на земле. А потом разочароваться, и серьезно горевать, размазывая по щекам слезы, давясь первой сигаретой, и считать, что дальше ничего хорошего уже не будет. Но оно будет. Будут пастельные рассветы и пурпурные закаты. Будут радости, и будет боль. Впрочем, считай, что про боль я тебе не говорила. Пусть только радости. Ну, давай, ну, пожалуйста. Изображение туманится, мои глаза застилает слезная пелена. Когда я уже собираюсь окончательно отдаться во власть мокрого отчаиния, мое ухо улавливает тихое, едва различимое « тук-тук ». Плача и смеясь одновременно, я устраиваю маленькое тело поудобнее на заднем сидении, пристегиваю ремнем, и, плюхнувшись на водительское сидение, начинаю искать в google maps ближайшую больницу. От этих поисков меня отрывает телефонный звонок. На экране айфона Франсуа высвечивается неизвестный номер.

– Лиза, это ты? Я забыл телефон. Ты не дома? – услышав мои невнятные всхлипывания, мой супруг добавляет уставшим, отстраненным голосом, – Что-то случилось?

– Случилось. Но теперь все хорошо. Я забрала Леа. Мы едем в больницу…

Когда я встречаю их в коридоре у них у обоих мокрые, покрасневшие от недосыпа глаза. Вероник маленькая, съежившаяся как испуганный воробушек, невзрачно одетая среднестатестическая брюнетка. Единственная привлекательная черта, которую мне удается в ней разглядеть, это длиннющие густые ресницы, непровдоподобные как в рекламе туши. «Спасибо тебе», шепчет она, отводя взгляд. Должно быть ей нелегко даются эти два слова. И скорее всего в глубине души она всегда будет относится к таким женщинам как я с глубоким презрением. Франсуа поспешно обнимает меня, мазнув губами по виску. Он торопится в палату к дочери. Меня туда не пускают. Только родителей. А я кто… так, чужая тетя.

Над Лазурным берегом поднимается золотистая дымка рассвета, предвещая начало нового дня. Для кого-то он будет безликим, набитым доверху тяжелым обыденным трудом. Для кого-то он сделается ярким радужным снимком в альбоме летних каникул. Кого-то ждут приятные сюрпризы. Кого-то горькое послевкусие короткого романа. Кого-то обрыглая пересыщенность. Кого-то зависливая неудовлетворенность. А я должна срочно выпить чашечку крепкого кофе.

Пять лет спустя

Боже мой, как оно прекрасно! Никогда в жизни я не видела ничего более совершенного! Каждый квадратный сантиметр тонкого вышитого бисером шелка – произведение искусства! Если я сейчас же не завладею этим великолепием, все мое существование лишится смысла. Я спешу к кассе, как будто по дороге меня могут перехватить вражеские агенты и вырвать из моих рук это сокровище с пятизначным ценником. Продавщица по имени Джил (здесь обслуживающий персонал всегда первым делом представляется, поначалу мне это напоминало общество анонимных алкоголиков, но теперь я привыкла) едва поспевает за мной. Все скучающие без дела работники торгового центра Saks Fifth Avenue собираются вокруг, чтобы белозубо поздравить меня с такой удачной покупкой. Еще бы! Коллекция Оскара де ла Рента ограниченного тиража! Таких платьев всего три экземпляра во всем Маями. Шансов встретить аналогично наряженную мадам на благотворительной гала, куда я собираюсь сегодня вечером, почти ноль. С новым топазовым ожерельем медового цвета шелк будет смотреться просто потрясающе. Сейчас я еще подберу к нему достойную пару обуви, и можно будет считать день удавшимся. Успешно завершив миссию, я отправляюсь перекусить в японский ресторан Макото. Компанию мне составляет моя любимая Бэйби Шанель – годовалая ши-тцу, и по совместительству самое близкое мне существо на этой планете. Она обожает свежую лососину, которую подает местный шеф-повар, пусть это и не совсем собачья еда. Ковыряя палочками аппетитные маки, я размышляю над предстоящей вечеринкой. Потом мои мысли переносятся на моего респектабельного супруга, который, собственно говоря, и организует это важное мероприятние. Вот уже третий год, как я замужем за представительным американским гражданином французского происхождения по имени Поль. Нашу разницу в двадцать-пять лет ловко скрадывают вся материальная благодать, свалившаяся на меня после подписи в загсе. Конечно, при виде пожилого (и в последнее время начавшего немного дряхлеть) супруга мой живот не наполняет стая крупных бабочек. Конечно, я милостливо имитирую восторг, когда дело доходит (весьма редко, надо заметить) до интимных утех. Ну, и что с того? Мне уже тоже сороковник, и я давно усекла, что оргазм женщине может доставить не только умелая мужская особь, но и безотказная кредитка. А кредитка присутствует. Так же как и частые поездки заграницу первым классом в лучшие отели, шикарный пентхаус недалеко от Бэль Харбор, где я сейчас прибываю, полная свобода трат и весьма вежливое учтивое отношение. Что еще нужно для счастья вменяемой особе? Разве что очаровательная малышка Бэйби Шанель, которой досталась вся моя нерастраченная (а все-таки заложенная Богом непонятно зачем) материнская любовь. В прошлом году я переделала себе грудь, которая не смотря на трепетное обращение надачала-таки давать слабину. Один из лучших и самых дорогих специалистов пластической хирургии за достойную плату вернул ей прежний задор и прибавил немного объема. Мое лицо не только не приобрело ни единой морщинки, но и лишилась прежних временных отметок, а губы благодаря волшебным уколам зазывно припухли. В общем, я красива, богата и еще молода. Мои будни наполнены новомодными диетами, занятиями с фитнесс тренером, шоппингом, болтовней с такого же уровня приятельницами и частыми выходами в свет. Я наконец-то счастлива.

Неожиданно поднявшийся ветер вероломно срывает с моей шеи тонкий шарфик Эрмес и швыряет в пруд с оранжевыми карпами. Официант бросается его доставать. Это молодой темноволосый мальчик, чьи черты смутно напоминают мне кого-то. Я недовольно морщусь. Конечно, я сразу распознаю сходство. Я изо всех сил стараюсь заслониться от надвигающейся тучи воспоминаний. Но она неудержимо обрушивается на меня ледяным ливнем.

После того случая с похищением Леа, (девочка быстро поправилась, то коматозное состоянии объяснялось большой дозой снотворного) мы с Франсуа еще какое-то время жили вместе. Мне казалось, что он оставался со мной из благодарности за тот мой отчаянный поступок. Мы сняли жалкую халупу, еще тесней прежней. Мой муж устроился на работу консультантом по налогооблажению. Меня взяли продавцом в бутик Дольче Габбана по Викиной протекции. Я все еще верила тогда, что близость любимого мужчины сможет заменить мне все привычные удобства. Работа была ужасной – унизительной, тяжелой и неблагодарной. Я впервые оказалась по ту сторону прилавка, и эта оскорбительная роль тяготила меня каждую секунду. Я не могла, как не пыталась, научиться раболепствовать и лицемерить. Две недели спустя, директор бутика сообщил мне, что мое высокомерное поведение отвращает клиентов, и что в моих неэффективных услугах они больше не нуждаются. Я сменила еще пару-тройку магазинов, везде натыкаясь на аналогичную проблему. Домой в нашу жалкую берлогу я приползала поздно вечером совершенно без сил. Мы пререкались, кто будет варить макароны, а кто мыть посуду. О сексе речи не было вообще. Однажды утром я проснулась и, взглянув на спящего мужа, поняла, что больше не люблю его. И через несколько месяцев в моей жизни появился Поль.

Уже живя в Америке, я узнала от общих знакомых (не очень чтивших моих подруг, а потому в достоверности этих сведений я не уверена), что Жанна уехала в Питер, и живет там вместе с овдовевшей матерью и четырьмя котами. Она зарабатывает на жизнь, давая уроки французского малышне. Аришкина судьба сложилась и того трагичнее. Однажды, прибывая в невменяемом состоянии, бывший супруг перерезал ей горло. Узнав о гибели дочери, Аринина мать скончалась от инфаркта. Теперь Клаус воспитывает Катюху один, хочет вырастить из нее настоящую принцессу. Такую, какой была его приемная дочь.

Как то раз происками невидимых врагов в списке людей, которых я возможно знаю, на фейсбуке выскочила фотография Франсуа. Я не сдержалась и зашла поглядеть на его профиль. Мой бывший муж почти не изменился, сохранив подаренный большими деньгами лоск, и выгодно заматерев с годами. На снимке он выглядел успешным и состоявшимся человеком. На некоторых изображениях виднелась сильно повзрослевшая Леа, унаследовавшая пронзительные карие глаза отца и бесконечные материнские ресницы. Последнее фото заставило мое сердце болезненно сжаться. На нем красивый, хорошо одетый Франсуа держал в объятиях хрупкую счастливо улыбающуюся блондинку. Присмотревшись, я заметила неестественно выпирающий из-под легкого платья живот. В тот день я здорово надралась шампанским и, проснувшись на утро с нестерпимой головной болью, запретила себе раз и навсегда вспоминать эту историю. Единственную настоящую, которая была в моей «ненормальной», кукольной жизни. Единственную, ради которой эту жизнь стоило прожить.

Я выбрасываю в мусорник мокрый шарфик, запихиваю в сумку Эрмес налопавшуюся до отвала Бэйби Шанель, и отправляюсь на стоянку, украткой смахивая слезы.

[1] По фр. фамилия героя читается как c’est chaud (Се шо)– горячо, c’est froid (се фруа) – холодно

[2] гребешки

[3] охота на человека, в данном случае следует понимать как «охота на мужчину»

[4] Непереводимое восклицание, выражающее испуг и досаду

[5] Популярный в Сан Тропе дессерт, представляющий собой две половинки белой булки с толстым слоем жирнющего крема по середине

[6] «Закованная утка» политическая газета, работающая по принципу «против всех»

[7] Желтая пресса

[8] Фирма организатор лоттореи

[9] Невежливое восклицание

[10] Старая Франция

[11] Заходите, голубки

[12] Французское выражение – зачем менять выигрывающую команду?